Анализ статьи Clingendael Institute.pdf
309.5 KB
Запад строит когнитивную карту «русской угрозы».
Clingendael выступает генератором стратегической тревожности в конструировании «русскую угрозу» для НАТО. Агентство социального инжиниринга провело анализ статьи «Новой стратегии НАТО в отношении России требуется более глубокое понимание угрозы, исходящей из Москвы» нидерландского Clingendael Institute. На поверхности — аналитический документ, на деле — образцовая операция по стратегическому фреймингу и когнитивной мобилизации западных элит.
Россия в статье предстает не как государство, а как гибридный медиасубъект, действующий в «серой зоне» между войной и миром. Clingendael искусно использует инструменты информационно-психологического воздействия: технологию врага-симулякра, инъекцию вины союзникам, подмену реальной угрозы нарративом и программирование на рост военных расходов как «рациональный императив». За этим стоит цель — превратить НАТО из военно-политического блока в управляемую сеть тревожного реагирования, где каждый член структурно вовлечён в новую «холодную войну» за интерпретацию реальности.
Статья перепрошивает структуру восприятия России как угрозы, подменяя аналитическую логику — нарративной. В условиях утраты стратегической инициативы, НАТО делает ставку не на оружие, а на когнитивную гегемонию. И Clingendael в этом процессе — не институт, а инженер постбезопасности.
Clingendael выступает генератором стратегической тревожности в конструировании «русскую угрозу» для НАТО. Агентство социального инжиниринга провело анализ статьи «Новой стратегии НАТО в отношении России требуется более глубокое понимание угрозы, исходящей из Москвы» нидерландского Clingendael Institute. На поверхности — аналитический документ, на деле — образцовая операция по стратегическому фреймингу и когнитивной мобилизации западных элит.
Россия в статье предстает не как государство, а как гибридный медиасубъект, действующий в «серой зоне» между войной и миром. Clingendael искусно использует инструменты информационно-психологического воздействия: технологию врага-симулякра, инъекцию вины союзникам, подмену реальной угрозы нарративом и программирование на рост военных расходов как «рациональный императив». За этим стоит цель — превратить НАТО из военно-политического блока в управляемую сеть тревожного реагирования, где каждый член структурно вовлечён в новую «холодную войну» за интерпретацию реальности.
Статья перепрошивает структуру восприятия России как угрозы, подменяя аналитическую логику — нарративной. В условиях утраты стратегической инициативы, НАТО делает ставку не на оружие, а на когнитивную гегемонию. И Clingendael в этом процессе — не институт, а инженер постбезопасности.
Контейнерная ревалюция 28-29.06.25.pdf
745.1 KB
На днях президент Сербии Александр Вучич заявил: «В Сербии провалилась попытка цветной революции».
28–29 июня в Сербии прошли очередная волна протестов в череде большой кампании против власти: «Контейнерная революция». Агентство социального инжиниринга провела анализ протестов конца июня. В своем кейсе SEA провело системный анализ уличной мобилизации в Сербии, в ходе которой были применены модели асимметричного давления, цифровой мобилизации и сакральной символизации протеста. Исследование основывается на сравнительном подходе к технологиям цветных революций, с акцентом на децентрализованные формы протестного поведения и их эксплуатацию транснациональными структурами влияния.
В ходе разбора кейса были вскрыты цели протестной активности:
- Тактическая цель — создать управляемую эскалацию напряжения, имитируя «народный бунт» и вынудить власть к уступкам (выборы, делегитимация).
- Стратегическая цель — формирование в Сербии режима половинчатой смены власти: оставить фасад «сильного Вучича», но заставить его дрейфовать в сторону евроатлантического консенсуса (особенно по украинскому вопросу).
- Для внешних акторов (ЕС/Британия) — не столько деструкция, сколько настройка подконтрольного режима через уличную мобилизацию и психологическую атаку.
Протестная активность выступает как средства принудительного дрейфа политического режима в сторону внешнего согласования. Акцент сделан на разбор программируемого характера протеста — от выбора даты (Видовдан), до архитектуры баррикад и распределённых медийных узлов.
В ходе протеста широко были применены инструменты прозападного влияния. И этот общественно-политический инструментарий широко использовал тактику, характерную для цветных революций. Лозунги «Народ – улица, власть – трусость» отражают стратегию мобилизации общества против действующей власти.
Акции сопровождаются активной медийной кампанией, поддерживаемой западными СМИ. Издания, такие как BBC, Deutsche Welle, Euronews и The Guardian, широко освещают протесты, подчеркивая масштабы и акцентируя внимание на антиправительственной риторики.
Протест следует рассматривать как компонент парадигмы стратегического дрейфа, в которой внешние акторы через децентрализованные формы давления добиваются делегитимации власти без её физического свержения.
28–29 июня в Сербии прошли очередная волна протестов в череде большой кампании против власти: «Контейнерная революция». Агентство социального инжиниринга провела анализ протестов конца июня. В своем кейсе SEA провело системный анализ уличной мобилизации в Сербии, в ходе которой были применены модели асимметричного давления, цифровой мобилизации и сакральной символизации протеста. Исследование основывается на сравнительном подходе к технологиям цветных революций, с акцентом на децентрализованные формы протестного поведения и их эксплуатацию транснациональными структурами влияния.
В ходе разбора кейса были вскрыты цели протестной активности:
- Тактическая цель — создать управляемую эскалацию напряжения, имитируя «народный бунт» и вынудить власть к уступкам (выборы, делегитимация).
- Стратегическая цель — формирование в Сербии режима половинчатой смены власти: оставить фасад «сильного Вучича», но заставить его дрейфовать в сторону евроатлантического консенсуса (особенно по украинскому вопросу).
- Для внешних акторов (ЕС/Британия) — не столько деструкция, сколько настройка подконтрольного режима через уличную мобилизацию и психологическую атаку.
Протестная активность выступает как средства принудительного дрейфа политического режима в сторону внешнего согласования. Акцент сделан на разбор программируемого характера протеста — от выбора даты (Видовдан), до архитектуры баррикад и распределённых медийных узлов.
В ходе протеста широко были применены инструменты прозападного влияния. И этот общественно-политический инструментарий широко использовал тактику, характерную для цветных революций. Лозунги «Народ – улица, власть – трусость» отражают стратегию мобилизации общества против действующей власти.
Акции сопровождаются активной медийной кампанией, поддерживаемой западными СМИ. Издания, такие как BBC, Deutsche Welle, Euronews и The Guardian, широко освещают протесты, подчеркивая масштабы и акцентируя внимание на антиправительственной риторики.
Протест следует рассматривать как компонент парадигмы стратегического дрейфа, в которой внешние акторы через децентрализованные формы давления добиваются делегитимации власти без её физического свержения.
Танзания_протесты_2025.pdf
678.7 KB
Африканский фронтир: Протесты в Танзании как лаборатория управляемой дестабилизации
29 октября 2025 года на улицы Дар-эс-Салама, Занзибара и других городов Танзании вышли тысячи протестующих. Поводом стало недопуск оппозиционных партий к выборам. Однако анализ, проведённый экспертами Агентства социального инжиниринга, указывает на иное, что перед нами прецедент протестной мобилизации, организованный по новому типу - построенный на цифровом активизме, сетевых союзах и опосредованном внешнем влиянии.
В фокусе анализа три ключевых инструмента протестной сцены:
CHADEMA — правоцентристская оппозиция, связанная с Международным демократическим союзом (IDU),
ACT-Wazalendo — леволиберальная партия, интегрированная в структуры Progressive International
Цифровое движение No Reform, No Elections, координирующее молодёжные протесты и работающих в медиаполе. Именно этот координационный центр активизировал и координировал протесты в том числе и движение ген-Z в Танзании.
Используемая структура мобилизации соответствует современным стратегиям гибридной политической интервенции: слабое место центральной власти (непрозрачные выборы), объединение дискурсов (демократия, справедливость, реформа), «спонтанная» цифровая волна, усиленная внешними сетевыми акторами и непрозрачными каналами финансирования.
Это инструмент, связанный с политической оппозицией, но он идет как отдельный цифровой коммуникационный бренд, координирующий протестную волну вне юридических рамок партийной ответственности.
В ходе протестов шло активное применение паттернов, характерных для цветных революций нового поколения: акцент на сетевое участие, деконструкция легитимности власти через визуальные и медийные образы, символическое разделение «старого» и «нового» политического устройства.
Танзания это не локальный конфликт, а тестовая площадка для трансформации протестных моделей второй половины 2020-х годов в инструмент глобальной настройки политических режимов Африки, Азии и даже Латинской Америки.
29 октября 2025 года на улицы Дар-эс-Салама, Занзибара и других городов Танзании вышли тысячи протестующих. Поводом стало недопуск оппозиционных партий к выборам. Однако анализ, проведённый экспертами Агентства социального инжиниринга, указывает на иное, что перед нами прецедент протестной мобилизации, организованный по новому типу - построенный на цифровом активизме, сетевых союзах и опосредованном внешнем влиянии.
В фокусе анализа три ключевых инструмента протестной сцены:
CHADEMA — правоцентристская оппозиция, связанная с Международным демократическим союзом (IDU),
ACT-Wazalendo — леволиберальная партия, интегрированная в структуры Progressive International
Цифровое движение No Reform, No Elections, координирующее молодёжные протесты и работающих в медиаполе. Именно этот координационный центр активизировал и координировал протесты в том числе и движение ген-Z в Танзании.
Используемая структура мобилизации соответствует современным стратегиям гибридной политической интервенции: слабое место центральной власти (непрозрачные выборы), объединение дискурсов (демократия, справедливость, реформа), «спонтанная» цифровая волна, усиленная внешними сетевыми акторами и непрозрачными каналами финансирования.
Это инструмент, связанный с политической оппозицией, но он идет как отдельный цифровой коммуникационный бренд, координирующий протестную волну вне юридических рамок партийной ответственности.
