Александр Кудрявцев, знаменитый ленинградский бармен:
«Я работал в «Сонетах» и организовал в Доме кино барчик. Там был просмотровый зал, где показывали кино, которое запрещено было, и вот там я сделал небольшой бар. Я там работал, когда было желание, а так у меня ученики работали. И вот как-то прибегают: «Марк Шагал у нас в гостях!» Я попросил, чтобы меня познакомили, я видел, как они заходили, небольшой такой он был. Они с Валентином Гафтом сидели, разговаривали, даже, по-моему, не пили, и потом Гафт подошел с Шагалом и сказал: «Это наш знаменитый бармен, зовут его Александром, а это, ты, Александр, прекрасно знаешь, Марк Шагал». Ну естественно, я его водочкой угощаю, но он говорит: «Нет-нет, я не пью». Ему уже лет тогда было сколько. Я говорю: «А можно автограф»? А не на чем было, и — что у меня было под рукой? Салфетка! Он подписывает мне и спрашивает: «А ты знаешь, сколько это стоит?» Я говорю: «Да, конечно». Но подписал. Я, конечно, всегда держал при себе, хвастался. А потом у меня дочка немножко подросла. У меня все было, и жевательная резинка, и прочее, и я мог ей носить, но я ей запрещал это дело. Нам ведь раньше говорили, что это как коровы, было время такое. И она что сделала — поменяла этот рисунок на жевательную резинку. В школе».

Шагал был в Ленинграде летом 1973 года. Ходил по музеям и все такое. Как его занесло в Дом кино, да ещё в компании Гафта, не знаю, информацию не нашёл.

Сергей Летов (на фото второй справа):
«Решено было Владимира Болучевского постричь силами парикмахера-любителя Вити Сологуба. Болучевский после стрижки пришел в неадекватное состояние: поглядев на свою новую прическу в зеркало, возомнил себя морским пехотинцем, выбежал полуголый на улицу, перевернул цистерну из-под кваса и назад так и не вернулся.
Говорят, он познакомился на улице с девушкой и остался жить в ее квартире. Оставался там недели две.
Болучевский был любимым персонажем Курехина до знакомства последнего с гитаристом группы «Кино» Юрием Каспаряном».

Болучевский (на фото рядом с Капитаном) - близкий друг Курехина, участник его проектов; также играл в «Аквариуме» в семидесятые на барабанах, а в следующем десятилетии - в качестве саксофониста.

В 90-е Болучевский после ссоры с Курехиным оставил музыку и стал писателем и сценаристом («Улицы разбитых фонарей»). Сочинял романы под названиями типа «Немного грусти в похмельном менте», «Лекарство от безумия» и проч.

Умели люди жить красиво.

Поэт Кузьминский - о кафетерии в Елисеевском, месте встреч богемы во второй половине 60-х-первой половине 70-х, и предтече "Сайгона": «Функционировала Малая Садовая следующим образом.
В роскошной "Кулинарии" поставили кофеварку. И так-то народу толпилось там до фига: только там и можно было купить приличные полуфабрикаты, а также дивные пироги, на площади где-то метров 60, может меньше, толклось до 600 посетителей одновременно. И вот в эту толпу нужно было просочиться, встать в очередь в кассу, потом в другую за кофе, потом - донести кофе, не расплескав, до узенькой полочки у окна и втиснуться.

Иногда к кофе брались волованы, пирожки с луком, с мясом и другие вкусности, но это уже был разврат.
И вот, стоя в этих очередях, чтоб получить чашечку побыстрее, поневоле искал знакомые рожи.

Днем туда забегали девки, из учреждений поблизости: Публички (главной и на Фонтанке), из музея Здравоохранения (Итальянская - прим,) интуристские же бляди-гидши - те пили на "Крыше" и в "Европейской", для них Малая Садовая была не комильфо.

Знакомились поневоле. После кофию нельзя не выкурить сигарету - курили, опираясь жопой на подоконник, но уже - снаружи.
Подходили новые посетители, у которых можно было сшустрить - или на чашечку кофе, или, в зависимости от настроения - на выпить.

…Гастрономов в окрестностях было три: сам Елисеевский, на углу Садовой и Ракова и у Цирка. В одном из трех обязательно давали какую ни есть бормотуху. Пили: в садике рядом с Манежем (опасно и людно), во дворике напротив Кулинарии. Там какая тетя Маша выносила стаканчики, а иногда и закусь. Бутылки кидали в песочницу, что я очень не одобрял. Молодое уже поколение "резвунчиков" забивало нас, старых алкашей и портило милые и тихие дворики, где так уютно пилось».