К десятилетнему возрасту относится и эпизод, которому Сартр придает большое значение во введении к произведению Жене, где он стремится «показать границы психоаналитической интерпретации». Эпизод таков: в состоянии некоторой отрешенности он крадет мелкие вещицы в бакалейной лавке и попадается. Пожилая женщина публично обращается к нему: «Ты вор».
..
Сартр делает из этого внезапного акта разоблачения рычаг отчуждения Жене: начиная с него, тот будто бы берет на себя свою свободу, становясь по собственному выбору тем вором, в котором обвинил его Большой Другой. Несомненно, Жене сохранит память об этом моменте как о отчуждающем высказывании, закрепляющем его под крупным означающим, которым он впоследствии будет пользоваться для самоидентификации — написав, например, «Дневник вора». Однако сам факт воровства предшествует этому «прикалыванию» словом Большого Другого. Распространенный у детей, данный симптом есть адресованный взрослым вопрос по фундаментальному пункту, касающемуся «иметь или быть»: фаллоса. То есть он касается половой идентификации. Редукция, предлагаемая Сартром, не учитывает этот момент и представляет как свободный выбор то, что следует отнести к эффекту бессознательного.

..
Он показывает, что под рясой литературы нет тела: «Нечто, что мне казалось похожим на гниль, начало разъедать все мое прежнее видение мира. Когда однажды, в вагоне, глядя на пассажира, сидевшего напротив меня, я пережил откровение, что один человек стоит другого, я не подозревал [...], что это знание повлечет за собой столь методическую дезинтеграцию... Сначала мой взгляд наткнулся на взгляд пассажира, или, скорее, растворился в этом взгляде... Его взгляд был не другим, а моим собственным, который я встретил в зеркале случайно, в одиночестве и забыв о себе. То, что я испытывал, я смог выразить только так: я вытекал из своего тела и через глаза — в тело пассажира, одновременно пассажир вытекал в мое. Вернее: я вытек, потому что этот взгляд был столь краток, что я могу вспоминать его только с помощью этого времени».


Ординарный психоз: экстраординарный случай Жана Жене. Пьер-Жиль Геген.
Перевод: Луиза Хабибуллина


Жан Жене (фр. Jean Genet; 1910—1986) — французский писатель, поэт, драматург, режиссёр и общественный деятель, творчество которого вызывает споры. Главными героями его произведений были воры, убийцы, проститутки, сутенёры, контрабандисты и прочие обитатели социального дна.

В своей книге «Текучие времена» Зигмунт Бауман даёт хорошее определение нашего современного мира. «Общество всё чаще рассматривается и трактуется как „сеть“, а не „структура“, и ещё реже — как единое „целое“: оно воспринимается и трактуется как матрица связей и разрывов, являющихся продуктом случайности и, по сути, бесконечного числа возможных перестановок».

Чем дольше продолжается упадок Другого, тем более прозрачным, становится субъект, полностью «постижимым»  в ущерб его истинности.

Субъект без тени: он влюбляется, потому что выделяет окситоцин; это обычно длится два года, достаточно времени для спаривания и обеспечения воспроизводства.

Есть и другие последствия упадка Другого. Например, «дискурс без адресата». Это не послание Адорно, помещённое в бутылку и брошенное в море в надежде встретить субъекта, способного его расшифровать, понять и использовать его содержание. Нет, это новый феномен, в котором индивид обращается к миру посредством новых средств коммуникации. Блог является его парадигмой. Эго обретает космическую поверхность, а оборотной стороной этого нарциссического расширения становится отсутствие получателя, как отмечал Эрик Лоран. Любой может начать вести блог, но это происходит как в зеркале; это призыв к несуществующему адресу, с соответствующим усилением чувства изолированности в безграничном мире. Субъект, которому не хватает Имени Отца, чтобы ограничить и сфокусировать своё наслаждение в Другом, оказывается гораздо более потерянным, чем прежде.

Ещё одним следствием становится выявление разрыва между языком и реальностью. Этот разрыв существовал всегда, но в эпоху, когда Другой казался более последовательным, идеалы брали на себя его губительные последствия. Истина была действенным связующим звеном между речью и реальностью, но лишь при условии, что внутри самой речи присутствовало нечто, способное её (истину) закрепить. С этой точки зрения, идеалы — это правдивая ложь, которая помещает истину в Другого и придаёт ей вес реальности.

Теперь, в «Текучей жизни», истины больше не существует, потому что всё есть истина, а это значит - всё есть чистая кажимость.

Жидкость течёт и вытекает, а жизнь, рассматриваемая как таковая, лишена субстанции; потенциально всё можно увидеть, а истина, сокрытая часть субъекта, растворяется.

Остаётся лишь точность цифры. И здесь мы ясно видим противопоставление между точностью и истиной. Наука стирает истину. Она стирает эту часть субъекта и атакует устойчивость его идеалов, его идентификаций, управляемых Именем Отца.

Если все есть кажимость, то мы живем в ироническом мире в том смысле, в каком Жак-Ален Миллер использует этот термин для описания связи, которую субъект шизофрении поддерживает с языком, в своей статье «Clinique ironique». Кажется, каждый человек испытывает это знание о том, что Другого не существует, что все есть кажимость, что любой дискурс есть кажимость.

Этот дискурс совершенно оторван от опыта (реальности) - так же, как и в политике - и это не вызывает особой реакции. Цинизм, как правило, выходит на первый план и подавляет желание в пользу немедленного удовлетворения, что, в свою очередь, ещё больше разрушает социальные связи.

Оценка и количественное измерение, подрывающие наши демократические общества, – наглядный пример. Они приводят к результатам, противоположным заявленным, но это никоим образом не останавливает их распространение. Это похоже на то, как будто сама оценка стала реальной и вышла из-под контроля.

Неудивительно, что такой мир порождает ординарный психоз, поскольку идентификации, основанные уже не на нехватке или кастрации, а на воображаемых конструктах, становятся неустойчивыми и порой разрушаются. Объект а, на первый взгляд кажущийся оторванным и отсутствующим, обнаруживает свою неотделимость от субъекта.

Одним из решений для этих уязвимых людей в современном мире является встреча с аналитиком. Причины обращения за помощью не обязательно связаны с глобальной нестабильностью, но она регулярно фигурирует в качестве фона на встречах.

Ординарный психоз и «текучее настоящее» Жан-Люк Монье.
Перевод: Елена Бескоровайная

Пошалим ?