Извините, что взялся мучить вас оголтелой саморекламой, но я долго ждал эту книжку, для меня она важная.
И еще, конечно, очень хочется сфотографировать рядом с ней кого-нибудь из котов. Но Тихон печальный, его и так приходится тиранить три раза в день – уколы, таблетки, Анатолий – скандальный старик и позировать не хочет, а малый Петр Пуговица Бдук и вовсе как ртуть – неуловим.
Ладно, будут и у нас светлые денечки.
Наверное.

Мечты сбываются. Но Тихон, как видите, и правда грустит.

Вычитал у некоего случайного гражданина, который искренне бьется в соцсетях за все хорошее:
«А кто не согласен с моей точкой зрения, тот и на другие подлости способен!»
И он, конечно, не шутит, потому что такие вообще не шутят.
Надо будет взять на вооружение, что ли.

Папа с дочкой (кнопка лет семи, косички). В музее. Беседуют, впрочем, не о прекрасном. Но о волнительном.
- Пап, почему Василиса – премудрая, а Ваня всегда дурачок?
- Так уж вышло. Девочки вообще умнее ведь, чем мальчики. Вот друзья твои когда с гаража прыгали, ты же с ними не пошла.
- Ну, мне еще вырасти надо, детей родить. Потом уже можно и с гаража прыгать.
Логично. Хотя вопрос непростой. Меня он тоже занимает. Почему Ваня – всегда дурачок?

«Север» продолжает мини-цикл публикаций об опытах русского самоуправления. Мы уже рассказывали о Желтуге, республике золотоискателей, и о республике «зеленых» в Сочи.

На очереди – история о восстании ивановских ткачей в начале тридцатых от Бориса Куприянова.

Это, конечно, опыт самоуправления, переходящего в самоуправство, но выполнения своих основных требований рабочие тогда добились и всерьез напугали советскую власть.

👉 Читайте рассказ Бориса Куприянова о восстании в Вичуге

На самом деле все очень плохо, друзья мои.
Вчера около девяти Тихон вдруг начал задыхаться. Изрядную часть ночи мы провели в ветеринарной реанимации. Оставили его в стационаре, поспали пару часов, а утром нам позвонили и сказали, что кот умирает и его откачивают.
Примчались. Жив. К проблемам с почками, которые казались почти решенными, добавилась проблема с легкими. Очень серьезная. В лучшем случае – пневмония. Сейчас дружок мой под капельницами, скоро опять к нему поедем. У меня, честно говоря, свои неприятности (не хочу пока ныть публично), но это все теперь не важно. Однако в целом я просто размазан. Раздавлен. Все одно к одному.
Подумайте что-нибудь доброе про моего толстого друга. Или помолитесь, если умеете, за него.
И пожалуйста. Не спрашивайте в комментариях, как Тихон. Плохо Тихон. Будут новости – расскажу.

Друзья, спасибо вам большое, я убрал из предыдущей записи ссылки на номера карт, пока хватит денег, а грабить вас в мои планы не входит. Если понадобится - я лучше потом еще попрошу. Тихон бы тоже вас поблагодарил, если бы мог. Вот вам одна из моих любимых фотографий - это Тихон, совсем еще не тучный, вернулся из стационара в 2021-м (тогда он лечил глаз) и демонстрирует безудержный оптимизм.

Давно, когда умер мой кот Мух, я очень печалился. И стыдился печали своей на людях, но все равно не мог ее скрыть.
И коллега на работе сказал:
- Знаешь, у меня однажды умерла черепашка, и я тоже страдал.
А потом, счастливо улыбнувшись, добавил:
- Но мне было пять лет!
И ведь утешить хотел, вероятно. А я уже представил, как расшибаю ему лицо… Но он был сильно старше, я его уважал и ценил, да и вообще. Да и вообще. Не надо бить людей. Не надо впускать в мир зло. И без нас хватит желающих.
Знаете, говорят, это инфантилизм. А я теперь любви к зверям своим не стесняюсь. Я люблю их не больше, чем своих людей, конечно, но, пожалуй, так же. Не делаю особой разницы. Они умеют греть душу. Так, как не умеют люди. По-своему, по-другому.
Для меня, скорее, в непонимании такой любви, которое иногда демонстрируют люди, стремящиеся выглядеть рациональными мудрецами, признак незрелости некоторой. Чтобы не сказать - унылой туповатости.
Но как же больно видеть их страдания. И как невыносимо терять.
Только бы спасся мой тучный Тихон.

Обещал новости. Рассказываю. У кота Тихона отек легкого. Пока непонятно, почему. Может быть, завтра будет понятно. Надежды мало. Но пока есть. Если ночь переживет - завтра что-то станет яснее. Расскажу.

Извините, просто, чтобы отвлечься от некоторых мыслей. Прочитавшие книжку спрашивают про зайчика, упомянутого в главе о Ростове Великом. Вот он, справа, внизу.

(Помирать собрался, а рожь сей.)
https://news.1rj.ru/str/falanster_books/41499

Зимой у меня был дичайший приступ депрессии. Такая тьма накрыла, что думал – не вынырну уже.
А потом сел за компьютер и за несколько дней написал четыре главы (начерно, конечно) для будущей книжки «Люди и города». И как-то меня это отвлекло, и выбрался я из ямы.
А теперь вот второй день пытаюсь заняться хоть чем-нибудь полезным – дела-то ведь есть, всегда есть дела, - и не могу. Вообще ничего не могу.
А поскольку я вечно склонен себя подозревать в каких-нибудь кознях – еще и веду внутренний допрос с пристрастием: скажи, гражданин Давыдов, что, если настоящая беда для тебя – просто повод прикрыть собственную лень?
Пока ушел в глухую несознанку. Вину отрицаю.

Новости про кота Тихона: все по-прежнему тревожно и страшно, но поводов для сдержанного оптимизма стало чуть больше. Не хочу вдаваться в детали, боюсь сглазить.

(Для дела надо.)
Прочел в одной книге, будто во времена древние люди искренне считали, что именно они – их племя, их деревня – в самом центре мира или хотя бы около.
И что еще в XIX веке крестьяне в глухих литовских селах рассказывали этнографам: Голгофа точно где-то поблизости. Ну, потому что Голгофа и есть центр мира.
Ход интерпретирующей ученой мысли понятный (да и верный), однако как звучит.
Голгофа где-то рядом. Про это каждому надо помнить. И речь не о гордыне, конечно, не о собственных сомнительных страданиях. Тут все тоньше.

Новости про кота Тихона: бродит по квартире. Выписали.
Эпопея далека от завершения, возможны любые варианты, но пока все много лучше, чем было.
Если сегодня ночью и завтра не случится чего-то страшного - Тихону предстоит походить по врачам.
Спасибо вам, друзья. Без вас бы ничего не вышло.
А что дале будет, то Бог весть, как писали в рукописной газете "Куранты", издававшейся в единственном экземпляре для царя Алексея Михайловича.

Кот он, кстати сказать, слегка похудевший.