Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий стук?

Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?

А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, —
Улыбнулся ль, наконец,
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?

По его словам, на иконах Христа изображают «как человека с непропорционально малой головой, худеньким телом и длинными пальцами, маленькими устами, большим местом, где должен быть мозг и глаза».

«Мы где-то себе таким представляем Христа. В нашем понимании, это человек с такой вот внешностью и еще с обязательно согнутым позвоночником, когда голова выпирает вперед. И мы уже на расстоянии знаем, что это типичный "задрот"», – заявил Грищук.

Внезапно Крот ощутил, что его переполняет благоговение перед Кем-то. Не паника, не панический ужас, нет, он был умиротворён, покоен и счастлив, но в то же время скован и покорён царственной Чьей-то близостью – совсем, совсем рядом.
С трудом повернувшись, он увидел, что Крыс так же склонил голову, как и он, и так же, как он, не в силах распрямить спину и сделать хотя бы шаг. Его била крупная дрожь, ноги приросли к земле. А птицы в ветвях молчали, а светлое сияние вокруг росло, и крепло, и ширилось.
Может быть, он так и не посмел бы поднять глаза, но ободряющий зов уже умолкшей свирели казался теперь ещё более властным и неодолимым. Он был не в силах сопротивляться – пусть даже сама смерть караулила тот момент, когда он дерзко взглянет на то, чего смертному видеть не дóлжно.
Медленно поднял он голову, и там, в невероятной чистоте близкого рассвета, среди буйства цветов и красок живой природы, он встретил взгляд Хранителя и Друга и разом оглядел и охватил блестящие, круто загнутые назад рожки, крючковатый нос, весёлые глаза и ласковую улыбку, которая приподняла углы губ, раздвинув курчавую бороду. Сильные мускулистые руки был скрещены на груди, гибкие пальцы ещё держали отнятую от губ свирель, мохнатые ноги легко и свободно лежали на траве, а возле копыт свернулся клубочком и крепко спал маленький пушистый выдрёнок.
Всё это, как живую картину, увидел Крот на фоне утреннего неба. Увидел – и продолжал жить, и, осознав это, удивился.
– Крыс, – выдохнул он, не переставая дрожать, – Крыс! Ты боишься?
– Боюсь? – отозвался тот. – Кого – Его? Нет, нет… Но знаешь ли, Крот, – боюсь!
Друзья снова склонили головы, припали к земле и замерли неподвижно.

Лучший дар, которым добрый полубог награждает тех, кому он явился, – забвение, ибо иначе воспоминание будет расти, заполнит всю душу и не оставит в ней места для света и радости, и только забвение может вернуть их к прежней счастливой жизни.

Она способствует городскому возрождению в периферийных районах, выступая ориентиром среди фрагментированной среды.

Вдохновленная вулканическим ландшафтом, она представляет собой массивные, брутальные формы, которые контрастируют с фоном.

«Россия десятилетиями навязывала чужие названия, чтобы размыть нашу идентичность… Мы формируем городское пространство, которое говорит украинскими смыслами и работает на нашу Победу», –прокомментировала решение глава комиссии по культуре, туризму и общественным коммуникациям Виктория Муха.

Представитель ватиканской Дикастерии по содействию христианскому единству, католический священник Джачинто Дестивель, заявил, что истинное единство между Католической и Православной Церквями может быть достигнуто исключительно на основе общей веры, а не компромиссов. По его словам, главным препятствием на пути к полному единению остается вопрос о первенстве и непогрешимости папы римского.