Украина идет в наступление? Часть II
Почему именно «полуостров» и почему именно путем форсирования Днепра?
Как было сказано в предыдущем тексте, такой сценарий несет в себе массу очевидных оперативных выгод, в первую очередь заключающихся в скорости наступления. Судя по количеству и типам передаваемой Украине военной техники, грядущая операция будет представлять собой именно масштабный рейд на оперативную глубину, в котором большое значение играют возможность сосредоточения огневой мощи в нужном месте за короткий период, высокая мобильность и время.
Время в данном случае может быть решающим фактором – в первую очередь это связано со скоростью реагирования российского оперативного командования. Судя по практике текущего конфликта, свежие данные проходят по российской командной цепи не менее суток – соответственно, быстрые, напористые и нешаблонные действия противника могут обеспечить легкий перехват инициативы.
Часто рассматриваемое в качестве потенциальной зоны украинского наступления направление на Мелитополь-Бердянск не несет в себе подобных выгод – российская оборона на Запорожском направлении в значительной степени эшелонирована, там размещено большое количество войск, а местность из-за большого количества ирригационных каналов не благоприятствует скорости наступления.
Кроме прочего, удар на данном направлении не принесет Киеву никаких существенных стратегических достижений – само по себе рассечение т.н. «сухопутного коридора» имеет слабое военное и экономическое значение для РФ. Кроме того, такой сценарий даст российским войскам время на переброску резервов с последующим усиление обороны Крыма на перешейках, что чревато срывом всей украинской наступательной операции.
Тем не менее, уверен, Мелитополь все же станет одной из второстепенных целей ВСУ – в случае сценария с форсированием Днепра город необходим для прикрытия флангов соединений, которые будут действовать на Левобережье, а также в качестве отвлекающего маневра (рассекается «сухопутный коридор», украинские подразделения занимают оборону в районе Мелитополя или же по линии Мелитополь-Бердянск в зависимости от достигнут успехов, тем самым прикрывая части, которые западнее будут создавать плацдарм на левом берегу).
Направления Луганской и Донецкой областей рассматривать, на мой взгляд, глубоко бессмысленно вследствие крайне сложных условий, с которыми столкнется наступающий: большое количество населенных пунктов, сложный ландшафт, глубоко эшелонированная оборона со значительным количеством фортификаций, возведенных в период с 2014 по 2022 годы.
Рассматривать изложенное выше, как некое руководство к действиям не стоит – это лишь предполагаемый сценарий действий и целей украинского командования. Возможно, что ВСУ поставит перед собой некие менее масштабные задачи; возможно и то, что Киев вовсе откажется от наступлений такого масштаба на неопределенные сроки из-за нехватки достаточного количества подготовленного личного состава.
@atomiccherry 💯
Почему именно «полуостров» и почему именно путем форсирования Днепра?
Как было сказано в предыдущем тексте, такой сценарий несет в себе массу очевидных оперативных выгод, в первую очередь заключающихся в скорости наступления. Судя по количеству и типам передаваемой Украине военной техники, грядущая операция будет представлять собой именно масштабный рейд на оперативную глубину, в котором большое значение играют возможность сосредоточения огневой мощи в нужном месте за короткий период, высокая мобильность и время.
Время в данном случае может быть решающим фактором – в первую очередь это связано со скоростью реагирования российского оперативного командования. Судя по практике текущего конфликта, свежие данные проходят по российской командной цепи не менее суток – соответственно, быстрые, напористые и нешаблонные действия противника могут обеспечить легкий перехват инициативы.
Часто рассматриваемое в качестве потенциальной зоны украинского наступления направление на Мелитополь-Бердянск не несет в себе подобных выгод – российская оборона на Запорожском направлении в значительной степени эшелонирована, там размещено большое количество войск, а местность из-за большого количества ирригационных каналов не благоприятствует скорости наступления.
Кроме прочего, удар на данном направлении не принесет Киеву никаких существенных стратегических достижений – само по себе рассечение т.н. «сухопутного коридора» имеет слабое военное и экономическое значение для РФ. Кроме того, такой сценарий даст российским войскам время на переброску резервов с последующим усиление обороны Крыма на перешейках, что чревато срывом всей украинской наступательной операции.
Тем не менее, уверен, Мелитополь все же станет одной из второстепенных целей ВСУ – в случае сценария с форсированием Днепра город необходим для прикрытия флангов соединений, которые будут действовать на Левобережье, а также в качестве отвлекающего маневра (рассекается «сухопутный коридор», украинские подразделения занимают оборону в районе Мелитополя или же по линии Мелитополь-Бердянск в зависимости от достигнут успехов, тем самым прикрывая части, которые западнее будут создавать плацдарм на левом берегу).
Направления Луганской и Донецкой областей рассматривать, на мой взгляд, глубоко бессмысленно вследствие крайне сложных условий, с которыми столкнется наступающий: большое количество населенных пунктов, сложный ландшафт, глубоко эшелонированная оборона со значительным количеством фортификаций, возведенных в период с 2014 по 2022 годы.
Рассматривать изложенное выше, как некое руководство к действиям не стоит – это лишь предполагаемый сценарий действий и целей украинского командования. Возможно, что ВСУ поставит перед собой некие менее масштабные задачи; возможно и то, что Киев вовсе откажется от наступлений такого масштаба на неопределенные сроки из-за нехватки достаточного количества подготовленного личного состава.
@atomiccherry 💯
Украина идет в наступление? Часть III
Думаю, что 2023 год, так или иначе, вне зависимости от результатов боевых действий будет завершен некой «заморозкой» конфликта. Формат последней предугадать сложно – возможно, это будет позиционный тупик, который замрет на одной точке, как было когда-то на 38-й параллели, возможно – полноценное мирное соглашение.
Я полагаю подобный вариант развития событий практически безальтернативным сугубо по военно-экономическим причинам – текущий формат военных действий требует от промышленности воюющих сторон темпов и масштабов производства вооружений эпохи индустриальных экономик, который невозможен ни в России, ни в Украине, ни в странах НАТО (в последних он в теории возможен, но на это необходимо не менее 5-7 лет перестройки).
