Сегодня проведу два коротких опроса, чтобы оптимизировать работу на канале. Вижу, что последний пост не добрался до аудитории, а между тем — он один из важнейших. Потому:

1. Уместно спросить, в какое время удобнее получать посты. Большинство, как я понимаю, живет по московскому времени (чего не скажешь обо мне).

2. Узнать, что вы думаете о форме, в которой информация подается.

МЕТАФОРА КАК СРЕДСТВО ПОЗНАНИЯ (4)

Вчера мы пришли к этому: метафора, чтобы познавать, должна быть мифом. Мы также поняли, что метафора-миф (обращенная к недоступному, например, божественному) позволяет скорее не познать, но опытно пережить (лишь часть познаваемого объекта). Метафора-миф -- это как бы окно, через которое природа объекта проливается на того, кто готов ее пережить. Готов -- ключевое слово, потому что субъект должен себя подготовить к знанию, которое с ним потенциально произойдет. Такая подготовка происходит с человеком в том числе во время письма -- одной из практик, технологий себя, выражаясь словами Фуко (об античной форме которых мы уже говорили здесь).

В основе любой практики лежит желание. Практика использования метафоры-мифа строится на желании подражания (mimesis). Но я бы сказал -- на желании подобия. Вопрос: что чему желает быть подобным? Ответ: познающий субъект -- тому, что он познает (объекту). Механика такого взаимодействия проясняется следующим образом. Познающий не способен в полной мере познать природу непознаваемого -- это очевидно; акт познания части его качеств (Бог есть свет) невозможно верифицировать и определить как подлинно познавательный акт. То есть: умственное созерцание не дает ничего, кроме самого себя. Остается -- сфера чувственного. Остается: спровоцировать познаваемый объект "пролиться" на познающего, чтобы тот получил ряд качеств, присущих объекту. Чтобы уподобился и через это -- познал. Что: метафора -- эпифания?

На этом, пожалуй, временно прекратим размышления о метафоре.

#медитации

КУРС ПО ТВОРЧЕСКОМУ ПИСЬМУ ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ

Друзья!

Scribendi открывает курс по творческому письму. В рамках курса мы будем: обучаться современной актуальной поэзии; исследовать сложную ткань языка; смотреть, как текст разворачивается во времени и пространстве; погружаться в литературу разных лет и географий; осваивать многочисленные поэтические практики; искать и настраивать собственный голос; водить языковые машины; любить и делать усилие

КОМУ ПОДХОДИТ

Детям, подросткам. Знакомство с актуальными поэтическими практиками, развитие творческого мышления и когнитивных навыков, возможность овладеть языком и создать первое произведение искусства

Взрослым. Новичкам и профессионалам. Тем, кто хочет открыть новый опыт, и тем, кто давно в письме, но желает импульса, взрыва, вектора

АВТОР КУРСА

Матвей Соловьев. Поэт, редактор культурных проектов, исследователь, преподаватель, автор сборника Supermodel, постоянный автор журналов "Флаги", "Poetica", "Всеализм"

Сайт проекта и форма заявки: здесь
Связь и запись в телеграм: @soloma1008

... Неотменимая модальность зримого. Хотя бы это, если не больше, говорят моей мысли мои глаза. Я здесь, чтобы прочесть отметы сути вещей: всех этих водорослей, мальков, подступающего прилива, того вон ржавого сапога. Сопливо-зеленый, серебряно-синий, ржавый: цветные отметы. Пределы прозрачности. Но он добавляет: в телах. Значит, то, что тела, он усвоил раньше, чем что цветные. Как? А стукнувшись башкой об них, как еще.

-- Дж. Джойс, Улисс

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ФРАГМЕНТА:

• Реальность окружающего мира и способы его восприятия человеком: слух зрение. Конфликт между реальностью и восприятием;

• Субъектность ландшафта; отношения зримого и наблюдателя. Не только наблюдатель воздействует на ландшафт, но и ландшафт воздействует на наблюдателя. Тогда действительно ли, что наблюдатель формирует образ увиденного? Быть может, зримое задает наблюдателю собственный образ? Кто из них субъект, кто объект? В каких они отношениях?