В ходе протестов шло активное применение паттернов, характерных для цветных революций нового поколения: акцент на сетевое участие, деконструкция легитимности власти через визуальные и медийные образы, символическое разделение «старого» и «нового» политического устройства.
Танзания это не локальный конфликт, а тестовая площадка для трансформации протестных моделей второй половины 2020-х годов в инструмент глобальной настройки политических режимов Африки, Азии и даже Латинской Америки.
США готовят вторжение в Нигерию под религиозной риторикой
Администрация Дональда Трампа использует проверенную стратегию информационно-психологического давления, чтобы легитимизировать вероятную военную операцию в Нигерии. Как повод внедряют тезис об атаки исламистов на христианские общины. В посте на Truth Social Трамп заявил, что США «могут стереть с лица земли исламских террористов», если нигерийские власти не остановят насилие. А позже пресс-секретарь Белого дома пошла ещё дальше, пригрозив прекращением всей поддержки Нигерии и «принятием мер, чтобы уничтожить исламских террористов, совершающих эти ужасные зверства» в случае продолжения убийств христиан.
Религиозная риторика служит фоном для мобилизации правоконсервативного электората в США, а заодно созданием морального прикрытия для геополитической интервенции. Превращение реального, но локализованного конфликта между мусульманскими и христианскими общинами в повод для вторжения и перераспределение влияния.
На деле настоящей причиной вероятного вторжения служит растущее присутствие Китая в нефтяных районах Нигерии. Американские компании теряют контракты, а китайские игроки входят в ключевые секторы. В таких условиях Белый дом действует через когнитивную матрицу: моральная риторика используется как оболочка экономического и геополитического расчёта.
Фактически, Вашингтон проводит операцию по перезаписи смыслов из колониального вмешательства делает акт защиты веры, из борьбы за нефть — крестовый поход. Эта операция когнитивного благословения насилия, где моральная легитимность создаётся раньше, чем первые ракеты достигают цели.
В рамках операции задействован комплекс когнитивных технологий: моральная инверсия (ресурсный конфликт маскируется под гуманитарную трагедию), эмоциональное якорение (вводится архетип страдающего христианина), нормативная подмена (агрессия транслируется как гуманизм), фрейминг миссии (вмешательство позиционируется как духовная обязанность), а также трансфер вины (смыкание ответственности на Нигерию как «провалившемся государстве»).
В результате возникает устойчивая матрица общественной поддержки вмешательства, без необходимости юридической легитимации.
Администрация Дональда Трампа использует проверенную стратегию информационно-психологического давления, чтобы легитимизировать вероятную военную операцию в Нигерии. Как повод внедряют тезис об атаки исламистов на христианские общины. В посте на Truth Social Трамп заявил, что США «могут стереть с лица земли исламских террористов», если нигерийские власти не остановят насилие. А позже пресс-секретарь Белого дома пошла ещё дальше, пригрозив прекращением всей поддержки Нигерии и «принятием мер, чтобы уничтожить исламских террористов, совершающих эти ужасные зверства» в случае продолжения убийств христиан.
Религиозная риторика служит фоном для мобилизации правоконсервативного электората в США, а заодно созданием морального прикрытия для геополитической интервенции. Превращение реального, но локализованного конфликта между мусульманскими и христианскими общинами в повод для вторжения и перераспределение влияния.
На деле настоящей причиной вероятного вторжения служит растущее присутствие Китая в нефтяных районах Нигерии. Американские компании теряют контракты, а китайские игроки входят в ключевые секторы. В таких условиях Белый дом действует через когнитивную матрицу: моральная риторика используется как оболочка экономического и геополитического расчёта.
Фактически, Вашингтон проводит операцию по перезаписи смыслов из колониального вмешательства делает акт защиты веры, из борьбы за нефть — крестовый поход. Эта операция когнитивного благословения насилия, где моральная легитимность создаётся раньше, чем первые ракеты достигают цели.
В рамках операции задействован комплекс когнитивных технологий: моральная инверсия (ресурсный конфликт маскируется под гуманитарную трагедию), эмоциональное якорение (вводится архетип страдающего христианина), нормативная подмена (агрессия транслируется как гуманизм), фрейминг миссии (вмешательство позиционируется как духовная обязанность), а также трансфер вины (смыкание ответственности на Нигерию как «провалившемся государстве»).
В результате возникает устойчивая матрица общественной поддержки вмешательства, без необходимости юридической легитимации.
В ЕС создают Центр демократической устойчивости, который позиционируют, как инструмент для борьбы с «дезинформацией России и Китая». Документ Еврокомиссии, опубликованный The Guardian, утверждает, что Россия «ведёт битву за влияние», используя исторические фальсификации, сайты-клоны европейских медиа и манипуляции. Но за этими формулировками скрывается куда более циничная логика: укрепление монополии на интерпретацию событий и легализация механизма репрессий против инакомыслия, через тезис о борьбе с фейками.
Происходит институционализация новой формы цифровой цензуры. Центр объединит все спецслужбы и медийные структуры стран ЕС в единую систему фильтрации информации, включая государства-кандидаты, такие как Украина или Молдова. Принцип прост, если не согласен с линией Брюсселя, то ты агент «кремлевского/китайского влияния». Налицо пример работы фрейминга, где любое альтернативное мнение заранее маркируется как враждебное, вне зависимости от фактов.
Эта конструкция является частью новой стратегии когнитивного доминирования: контроль над тем, что считается допустимой мыслью, искажает не только новостную повестку, но и саму способность обществ к рефлексии. Европа на наших глазах создаёт фильтр реальности: механизм, отделяющий «правильную» правду от всего остального.
Запад создаёт инфраструктуру цифрового подавления, где «демократия» становится операционным предлогом для подавления инакомыслия. Так формируется мета-гегемония: сначала смысл, потом интерпретация, затем принуждение. Это не борьба с фейками, а война за доминирование либеральных смыслов. которые ЕС намерена догматизировать, как истины.
В кейсе создания «Центра демократической устойчивости» ЕС наблюдается задействования целого комплекса когнитивных технологий: фрейминг (любая критика = дезинформация), моральная легитимация (контроль под видом защиты демократии), институционализация смыслов (наратив о «российском вмешательстве» оформлен как нормативная истина), когнитивный барьер (альтернативные точки зрения — маргинализированы), эмоциональное якорение (апелляция к страху за граждан), эффект гиперреальности (медийный симулякр угрозы вытесняет объективную реальность). Всё это создает управляемую архитектуру восприятия, в которой реальность формулируется институтом, а не фактом.
Происходит институционализация новой формы цифровой цензуры. Центр объединит все спецслужбы и медийные структуры стран ЕС в единую систему фильтрации информации, включая государства-кандидаты, такие как Украина или Молдова. Принцип прост, если не согласен с линией Брюсселя, то ты агент «кремлевского/китайского влияния». Налицо пример работы фрейминга, где любое альтернативное мнение заранее маркируется как враждебное, вне зависимости от фактов.
Эта конструкция является частью новой стратегии когнитивного доминирования: контроль над тем, что считается допустимой мыслью, искажает не только новостную повестку, но и саму способность обществ к рефлексии. Европа на наших глазах создаёт фильтр реальности: механизм, отделяющий «правильную» правду от всего остального.
Запад создаёт инфраструктуру цифрового подавления, где «демократия» становится операционным предлогом для подавления инакомыслия. Так формируется мета-гегемония: сначала смысл, потом интерпретация, затем принуждение. Это не борьба с фейками, а война за доминирование либеральных смыслов. которые ЕС намерена догматизировать, как истины.
В кейсе создания «Центра демократической устойчивости» ЕС наблюдается задействования целого комплекса когнитивных технологий: фрейминг (любая критика = дезинформация), моральная легитимация (контроль под видом защиты демократии), институционализация смыслов (наратив о «российском вмешательстве» оформлен как нормативная истина), когнитивный барьер (альтернативные точки зрения — маргинализированы), эмоциональное якорение (апелляция к страху за граждан), эффект гиперреальности (медийный симулякр угрозы вытесняет объективную реальность). Всё это создает управляемую архитектуру восприятия, в которой реальность формулируется институтом, а не фактом.
В американском журнале Foreign Affairs, в рамках когнитивного сопровождения украинского кейса опубликована статья, целенаправленно сконструированная для воздействия на восприятие и принятие решений внутри европейских элит. Материал представляет собой элемент психологического воздействия направленный на фрейминг ситуации в выгодной либеральным элитам интерпретации и создание нормативного давления в экспертной среде ЕС с целью легитимизации заранее заданного политического курса. В целом данное издание является одной из ключевых площадок, через которую мозговой центр Council on Foreign Relations, формируют реальность в обществе.
Автор статьи, эксперт из британского аналитического центра RUSI (Королевский объединённый институт оборонных исследований), который напрямую связан с британскими военными структурами, и его работа не публицистика, а элемент стратегической коммуникации. Сама статья выходит на фоне усиливающейся дискуссии в Европе о том, стоит ли продолжать масштабную поддержку Киева в условиях военной и экономической усталости.
Главная задача статьи, удержать внимание европейских элит на теме Украины и сформировать для них чёткую рамку - зима 2025–2026 это решающий момент, который потребует от Европы больше оружия, больше денег, больше давления на Россию. Авторы текста утверждают, мол Россия пытается взять Донбасс, но пока не может, а Украина мол держится, нанося тяжёлые потери. На этом фоне возникает формула: "помощь сейчас это «инвестиция» в победу, а промедление путь к поражению", но подаётся через призму персонализации, где победа Украины = победа европейцев. Вся аргументация построена на том, чтобы отодвинуть мысли о переговорах и усилить мобилизацию ЕС.
