у нас есть кинцуги дома
наблюдала вчера, как красиво солнечные лучи ниспадают на чахай. это был мой первый чайный набор, и описать сложно, какой глубокий резонанс с ним возник
и вчера же чахай не стало. для кинцуги он слишком свежий, на мой взгляд, и я склеила его клеем. так появилось монументальное напоминание
о том, как всё на самом деле хрупко. особенно люди: их тела, внутренние миры, радости и горести, и в особенности — взаимоотношения.
человекоцентризм — краеугольный камень, к обломкам которого я направляю внимание. но у меня нет золота, чтоб обработать им швы — оно мне неподъёмно
наблюдала вчера, как красиво солнечные лучи ниспадают на чахай. это был мой первый чайный набор, и описать сложно, какой глубокий резонанс с ним возник
и вчера же чахай не стало. для кинцуги он слишком свежий, на мой взгляд, и я склеила его клеем. так появилось монументальное напоминание
о том, как всё на самом деле хрупко. особенно люди: их тела, внутренние миры, радости и горести, и в особенности — взаимоотношения.
человекоцентризм — краеугольный камень, к обломкам которого я направляю внимание. но у меня нет золота, чтоб обработать им швы — оно мне неподъёмно
на сколотых камнях и памятных обрывках стоит и сам дом. золото неподъёмно — но богатство в другом
*шкафчик аптекарский, в своей новой жизни скорее аксессуарный. навскидку — 1910-1920, судя по фурнитуре. обитает теперь рядом с чехословацкой тумбой
*шкафчик аптекарский, в своей новой жизни скорее аксессуарный. навскидку — 1910-1920, судя по фурнитуре. обитает теперь рядом с чехословацкой тумбой
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
тихонько, мягкой (шаткой покамест) поступью, с интенцией увидеть — и быть субстанцией увиденной —
потому что пребывание в этой форме, в этом теле ограниченно — а Дух выражает себя, вплетаясь в зыбкий узор
там, где «сегодня» медленно и тягуче, но необратимо перетекает во «вчера»
мир полон стольких вещей, которые ещё доведется открыть, — как и тех, которые за всю свою жизнь не объять
так и крутись
потому что пребывание в этой форме, в этом теле ограниченно — а Дух выражает себя, вплетаясь в зыбкий узор
там, где «сегодня» медленно и тягуче, но необратимо перетекает во «вчера»
мир полон стольких вещей, которые ещё доведется открыть, — как и тех, которые за всю свою жизнь не объять
так и крутись