В таких условиях и с подобными вводными данными воюющие стороны предпримут попытки максимальным образом улучшить свое стратегическое положение к концу года, при этом увязав свои действия с соответствующей экономической целесообразностью. В данном отношении Москва находится в более выигрышном положении – она уже разрушила значительную часть промышленного потенциала Восточной Украины и подорвала южноукраинский агропром, тем самым избавив себя от важных конкурентов; другим же достижением с точки зрения экономики является отъем т.н. «сухопутного коридора» и размещенных в нем портов. В сущности, для РФ ключевой задачей можно назвать лишь удержание уже достигнутого.
Задачи Украины, безусловно, куда сложнее – ей необходимо заполучить ресурсы, которые поспособствуют восстановлению подорванной экономики. И здесь мы вновь естественным образом приходим к вопросу крымского направления.
Само по себе гипотетическое рассечение «сухопутного коридора», подразумеваемое запорожским направлением, экономически нецелесообразно – данные территории были завязаны на украинские порты Азовского моря, важнейший из которых в лице Мариуполя представляет собою преимущественно руины. Кроме того, Керченский пролив контролируется РФ – все это делает Приазовье бесполезным для Украины.
Наступление на донецко-луганском направлении для Киева также не имеет никакого смысла – это территории с уничтоженной инфраструктурой, экономически тупиковые (т.к. ведут в Россию), ранее завязанные на ныне несуществующую тяжелую промышленность.
«Полуостров» – совсем иная история. Внимательный наблюдатель еще с 2014 года мог заметить, что российско-украинский конфликт в немалой степени завязан на вопрос Причерноморья (как раз-таки по сугубо экономическим причинам). Эта тенденция сохранилась и в настоящий момент – наиболее значимые сражения в ушедшем году мы могли наблюдать именно в этом регионе (за исключением Киева, конечно): это противостояние за остров Змеиный, завершение которого ознаменовало деблокаду украинского побережья и возобновление морской торговли через Одессу, а также за Херсон, от судьбы которого зависела безопасность юга Украины (и, соответственно, ее экономического потенциала).
«Полуостров» же обладает развитыми портовыми зонами, неплохим агропромом и даст Киеву возможность при минимальных вложениях получить мощный инструмент для восстановления экономики.
Подводя итоги, еще раз отмечу, это один из гипотетических сценариев развития событий в 2023 году, который по ряду описанных выше причин выглядит в глазах автора наиболее логичным и закономерным; реальность же может преподнести сценарий совершенно иного характера и не опираться при этом ни на какие объективные доводы (кто мог предположить, что после Херсона украинское военное командование само себя лишит львиной доли резервов, отправив десятки тысяч солдат в увольнительные? Никто. Такие факторы предугадать порой невозможно, в них слишком велико влияние человеческого фактора).
Далее я попытаюсь рассмотреть гипотетическое направление российского наступления, о котором также идет множество разговоров – так что продолжение, конечно же, следует.
@atomiccherry 💯
Думаю, что 2023 год, так или иначе, вне зависимости от результатов боевых действий будет завершен некой «заморозкой» конфликта. Формат последней предугадать сложно – возможно, это будет позиционный тупик, который замрет на одной точке, как было когда-то на 38-й параллели, возможно – полноценное мирное соглашение.
Я полагаю подобный вариант развития событий практически безальтернативным сугубо по военно-экономическим причинам – текущий формат военных действий требует от промышленности воюющих сторон темпов и масштабов производства вооружений эпохи индустриальных экономик, который невозможен ни в России, ни в Украине, ни в странах НАТО (в последних он в теории возможен, но на это необходимо не менее 5-7 лет перестройки).
В таких условиях и с подобными вводными данными воюющие стороны предпримут попытки максимальным образом улучшить свое стратегическое положение к концу года, при этом увязав свои действия с соответствующей экономической целесообразностью. В данном отношении Москва находится в более выигрышном положении – она уже разрушила значительную часть промышленного потенциала Восточной Украины и подорвала южноукраинский агропром, тем самым избавив себя от важных конкурентов; другим же достижением с точки зрения экономики является отъем т.н. «сухопутного коридора» и размещенных в нем портов. В сущности, для РФ ключевой задачей можно назвать лишь удержание уже достигнутого.
Задачи Украины, безусловно, куда сложнее – ей необходимо заполучить ресурсы, которые поспособствуют восстановлению подорванной экономики. И здесь мы вновь естественным образом приходим к вопросу крымского направления.
Само по себе гипотетическое рассечение «сухопутного коридора», подразумеваемое запорожским направлением, экономически нецелесообразно – данные территории были завязаны на украинские порты Азовского моря, важнейший из которых в лице Мариуполя представляет собою преимущественно руины. Кроме того, Керченский пролив контролируется РФ – все это делает Приазовье бесполезным для Украины.
Наступление на донецко-луганском направлении для Киева также не имеет никакого смысла – это территории с уничтоженной инфраструктурой, экономически тупиковые (т.к. ведут в Россию), ранее завязанные на ныне несуществующую тяжелую промышленность.
«Полуостров» – совсем иная история. Внимательный наблюдатель еще с 2014 года мог заметить, что российско-украинский конфликт в немалой степени завязан на вопрос Причерноморья (как раз-таки по сугубо экономическим причинам). Эта тенденция сохранилась и в настоящий момент – наиболее значимые сражения в ушедшем году мы могли наблюдать именно в этом регионе (за исключением Киева, конечно): это противостояние за остров Змеиный, завершение которого ознаменовало деблокаду украинского побережья и возобновление морской торговли через Одессу, а также за Херсон, от судьбы которого зависела безопасность юга Украины (и, соответственно, ее экономического потенциала).
«Полуостров» же обладает развитыми портовыми зонами, неплохим агропромом и даст Киеву возможность при минимальных вложениях получить мощный инструмент для восстановления экономики.