• Что такое отметы сути вещей? В оригинале -- signatures. Хоружий, переводчик и комментатор "Улисса", пишет, что это -- отсылка к трактату немецкого мистика Якоба Бёме "De signatura rerum". Трактат (бывший у Джойса в библиотеке) говорит о том, что у всякой речи и всякой вещи имеется своя сигнатура -- отмета сути, знаменование, означивание; и для проникновения в ее смысл необходимо эту отмету раскрыть, прочесть. То есть: снова вопрос о доступе к природе вещей;

• Восприятие формы существования (модальности?) объекта предшествует восприятию его качеств. Что тела, он усвоил раньше, чем что цветные. Форма существования -- тело. Цвет -- качество;

• Как субъект, описанный Джойсом, познает вещи? Феноменологически, через проживание опыта встречи. ...стукнувшись башкой об них, как еще.

#находки

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ ФЛОБЕРА

Эти глаза вошли
в тридцать шестой туаз августовского пекла
без радуги, обычно
сопровождающей их лепестковую изнанку,
без твоего друга и без другого твоего друга,
которых летописец не успел вынуть
из череды часов летнего полдня,
из тощей тени виноградного столба
в том просторе, где царит интервал вместо времени,
как если б черная лошадь
мчалась в пыльной долине крупным галопом,
как если б высокоствольный лес
шумел в иных краях
около озера Оо.

Шамшад Абдуллаев, из книги «Приближение окраин»

#поэзия

АГРИКУЛЬТУРА ПИСЬМА, ПЬЕР МЕНАР
И ПРОЧИЕ РАССУЖДЕНИЯ

1.

Когда я пишу текст -- поэтический или иной -- некоторые слова, фрагменты, пассажи уходят вниз как временно (или совсем) ненужные. Иногда я понимаю, что они нужны, и возвращаю их. Тогда возникает вопрос -- как поступить с ними: поднять, удаляя отступы / скопировать-вставить / перепечатать вручную? Обычно я поступаю последним образом -- перепечатываю. Будто в новых условиях нужен новый текст, пусть и такой же до буквы, до запятой, как и написанный две минуты назад.

Но особенно интересно с цитатами: копировать-вставить кажется не всегда возможным -- приводит к грубой эклектике: связи не зарождаются, текст не срастается. Потому часто я перепечатываю цитату своими руками, какой бы объемной она ни была: подвязываю, подшиваю, но и как бы -- присваиваю. Вернее, осваиваю. Текст, особенно чужой (цитата), должен обосноваться, освоиться на листе; и я, в свою очередь, должен его освоить. Такая агрикультура письма.

2.

В этом свете любопытно вспомнить рассказ Борхеса "Пьер Менар, автор Дон Кихота". Герой рассказа, как бы современник и друг Борхеса, поэт и писатель Пьер Менар, задумывает невозможное: написать "Дон Кихота". Не второго "Дон Кихота" (это было бы просто), не его адаптацию, не переосмысление etc, а именно "Дон Кихота". Слово в слово, вплоть до запятой. Но так, чтобы это был "Дон Кихот" Пьера Менара: французского поэта XX века, живущего в Ниме, современника Бертрана Рассела (а не Лопе де Вега), страстного поклонника По, Бодлера и Малларме. То есть: совершенно иного человека.

И Борхес сравнивает два фрагмента -- из Сервантеса и Менара:

Сервантес: "…истина — мать которой история, соперница времени, сокровищница деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение настоящему, предостережение будущему".

Менар: "…истина — мать которой история, соперница времени, сокровищница деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение настоящему, предостережение будущему".

Первый фрагмент, написанный, как говорит Борхес, в XVII веке талантливым самоучкой Сервантесом -- риторическое восхваление истории, с оттенком дидактики, назидания; вполне в духе времени. Второй -- блестящая мысль, на которую в XX веке надо еще решиться: Менар заявляет, что история -- не исследование реальности, но ее источник, объективно существующая сила, начало, причина. К тому же, отмечает Борхес, разительно отличается литературный стиль авторов: Сервантес пишет на традиционном испанском XVII века, тогда как письмо Менара -- нарочито архаичное, темное, грешащее аффектацией и чрезмерностью. -- Такая агрикультура письма, грациозное растениеводство, как говорил Илья Долгов, но -- в мире знаков.

#медитации

«Так как кладбищенские ворота запирались, мне, конечно, следовало пойти домой; но из бессознательного страха перед своим жилищем, где было темно и пусто, перед заброшенной мастерской жестянщика, где мне в конце концов позволили ютиться до поры до времени, я поплелся куда глаза глядят, мимо ратуши, к набережной, и дальше, к вокзалу, где наконец сел на скамейку».