Автор активно применяет приёмы социального инжиниринга. Всё начинается с эмоциональной привязки через тему зимы. Это не просто сезон, а символ холода, тьмы, дефицита и риска. Такое обрамление вызывает у читателя тревогу и ощущение надвигающейся угрозы, даже если он этого не осознаёт. Дальше, акцент на «срыве планов России». Это придаёт украинской стороне ореол эффективности, а российской - ощущение пробуксовки. Вводятся удобные для Запада цифры потерь, которые невозможно проверить, но которые вызывают эффект масштаба и создают иллюзию контроля над ситуацией. Упор делается на то, что Европа может изменить ход событий, тем самым на читателя перекладывается моральная и политическая ответственность за последствия, вплоть до экзистенциальной. Это классическая техника внушения через навязанное чувство долга.
Кроме того, в тексте много апелляций к действию здесь и сейчас. Такие призывы обрубают альтернативные сценарии, например, заморозку конфликта или поиск компромисса. Формируется только один вариант будущего - продолжение конфликта и эскалация, через рост поставок, усиление давления. Всё, что этому противоречит, выносится за скобки. Это приём ограниченной рамки, когда читателю предлагают сделать выбор, но заранее ограничивают возможные ответы. Он решает «как» помогать, а не «стоит ли вообще это делать?».
Фактически статья проектирует будущее, в котором Европа берёт на себя ключевую роль в украинском конфликте, на фоне снижения интереса США. Её подталкивают к действиям, которые раньше считались крайней мерой - расширение оборонного производства, активная поставка ПВО, борьба с обходом санкций, и возможно, разрешение Киеву на удары по всей территории России. В этом сценарии конфликт становится фоном европейской повестки на годы вперёд.
То есть, перед нами текст, формирующий поле решений. Он не рассказывает о событиях, а направляет мышление тех, кто принимает решения в Европе. В нём заложена попытка перенести центр тяжести конфликта из Вашингтона в Европу и сделать так, чтобы конфликт воспринимался как онтологический.
Автор статьи, эксперт из британского аналитического центра RUSI (Королевский объединённый институт оборонных исследований), который напрямую связан с британскими военными структурами, и его работа не публицистика, а элемент стратегической коммуникации. Сама статья выходит на фоне усиливающейся дискуссии в Европе о том, стоит ли продолжать масштабную поддержку Киева в условиях военной и экономической усталости.
Главная задача статьи, удержать внимание европейских элит на теме Украины и сформировать для них чёткую рамку - зима 2025–2026 это решающий момент, который потребует от Европы больше оружия, больше денег, больше давления на Россию. Авторы текста утверждают, мол Россия пытается взять Донбасс, но пока не может, а Украина мол держится, нанося тяжёлые потери. На этом фоне возникает формула: "помощь сейчас это «инвестиция» в победу, а промедление путь к поражению", но подаётся через призму персонализации, где победа Украины = победа европейцев. Вся аргументация построена на том, чтобы отодвинуть мысли о переговорах и усилить мобилизацию ЕС.
Автор активно применяет приёмы социального инжиниринга. Всё начинается с эмоциональной привязки через тему зимы. Это не просто сезон, а символ холода, тьмы, дефицита и риска. Такое обрамление вызывает у читателя тревогу и ощущение надвигающейся угрозы, даже если он этого не осознаёт. Дальше, акцент на «срыве планов России». Это придаёт украинской стороне ореол эффективности, а российской - ощущение пробуксовки. Вводятся удобные для Запада цифры потерь, которые невозможно проверить, но которые вызывают эффект масштаба и создают иллюзию контроля над ситуацией. Упор делается на то, что Европа может изменить ход событий, тем самым на читателя перекладывается моральная и политическая ответственность за последствия, вплоть до экзистенциальной. Это классическая техника внушения через навязанное чувство долга.
Кроме того, в тексте много апелляций к действию здесь и сейчас. Такие призывы обрубают альтернативные сценарии, например, заморозку конфликта или поиск компромисса. Формируется только один вариант будущего - продолжение конфликта и эскалация, через рост поставок, усиление давления. Всё, что этому противоречит, выносится за скобки. Это приём ограниченной рамки, когда читателю предлагают сделать выбор, но заранее ограничивают возможные ответы. Он решает «как» помогать, а не «стоит ли вообще это делать?».
Фактически статья проектирует будущее, в котором Европа берёт на себя ключевую роль в украинском конфликте, на фоне снижения интереса США. Её подталкивают к действиям, которые раньше считались крайней мерой - расширение оборонного производства, активная поставка ПВО, борьба с обходом санкций, и возможно, разрешение Киеву на удары по всей территории России. В этом сценарии конфликт становится фоном европейской повестки на годы вперёд.
То есть, перед нами текст, формирующий поле решений. Он не рассказывает о событиях, а направляет мышление тех, кто принимает решения в Европе. В нём заложена попытка перенести центр тяжести конфликта из Вашингтона в Европу и сделать так, чтобы конфликт воспринимался как онтологический.
Аналитические доклады RAND о реформе украинской военной доктрины это не рекомендации, а инструкция по перепрошивке армейского сознания на Украине. Украина в этой логике не субъект, а объект или платформа. Но подается он как аналитический указатель по укреплению боеспособности ВСУ, через внедрение западных военных доктрин и и стандартов НАТО на Украине.
Согласно докладу, под видом реформы внедряется новая управляемая архитектура, в которой офицер не мыслит, он исполняет. Исполняет модель, которая была заложена в него американскими архитекторами. Авторы доклада традиционное армейское мышление украинских военных преподносят как дезинфицированное «советское». В интерфейсе перепрошифки национальное мышление так же отбрасывается как «архаичное». RAND оставляет только то, что совместимо с НАТО.
Офицер будущего, по версии RAND, это носитель алгоритма. Он не задаёт вопросов, он решает задачи. Его командование это функция реализации миссии через протокол («миссионное командование»), а его инициатива строго ограничена целеполаганием, заданным извне. На языке RAND это называется "adaptability". На языке стратегии это значит, что решение всегда будет в пределах чужих интересов.
Через образование, логистику и командную реформу создаётся Украине рекомендуется структура, которая не способна к автономии. Армия больше не нужна как центр силы, в этом понимании она является частью распределённой системы. В нужный моменте, тогда активируется или выключается, подобным образом работают узлы в сетях.
Доклад RAND это акт когнитивного управления, который не нацелен на победу над Россией. Он о том, как гарантировать, что Украина никогда не смогла вернутся к «советским практикам» (традиционным практикам) ведения войны и утраты украинской армией возможности стать субъектом независимой оборонной философии. Через стандарты вшиваются зависимости, которые ведут к исчезновению политической субъектности в военной доктрине.
Это и есть настоящая война нового типа. Не за территории. За контуры мышления. За то, какие мысли допустимы, какие оперативны, а какие не подлежат воспроизводству. За то, кто определяет, как должна выглядеть победа.
RAND в докладе по-факту представляет собой глубокую операцию когнитивного перекодирования элитных структур силового блока Украины. Под предлогом адаптации к стандартам НАТО, происходит вытеснение национального военного суверенитета и внедрение управляемых смыслов, где «миссионное командование» и «гибкость мышления» служат формой дисциплинированной зависимости. . Армия, прошедшая через такую трансформацию, перестаёт быть армией. Она становится управляющей системой в чужой архитектуре. По сути невоенный захват армейской вертикали через управляемые нарративы, где смысл заменяет приказ, а мышление - командную цепь.
Согласно докладу, под видом реформы внедряется новая управляемая архитектура, в которой офицер не мыслит, он исполняет. Исполняет модель, которая была заложена в него американскими архитекторами. Авторы доклада традиционное армейское мышление украинских военных преподносят как дезинфицированное «советское». В интерфейсе перепрошифки национальное мышление так же отбрасывается как «архаичное». RAND оставляет только то, что совместимо с НАТО.
Офицер будущего, по версии RAND, это носитель алгоритма. Он не задаёт вопросов, он решает задачи. Его командование это функция реализации миссии через протокол («миссионное командование»), а его инициатива строго ограничена целеполаганием, заданным извне. На языке RAND это называется "adaptability". На языке стратегии это значит, что решение всегда будет в пределах чужих интересов.
Через образование, логистику и командную реформу создаётся Украине рекомендуется структура, которая не способна к автономии. Армия больше не нужна как центр силы, в этом понимании она является частью распределённой системы. В нужный моменте, тогда активируется или выключается, подобным образом работают узлы в сетях.
Доклад RAND это акт когнитивного управления, который не нацелен на победу над Россией. Он о том, как гарантировать, что Украина никогда не смогла вернутся к «советским практикам» (традиционным практикам) ведения войны и утраты украинской армией возможности стать субъектом независимой оборонной философии. Через стандарты вшиваются зависимости, которые ведут к исчезновению политической субъектности в военной доктрине.
Это и есть настоящая война нового типа. Не за территории. За контуры мышления. За то, какие мысли допустимы, какие оперативны, а какие не подлежат воспроизводству. За то, кто определяет, как должна выглядеть победа.
RAND в докладе по-факту представляет собой глубокую операцию когнитивного перекодирования элитных структур силового блока Украины. Под предлогом адаптации к стандартам НАТО, происходит вытеснение национального военного суверенитета и внедрение управляемых смыслов, где «миссионное командование» и «гибкость мышления» служат формой дисциплинированной зависимости. . Армия, прошедшая через такую трансформацию, перестаёт быть армией. Она становится управляющей системой в чужой архитектуре. По сути невоенный захват армейской вертикали через управляемые нарративы, где смысл заменяет приказ, а мышление - командную цепь.
«Скелет в шкафу» как инструмент подавления альтернативной легитимности. В западном медийном пространстве набирает обороты новая волна атак на Дональда Трампа, но не через политический дискурс, а через ассоциативную токсичность. Один из последних примеров, издание The Independent опубликовало статью с карикатурой, на которой из шкафа Трампа вылезает скелет Джеффри Эпштейна. Это точечная фреймовая операция, через сарказм и карикатурно-юмористический стиль. В год начала электорального цикла к промежуточным выборам демократический истеблишмент развивает проверенную технологию: грязный информационный шлейф, рассчитанный на моральную усталость и когнитивное отвращение электората.