Подводя итоги, еще раз отмечу, это один из гипотетических сценариев развития событий в 2023 году, который по ряду описанных выше причин выглядит в глазах автора наиболее логичным и закономерным; реальность же может преподнести сценарий совершенно иного характера и не опираться при этом ни на какие объективные доводы (кто мог предположить, что после Херсона украинское военное командование само себя лишит львиной доли резервов, отправив десятки тысяч солдат в увольнительные? Никто. Такие факторы предугадать порой невозможно, в них слишком велико влияние человеческого фактора).
Далее я попытаюсь рассмотреть гипотетическое направление российского наступления, о котором также идет множество разговоров – так что продолжение, конечно же, следует.
@atomiccherry 💯
Итак, тезисно о гипотетическом российском наступлении: его возможном характере, направлении и целях.
1. Прежде всего необходимо понять, что наступление армии РФ, если таковое произойдет, вряд ли будет носить характер стратегического. Вероятнее всего, это будет некая операция, еще на уровне планирования подразумевающая достижение неких оперативных выгод без излишнего перенапряжения сил и расходования средств.
2. Если отбросить в сторону пропагандистские реляции про «наступление на Киев 2.0», то на уровне стратегии действия российского военно-политического руководства можно охарактеризовать двумя критериями: нежеланием рисковать, как в первые месяцы вооруженного противостояния, и желанием сохранить уже достигнутые успехи через затягивание конфликта. Такой подход диктуется рядом ограничений, которые накладываются проблемами российских вооруженных сил.
3. Ни вливание тысяч новых солдат, ни получение боевого опыта не может преломить структурные проблемы ВС РФ. На перестройку и организации логистических систем, переформатирование офицерского корпуса, внедрение новых доктрин и техники необходимы даже не годы, а десятилетия.
4. По этой причине российское командование еще летом начало в корне менять модель своих действий – они направлены на реализацию «стратегии аннигиляции» и обеспечение локального превосходства над ВСУ лишь на определенных участках фронта. Если объяснять простым языком, то российский Генштаб, судя по всему, сформировал более-менее реалистичное понимание своих военных возможностей, и не пытается «прыгнуть выше головы».
5. Все вышеописанное, вероятно, может характеризовать и возможное наступление. Российское командование будет стремиться планировать свои действия, исходя из ограниченных логистических возможностей и нестабильного качества управления войсками.
6. Наиболее вероятным сценарием в таком случае может стать или продолжение «ползучего» наступления на Донбассе в формате, который мы наблюдаем в текущий момент времени, или же новое наступление на Харьков.
7. Почему Харьков? Во-первых, это значительная цель с медийной, политической и идеологической точек зрения. Во-вторых, Харьков находится в относительной близости от Белгорода, который выступает в качестве российской «железной горы» в регионе: ж/д пути и трассы позволяют легко стягивать к городу большие силы, в застройке есть возможность обустраивать склады и размещать личный состав. Теоретически все это позволяет нивелировать российские проблемы с логистикой и провести массирование крупных сил, способных сформировать ударную группировку.
8. Любые другие гипотетические направления наступления кроме Харькова и Славянско-Краматорской агломерации для ВС РФ бесперспективны, т.к. по сути российская армия локализовала все свои операции до пределов Донбасса – соответственно, и оперативные выгоды логично извлекать, исходя из этих вводных данных.
Юг Украины надежно перекрыт Днепром, север – глубоко эшелонированной обороной, которая насыщена куда бóльшим количеством личного состава, нежели ВСУ имели в ходе Киевской оборонительной операции; аналогичным образом ситуация обстоит с Чернигов-Сумским направлением. Какие-либо серьезные операции в направлении Запорожья де-факто невозможны из-за слабой логистики и необходимости вести высокоманевренные боевые действия.
@atomiccherry 💯
1. Прежде всего необходимо понять, что наступление армии РФ, если таковое произойдет, вряд ли будет носить характер стратегического. Вероятнее всего, это будет некая операция, еще на уровне планирования подразумевающая достижение неких оперативных выгод без излишнего перенапряжения сил и расходования средств.
2. Если отбросить в сторону пропагандистские реляции про «наступление на Киев 2.0», то на уровне стратегии действия российского военно-политического руководства можно охарактеризовать двумя критериями: нежеланием рисковать, как в первые месяцы вооруженного противостояния, и желанием сохранить уже достигнутые успехи через затягивание конфликта. Такой подход диктуется рядом ограничений, которые накладываются проблемами российских вооруженных сил.
3. Ни вливание тысяч новых солдат, ни получение боевого опыта не может преломить структурные проблемы ВС РФ. На перестройку и организации логистических систем, переформатирование офицерского корпуса, внедрение новых доктрин и техники необходимы даже не годы, а десятилетия.
4. По этой причине российское командование еще летом начало в корне менять модель своих действий – они направлены на реализацию «стратегии аннигиляции» и обеспечение локального превосходства над ВСУ лишь на определенных участках фронта. Если объяснять простым языком, то российский Генштаб, судя по всему, сформировал более-менее реалистичное понимание своих военных возможностей, и не пытается «прыгнуть выше головы».
5. Все вышеописанное, вероятно, может характеризовать и возможное наступление. Российское командование будет стремиться планировать свои действия, исходя из ограниченных логистических возможностей и нестабильного качества управления войсками.
6. Наиболее вероятным сценарием в таком случае может стать или продолжение «ползучего» наступления на Донбассе в формате, который мы наблюдаем в текущий момент времени, или же новое наступление на Харьков.
7. Почему Харьков? Во-первых, это значительная цель с медийной, политической и идеологической точек зрения. Во-вторых, Харьков находится в относительной близости от Белгорода, который выступает в качестве российской «железной горы» в регионе: ж/д пути и трассы позволяют легко стягивать к городу большие силы, в застройке есть возможность обустраивать склады и размещать личный состав. Теоретически все это позволяет нивелировать российские проблемы с логистикой и провести массирование крупных сил, способных сформировать ударную группировку.