-- Кнут Гамсун, "Голод"

Поразило это: "... из бессознательного страха перед своим жилищем". Заброшенность собственного жилья, пусть и временного, скверность-сакральность места, в котором человек ест и спит (= воспроизводит себя в своем теле на базовом уровне). Какой-то подрыв оснований и неспособность освоить пространство. К самому Гамсуну, к сожалению, море вопросов (читай -- диагнозов), но чтение -- из полезных.

#находки

КОРПУСКУЛЯРНО-ВОЛНОВОЕ ПИСЬМО И ЭФФЕКТ НАБЛЮДАТЕЛЯ

В 1927 году Дэвиссон и Гермер провели эксперимент, в ходе которого выявили: в отсутствие наблюдателя электрон, двигаясь в направлении двух щелей, проходит через обе щели одновременно (то есть -- ведет себя как волна), однако в присутствии наблюдателя -- ровно наоборот: проходит через одну щель, то есть -- ведет себя как частица. Это свойство фотона повлияет на создание концепции корпускулярно-волнового дуализма, а эффект изменения поведения в зависимости от наличия/отсутствия наблюдателя будет назван, собственно, "эффектом наблюдателя".

В этом свете любопытно стихотворение Андрея Таврова "Щель", приведенное выше. У меня сложилось устойчиво ощущение, что в процессе письма не только объект внимания-созерцания, но и само письмо ускользало от автора -- ускользало так безнадежно, что оставалось довольствоваться подглядыванием, подсматриванием в щель. И в этих условиях письмо, не доступное самому субъекту, бесконечно освобождалось и порождало миллионы одновременных возможностей, было везде и сразу. Но вот -- пришел наблюдатель: завершая текст, он, автор, как бы окинул его взглядом и свел одновременное множество возможностей, эту чистую энергию, к последней строке, придавшей тексту статику старого мифа (ты -- это свет, что сотворил меня) -- и, на мой взгляд, уничтожил его.

#находки

*Восстаю из болезни и возобновляю постинг*

РЕНЕ ШАР. ЛЮБОВЬ, ПОЭЗИЯ, ИММАНЕНТНОСТЬ

Единственная свобода, единственное ощущение свободы, в котором я смог раствориться — поэзия, ее слезы, свечение ее сущностей, приходивших ко мне из дальних далей, и это было свечение любви, что бесконечно умножила меня.

-- Рене Шар, "Единственное богатство", перевод Елены Захаровой, культурный проект "Флаги"

Отсюда, кажется, следует мысль: Усилие любви в поэтической практике ведет к растворению человека в мире, то есть -- к снятию оппозиции "я/другое, другие". Человек становится имманентным миру: происходит взаимное, естественное, ненасильственное размывание границ: человек и мир существуют друг в друге.

Такое состояние, пишет Батай, естественно и желанно для человека, который, выделив себя из природы, тяготится мечтой возвращения к ней, вернее -- в нее. Что, конечно, нельзя путать с возвращением к природе в духе Руссо: с критикой цивилизации и необходимостью вернуться к прежним, простым формам жизни. Батай говорит о другом: о состоянии, в котором человек руководствуется не только рациональным проектом (виновным в его изгнании из природы), но и спонтанностью, экстатичностью, иррациональностью. Достичь этого состояния помогают игры, сакральные практики, эротический опыт. И вот, будто поэзия -- тоже. Рене Шар, кажется, к тому ведет.

#находки
#медитации

...В третий лунооборот те, кто бодрствовали на хребтах холмов, вновь сложили паруса свои. Сожгли в песках тело женщины. И человек подошел ко входу в Пустыню, -- как и его отец, торговец бутылками.

-- Сен-Жон Перс, из поэмы "Анабазис"

Это одно из обособленных стихотворений внутри поэмы. Оно имеет трехчастную структуру, и каждая часть выполняет свою функцию.