Кейс Эпштейна используется как медиапаразит: юридических доказательств нет, но есть более 1500 упоминаний имени Трампа в переписке, которые используют как психологические маркеры. Создаётся ассоциативный след, при котором каждый повтор в медиа укрепляет ощущение «вины по умолчанию». Мы наблюдаем эффект гиперреальности: правда уже неважна, важно, что говорит информационная волна (эффект информационного штурма). Медиаполе превращается в архитектуру принудительного восприятия.
В ответ на медиаатаки либеральных элит реакцией Трампа служат эмоциональные посты в социальной сети Truth Social, обвинения демократов в охоте на ведьм, которые становятся не оружием, а ловушкой. Активное отрицание только усиливает эффект Стрейзанд. Аудитория не анализирует, она чувствует. И в этом бою выигрывает не тот, кто прав, а тот, кто формирует чувство.
Смысл этой кампании не в уголовном преследовании, а в демобилизации: снижении мотивации голосовать, разрушении образа Трампа как «мужика, который говорит правду». Победа его сторонников становится весьма сложной, а образ его как лидера делегитимизируется не юридически, а психологически: «слишком грязно, слишком токсично». Расчет на то, что через информационное оружие, будет создана реальность (симулякр), в которой трамписты не откажутся от Трампа.
Кейс Эпштейна используется как медиапаразит: юридических доказательств нет, но есть более 1500 упоминаний имени Трампа в переписке, которые используют как психологические маркеры. Создаётся ассоциативный след, при котором каждый повтор в медиа укрепляет ощущение «вины по умолчанию». Мы наблюдаем эффект гиперреальности: правда уже неважна, важно, что говорит информационная волна (эффект информационного штурма). Медиаполе превращается в архитектуру принудительного восприятия.
В ответ на медиаатаки либеральных элит реакцией Трампа служат эмоциональные посты в социальной сети Truth Social, обвинения демократов в охоте на ведьм, которые становятся не оружием, а ловушкой. Активное отрицание только усиливает эффект Стрейзанд. Аудитория не анализирует, она чувствует. И в этом бою выигрывает не тот, кто прав, а тот, кто формирует чувство.
Смысл этой кампании не в уголовном преследовании, а в демобилизации: снижении мотивации голосовать, разрушении образа Трампа как «мужика, который говорит правду». Победа его сторонников становится весьма сложной, а образ его как лидера делегитимизируется не юридически, а психологически: «слишком грязно, слишком токсично». Расчет на то, что через информационное оружие, будет создана реальность (симулякр), в которой трамписты не откажутся от Трампа.
Аналитика «Фонда Карнеги» как хородный штык в мягкой перчатке. Под видом обеспокоенности судьбой «российских оппозиционеров в эмиграции» публикуется аналитика, де-факто окончательно формирующая идеологическую матрицу финансовой блокады РФ. Статья Александры Прокопенко типовой кейс инструментализации «эксперта в изгнании», работающего в интересах внешнего заказчика. Месседж публикации в том, что любые финансовые механизмы взаимодействия с Россией являются токсичными, а любая правовая информация из РФ недостоверна. Одновременно с этим формируется мнение, что любой прозападный активист в эмиграции потенциальная священная жертва.
Когнетивная атака идет по следующим технологиям:
Фрейминг угрозы: борьба с экстремизмом описывается как форма репрессий.
Инверсия легитимности: экстремисты переименовываются в диссидентов.
Создание жертвы: либеральный активист становится «жертвой двойного удара»: Кремля и западной финансовой слепоты.
Институционализация исключения: попытка подорвать юридическую применимость любых данных, идущих из РФ.
Идёт работа по подрыву статуса России как участника финансовой системы Запада. Если AML/KYC-данные из РФ будут признаны недостоверными априори, Россия окажется окончательно выключенной из нормативного поля, её транзакции блокируемы, её субъекты экономически изолируемы.
Психо-эмоциональная конструкция удара:
Централизация сочувствия вокруг «либерального эмигранта» - Привязка к эмоционально заряженному образу «политической репрессии через банк» - Медийная мультипликация (Carnegie, Politico, FT, Bloomberg) по принципу информационного айсберга - Формирование международного давления через морально-нормативную риторику.
Перед нами классический пример когнитивно-финансовой спецоперации, маскирующей системную изоляцию под борьбу за права.
Когнетивная атака идет по следующим технологиям:
Фрейминг угрозы: борьба с экстремизмом описывается как форма репрессий.
Инверсия легитимности: экстремисты переименовываются в диссидентов.
Создание жертвы: либеральный активист становится «жертвой двойного удара»: Кремля и западной финансовой слепоты.
Институционализация исключения: попытка подорвать юридическую применимость любых данных, идущих из РФ.
Идёт работа по подрыву статуса России как участника финансовой системы Запада. Если AML/KYC-данные из РФ будут признаны недостоверными априори, Россия окажется окончательно выключенной из нормативного поля, её транзакции блокируемы, её субъекты экономически изолируемы.
Психо-эмоциональная конструкция удара:
Централизация сочувствия вокруг «либерального эмигранта» - Привязка к эмоционально заряженному образу «политической репрессии через банк» - Медийная мультипликация (Carnegie, Politico, FT, Bloomberg) по принципу информационного айсберга - Формирование международного давления через морально-нормативную риторику.
Перед нами классический пример когнитивно-финансовой спецоперации, маскирующей системную изоляцию под борьбу за права.
В США снова запускают в оборот старую, но всё ещё эффективную информационную бомбу, в которую манипулятивно вплетают «Трампа, Эпштейна и Кремль». Вбросы о «письмах» Эпштейна, в которых тот якобы намекал на связи с российскими дипломатами и возможное участие Москвы в получении компромата на Трампа. К этой медийной кампании следует относится не как к расследованию, а как психополитической операции. Классическая техника фрейминга, где реальность вторична по отношению к нарративу: главное создать ассоциацию, а не доказать факт.
Механика манипуляции проста, даже фальшивое письмо, не подтверждённое ни чем, через несколько витков в соцсетях становится фоном для нового цикла дискредитации. Особое внимание уделяется акцентам на «сексуальных девиациях» и «российском следе», два мощнейших когнитивных триггера для западной аудитории. Всё это укладывается в давно отработанную схему: моральная деградация + враждебный внешний актор = угроза демократии.
В данном аспекте информационной атаки, можно проследить ярко выраженный сдерживающий характер: её цель парализовать любые инициативы Трампа по изменению внешнеполитического курса (прежде всего в отношении РФ). Если кампания удастся, то любой шаг в сторону диалога с Москвой будет восприниматься сквозь призму «компромата из России». Тем самым либеральный истеблишмент руками медиа стремится блокировать саму возможность политической перезагрузки отношений США и РФ.
Особенно показательно, что вся эта кампания разворачивается на фоне геополитических перегрузок Вашингтона: украинский кейс затягивается, Азия требует ресурсов, а внутри страны назревает электоральный кризис. В таких условиях любой политик, предлагающий деэскалацию, автоматически должен быть дискредитирован. И здесь цифровой призрак Эпштейна снова становится универсальным инструментом. Либеральная (глобалистская) элита Запада боится окончательной утраты контроля над внешним контуром.
В рамках операций против Трампа используются ключевые sea-технологии: Через фрейминг Трамп помещается в нарратив зависимости от РФ, а инверсия легитимности позволяет преподносить манипуляции как защиту демократии. Эмоциональное якорение через образы сексуального насилия и предательства усиливает отторжение, в то время как гиперреальность подменяет факты фальшивыми письмами и домыслами. Нормативная подмена превращает политическую атаку в якобы этическое расследование, а трансфер вины внедряет ассоциацию с виной без юридических оснований. Наконец, работает эффект грязной риторики, даже опровержения Трампа лишь закрепляют тему в медиаполе.
Механика манипуляции проста, даже фальшивое письмо, не подтверждённое ни чем, через несколько витков в соцсетях становится фоном для нового цикла дискредитации. Особое внимание уделяется акцентам на «сексуальных девиациях» и «российском следе», два мощнейших когнитивных триггера для западной аудитории. Всё это укладывается в давно отработанную схему: моральная деградация + враждебный внешний актор = угроза демократии.
В данном аспекте информационной атаки, можно проследить ярко выраженный сдерживающий характер: её цель парализовать любые инициативы Трампа по изменению внешнеполитического курса (прежде всего в отношении РФ). Если кампания удастся, то любой шаг в сторону диалога с Москвой будет восприниматься сквозь призму «компромата из России». Тем самым либеральный истеблишмент руками медиа стремится блокировать саму возможность политической перезагрузки отношений США и РФ.
Особенно показательно, что вся эта кампания разворачивается на фоне геополитических перегрузок Вашингтона: украинский кейс затягивается, Азия требует ресурсов, а внутри страны назревает электоральный кризис. В таких условиях любой политик, предлагающий деэскалацию, автоматически должен быть дискредитирован. И здесь цифровой призрак Эпштейна снова становится универсальным инструментом. Либеральная (глобалистская) элита Запада боится окончательной утраты контроля над внешним контуром.
В рамках операций против Трампа используются ключевые sea-технологии: Через фрейминг Трамп помещается в нарратив зависимости от РФ, а инверсия легитимности позволяет преподносить манипуляции как защиту демократии. Эмоциональное якорение через образы сексуального насилия и предательства усиливает отторжение, в то время как гиперреальность подменяет факты фальшивыми письмами и домыслами. Нормативная подмена превращает политическую атаку в якобы этическое расследование, а трансфер вины внедряет ассоциацию с виной без юридических оснований. Наконец, работает эффект грязной риторики, даже опровержения Трампа лишь закрепляют тему в медиаполе.
