Михаил Булгаков, "Грядущие перспективы", ноябрь 1919 г.

Теперь, когда наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала "великая социальная революция", у многих из нас все чаще и чаще начинает являться одна и та же мысль.

Эта мысль настойчивая.

Она - темная, мрачная, встает в сознании и властно требует ответа.

Она проста: а что же будет с нами дальше?

...Настоящее перед нашими глазами. Оно таково, что глаза эти хочется закрыть. Не видеть!

Остается будущее. Загадочное, неизвестное будущее.

В самом деле: что же будет с нами?..

...На Западе кончилась великая война великих народов. Теперь они зализывают свои раны.

Конечно, они поправятся, очень скоро поправятся!

И всем, у кого, наконец, прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его, станет ясен тот мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества.

А мы?

Мы опоздаем...

Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще?

Ибо мы наказаны.

Нам немыслимо сейчас созидать. Перед нами тяжкая задача - завоевать, отнять свою собственную землю.

Расплата началась.

Герои-добровольцы рвут из рук Троцкого пядь за пядью русскую землю.

И все, все - и они, бестрепетно совершающие свой долг, и те, кто жмется сейчас по тыловым городам юга, в горьком заблуждении полагающие, что дело спасения страны обойдется без них, все ждут страстно освобождения страны.

И ее освободят.

Ибо нет страны, которая не имела бы героев, и преступно думать, что родина умерла.

Но придется много драться, много пролить крови, потому что пока за зловещей фигурой Троцкого еще топчутся с оружием в руках одураченные им безумцы, жизни не будет, а будет смертная борьба.

Нужно драться.

И вот пока там, на Западе, будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы.

Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нет остановки, нет передышки. Мы начали пить чашу наказания и выпьем ее до конца.

Там, на Западе, будут сверкать бесчисленные электрические огни, летчики будут сверлить покоренный воздух, там будут строить, исследовать, печатать, учиться...

А мы... Мы будем драться.

Ибо нет никакой силы, которая могла бы изменить это.

Мы будем завоевывать собственные столицы.

И мы завоюем их.

...Негодяи и безумцы будут изгнаны, рассеяны, уничтожены.

И война кончится.

Тогда страна окровавленная, разрушенная начнет вставать... Медленно, тяжело вставать.

Те, кто жалуется на "усталость", увы, разочаруются. Ибо им придется "устать" еще больше...

Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном, и в буквальном смысле слова.

Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег... за все!

И мы выплатим.

И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кой-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы.

Кто увидит эти светлые дни?

Мы?

О нет! Наши дети, быть может, а быть может, и внуки, ибо размах истории широк и десятилетия она так же легко "читает", как и отдельные годы.

И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать нашим детям:

- Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!

Конец капитализма близок, харитоновцы идут (с)

Надо четко понимать, что это не русские. Это советские. Отдельный вид человеческой популяции. Жертвы страшного эксперимента над русским народом, или результат этого эксперимента, кому как нравится. Точно так же не являются русскими украинцы, например, Киева, этнически русские, но ненавидящие нас и Россию (и их тоже, кстати, можно назвать жертвой/результатом советского эксперимента).

Русский - это не только про русскую кровь, но еще и про образ мыслей и жизни, про ментальность. Поэтому вот эти на фотографии - чужие для нашего племени. Ничего общего с ним, с его историей и культурой, никаких связующих нитей у них не осталось, да и не было. И пока русские не признают и не озвучат этот факт (что советские есть чужаки, aliens), пока не сделают данный факт своей политической позицией, наше национальное возрождение не начнется. Оно, собственно, поэтому и не начинается до сих пор - мы никак не можем порвать с советской биомассой, которая продолжает диктовать нам, как правильно родину любить.

В моем городе сейчас так (даже обувь не мою уже, нет смысла - вышел из дома, она снова грязная). Думаю, так сейчас по всей России.

Народ, поколениями живущий в грязи, искренне рассуждает о своем величии и духовности и загнивающем Западе.

Это всё от тотального безбожия современной российской скотомассы. Христианство настраивает на иной лад, приучает видеть свои слабости, а в других подмечать что-то хорошее.

Как в наших школах уже 100 лет выращивают ублюдков

Дюков напомнил прекрасное про Некрасова, "главного печальника горя народного" середины позапрошлого века. Вот его стих "Карета":

О филантропы русские! Бог с вами!
Вы непритворно любите народ,
А ездите с огромными гвоздями,
Чтобы впотьмах усталый пешеход
Или шалун мальчишка, кто случится,
Вскочивши на запятки, заплатил
Увечьем за желанье прокатиться
За вашим экипажем...

А вот воспоминания Фета:

"Шел я по солнечной стороне Невского лицом к московскому вокзалу. Вдруг в глаза мне бросилась встречная коляска, за которою я, не будучи в состоянии различить седока, увидал запятки, усеянные гвоздями. Напомнив стихотворение Некрасова на эту тему, я невольно вообразил себе его негодование, если б он, подобно мне, увидал эту коляску. Каково же было мое изумление, когда в поравнявшейся со мною коляске я узнал Некрасова".

А вот уже Розанов пишет:

"Читал о страдальческой, ужасной жизни Гл. Успенского [писатель и публицист, близкий к народническому движению]; его душил какой-то долг в 1700 руб.; потом "процентщица бегала за мной по пятам, не давая покою ни в Москве, ни в Петербурге". Он был друг Некрасова и Михайловского. Они явно не только уважали, но и любили его... Но тогда почему же не помогли ему? Что это за мрачная тайна? То же, как и у почти миллионера Герцена в отношении Белинского. Я не защитник буржуа, и ни до них, ни до судьбы их мне дела нет; но и простая пропись и простой здравый смысл кричит: "Отчего же это фабриканты должны уступить рабочим машины и корпуса фабрик - когда решительно ничего не уступили: Герцен - Белинкому, Михайловский и Некрасов - Глебу Успенскому". Это какой-то "страшный суд" всех пролетарских доктрин и всей пролетарской идеологии".