(1) ...В третий лунооборот те, кто бодрствовали на хребтах холмов, вновь сложили паруса свои. -- Пространство мифа: ему свойственно собственное, специфическое время (лунооборот); особый, нагруженный не только практическим, но и символическим смыслом вид деятельности (бодрствование); и повторяющийся нарратив, который закольцовывает пространство мифа, позволяя ему сбываться снова и снова (вновь сложили паруса свои);

(2) Сожгли в песках тело женщины. -- Триггер, разбивающий мифическое пространство. В организующую цикличность мифа (оборот луны, несовершенный вид глагола "бодрствовать", наречие повторения "вновь") вторгается неотменимое (и по смыслу, и грамматически) действие -- сожжение тела. Единичное событие вставляет палку в колесо мифа, пространство-кружение разбивается, его героям больше негде сбываться;

(3) И человек подошел ко входу в Пустыню, -- как и его отец, торговец бутылками. -- Пространство пост-мифа. Здесь впервые появляется человек, единичный субъект, в отличие от тех, что безлично бодрствовали на хребтах мифа. Перед ним -- Пустыня. Не-человеческое пространство. Оно не циклично, но непрерывно; оно непрерывно, но бесконечно делимо и вариативно. Оно предполагает совершенно иные формы выстраивания себя, иной ход истории, иной язык. Как это будет?

#находки
#медитации

О. МАНДЕЛЬШТАМ: ПРИРОДА -- ТОТ ЖЕ РИМ

Мы можем, конечно, прочесть это стихотворение как пространную метафору. Здесь действительно есть метафорическое сопоставление. Природа -- (как) Рим, роща -- (как) колоннада, поле -- (как) форум. Такое прочтение подсвечивает общие черты, помогает познавать по аналогии, устанавливает связи. Но, кажется, можно пойти дальше и увидеть, что Мандельштам не только сопоставляет естественное (природу) и искусственное (город), но и стирает грань между ними. Мир становится как бы единым, непрерывным пространством, в котором человеческое и природное существуют друг в друге, имманентно, а феномены гражданства, войны etc становятся природными явлениями, обусловленными естественными процессами. Такое невыделение человека из природы реализуется и на сакральном уровне, и сакральное здесь -- именно небожественное, с отсеченным Внешним (нам незачем богов напрасно беспокоить), то есть не нарушающее пребывание человека внутри природы обращением к кому-то или чему-то вовне. Собственно, само сакральное действие -- гадание на внутренностях жертв -- завязано на материи и предполагает только ее интерпретацию, но не выяснение ее законов, не постижение ее оснований и тем более -- не попытку помыслить ее истоки, находящиеся за ее пределами.

#находки
#медитации

РОЩИ И КОЛОННАДЫ:
МАШИНЫ ПРОИВЗОДСТВА-ПРОЖИВАНИЯ МИРА

Вчера мы говорили о Мандельштаме, получили любопытное дополнение в комментариях, но это еще не все. Мне хотелось бы обратиться к образу колоннады-рощи. Вообще, роща -- один из первых священных объектов (см. Фрезер, "Золотая ветвь", например*). Так вот, храмовая, видимо, колоннада у Мандельштама воспроизводит архитектуру рощи: те же колонны-стволы, но главное -- то же дискретное, дробное, прерываемое пространство. То есть: находясь внутри рощи и внутри колоннады, мы видим мир разделенным, разбитым на фрагменты, потому что стволы и колонны дробят панораму. Но! Эти фрагменты -- не завершенной формы. Их форма зависит от ракурса, оттого, в какой точке находится наблюдатель. И тогда это не мертвая дробность и разделенность, но бесконечное море возможностей, вариантов сборки и созерцания мира. Но можно пойти еще дальше и обнаружить, что это работает в обе стороны. Не только мы по-разному собираем мир, глядя на него из разных точек внутри колоннады-рощи, накладывая на него как бы сетку, но и мир по-разному изливается в нас меж стволов и колонн, и каждая новая точка и новый ракурс обещают нам исключительный опыт. Все это, как обычно, напоминает письмо. Потому -- упражнение: отыскать колоннаду, рощу или иное пространство, дробящее наблюдаемый мир, и, меняя внутри точку зрения, нащупать разные "сборки" мира и прожить разный опыт его воздействия.

#медитации
#упражнения

*Знаю, что метод Фрезера -- пройденный этап в антропологии, но чтение интересное.

10 СЕМИНАРОВ ПО ТВОРЧЕСКОМУ ПИСЬМУ

Поэт Джек Спайсер говорит: “Помни, где ты находишься, помни, кто ты”. Поэтическое письмо помогает человеку взаимодействовать с миром: с человеческими и не-человеческими его обитателями, с ландшафтом – вещественным и звуковым. Поэтическое письмо – инструмент создания, разворачивания пространств и миров, в которых возможно желаемое взаимодействие.