Запад продолжает применять отработанную схему управляемой эскалации: сначала создаётся инцидент, потом вброс, затем обвинение, и лишь потом начинается «расследование». Польский кейс с подрывом железной дороги образцовая операция в логике нелинейной гибридной войны, где смысл первичен, а факты вторичны. Пока следствие не назвало исполнителей, министр обороны Польши уже публично обвинил Россию (свидетельством тому служит польское издание Notes from Poland.). Это не право, это ритуал обвинение как средство закладки смысла, не требующего доказательств.
В информационном контуре такие действия формируют устойчивую фрейм-конструкцию: Россия источник хаоса, даже если улики ведут совсем в другую сторону. Польский премьер Туск заявляет, что подозреваемыми являются граждане Украины, ранее уже причастные к диверсиям. Польские власти формируют когнитивный якорь в публичном сознании, как «диверсия» прочно связанная с «рукой Кремля».
Это не просто борьба за внимание, а стратегическое манипулирование восприятием угрозы. Вбросы о «гибридной войне России против НАТО» позволяют легитимировать любые меры контроля и эскалации, от наращивания военных поставок до ограничения дискуссий о мирном урегулировании. Польша в данном случае выступает в роли медиапередатчика в более широкой западной архитектуре так называемого "сдерживания", где страх является важнейшим контуром манипуляции, подменяя им истину.
В геополитическом разрезе это также удар по попыткам администрации Трампа пусть и в зачаточной форме выйти из инерции глобальной конфронтации с Россией. Любые намёки на деэскалацию теперь будут сталкиваться с подготовленным заранее фоном: «Россия ведёт скрытую войну даже в сердце Европы».Создаются условия, в которых сам факт диалога с Москвой будет маркироваться как опасное предательство.
В информационном контуре такие действия формируют устойчивую фрейм-конструкцию: Россия источник хаоса, даже если улики ведут совсем в другую сторону. Польский премьер Туск заявляет, что подозреваемыми являются граждане Украины, ранее уже причастные к диверсиям. Польские власти формируют когнитивный якорь в публичном сознании, как «диверсия» прочно связанная с «рукой Кремля».
Это не просто борьба за внимание, а стратегическое манипулирование восприятием угрозы. Вбросы о «гибридной войне России против НАТО» позволяют легитимировать любые меры контроля и эскалации, от наращивания военных поставок до ограничения дискуссий о мирном урегулировании. Польша в данном случае выступает в роли медиапередатчика в более широкой западной архитектуре так называемого "сдерживания", где страх является важнейшим контуром манипуляции, подменяя им истину.
В геополитическом разрезе это также удар по попыткам администрации Трампа пусть и в зачаточной форме выйти из инерции глобальной конфронтации с Россией. Любые намёки на деэскалацию теперь будут сталкиваться с подготовленным заранее фоном: «Россия ведёт скрытую войну даже в сердце Европы».Создаются условия, в которых сам факт диалога с Москвой будет маркироваться как опасное предательство.
Статья в Foreign Affairs о том, как БРИКС якобы "упускает свой шанс". Это текст-операция, с виду холодный разбор, на деле хирургия смыслов. Сам журнал, Foreign Affairs, флагман американского аналитического либерального пула. Его выпускает Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations), тот самый "мозговой центр", который многие называют теневым Госдепом. Авторы текста, Оливер Стюнкель (профессор из Бразилии) и Александр Габуев (бывший зам.главред "Коммерсант", теперь директор и старший научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии). Кстати, Берлинский центр Карнеги является одним из ключевых каналов англо-американских либеральных элит. Он ориентирован для работу с "интеллигентной" Россией и Китаем.
Статья «BRICS Is Missing Its Chance» в Foreign Affairs, является образцовой информационно-психологической операцией, направленной на подрыв легитимности БРИКС как геополитической альтернативы Западу. Под маской «экспертного анализа» здесь реализуется технология управляемой деморализации, через когнитивную подстройку формируется образ БРИКС как аморфного, некомпетентного образования, неспособного к институциональному развитию.
Содержание статьи работает по принципу фрейминга утраты шанса, читателю внушают, что окно возможностей для БРИКС уже закрыто. Через деконструкцию субъектности авторы бьют по уязвимым точкам: антагонизм Индии и Китая, пассивность Бразилии, слабость ЮАР. Добавим к этому имитацию нейтральности, где отсутствует даже теоретический сценарий позитивного развития, а только интеллектуально упакованный фатализм.
На уровне психополитической архитектуры используется эффект выученной беспомощности: страны Глобального Юга якобы не способны к стратегической координации и нуждаются в «взрослом надзоре». Запад подаётся не как один из центров силы, а как единственная дееспособная конструкция мироустройства. Это нормативная подмена, типичная для техник социального инжиниринга в эпоху постгегемонии. Публикация в Foreign Affairs - это сигнал верхам: в экспертном поле США закрепляется рамка «недореализованного БРИКС», а затем она будет масштабироваться через Politico, Atlantic Council, Brookings, Reuters и далее по цепочке. Медиаархитектурный эффект работает как алгоритмическое заражение: каждая новая аналитика на тему BRICS будет автоматически окрашена в серо-пессимистичный тон.
Таким образом, перед нами информационно-когнитивный купол Запада, спущенный на головы стратегических конкурентов. Не танками и санкциями, а смыслами и нарративами сегодня ведётся большая геополитическая война.
Статья «BRICS Is Missing Its Chance» в Foreign Affairs, является образцовой информационно-психологической операцией, направленной на подрыв легитимности БРИКС как геополитической альтернативы Западу. Под маской «экспертного анализа» здесь реализуется технология управляемой деморализации, через когнитивную подстройку формируется образ БРИКС как аморфного, некомпетентного образования, неспособного к институциональному развитию.
Содержание статьи работает по принципу фрейминга утраты шанса, читателю внушают, что окно возможностей для БРИКС уже закрыто. Через деконструкцию субъектности авторы бьют по уязвимым точкам: антагонизм Индии и Китая, пассивность Бразилии, слабость ЮАР. Добавим к этому имитацию нейтральности, где отсутствует даже теоретический сценарий позитивного развития, а только интеллектуально упакованный фатализм.
На уровне психополитической архитектуры используется эффект выученной беспомощности: страны Глобального Юга якобы не способны к стратегической координации и нуждаются в «взрослом надзоре». Запад подаётся не как один из центров силы, а как единственная дееспособная конструкция мироустройства. Это нормативная подмена, типичная для техник социального инжиниринга в эпоху постгегемонии. Публикация в Foreign Affairs - это сигнал верхам: в экспертном поле США закрепляется рамка «недореализованного БРИКС», а затем она будет масштабироваться через Politico, Atlantic Council, Brookings, Reuters и далее по цепочке. Медиаархитектурный эффект работает как алгоритмическое заражение: каждая новая аналитика на тему BRICS будет автоматически окрашена в серо-пессимистичный тон.
Таким образом, перед нами информационно-когнитивный купол Запада, спущенный на головы стратегических конкурентов. Не танками и санкциями, а смыслами и нарративами сегодня ведётся большая геополитическая война.
Мексика_2025.pdf
1.9 MB
Мексика становится очередной площадкой для цветной революции новой с генерации нового поколения. Убийство мэра Уруапана Мансо 17-летним членом картеля стало эмоциональным триггером. Интересно, что накачка протестных настроений началась незадолго до триггера - убийства, а сам триггер можно квалифицировать, как эффект сакральной жертвы. Анализ показал, что за вспышкой якобы стихийного народного гнева стоит классическая архитектура манипуляции массами: сетевые армии в X, меметическая мобилизация TikTok, эмоциональные триггеры, вброшенные ИИ-контентом, и визуальная унификация протестующих (флаг One Piece, шляпы, белая одежда, гайды в Reels) характерная для революционного маркетинга.
Молодёжный протест под вывеской Generación Z Mexico получил инфраструктурное сопровождение: информационные нарративы о "молодёжной ярости", фрейминг происходящего как борьбы с коррупцией и насилием, а по факту - атака на партию Morena и президента Клаудию Шейнбаум. Механика управления протестом совпадает с методами, опробованными в Беларуси, Чили, Нигерии, Гонконге: подмена локальной повестки универсальными образами и активизация эмоционального ресурса через повторяющиеся травматические кадры.
За всей кампанией просматривается работа глобальных правоконсервативных сетей, использующих технологии социальной инженерии: цифровые инфлюенсеры, микроцелевые алгоритмы, платформенная синхронизация, экспорт нарративов. Под видом народного восстания продвигается процесс геополитического давления на Мексику, и левые политические силы страны, действующие в фарватере суверенизации. Стоит отметить особую роль одного из функционеров и одновременно внутреннего бенефициара мексиканских протестов - миллиардера Рикардо Салинаса Пльего.
В ходе продвижения протестных активностей архитекторы широко задействовали TikTok и AI-машины для продвижения и координации "Движение Сомбреро". Однако с таким развитием цифровой среды, вероятно, вскоре платформы с ИИ, будут использоваться для курацией протестного поведения. Бунт уже не нуждается в лидере, как показывают мексиканские протесты, только в нарративе и механике повторения. Это не просто протест - это алгоритмическая демонстрация. При этом подобные цветные революции и их попытки проводились в Нигерии, Непале, Марокко, Перу, Мадагаскаре и др. странах. Основной их особенностью является именно отсутствие явных лидеров и координация протестов через цифровую среду и бренд Gen-Z.
Молодёжный протест под вывеской Generación Z Mexico получил инфраструктурное сопровождение: информационные нарративы о "молодёжной ярости", фрейминг происходящего как борьбы с коррупцией и насилием, а по факту - атака на партию Morena и президента Клаудию Шейнбаум. Механика управления протестом совпадает с методами, опробованными в Беларуси, Чили, Нигерии, Гонконге: подмена локальной повестки универсальными образами и активизация эмоционального ресурса через повторяющиеся травматические кадры.