8. Любые другие гипотетические направления наступления кроме Харькова и Славянско-Краматорской агломерации для ВС РФ бесперспективны, т.к. по сути российская армия локализовала все свои операции до пределов Донбасса – соответственно, и оперативные выгоды логично извлекать, исходя из этих вводных данных.
Юг Украины надежно перекрыт Днепром, север – глубоко эшелонированной обороной, которая насыщена куда бóльшим количеством личного состава, нежели ВСУ имели в ходе Киевской оборонительной операции; аналогичным образом ситуация обстоит с Чернигов-Сумским направлением. Какие-либо серьезные операции в направлении Запорожья де-факто невозможны из-за слабой логистики и необходимости вести высокоманевренные боевые действия.
@atomiccherry 💯
Думаю, необходимо отдельно проговорить крайне важную мысль – наступлений может и не быть вовсе. Ни украинского, ни российского.
Несмотря на то, что обе стороны конфликта регулярно заявляют о подготовке к неким операциям стратегического уровня, на текущий момент времени наличие реальных возможностей проводить таковые не просматриваются ни у ВСУ, ни у ВС РФ. Лучше всего данный тезис подтверждается самим ходом боевых действий в последние месяцы – он характеризуется исключительно локальными операциями, что косвенно свидетельствует о серьезном истощении обеих армий.
Ударные группировки для наступлений – это прежде всего системы логистики и управления войсками, подготовка личного состава, компетентные офицерские кадры, а не просто сосредоточение массы техники и людей. И здесь мы сталкиваемся с существенной проблемой – ни одна страна мира не имеет на данный момент не то, что программ подготовки офицеров в случае проведения мобилизации, но и даже и программ обучения солдат (за исключением, возможно Народно-Освободительной Армии Китая).
Например, в ходе летней кампании (а конкретно при проведении Харьков-Изюмской операции) британские советники нашли интересное решение, сформировав украинские штурмовые подразделения путем разукрупнения некоторых кадровых частей ВСУ.
Они прибегли к модели применения ротно-тактических групп – компактных, управляемых, укомплектованных подготовленным личным составом (для небольших подразделений проще найти и обучить сержантов, офицеров и рядовых, доведя их подготовку до определенной планки качества).
В текущий момент времени Украина ставит перед собой задачу совершенно противоположного характера – создать корпуса из десятков тысяч военнослужащих и тысяч единиц техники, что требует совершенно иного уровня организации и ресурсов.
В армии РФ дела обстоят схожим образом; она приспособилась вести бои небольшими подразделениями, и это позволяет добиваться локальных успехов, как, например, в Соледаре. Но едва ли такой подход может быть применим в рамках неких масштабных операций, где, напротив, необходимо массирование.
Планы командований и военно-политических руководств могут носить сколь угодно амбициозный характер, но 2022 год очень хорошо продемонстрировал, что амбиции часто не сочетаются с реальностью.
По этой причине и развязка событий текущего года может пойти по какому-нибудь совершенно скучному для обывателя сценарию, не включающему в себя ни повторение Вердена где-нибудь в болотах Чернобыля, ни стремительный марш «Абрамсов» в южноукраинских степях.
@atomiccherry 💯
Несмотря на то, что обе стороны конфликта регулярно заявляют о подготовке к неким операциям стратегического уровня, на текущий момент времени наличие реальных возможностей проводить таковые не просматриваются ни у ВСУ, ни у ВС РФ. Лучше всего данный тезис подтверждается самим ходом боевых действий в последние месяцы – он характеризуется исключительно локальными операциями, что косвенно свидетельствует о серьезном истощении обеих армий.
Ударные группировки для наступлений – это прежде всего системы логистики и управления войсками, подготовка личного состава, компетентные офицерские кадры, а не просто сосредоточение массы техники и людей. И здесь мы сталкиваемся с существенной проблемой – ни одна страна мира не имеет на данный момент не то, что программ подготовки офицеров в случае проведения мобилизации, но и даже и программ обучения солдат (за исключением, возможно Народно-Освободительной Армии Китая).
Например, в ходе летней кампании (а конкретно при проведении Харьков-Изюмской операции) британские советники нашли интересное решение, сформировав украинские штурмовые подразделения путем разукрупнения некоторых кадровых частей ВСУ.
Они прибегли к модели применения ротно-тактических групп – компактных, управляемых, укомплектованных подготовленным личным составом (для небольших подразделений проще найти и обучить сержантов, офицеров и рядовых, доведя их подготовку до определенной планки качества).
В текущий момент времени Украина ставит перед собой задачу совершенно противоположного характера – создать корпуса из десятков тысяч военнослужащих и тысяч единиц техники, что требует совершенно иного уровня организации и ресурсов.
В армии РФ дела обстоят схожим образом; она приспособилась вести бои небольшими подразделениями, и это позволяет добиваться локальных успехов, как, например, в Соледаре. Но едва ли такой подход может быть применим в рамках неких масштабных операций, где, напротив, необходимо массирование.
Планы командований и военно-политических руководств могут носить сколь угодно амбициозный характер, но 2022 год очень хорошо продемонстрировал, что амбиции часто не сочетаются с реальностью.
По этой причине и развязка событий текущего года может пойти по какому-нибудь совершенно скучному для обывателя сценарию, не включающему в себя ни повторение Вердена где-нибудь в болотах Чернобыля, ни стремительный марш «Абрамсов» в южноукраинских степях.
@atomiccherry 💯
Пожалуй, стоило бы уделить немного внимания теме поставок танков, вокруг которой до сих пор бушуют яростные дискуссии. Для начала стоило бы ответить на простой, но одновременно очень сложный вопрос – действительно ли западные ОБТ в разы превосходят машины советской школы?
Для поиска истины резонно прибегнуть к единственному действительно объективному источнику информации по данной теме – испытаниям, проведенным в начале 90-ых годов Комитетом обороны Швеции, который контролировал обновление парка техники шведских механизированных бригад, и в период с 1991-93 годы на практике испытывал как наиболее современную западную, так и советскую бронетехнику.
