Снег сегодня тëплый, пушистый, тихий. Начал с белых мух, потом повалил хлопьями, ложится на плечи елей, приглаживает траву, баюкает лес до весны. В кладбищенском храме народ ставит только самые дорогие свечки — ровно стоят, долго горят. Спрашиваю у помощницы, можно ли переводом. Ну, не благословляется, так не благословляется. Иду к девчонкам, торгующим цветами, как раз суетятся, красиво товар расставили — корзины, венки, с лент снег стряхивают. Прошу обменять наличку на перевод. Лена смеëтся, мол, тут кругом три полигона, слышишь, стреляют, днëм и ночью бахает, сплошь глушилки, поэтому в храме плохо со связью, вот и вся причина для «не благословляется». Желаю добра, иду к храму. Девчонка снег чистит, возит лопату, открывает мне двери. Покупаю свечку за бумажку. Воск на свечке плачет, а у меня глаза сухие. Выхожу. Когда такой снег, небо гулкое, стрельбы хорошо слышно. Наискосок скользят сороки, на ходу косятся, живых здесь обычно мало. Особенно, когда первый снег. Кладбище слегка разрослось, но по-мирному, нет ни флагов десантуры, ни погранцов. Под снегом спят все. И земляника спит. По яблоне-дичке скачет синичка. Изучает. Забытое яблоко уже потемнело, бочок льдом покрылся. Когда такой снег, капли на бровях, капли на усах, капли на ресницах, Боже. Распрямляюсь, оглядываюсь. Живые люди венки несут, впереди покойника везут на каталке. Встречные люди спрашивают, как звали. Максимом, оказывается, звали. Максим впереди, за ним ещё люди идут, переговариваются: «Что же, если закончил земной путь, значит, искупил грехи?» «А вы «Розу Мира» читали? Там как раз о таком». Где ещë о «Розе Мира» услышишь. Чай не в лектории. Пора и домой, к живым. На выходе кладбища большая загородка, окраина посëлка, памятники на продажу. Когда-то сюда менты девчонок привозили, те в автобусах работали. Потом менты бордель построили, потом новые люди всë снесли, поставили отель, экотуризм. Только каменщики с памятниками и продавщицы цветов не меняются — их товар всегда спрос найдëт. Между образцами памятников детский визг — дети художника в снежки играют, за чëрными плитами прячутся, мокрый снег собирают, ловко снежки лепят, обстреливают, бах! Такие девочки весëлые и мальчик постарше, наверное брат. Ух они в него целят. Смеются, радуются, румяные. Снег только на покойниках не тает, мама.

#круговорот

Скажи, кто для тебя герой прошлого, чтобы было понятно, какое будущее тебе по духу.

Скорость сближения 10 см/с
Расстояние менее 23 метров

Откуда берутся Джавелины Хаймарсовичи.

Один народ.

https://news.1rj.ru/str/shot_shot/74454

Господа.
Тут у нас ЭТО.
Выпускник физкультурного института пан Аким Гасанов, иногда известный как «Гойда в панамке»/«Панамка в гойде», написал Доктрину.
Я не шучу.
Физкультурник «Апачев» учит Богоспасаемое Отечество наше как нам, сиволапым, жить. Он знает много букв из алфавита и имеет голову, оснащëнную мозгом. На этом основании у нас появился Учитель Мудрости, Философии, Пассионарности и Всего С Большой Буквы.

Мама моя родная.

В связи с этим у меня тихий вопрос к кураторам этой всей Z-богадельни.
Господа офицеры.
Побойтесь Бога.
Это же позор на ваши эполеты.
Над вами будут смеяться старые советские чекисты, господа офицеры путинского призыва и молодые генералы Африканского корпуса.
Вы что развели?

Каждый должен заниматься своим делом. Это нормально. В приличном государстве манифесты пишут государи, а не физкультурные панамки.

Это по грехам нашим. По грехам.

https://news.1rj.ru/str/akimapachev/7403

С фронта пишет доброволец Сергей Александрович Мачинский, полковник.

«КОТ

Его вынесли из Волчанска. Группа возвращалась с задачи и среди руин увидела его. Кота. Он не пищал, не мяукал, не ластился и не просил ничего. Он, наверное, считал, что он уже давно умер и попал в кошачий ад. В Ад, где нет теплого дома, миски и лотка. Любимого хозяина или хозяйки, к которой можно прижаться теплым боком и помурчать, проваливаясь в мягкие кошачьи сны. Нет еды и воды. Есть только пропитанный гарью и бетонной пылью горячий воздух. Есть пыльные столбы разрывов, вспухающие в гулящей тишине.

Кот давно оглох и научился чувствовать, куда ударит снаряд. Чувствовал он это не интуицией, а опытом избитого за месяцы, проведенные под обстрелами в разрушенном городе тела. Облезший хвост, голые без шерсти бока с рядом поступающих через кожу ребер. Сломанное ухо и взгляд. Взгляд видевшего ВСЕ. Такие же глаза бывают у солдат, вернувшихся с передовой. Именно вернувшихся. Тех, кто прошел всё, осознал и вернулся. Не лихорадочный, ошалевший взгляд горящих глаз вышедшего из боя. А солдата, который уже переварил в себе весь адреналин, похоронил и отпустил погибших, обматерил всех от Бога до комвзвода и вернулся.

Кот смотрел на людей, как на равных. Такой себе на уме, бывалый Кот. Кот солдат. Его прихватили и вынесли в ПВД. Мы пили чай, сидя на снарядных ящиках, когда в землянку вошёл Кот. Осмотрел всех, по-хозяйски осмотрелся, запрыгнул на ящик, сел и стал слушать. Заметьте, не попрошайничать, не ластиться с мурчанием, не лизаться. Сел и стал слушать, подергивая своим перебитым ухом. Слышал ли он что-то? Не знаю. Но он сидел равный среди равных. Сидел и слушал или смотрел на шевелящиеся губы людей. Он не вздрагивал так же как и люди от близких выстрелов орудий. Просто сидел и возвращался из Ада в Рай. Простой кошачий и солдатский рай. Туда, где тепло, говорят и нет разрывов».

С.Мачинский

https://news.1rj.ru/str/grishkafilippov/23390