За всей кампанией просматривается работа глобальных правоконсервативных сетей, использующих технологии социальной инженерии: цифровые инфлюенсеры, микроцелевые алгоритмы, платформенная синхронизация, экспорт нарративов. Под видом народного восстания продвигается процесс геополитического давления на Мексику, и левые политические силы страны, действующие в фарватере суверенизации. Стоит отметить особую роль одного из функционеров и одновременно внутреннего бенефициара мексиканских протестов - миллиардера Рикардо Салинаса Пльего.
В ходе продвижения протестных активностей архитекторы широко задействовали TikTok и AI-машины для продвижения и координации "Движение Сомбреро". Однако с таким развитием цифровой среды, вероятно, вскоре платформы с ИИ, будут использоваться для курацией протестного поведения. Бунт уже не нуждается в лидере, как показывают мексиканские протесты, только в нарративе и механике повторения. Это не просто протест - это алгоритмическая демонстрация. При этом подобные цветные революции и их попытки проводились в Нигерии, Непале, Марокко, Перу, Мадагаскаре и др. странах. Основной их особенностью является именно отсутствие явных лидеров и координация протестов через цифровую среду и бренд Gen-Z.
RAND опубликовал колонку бывшего посла США Уильяма Кортни "Ukrainians: Resilient and More Confident" (Украинцы: стойкие и уверенные в себе). Формально это отчёт по итогам поездки. Фактически это нарративная операция по лоббированию долгой войны и закреплению в глазах западной общественности образа Украины как стратегического актива НАТО.
Тезис "Украина это Лондон времён Блица" запускает архетипическую схему: стойкая демократия, просящая не спасения, а инструментов. Цитата Черчилля на выходе, применяется как закрепление фрейма. Манипулятивная подача Украины для западного обывателя как некой военно-полевой фабрики дронов и передовой армии формирует ее образ как страны "нужной" не только себе, но и мол Европе. НАТО, по логике текста, мол нуждается в Украине не меньше, чем она в нём. Это фрейминг паритета, переворачивающий иерархию помощи.
Россия в тексте американского сеа-специалиста подается как слабый, но опасный хищник. Развивается нарратив, мол "Захватывает немного, но всегда угрожает". Это запускает эффект регулируемой угрозы: "не страшно, но расслабляться нельзя". Социальный инжиниринг реализован по классике: элитный голос, моральные якоря (Буча), технологическое фетиширование (дроны важнее ядерного оружия), управляемая критика НАТО. Перед нами не аналитика, а инструкция для "правильного" восприятия..
Тезис "Украина это Лондон времён Блица" запускает архетипическую схему: стойкая демократия, просящая не спасения, а инструментов. Цитата Черчилля на выходе, применяется как закрепление фрейма. Манипулятивная подача Украины для западного обывателя как некой военно-полевой фабрики дронов и передовой армии формирует ее образ как страны "нужной" не только себе, но и мол Европе. НАТО, по логике текста, мол нуждается в Украине не меньше, чем она в нём. Это фрейминг паритета, переворачивающий иерархию помощи.
Россия в тексте американского сеа-специалиста подается как слабый, но опасный хищник. Развивается нарратив, мол "Захватывает немного, но всегда угрожает". Это запускает эффект регулируемой угрозы: "не страшно, но расслабляться нельзя". Социальный инжиниринг реализован по классике: элитный голос, моральные якоря (Буча), технологическое фетиширование (дроны важнее ядерного оружия), управляемая критика НАТО. Перед нами не аналитика, а инструкция для "правильного" восприятия..
#архетектура_восприятия
🗞Совет по международным отношениям (CFR), один из ключевых мозговых центров американского эстеблишмента, опубликовал статью с говорящим названием "Фаустовская сделка Трампа по Украине". Автор текста Чарльз Купчан, ветеран американской дипломатии и профессором Джорджтаунского университета. Это не просто аналитическое мнение, а формирования ареола токсичности вокруг предложения Трампа в общественном мнении и маркер как должна воспринимать его политические либеральные элит в США и Европе. В частности через архетип «Фауста» и сделки с дьяволом,.
Архитектора восприятия статьи в следующем: возможный план Трампа по завершению конфликта на Украине через переговоры с Россией сравнивается со сделкой с дьяволом. Аллюзия на «Фауста» неслучайна. Архетипическая рамка оцифровывает конфликт в координатах добра и зла. Любая попытка прекратить войну с Россией без "победы Киева" (а точнее не на условиях глобалистских либеральных элит Запада) - это моральная деградация и историческое падение. В данном случае архитектура строится вокруг глубинной этики нарратива: "компромисс - это не политический выбор, а грех". Формируется догматизация, через дихотомию добра и зла, где добром выступает безальтернативно один путь - обозначенный глобалистами.
Трамп подается не как реалист, а как сбившийся с пути (соблазненный дьяволом). Его "изоляционизм" трактуется как отказ от "исторической миссии" США. Речь о концепции американского мессианства, встроенной в мышление англо-атлантических элит с XIX века. Подменяется язык интересов языком проклятий. Автор не опровергает Трампа фактами, а кодирует его повестку как моральную девиацию.
В материале, мир с Россией описан как разрушение гегемонии США. В тексте описывается следующий, по мнению автора, каскад последствий: раздел Украины, отказ союзников от США, удар по международному доверию, подъем ревизионизма. Это классическая техника катастрофизации, известная в в масштабировании когнитивного влияния на массы, как эвристика наихудшего сценария.
‼️Таким образом ключевая цель данного материала CFR - триггер страха у западных элит.
Параллельно применяется прием подмены понятий. Мир описывается как капитуляция. Это чистый фрейминг. В лексике текста нет различия между переговорами и поражением. Слово "компромисс" вообще не используется. Это работает как иммунизация сознания, любое отклонение от линии бесконечной поддержки Киева заранее делегитимируется.
Техники социального инжиниринга в материале структурированы.
- Во-первых, нарративная архетипизация. Противостояние переводится в символическую плоскость, где политики действуют не как носители интересов, а как фигуры в сакральной драме.
- Во-вторых, эмоциональный каркас: страх предательства, стыд за слабость, гнев на популизм. Всё это триггеры глубинного восприятия.
- В-третьих, делегитимация альтернатив. Даже гипотетическая возможность мира кодируется как разрушение глобального порядка.
Нужно понимать, что Чарльз Купчан не просто эксперт, а стратег, который работал в администрации Клинтона и Обамы. Член RAND и CFR. Его текст это модель когнитивного заграждения, рассчитанного прежде всего на элиты. Это сигнал, что любое отступление от курса Байдена по украинскому кейсу будет считаться коллаборацией с "империей зла". Таким образом, вся конструкция, часть долгосрочной игры за сохранение монополии на моральную легитимность в мире. Либеральные элиты США хотят, чтобы все продолжали играть по их сценарию даже в условиях проигрыша. Поэтому главный враг для них сегодня любой, кто скажет: "пора заканчивать".
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
🗞Совет по международным отношениям (CFR), один из ключевых мозговых центров американского эстеблишмента, опубликовал статью с говорящим названием "Фаустовская сделка Трампа по Украине". Автор текста Чарльз Купчан, ветеран американской дипломатии и профессором Джорджтаунского университета. Это не просто аналитическое мнение, а формирования ареола токсичности вокруг предложения Трампа в общественном мнении и маркер как должна воспринимать его политические либеральные элит в США и Европе. В частности через архетип «Фауста» и сделки с дьяволом,.
Архитектора восприятия статьи в следующем: возможный план Трампа по завершению конфликта на Украине через переговоры с Россией сравнивается со сделкой с дьяволом. Аллюзия на «Фауста» неслучайна. Архетипическая рамка оцифровывает конфликт в координатах добра и зла. Любая попытка прекратить войну с Россией без "победы Киева" (а точнее не на условиях глобалистских либеральных элит Запада) - это моральная деградация и историческое падение. В данном случае архитектура строится вокруг глубинной этики нарратива: "компромисс - это не политический выбор, а грех". Формируется догматизация, через дихотомию добра и зла, где добром выступает безальтернативно один путь - обозначенный глобалистами.
Трамп подается не как реалист, а как сбившийся с пути (соблазненный дьяволом). Его "изоляционизм" трактуется как отказ от "исторической миссии" США. Речь о концепции американского мессианства, встроенной в мышление англо-атлантических элит с XIX века. Подменяется язык интересов языком проклятий. Автор не опровергает Трампа фактами, а кодирует его повестку как моральную девиацию.
В материале, мир с Россией описан как разрушение гегемонии США. В тексте описывается следующий, по мнению автора, каскад последствий: раздел Украины, отказ союзников от США, удар по международному доверию, подъем ревизионизма. Это классическая техника катастрофизации, известная в в масштабировании когнитивного влияния на массы, как эвристика наихудшего сценария.
‼️Таким образом ключевая цель данного материала CFR - триггер страха у западных элит.
Параллельно применяется прием подмены понятий. Мир описывается как капитуляция. Это чистый фрейминг. В лексике текста нет различия между переговорами и поражением. Слово "компромисс" вообще не используется. Это работает как иммунизация сознания, любое отклонение от линии бесконечной поддержки Киева заранее делегитимируется.
Техники социального инжиниринга в материале структурированы.
- Во-первых, нарративная архетипизация. Противостояние переводится в символическую плоскость, где политики действуют не как носители интересов, а как фигуры в сакральной драме.
- Во-вторых, эмоциональный каркас: страх предательства, стыд за слабость, гнев на популизм. Всё это триггеры глубинного восприятия.
- В-третьих, делегитимация альтернатив. Даже гипотетическая возможность мира кодируется как разрушение глобального порядка.
