Шел снег с дождливой мокрецой,
Я под порнушку дергал стерха,
И вдруг заныл гундосый Цой
В квартире у соседей сверху.

И мой могучий стерх поник
Под песнь про девушку больную,
И не потек, увы, родник
На простынь, гладь бедра минуя.

Он не потек, и я всплакнул,
О бедрах убежавшей бывшей.
Зачем замявкал как манул
Гундосый Цой, давно почивший?

Но это было ничего
В сравненьи с тем, что сбоку где-то
Завыло Агузарово,
Как беззаконная комета

Среди расчисленных светил,
Как жаба посреди болота –
И мой неутолённый пыл
Сменила вязкая дремота.

Ай нэ-нэ-нэ, чавела нэ!
Развейся прочь, проклятый морок!
Я взял бутылку каберне
И выпил граммов этак сорок

За молодость, за русский рок,
За вас, БГ, Макар и Кинчев,
За невъебенность этих строк,
За правильный молдавский винчик,

За ностальгию, за любовь,
За жизнь, за просранные годы, –
И дергал стерха вновь и вновь,
Чтоб воспарить в зенит свободы.