Таким письмом можно овладеть

Наш курс предлагает пять тематических блоков, посвященных поэзии Сен-Жон Перса, Осипа Мандельштама, Рене Шара, Шамшада Абдуллаева и Осе Берг. Каждому блоку отводится два занятия: теоретическое, в ходе которого мы исследуем поэтические тексты заявленных авторов, и практическое – когда мы пишем, используя на практике полученные инструменты, и вместе обсуждаем написанное. Таким образом, курс предполагает 10 занятий – по два на каждый из блоков.

Что в итоге?

К концу курса студенты будут обладать широким арсеналом приемов, стилей и практик экспериментального письма, а также – коллекцией текстов, написанных в ходе занятий и готовых как для личного пользования, так и для последующей публикации.

Тематические блоки курса:

1. Сен-Жон Перс. Миф в поэтической практике. Фигуры связывания миров (чужеземцы, торговцы, мореходы). Стратегии взаимодействия с миром: интерпретация, исследование, подражание, нахождение-в-изгнании etc;

2. Осип Мандельштам. Поэзия и архитектура. Архитектурные приемы в поэтической практике. Не-человеческая архитектура города и человеческая архитектура природы;

3. Рене Шар. Письмо и усилие. Ветхий субъект. Поэтический гнозис, свет и зрение в поэзии;

4. Шамшад Абдуллаев. Письмо и личный опыт. Наблюдение местности, практики созерцания. Поэзия и феноменология. Категория медленного как потенциального;

5. Осе Берг. Поэтический мир и его законы. Способы разворачивания пространства. Воображение и витальность. Тьма, ужас, сюрреализм.

Автор и ведущий курса:

Матвей Соловьев. Поэт, редактор культурных проектов, исследователь, преподаватель, автор сборника Supermodel, постоянный автор журналов "Флаги", "Poetica", "Всеализм"

Старт потоков: 12, 13, 14 мая

Узнать расписание и оставить заявку: здесь
Написать преподавателю лично: @soloma1008

МАКЛЮЭН, МЕДИА, ТЕЛЕСКОПИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК

Под медиа Маклюэн понимал не только привычные -- радио, телефон etc, -- но любые устройства, которые опосредуют отношения человека с миром: например, бинокль, колесо, даже вилку с ложкой. Каждое медиа, писал Маклюэн, особым образом продолжает человека: линза продолжает глаз, колесо продолжает ногу, вилка -- руку. Прибегая к медиа, человек расширяется в пространстве, становится как бы киборгианским субъектом с телескопическими органами чувств. Но из этого следует, что исходная сборка человека, нулевая точка, которая не является продолжением чего-либо -- его "усредненное" тело (и вот его уже можно продолжать, на него уже можно накладывать). Так ли это на самом деле? Опуская проблему того, что естественная "сборка" тела у каждого человека может быть разной, мы натыкаемся на такой вопрос: Не является ли нога продолжением, например, желания к перемещению, глаз -- желания к зрению etc? Не является ли "исходный человек" человек, совершенно голый, лишенный всяких девайсов, уже киборгианским субъектом? Не являются ли руки и ноги уже техническими устройствами, медиа? Где то ядро, тот неделимый центр, который нуждается в медиа, опосредующих взаимодействие с миром (и сам не являющийся медиа)? Или такого нет, и человек -- бесконечное медиа, техно-сеть, производящая саму себя?

Потому упражнение: (1) Представить свой субъект расширенным до пределов и писать, исходя из этого; (2) Освободить свой субъект от всех медиа, даже органов чувств, и писать, исходя из этого! Что получится?

#медитации
#упражнения

10 СЕМИНАРОВ ПО ТВОРЧЕСКОМУ ПИСЬМУ

Недавно мы объявили о старте курса. Теперь говорим: осталось несколько мест, друзья. Три потока стартуют уже в понедельник, вторник и среду. Еще есть возможность записаться!

Красный караван у тюремных ворот
И чей‑то труп в телеге
И подкованные рабочие лошади
Я забылся опустив голову на
Острие перуанского ножа

-- Рене Шар, перевод Рената Тазиева

Узнать подробней и оставить заявку: здесь
Написать преподавателю:
@soloma1008

МАРГИНАЛИИ: БОРЬБА ЗА ОБЛАДАНИЕ ТЕКСТОМ

Практика оставления маргиналий, заметок на полях текстов, кем-то любимая, кем-то ненавидимая, есть сложная практика общения с текстом. Маргиналии погружают произведение в контекст, актуальный читателю, а не автору, то есть -- реализуют его на другой сцене. В этом смысле маргиналии -- вполне драматический инструмент. И еще -- инструмент как бы "обратной герменевтики", позволяющей трактовать текст, исходя не из оригинального контекста, а из того, как он работает здесь и сейчас.