Нужно понимать, что Чарльз Купчан не просто эксперт, а стратег, который работал в администрации Клинтона и Обамы. Член RAND и CFR. Его текст это модель когнитивного заграждения, рассчитанного прежде всего на элиты. Это сигнал, что любое отступление от курса Байдена по украинскому кейсу будет считаться коллаборацией с "империей зла". Таким образом, вся конструкция, часть долгосрочной игры за сохранение монополии на моральную легитимность в мире. Либеральные элиты США хотят, чтобы все продолжали играть по их сценарию даже в условиях проигрыша. Поэтому главный враг для них сегодня любой, кто скажет: "пора заканчивать".
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
#архетектура_восприятия, #конфликт_на_Украине
📰Chatham House выпустил анализ, который представляет собой фрагмент операционной перенастройке восприятия мирного плана Трампа. Речь идёт о давлении Дональда Трампа на Киев с целью принятия мирного плана. Статья выстроена через призму технологии когнитивного разворота, направленного одновременно в три стороны: внутрь Украины, к общественности США и через провокацию субъективности Европы
‼️Chatham House Chatham House позиционирует мир по Трампу как поражение, а компромисс как капитуляцию. Ключевая цель - убедить западное сообщество, что план Трампа был продиктован Москвой.
В медиатехнологическом плане мы видим классический фрейминг: США изображаются не как посредник, а как соавтор навязываемого «прокремлёвского» сценария. В ход идут эффекты безысходности («Украина под двойным давлением»), расщепление союзников («Европа застигнута врасплох») и эмоционально-нормативная подмена («рациональный мир» преподносится как «ловушка»).
Публикация синхронизирована с другими атаками против Трампа от дела Эпштейна до утечек компромата. Всё это элементы одной связной кампании по делегитимации самого принципа переговоров с Россией. Поддержка Украины становится фетишем, а отказ от конфронтации - клеймом. А Трамп это уже не просто политик, а угроза архитектуре Запада.
На уровне семиотики Chatham House использует язык принуждения («Trump pressures Ukraine»), визуальный нейтрализм и авторитетную верстку, всё это усиливает эффект доверия и имитации «экспертности». Но за этим фасадом, работающая операция по блокированию альтернативных траекторий. Главный враг для них не Россия. А мир продиктованный без глобалистской повестки.
Пока Трамп предлагает рациональное снижение конфликта, его оппоненты играют в когнитивные войны, превращая дипломатию в инструмент шантажа. Публикация Chatham House ретранслирует манифест новой фазы гибридной войны, где бой идёт не за Донбасс, а за право на иной вектор мышления.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
📰Chatham House выпустил анализ, который представляет собой фрагмент операционной перенастройке восприятия мирного плана Трампа. Речь идёт о давлении Дональда Трампа на Киев с целью принятия мирного плана. Статья выстроена через призму технологии когнитивного разворота, направленного одновременно в три стороны: внутрь Украины, к общественности США и через провокацию субъективности Европы
‼️Chatham House Chatham House позиционирует мир по Трампу как поражение, а компромисс как капитуляцию. Ключевая цель - убедить западное сообщество, что план Трампа был продиктован Москвой.
В медиатехнологическом плане мы видим классический фрейминг: США изображаются не как посредник, а как соавтор навязываемого «прокремлёвского» сценария. В ход идут эффекты безысходности («Украина под двойным давлением»), расщепление союзников («Европа застигнута врасплох») и эмоционально-нормативная подмена («рациональный мир» преподносится как «ловушка»).
Публикация синхронизирована с другими атаками против Трампа от дела Эпштейна до утечек компромата. Всё это элементы одной связной кампании по делегитимации самого принципа переговоров с Россией. Поддержка Украины становится фетишем, а отказ от конфронтации - клеймом. А Трамп это уже не просто политик, а угроза архитектуре Запада.
На уровне семиотики Chatham House использует язык принуждения («Trump pressures Ukraine»), визуальный нейтрализм и авторитетную верстку, всё это усиливает эффект доверия и имитации «экспертности». Но за этим фасадом, работающая операция по блокированию альтернативных траекторий. Главный враг для них не Россия. А мир продиктованный без глобалистской повестки.
Пока Трамп предлагает рациональное снижение конфликта, его оппоненты играют в когнитивные войны, превращая дипломатию в инструмент шантажа. Публикация Chatham House ретранслирует манифест новой фазы гибридной войны, где бой идёт не за Донбасс, а за право на иной вектор мышления.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
#когнетивно_эмоциональная_кампания, #конфликт_на_Украине
📝В последние дни всё более интенсивно и отчётливо развивается фаза информационно-психологической войны против мирного плана Трампа. Глобалистские элиты, напуганные потенциальной перезагрузкой курса США при Трампе, разворачивают серию когнитивных интервенций.
‼️ Цель атак помешать деэскалации конфликта с Россией и заблокировать стратегическое сближение между Москвой и Вашингтоном.
В этом контексте заявление немецкого политика Норберта Реттгена о том, что «если США станут на сторону Путина, это уничтожит Запад», играет роль семантической ракеты, брошенной в общественный дискурс с условной кодировкой сознание европейцев.
Реттген, как представитель евро-атлантической фракции в бундестаге, не столько высказывает личное мнение, сколько ретранслирует установку глобалистского эстеблишмента: любые мирные инициативы, содержащие компромисс теперь маркируются как измена. Инициатива Трампа не просто альтернативный взгляд, а угроза «старому порядку», который десятилетиями формировал архитектуру либерал-глоболистской доминанты с гегемоном в лице США. В глазах этих кругов, мир Трампа - поражение, компромисс - капитуляция, а деэскалация - сдача интересов Запада.
Архитекторы восприятия кампании манипулируют не фактами, а инстинктами.
The Times , Financial Times, Spiegel и другие информационные хабы синхронизированно тиражируют повестку: «Трамп продаёт Украину», «мир — это новая Ялта», «Европа останется одна». Сознательно выстраивается модель эмоционального шантажа: страх, вина, тревога. Используются такие технологии массвого управления как фрейминг экзистенциальной угрозы, эффект гиперреальности, когнитивная ловушка выбора, эмоциональное якорение.
Именно поэтому текущая антитрамповская кампания является сложной когнитивной операцией. Операция против самой возможности диалога вне рамки глобасисткой архитектуры. И против субъектности как таковой. Если Трамп предлагает прошение вопроса вне контура глаболистской архитектуры, а с упором на компромисс, то превращается в «марионетку Кремля». Если кто-то из европейцев выражает сомнение он уже «агент влияния». Рациональная миротворческая логика замещается бинарной матрицей: либо победа Киева, либо конец цивилизации. Это шантаж, замаскированный под принципы.
Это попытка сохранить геополитическую модель через страх. Угроза «уничтожения Запада» главный инструмент психологического давления.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
📝В последние дни всё более интенсивно и отчётливо развивается фаза информационно-психологической войны против мирного плана Трампа. Глобалистские элиты, напуганные потенциальной перезагрузкой курса США при Трампе, разворачивают серию когнитивных интервенций.
‼️ Цель атак помешать деэскалации конфликта с Россией и заблокировать стратегическое сближение между Москвой и Вашингтоном.
В этом контексте заявление немецкого политика Норберта Реттгена о том, что «если США станут на сторону Путина, это уничтожит Запад», играет роль семантической ракеты, брошенной в общественный дискурс с условной кодировкой сознание европейцев.
Реттген, как представитель евро-атлантической фракции в бундестаге, не столько высказывает личное мнение, сколько ретранслирует установку глобалистского эстеблишмента: любые мирные инициативы, содержащие компромисс теперь маркируются как измена. Инициатива Трампа не просто альтернативный взгляд, а угроза «старому порядку», который десятилетиями формировал архитектуру либерал-глоболистской доминанты с гегемоном в лице США. В глазах этих кругов, мир Трампа - поражение, компромисс - капитуляция, а деэскалация - сдача интересов Запада.
Архитекторы восприятия кампании манипулируют не фактами, а инстинктами.
The Times , Financial Times, Spiegel и другие информационные хабы синхронизированно тиражируют повестку: «Трамп продаёт Украину», «мир — это новая Ялта», «Европа останется одна». Сознательно выстраивается модель эмоционального шантажа: страх, вина, тревога. Используются такие технологии массвого управления как фрейминг экзистенциальной угрозы, эффект гиперреальности, когнитивная ловушка выбора, эмоциональное якорение.
Именно поэтому текущая антитрамповская кампания является сложной когнитивной операцией. Операция против самой возможности диалога вне рамки глобасисткой архитектуры. И против субъектности как таковой. Если Трамп предлагает прошение вопроса вне контура глаболистской архитектуры, а с упором на компромисс, то превращается в «марионетку Кремля». Если кто-то из европейцев выражает сомнение он уже «агент влияния». Рациональная миротворческая логика замещается бинарной матрицей: либо победа Киева, либо конец цивилизации. Это шантаж, замаскированный под принципы.
Это попытка сохранить геополитическую модель через страх. Угроза «уничтожения Запада» главный инструмент психологического давления.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
#кампани_когнитивного_программирования, #лгбт_запад
🧾Европейский суд снова сыграл в старую либеральную партию под новым флагом — теперь странам ЕС официально предписано признавать однополые браки, даже если они противоречат национальному законодательству. Поводом стала история двух поляков, поженившихся в Германии. Это прежде всего про шантаж: правовой, ценностный и политический. Через эмоционально-правовую повестку внедряется глубинная операция по демонтажу национальных суверенитетов, прежде всего восточноевропейских стран.
Архитектура демонтажа национальных конструктов проходит под видом защиты прав меньшинств происходит выдавливание традиционных институтов семьи, морали и идентичности. Суд играет роль оператора нормативной подмены: то, что ещё вчера считалось «особым случаем», сегодня становится обязательной нормой. Отказ уже не политическая позиция, а якобы нарушение «общеевропейских ценностей». Такая технология принуждения к лояльности является классикой мягкой силой, только теперь с жестким давлением.