А это историк Диунов разбирает стих Некрасова:

Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя...
И Музе я сказал: "Гляди!
Сестра твоя родная!"

Стих написан в 1848 году, когда наказание кнутом было давно отменено в Российской Империи. А назначалось оно: за госизмену, за совращение православного в секту, за убиение матерью новорожденного, за умышленное убийство, за разбой в составе преступной группы. В общем, ужасы царской тирании.

И пикантный нюанс:

"А зачем вообще Некрасов оказался в 1848 году вечером на Сенной площади? О, это очень интересная история. Как раз в это время эта площадь получила славу места, где можно было очень быстро найти доступных девиц. Никакой торговли там не было, никаких рестораций или театров - тоже. То есть джентльмен, прогуливающийся по Санкт-Петербургу вечером, мог оказаться на Сенной лишь с одной целью - купить себе на ночь проститутку. Народный поэт, ага, такой народный".

Для советской школы Некрасов - это база, т.к. весь пафос его произведений был про тяжкую жизнь "простого трудового народа" в царской России, про жуткие несправедливости в ней.

В этом плане уроки русской литературы в ублюдочной советской школе имели куда более печальные последствия, чем уроки истории. Советским учебникам по истории не очень верилось. Другое дело - русские классики. Уж они то врать не станут, это же не большевистская пропаганда! Думаю, именно уроки литературы стали в Совке одним из главных инкубаторов советских ублюдков, которые вырастали с презрением к собственной стране.

Уверен, Некрасов до сих пор в школьном ТОПе. И до сих пор его баснями русским детям внушается соответствующее отношение к настоящей России.

Нынешняя школа, по сути, такой же советский инкубатор. Вот учебник по истории для 8 класса:

"Как Башкирия вошла в состав России?... Издеваясь над башкирами, царские чиновники оскорбляли их национальные и религиозные чувства, жгли бороды уважаемым старейшинам и простым людям".

Сначала не поверил. Подумал, какое-то левое пособие. Ан нет. У товарища по этому учебнику сын учится. То есть и в 2024 году школьникам рассказывают, как проклятый царизм угнетал русских крестьян, а заодно башкир и прочие народы Империи.

Если это не блядский Совок, то что это?

Путин, приди! Порядок наведи!

Вятская губерния, братчина жителей города Воткинска на Троицу, начало ХХ века.

Словом братчина называлась сельская общинная, религиозно-общинная или городская ремесленная (цеховая) корпорация. У каждой такой общины или корпорации имелся свой святой покровитель и годовой праздник.

Население города на тот момент - чуть более 20 тысяч. Здесь располагался Воткинский железоделательный завод, выпускавший продукцию отменного качества. Перед революцией он вышел на первое место по общей длине построенных железнодорожных мостов (Империя строила Транссиб).

P.S. "Трагедию крушения упомянутой мной "русской нормальности" хорошо передал Солженицын:

"На Руси были консерваторы, реформаторы, государственные деятели - их нет. На Руси были священники, проповедники, самозванные домашние богословы, еретики, раскольники - их нет. На Руси были писатели, философы, историки, социологи, экономисты - их нет. Наконец, были революционеры, конспираторы, бомбометатели, бунтари - нет и их. Были мастеровые с ремешками в волосах, сеятели с бородой по пояс, крестьяне на тройках, лихие казаки, вольные бродяги - никого, никого их нет!"

То, что я называю нормальностью - это не идеализированная пряничная «Святая Русь» и не золотой век. Это именно что нормальный путь народа и страны - со своим ошибками и проблемами, порой, страшнейшими... ХХ век катком проехался именно что по нормальности".

Кажется, люди, несогласные с самим посылом "русских гетто", реализацию этой идеи видят как-то так. Поэтому, собственно, и не согласны. Потому что дураки, не слышащие, что им говорят.

Русские гетто - это не территория, огороженная колючей проволокой. Это пространство для своих, для единомышленников и соратников. Для тех, кто думает в одном направлении и одинаково видит будущее России. Это общины, созданные вокруг храмов и поселков, где обустраиваются православные семьи, нацеленные на многодетность. Это общины вокруг русских гимназий и детских садов, вокруг офицерских клубов и фермерских ассоциаций, вокруг think-tank'ов и творческих лабораторий. Русским нужна такая самоорганизация. Во-первых, чтобы сохраниться как нации - сегодняшняя наша оторванность от своих корней, наше полное непонимание того, что значит жить и думать по-русски, устрашает и наводит на тревожные мысли. Во-вторых, чтобы попробовать победить в борьбе за страну с постсоветской чернью. Другого сценария победить у русских нет. Не получится так, чтобы общество как-то само собой выздоровело и русифицировалось. Так может думать только инфантильный, патриотичный идиот. 33 года прошло после Совка - нет никаких изменений в плане русификации массового сознания, не видно никаких предпосылок, чтобы эта гигантская масса устремилась к организации европейской русской жизни. А ведь именно такая организация жизни - показатель выздоровления нации и одновременно ключ к успеху русской идеи. Оазисы такой жизни нужно создавать. По другому никак. Это единственный путь.

Четыре года управлял Россией.