Но это не все. Оставление маргиналий предполагает еще и соперничество между автором и читателем -- соперничество за обладание текстом: за его интерпретацию, за то, в каком контексте ему суждено сбыться. Читатель, интерпретируя текст, атакует его, атакует автора, стремясь отобрать текст и присвоить его, вложить в него (через интерпретацию) свои собственные смыслы. И чем ближе текст, чем больше к нему желание -- тем более заклятыми врагами становятся читатель и автор, тем более соперническими, «эротическими» становятся их отношения. Потому чтение -- всегда любовное соперничество с автором, всегда ревность, всегда томление, иногда -- насилие. Этот момент мы, наверное, еще раскроем.

P.S. Так, по мнению нейросети, выглядят книжные поля

#медитации

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ: НЕАЗАВИСИМЫЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Мы много говорим о письме. Пора сказать и о людях письма. Например, о тех, кто ведет независимые издательства, сопротивляясь не только законам рынка, подлости etc, но подчас и законам природы. Я говорю об издательстве "Горгулья" -- проекте обратной литературы, как они называют себя. Литературы, которой могло не быть, иные скажут -- которой и быть не должно, но она возникла.

Как-то мне подвернулся случай, и я участвовал в презентации одной из книг издательства. То была книга "тон сонец" Наташи Михалевой. Удмуртский фольклор, детское некро-кликушество, письмо, тихой сапой подъедающее язык, хрупкие тайники, что-то укромное, прозапас. Такая книга, и вот оттуда момент:

своих ручных вдомных существ
бетонный застыв люблю заговоры
теряю голову у стен солнца
угол искренность от мамы рыбки
тебя подобрал тебе удивился
завязал вышел похоронил любя
устал тебя чай ничего
противиться кто-то беспокоит реку
тебе значит никто думает

У штурвала "Горгульи" стоят два любимых поэта: Владимир Кошелев и Михаил Бордуновский. Как бы Гензель и Гретель, Розенкранц и Гильденстерн, Вупсень и Пупсень с темных каменоломен. Они приготовили новые книги: Любови Барковой и Зухры Яниковой. Вы можете ознакомиться и поддержать. А еще там, кажется, плюшки, как камни, как пряничек Колывана, для тех, кто поддержит, и прочие увеселения.

НЕ-ПРОГРАММНОЕ ПИСЬМО: ТЕКСТЫ, ПРИШЕДШИЕ НИОТКУДА

Не получается поддерживать интенсивность текста на длинной (или даже средней) дистанции. -- С этой проблемой мы столкнулись вчера на занятии. То есть: тексты рождаются сами собой, причем естественно, словно выныривают на поверхность, но потом -- угасают и тают, не получив развития. Как бы все зря: ощущение, что упущен потенциал, и на выходе -- текст "без цели и следствия".

Мне кажется, это проблема не письма, но его восприятия. Мы, люди модерна, видим текст (и особенно книгу) как законченный, завершенный продукт нашей рациональной деятельности. Мы -- самостоятельные, одиночные субъекты, авторы, точки, из которых исходит речь, и потому книга для нас -- результат движения из пункта А в пункт Б, и когда мы не достигаем этого, то печалимся, будто все напрасно. Но было ли так всегда? Рапсоды, аэды, средневековые скрипторы не полагали себя авторами, не создавали индивидуальные-книги-проекты, наоборот -- они подключались к всемирной паутине текста, черпали знания из нее, привносили свои, оставляли пометки на полях, комментарии и апокрифы, и, часто неназванные, исчезали. -- Такое сладостное, безымянное, плетение текстов в течение сотен лет (Internet как принцип -- древнейшее изобретение).

Но мы -- в ином положении. Рапсоды, аэды, скрипторы должны были активно, хоть и безлично, включаться в сеть -- мы же имеем возможность как бы "практики без усилий", когда давление в толще текстов под нами так велико, что выталкивает на поверхность лучшие из жемчужин, и нам остается только встречать и описывать их. Потому не стоит печалиться: тексты, взявшиеся ниоткуда и ушедшие в никуда -- что может быть лучше? Чистые жемчужины, а их множество -- ожерелье.

#медитации
#практика

P.S. К нашим занятиям еще можно присоединиться!