В качестве основных претендентов конкурса выступал «Леопард» 2А4 и 2А5, М1А2 «Абрамс» и Т-80У. Последний был представлен в испытаниях позже всех остальных машин, но тем не менее быстро выбился в тройку лидеров испытаний.
Результаты, представленные в «Отчете о полевых испытаниях от 1993 года», были неожиданными – советский Т-80У по совокупности характеристик был победителем конкурса. Шведская армия выявила ряд недостатков танка: низкую заднюю скорость, недостаточно эффективные приборы ночного вождения и явную необходимость обновления номенклатуры боеприпасов и доработки эргономики рабочих мест экипажа, но, тем не менее, военные рекомендовали его к закупкам. Сделки с Москвой, впрочем, не прошло – из-за политических причин Швеция отказалась от покупки танков в РФ, хотя приобрела значительное количество советской техники, ранее стоявшей на вооружении ННА ГДР (бронетранспортеры МЛ-ТБ и БМП-1 – в общей сложности 1150 ед.) у Германии.
Также шведская армия активно испытывала и Т-72М1, и, как гласил вердикт, «мы пришли к выводу, что машина была лучше, чем её репутация на Западе, но, как и все русские танки, она была создана для нападения, а не для войны с оборонительных позиций».
Хотя тема превосходства той или иной танковой школы является дискуссионной, тем не менее очевидно, что на уровне базовой конструкции советские танки пусть и не превосходят, но и не уступают западным машинам. Хотя, нужно заметить, в далеком 1993 году они имели и существенные преимущества – например, Т-80У был единственной машиной в мире, способной гарантированно поражать цели на дистанции в 5 км благодаря наличию управляемой ракеты 9М119.
Тем не менее, с той далекой поры прошло уже 30 лет – и технический прогресс не стоял на месте.
Продолжение...
@atomiccherry 💯
Для поиска истины резонно прибегнуть к единственному действительно объективному источнику информации по данной теме – испытаниям, проведенным в начале 90-ых годов Комитетом обороны Швеции, который контролировал обновление парка техники шведских механизированных бригад, и в период с 1991-93 годы на практике испытывал как наиболее современную западную, так и советскую бронетехнику.
В качестве основных претендентов конкурса выступал «Леопард» 2А4 и 2А5, М1А2 «Абрамс» и Т-80У. Последний был представлен в испытаниях позже всех остальных машин, но тем не менее быстро выбился в тройку лидеров испытаний.
Результаты, представленные в «Отчете о полевых испытаниях от 1993 года», были неожиданными – советский Т-80У по совокупности характеристик был победителем конкурса. Шведская армия выявила ряд недостатков танка: низкую заднюю скорость, недостаточно эффективные приборы ночного вождения и явную необходимость обновления номенклатуры боеприпасов и доработки эргономики рабочих мест экипажа, но, тем не менее, военные рекомендовали его к закупкам. Сделки с Москвой, впрочем, не прошло – из-за политических причин Швеция отказалась от покупки танков в РФ, хотя приобрела значительное количество советской техники, ранее стоявшей на вооружении ННА ГДР (бронетранспортеры МЛ-ТБ и БМП-1 – в общей сложности 1150 ед.) у Германии.
Также шведская армия активно испытывала и Т-72М1, и, как гласил вердикт, «мы пришли к выводу, что машина была лучше, чем её репутация на Западе, но, как и все русские танки, она была создана для нападения, а не для войны с оборонительных позиций».
Хотя тема превосходства той или иной танковой школы является дискуссионной, тем не менее очевидно, что на уровне базовой конструкции советские танки пусть и не превосходят, но и не уступают западным машинам. Хотя, нужно заметить, в далеком 1993 году они имели и существенные преимущества – например, Т-80У был единственной машиной в мире, способной гарантированно поражать цели на дистанции в 5 км благодаря наличию управляемой ракеты 9М119.
Тем не менее, с той далекой поры прошло уже 30 лет – и технический прогресс не стоял на месте.
Продолжение...
@atomiccherry 💯
Танк, как и всякое сложное вооружение, необходимо рассматривать как комплекс. Помимо базовой конструкции (корпуса, орудийной системы, ходовой части и т.д) другими элементами комплекса выступают система управления огнем и боеприпасы – и здесь мы сталкиваемся с действительно осязаемым техническим превосходством западных ОБТ.
Проблема советских машин в том, что на протяжении последних 30 лет они пребывали в руках людей, едва ли осознающих, насколько это непростое оружие, и едва ли в точности представляющих, как необходимо применять его на поле боя. Все «улучшения» их, как комплекса, были реализованы... скажем, откровенно неудачным образом. Наиболее «передовые» модели советских ОБТ в настоящий момент так и остались с точки зрения возможностей на уровне 90-ых годов 20 века, будучи лишенными обновленных систем связи, управления огнем и новых типов боеприпасов.
У западных танков подобных проблем не было – они планомерно и поэтапно эволюционировали на протяжении трех десятилетий. Так, существующие бронебойные снаряды немецкого производства превосходят все, что в РФ числится даже в категории «перпективные» (читай, имеющиеся лишь на бумаге).
Можно ли говорить о том, что поставки германских «Леопардов» изменят картину текущего конфликта? Это напрямую зависит от количества предоставленной ВСУ техники. Если ее объемы будут колебаться в пределах пары батальонов – это де-факто никак не скажется на обстановке. В случае, если НАТО поспособствует формированию танковой бригады (не менее 100 ед.) – можно говорить об изменении баланса сил на оперативном уровне. При предоставлении полноценной военной помощи (от 300 ед. и выше) западные ОБТ дадут украинской армии ощутимое качественное превосходство и возможность полноценного перевооружения.
Процесс, впрочем, раз за разом упирается в возможности немецкой оборонной промышленности – как писал бывший аналитик ЦРУ и старший политолог RAND Corp. Майкл Шуркин, «современное производство оружия в Германии носит скорее кустарный, нежели промышленный характер».