‼️Главная цель стереть границу между национальным и глобалистским, сделать так, чтобы законы традиционных обществ больше не имели силы перед «общим европейским правом». Польша, Венгрия, Румыния, Латвия, все те, кто ещё хранит очаг культурной самобытности, теперь под прицелом в рамках перепрошивки национальных культурно-идеологических ценностей Европы под единую либеральную матрицу.
Семья, вера, культура больше не личное дело народа, а объект контроля и унификации. И эта «толерантность» становится новой формой идеологического тоталитаризма, где несогласие = преступление. Мы наблюдаем не за правовым спором, а за очередной фазой когнитивной войны. Традиции и корни объявлены устаревшими, а отказ признать это, называется «угрозой демократии». Но на деле здесь наблюдается угроза самому понятию свободы.
*ЛГБТ - движение запрещено в РФ
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
🧾Европейский суд снова сыграл в старую либеральную партию под новым флагом — теперь странам ЕС официально предписано признавать однополые браки, даже если они противоречат национальному законодательству. Поводом стала история двух поляков, поженившихся в Германии. Это прежде всего про шантаж: правовой, ценностный и политический. Через эмоционально-правовую повестку внедряется глубинная операция по демонтажу национальных суверенитетов, прежде всего восточноевропейских стран.
Архитектура демонтажа национальных конструктов проходит под видом защиты прав меньшинств происходит выдавливание традиционных институтов семьи, морали и идентичности. Суд играет роль оператора нормативной подмены: то, что ещё вчера считалось «особым случаем», сегодня становится обязательной нормой. Отказ уже не политическая позиция, а якобы нарушение «общеевропейских ценностей». Такая технология принуждения к лояльности является классикой мягкой силой, только теперь с жестким давлением.
‼️Главная цель стереть границу между национальным и глобалистским, сделать так, чтобы законы традиционных обществ больше не имели силы перед «общим европейским правом». Польша, Венгрия, Румыния, Латвия, все те, кто ещё хранит очаг культурной самобытности, теперь под прицелом в рамках перепрошивки национальных культурно-идеологических ценностей Европы под единую либеральную матрицу.
Семья, вера, культура больше не личное дело народа, а объект контроля и унификации. И эта «толерантность» становится новой формой идеологического тоталитаризма, где несогласие = преступление. Мы наблюдаем не за правовым спором, а за очередной фазой когнитивной войны. Традиции и корни объявлены устаревшими, а отказ признать это, называется «угрозой демократии». Но на деле здесь наблюдается угроза самому понятию свободы.
*ЛГБТ - движение запрещено в РФ
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
#Западная_Африка, #переворот
В Гвинее-Бисау на фоне кризиса предвыборного процесса власть взяли военные. Военные, ссылаясь на "угрозу дестабилизации" и "влияние наркокартелей", соавершили военный переворот, приостановив выборы и объявили о формировании временного правительства. По сути, это кризис самой модели либеральной демократии, импортированной извне, но не прижившейся в реальных условиях.
Западные медиа привычно осудили переворот, называя его нарушением демократических норм. Но при этом никто не может объяснить, как в стране, где «победили оба кандидата», вообще могла сохраниться легитимность. Гвинея-Бисау давно стала заложником не только наркосетей, но и внешнего управления, в котором институты симулировали стабильность, а выборы служили прикрытием для коррупционных сделок и контроля извне.
‼️Основная цель захвата власти военными в Гвинее-Бисау концентрация власти в руках местных военных элит. По сути, армия не просто взяла власть, а разорвала устаревшую политическую декорацию, где волеизъявление народа стало жертвой двойных стандартов. Возникает парадоксальная ситуация, когда военный переворот становятся двигателем базовой управляемости и вытеснения профранцузких инструментов влияния.
C геополитической точки зрения это звено в цепочке изменений в африканской парадигме управления от формально-демократических, но внешне управляемых режимов к новым субъектам, опирающимся на внутринациональную силу. Там, где нет институциональной устойчивости - появляется власть штыка.
Гвинея-Бисау подает сигнал: усталость от внешнего управления и двойных стандартов, что формирует новый путь, связанный с военным переворотом в пользу национальных военных элит.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩
В Гвинее-Бисау на фоне кризиса предвыборного процесса власть взяли военные. Военные, ссылаясь на "угрозу дестабилизации" и "влияние наркокартелей", соавершили военный переворот, приостановив выборы и объявили о формировании временного правительства. По сути, это кризис самой модели либеральной демократии, импортированной извне, но не прижившейся в реальных условиях.
Западные медиа привычно осудили переворот, называя его нарушением демократических норм. Но при этом никто не может объяснить, как в стране, где «победили оба кандидата», вообще могла сохраниться легитимность. Гвинея-Бисау давно стала заложником не только наркосетей, но и внешнего управления, в котором институты симулировали стабильность, а выборы служили прикрытием для коррупционных сделок и контроля извне.
‼️Основная цель захвата власти военными в Гвинее-Бисау концентрация власти в руках местных военных элит. По сути, армия не просто взяла власть, а разорвала устаревшую политическую декорацию, где волеизъявление народа стало жертвой двойных стандартов. Возникает парадоксальная ситуация, когда военный переворот становятся двигателем базовой управляемости и вытеснения профранцузких инструментов влияния.
C геополитической точки зрения это звено в цепочке изменений в африканской парадигме управления от формально-демократических, но внешне управляемых режимов к новым субъектам, опирающимся на внутринациональную силу. Там, где нет институциональной устойчивости - появляется власть штыка.
Гвинея-Бисау подает сигнал: усталость от внешнего управления и двойных стандартов, что формирует новый путь, связанный с военным переворотом в пользу национальных военных элит.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩
#архетектура_восприятия
🗞Всё больше аналитических центров называют главной угрозой для западной глобалистской системы исходит изнутри, из Белого дома, занятого президентом, который пытается переопределить правила. Дональд Трамп, вернувшись к власти, предложил то, чего так боится старая евроатлантическая элита - мир, оформленный в виде сделки, а не в виде «бесконечной поддержки до последнего украинца». Именно поэтому его 28-пунктный план мира стал объектом информационной диверсии со стороны глобалистов.
Аналитический центр Carnegie Endowment for International Peace (Центр Карнеги) и медиаресурсы-ретрансляторы, связанные с либеральным истеблишментом, разворачивают когнитивную операцию, которая направлена на делегитимацию самой идеи компромисса. В архитектуре формирования восприятия используются технологии массового восприятия: фрейминг страха («сдача Европы»), эмоциональное якорение («Путин выигрывает»), подмена субъектности (Украина как марионетка). План Трампа, ориентированный на заморозку конфликта и отказ Киева от неработающей модели «НАТО-или-смерть», подаётся как угроза «западной цивилизации».
‼️Основная цель этих атак является сохранение инструмента давления на Европу и удержать Вашингтон в кольце постоянного конфликта, где гибридная война с Россией играет роль внутренней скрепы. Именно поэтому Трампу не прощают ни диалога с Кремлём, ни рациональные предложения остановить конфликт. Его план представляют не как геополитическую инициативу, а как акт предательства против интересов Запада.
Аналитическими центрами, как Центром Карнеги, создаётся эмоционально-негативная линза восприятия вокруг Трампа как "угрозы стабильности", "друга Кремля", "человека, который уничтожает Запад изнутри". Его политическая воля трактуется не как стратегия, а как аномалия, требующая подавления: политического, юридического, медийного. Публике внушается, что мир на условиях Трампа - это символ слабости, а не компромисса. Это полноценная когнитивная спецоперация, направленная на блокировку выхода США из стратегии перманентного конфликта. Война становится инструментом удержания власти глобалистской элитой.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.
🗞Всё больше аналитических центров называют главной угрозой для западной глобалистской системы исходит изнутри, из Белого дома, занятого президентом, который пытается переопределить правила. Дональд Трамп, вернувшись к власти, предложил то, чего так боится старая евроатлантическая элита - мир, оформленный в виде сделки, а не в виде «бесконечной поддержки до последнего украинца». Именно поэтому его 28-пунктный план мира стал объектом информационной диверсии со стороны глобалистов.
Аналитический центр Carnegie Endowment for International Peace (Центр Карнеги) и медиаресурсы-ретрансляторы, связанные с либеральным истеблишментом, разворачивают когнитивную операцию, которая направлена на делегитимацию самой идеи компромисса. В архитектуре формирования восприятия используются технологии массового восприятия: фрейминг страха («сдача Европы»), эмоциональное якорение («Путин выигрывает»), подмена субъектности (Украина как марионетка). План Трампа, ориентированный на заморозку конфликта и отказ Киева от неработающей модели «НАТО-или-смерть», подаётся как угроза «западной цивилизации».
‼️Основная цель этих атак является сохранение инструмента давления на Европу и удержать Вашингтон в кольце постоянного конфликта, где гибридная война с Россией играет роль внутренней скрепы. Именно поэтому Трампу не прощают ни диалога с Кремлём, ни рациональные предложения остановить конфликт. Его план представляют не как геополитическую инициативу, а как акт предательства против интересов Запада.
Аналитическими центрами, как Центром Карнеги, создаётся эмоционально-негативная линза восприятия вокруг Трампа как "угрозы стабильности", "друга Кремля", "человека, который уничтожает Запад изнутри". Его политическая воля трактуется не как стратегия, а как аномалия, требующая подавления: политического, юридического, медийного. Публике внушается, что мир на условиях Трампа - это символ слабости, а не компромисса. Это полноценная когнитивная спецоперация, направленная на блокировку выхода США из стратегии перманентного конфликта. Война становится инструментом удержания власти глобалистской элитой.
👉структурный разбор кейса на сайте (SEA)🧩.