Между тем, даже в случае предоставления Украине танков из действующей армии их необходимо будет в обязательном порядке пропускать через заводы «Рейнметалл» – как минимум для демонтажа оборудования (ВСУ получают западную технику без значительного количества электронных систем и самостоятельно оснащают ее коммерческими аналогами или аналогами украинского производства), но в большинстве случаев это будут машины с хранения, нуждающиеся в капитальном ремонте. На текущий момент руководство «Рейнметалл» заявляет о возможности возвращать в строй не более 140 танков в год.
P.S.: в качестве послесловия отмечу, что с момента поставок ВСУ систем HIMARS я лично стал терять логику организации западной военной помощи для Украины. Высокоточные артсистемы и тактические ракеты поспособствовали успешному созданию позиционного тупика, после которого закономерным образом необходимо было бы начать полноценное перевооружение ВСУ. В результате проведения мобилизации и кратного наращивания личного состава украинская армия оказалась перед лицом тотального дефицита любой военной техники: большая часть свежесформированных бригад представляет собой легкую пехоту с гражданским автотранспортом.
Насыщение этих частей техникой абсолютно любого качества, но в больших объемах, было бы грамотным и профессиональным решением, и очень быстро сказалось бы на изменении стратегической обстановки (условно говоря, получи Украина 800 Т-55 и 4000 грузовиков, то уже к концу осени картина боевых действий выглядела бы совершенно иначе).
Но поставки приобрели совершенно иной, в большей степени «адресный» характер – они предназначены для отдельных родов войск, под решение узконаправленных задач или для обеспечения функционирования отдельно взятых соединений ВСУ. Такой подход был вполне обоснован на ранних этапах боевых действий, но сейчас же он, в сущности, лишь способствует продлению сложившегося позиционного тупика.
Впрочем, возможно, именно в этом и лежит суть текущего формата западной военной помощи.
Продолжение...
@atomiccherry 💯
Проблема советских машин в том, что на протяжении последних 30 лет они пребывали в руках людей, едва ли осознающих, насколько это непростое оружие, и едва ли в точности представляющих, как необходимо применять его на поле боя. Все «улучшения» их, как комплекса, были реализованы... скажем, откровенно неудачным образом. Наиболее «передовые» модели советских ОБТ в настоящий момент так и остались с точки зрения возможностей на уровне 90-ых годов 20 века, будучи лишенными обновленных систем связи, управления огнем и новых типов боеприпасов.
У западных танков подобных проблем не было – они планомерно и поэтапно эволюционировали на протяжении трех десятилетий. Так, существующие бронебойные снаряды немецкого производства превосходят все, что в РФ числится даже в категории «перпективные» (читай, имеющиеся лишь на бумаге).
Можно ли говорить о том, что поставки германских «Леопардов» изменят картину текущего конфликта? Это напрямую зависит от количества предоставленной ВСУ техники. Если ее объемы будут колебаться в пределах пары батальонов – это де-факто никак не скажется на обстановке. В случае, если НАТО поспособствует формированию танковой бригады (не менее 100 ед.) – можно говорить об изменении баланса сил на оперативном уровне. При предоставлении полноценной военной помощи (от 300 ед. и выше) западные ОБТ дадут украинской армии ощутимое качественное превосходство и возможность полноценного перевооружения.
Процесс, впрочем, раз за разом упирается в возможности немецкой оборонной промышленности – как писал бывший аналитик ЦРУ и старший политолог RAND Corp. Майкл Шуркин, «современное производство оружия в Германии носит скорее кустарный, нежели промышленный характер».
Между тем, даже в случае предоставления Украине танков из действующей армии их необходимо будет в обязательном порядке пропускать через заводы «Рейнметалл» – как минимум для демонтажа оборудования (ВСУ получают западную технику без значительного количества электронных систем и самостоятельно оснащают ее коммерческими аналогами или аналогами украинского производства), но в большинстве случаев это будут машины с хранения, нуждающиеся в капитальном ремонте. На текущий момент руководство «Рейнметалл» заявляет о возможности возвращать в строй не более 140 танков в год.
P.S.: в качестве послесловия отмечу, что с момента поставок ВСУ систем HIMARS я лично стал терять логику организации западной военной помощи для Украины. Высокоточные артсистемы и тактические ракеты поспособствовали успешному созданию позиционного тупика, после которого закономерным образом необходимо было бы начать полноценное перевооружение ВСУ. В результате проведения мобилизации и кратного наращивания личного состава украинская армия оказалась перед лицом тотального дефицита любой военной техники: большая часть свежесформированных бригад представляет собой легкую пехоту с гражданским автотранспортом.
Насыщение этих частей техникой абсолютно любого качества, но в больших объемах, было бы грамотным и профессиональным решением, и очень быстро сказалось бы на изменении стратегической обстановки (условно говоря, получи Украина 800 Т-55 и 4000 грузовиков, то уже к концу осени картина боевых действий выглядела бы совершенно иначе).
Но поставки приобрели совершенно иной, в большей степени «адресный» характер – они предназначены для отдельных родов войск, под решение узконаправленных задач или для обеспечения функционирования отдельно взятых соединений ВСУ. Такой подход был вполне обоснован на ранних этапах боевых действий, но сейчас же он, в сущности, лишь способствует продлению сложившегося позиционного тупика.
Впрочем, возможно, именно в этом и лежит суть текущего формата западной военной помощи.
Продолжение...
@atomiccherry 💯
И, пожалуй, дополнительно поясню, почему шведские испытания являют собой набор наиболее объективных данных.
Несмотря на нейтральную политику, Швеция рассматривала СССР как основную военную угрозу в годы Холодной войны – соответственно, большой любви ни шведская армия, ни правительство к советским образчикам техники не питали. Пожалуй, наоборот.
Как-либо фальсифицировать испытания шведы были не заинтересованы – напротив, они продемонстрировали абсолютную объективность, отказавшись от закупок американских «Абрамсов», несмотря на политическое давление и большие скидки, предлагаемые Вашингтоном (несмотря на то, что данные испытаний М1А2 в основе своей засекречены, некоторые детали все же доступны – шведы высоко оценили его систему управления огнем, но все иные характеристики и возможности сочли неудовлетворительными).
В частично рассекреченных данных испытаний Т-80У и Т-72М1 немало сказано о недостатках, но основной массив информации свидетельствует о том, что с точки зрения баланса технико-экономических характеристик и особенностей конструкции тяжелая бронетехника производства СССР полностью конкурентоспособна даже на фоне самых современных западных ОБТ.
Репутация советских танков сложилась в первую очередь из качеств армий, которые их эксплуатировали – это и является их главной трагедией, а отнюдь не надуманные конструктивные недостатки. Невозможно обвинять машину в том, что ее эксплуатанты пытаются реализовать штурмы городов колоннами, или же не знают, что тяжелая бронетехника нуждается в логистическом обеспечении и бессильна в отрыве от своих тылов, а также элементарных основ тактики.
P.S.: в качестве завершения прикладываю рассекреченную часть испытаний Т-80У в Швеции от осени 1993 года, запечатленную на видео.
https://youtu.be/tiqAAuoL3_A
@atomiccherry 💯
Несмотря на нейтральную политику, Швеция рассматривала СССР как основную военную угрозу в годы Холодной войны – соответственно, большой любви ни шведская армия, ни правительство к советским образчикам техники не питали. Пожалуй, наоборот.
Как-либо фальсифицировать испытания шведы были не заинтересованы – напротив, они продемонстрировали абсолютную объективность, отказавшись от закупок американских «Абрамсов», несмотря на политическое давление и большие скидки, предлагаемые Вашингтоном (несмотря на то, что данные испытаний М1А2 в основе своей засекречены, некоторые детали все же доступны – шведы высоко оценили его систему управления огнем, но все иные характеристики и возможности сочли неудовлетворительными).
В частично рассекреченных данных испытаний Т-80У и Т-72М1 немало сказано о недостатках, но основной массив информации свидетельствует о том, что с точки зрения баланса технико-экономических характеристик и особенностей конструкции тяжелая бронетехника производства СССР полностью конкурентоспособна даже на фоне самых современных западных ОБТ.
Репутация советских танков сложилась в первую очередь из качеств армий, которые их эксплуатировали – это и является их главной трагедией, а отнюдь не надуманные конструктивные недостатки. Невозможно обвинять машину в том, что ее эксплуатанты пытаются реализовать штурмы городов колоннами, или же не знают, что тяжелая бронетехника нуждается в логистическом обеспечении и бессильна в отрыве от своих тылов, а также элементарных основ тактики.
P.S.: в качестве завершения прикладываю рассекреченную часть испытаний Т-80У в Швеции от осени 1993 года, запечатленную на видео.
https://youtu.be/tiqAAuoL3_A
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Пожалуй, стоило бы уделить немного внимания теме поставок танков, вокруг которой до сих пор бушуют яростные дискуссии. Для начала стоило бы ответить на простой, но одновременно очень сложный вопрос – действительно ли западные ОБТ в разы превосходят машины…
Мобрезерв и его проблематика (часть I)
Пожалуй, стоит озвучить один важный факт, который можно вынести из российско-украинского конфликта – факт, который на первый взгляд может показаться искаженным и вызвать резкое неприятие публики.
Звучать он будет так: всеобщая воинская повинность бессмысленна и бесполезна.
На первый взгляд это полностью противоречит всей практике того, что мы могли наблюдать на протяжении 2022 года – как Украина, так и Россия провели мобилизационные мероприятия, которые можно включить в перечень факторов стратегического характера, изменивших картину боевых действий.
Однако, это будет очень поверхностный вывод, игнорирующий главную подоплёку – несмотря на огромное количество доставшихся в наследство от СССР и ОВД военных запасов, в армиях наблюдается катастрофический дефицит абсолютно всего, начиная от стрелкового оружия и обмундирования и заканчивая автотранспортом (не говоря уже о бронетехнике).
Реальность такова, что такие мобилизационные инструменты, как всеобщая воинская повинность – это продукты индустриальной эпохи, которые не могут быть реализованы в современном мире из-за тотального изменения экономик и демографических структур обществ. На данный момент Россия поддерживает свою военную машину исключительно за счет советских запасов, а Украина – за счет огромной по масштабам военной помощи, и даже этого недостаточно, чтобы одна из перечисленных армий могла выйти на некий стандартизированный уровень качества оснащения подразделений.
Если убрать из картины боевых действий питающие их запасы времен Холодной войны, то мы узрели бы абсолютную бессмысленность мобилизационных мероприятий – набранный личный состав не удалось бы укомплектовать даже стрелковым оружием. А резервы прошлого века, замечу, не бездонны – по факту они уже истощены, и к концу 2023 года с большей вероятностью будут исчерпаны как в РФ, так и Европе (без подробностей отмечу, что исчерпание касается даже самых простых типов вооружений).
О их восполнении, естественно, можно даже не говорить – это нереалистичный процесс в силу тотального отсутствия промышленных мощностей в мировом масштабе (за исключением пары-тройки государств планеты, большинство стран испытывает проблемы не то что с производством оружейных систем на потоке – например, минометов, – а даже винтовочных патронов).
Какой-либо смысл подготовки массового мобилизационного резерва в таких условиях де-факто отпадает – тем более в случае отсутствия стратегических союзников, которые гипотетически могут поддерживать вас своими военными запасами на протяжении длительного времени.
Кроме прочего, в данный момент мы наблюдаем серьезную деградацию военной теории: практики управления большими массами войск де-факто утеряны, как и стандарты подготовки общевойсковых подразделений. С точки зрения массовости последние формально являются «хребтом» любой армии, но в действительности в большинстве случаев неспособны выполнять даже простейшие боевые задачи.
Словом, создание мобрезерва по советскому образцу является самым обыкновенным карго-культом, попыткой неумелого копирования практик куда более развитой эпохи. Она игнорирует уровень военной теории, количество унтер-офицеров, военной техники, логистику, готовность штабов. Возможно ли воплотить перечисленное на уровне 1950-60-ых годов в СССР? Нет. Как показывает практика, это невозможно даже на уровне военной науки, не говоря о материальной базе.
Более того, для накопления больших объемов военных ресурсов необходима сильная политическая преемственность госаппарата, а также долгосрочная стратегия военного строительства. История постсоветского пространства прекрасно демонстрирует, что достигнуть этого порой невозможно – СССР создал огромную матбазу для ведения войны колоссальных масштабов, но они совершенно не помогли избежать распада страны. Постсоветские республики 15-20 лет назад полностью уничтожили все советское наследие – Украина на момент 1991 года имела более 20000 танков, а общие мобзапасы на ее территории были рассчитаны на 10 млн солдат.
Куда кануло все перечисленное? Вопрос риторический.
@atomiccherry 💯
Пожалуй, стоит озвучить один важный факт, который можно вынести из российско-украинского конфликта – факт, который на первый взгляд может показаться искаженным и вызвать резкое неприятие публики.
Звучать он будет так: всеобщая воинская повинность бессмысленна и бесполезна.
На первый взгляд это полностью противоречит всей практике того, что мы могли наблюдать на протяжении 2022 года – как Украина, так и Россия провели мобилизационные мероприятия, которые можно включить в перечень факторов стратегического характера, изменивших картину боевых действий.
Однако, это будет очень поверхностный вывод, игнорирующий главную подоплёку – несмотря на огромное количество доставшихся в наследство от СССР и ОВД военных запасов, в армиях наблюдается катастрофический дефицит абсолютно всего, начиная от стрелкового оружия и обмундирования и заканчивая автотранспортом (не говоря уже о бронетехнике).
Реальность такова, что такие мобилизационные инструменты, как всеобщая воинская повинность – это продукты индустриальной эпохи, которые не могут быть реализованы в современном мире из-за тотального изменения экономик и демографических структур обществ. На данный момент Россия поддерживает свою военную машину исключительно за счет советских запасов, а Украина – за счет огромной по масштабам военной помощи, и даже этого недостаточно, чтобы одна из перечисленных армий могла выйти на некий стандартизированный уровень качества оснащения подразделений.
Если убрать из картины боевых действий питающие их запасы времен Холодной войны, то мы узрели бы абсолютную бессмысленность мобилизационных мероприятий – набранный личный состав не удалось бы укомплектовать даже стрелковым оружием. А резервы прошлого века, замечу, не бездонны – по факту они уже истощены, и к концу 2023 года с большей вероятностью будут исчерпаны как в РФ, так и Европе (без подробностей отмечу, что исчерпание касается даже самых простых типов вооружений).
О их восполнении, естественно, можно даже не говорить – это нереалистичный процесс в силу тотального отсутствия промышленных мощностей в мировом масштабе (за исключением пары-тройки государств планеты, большинство стран испытывает проблемы не то что с производством оружейных систем на потоке – например, минометов, – а даже винтовочных патронов).
Какой-либо смысл подготовки массового мобилизационного резерва в таких условиях де-факто отпадает – тем более в случае отсутствия стратегических союзников, которые гипотетически могут поддерживать вас своими военными запасами на протяжении длительного времени.
Кроме прочего, в данный момент мы наблюдаем серьезную деградацию военной теории: практики управления большими массами войск де-факто утеряны, как и стандарты подготовки общевойсковых подразделений. С точки зрения массовости последние формально являются «хребтом» любой армии, но в действительности в большинстве случаев неспособны выполнять даже простейшие боевые задачи.
Словом, создание мобрезерва по советскому образцу является самым обыкновенным карго-культом, попыткой неумелого копирования практик куда более развитой эпохи. Она игнорирует уровень военной теории, количество унтер-офицеров, военной техники, логистику, готовность штабов. Возможно ли воплотить перечисленное на уровне 1950-60-ых годов в СССР? Нет. Как показывает практика, это невозможно даже на уровне военной науки, не говоря о материальной базе.
Более того, для накопления больших объемов военных ресурсов необходима сильная политическая преемственность госаппарата, а также долгосрочная стратегия военного строительства. История постсоветского пространства прекрасно демонстрирует, что достигнуть этого порой невозможно – СССР создал огромную матбазу для ведения войны колоссальных масштабов, но они совершенно не помогли избежать распада страны. Постсоветские республики 15-20 лет назад полностью уничтожили все советское наследие – Украина на момент 1991 года имела более 20000 танков, а общие мобзапасы на ее территории были рассчитаны на 10 млн солдат.
Куда кануло все перечисленное? Вопрос риторический.
@atomiccherry 💯
Мобрезерв и его проблематика (часть II)
Необходимо понимать, что советская модель формирования мобилизационного резерва строилась в определённый исторический период с ярко выраженной спецификой ожидания тотальной ракетно-ядерной войны и соответствующими ей доктринами.
Советы планировали в течение 30-40 дней взять под контроль территорию всей Европы, а гипотетическая война должна была по уровню напряжения сил и вовлечения средств затмить всё когда-либо происходившее раннее (и происходившее впоследствии).
Армии должны были вести бои, пребывая в постоянном хаотическом маневре, подвергаясь регулярным ударам ядерными боеприпасами; при этом сам театр боевых действий был ограничен территориально, а от войск требовалось движение вперед.
С подобными вводными советская мобилизационная модель не могла иметь никакого иного формата – от нее требовалось в кратчайшие сроки собрать колоссальное количество живой силы и техники (в условиях атомной войны массирование войск было обязательным условием – только имея возможность восполнять абсолютно любые объемы потерь, армия могла сохранять боеспособность).
Но эпоха мирового ракетно-ядерного безумия в конце концов отступила, а мобилизационная модель – осталась. Связано это было в первую очередь с внутриполитическими факторами – «военно-промышленная мафия» уже не могла отказаться от всей полноты полученной ею ресурсов и власти (вооруженные силы и военная промышленность десятилетиями осваивали как минимум 13% ВВП СССР – совершенно чудовищные по масштабам средства!).
Но если Советы могли позволить себе такие причудливые формы военного строительства с точки зрения промышленного производства, то в современном мире попытка воспроизведения мобилизационных моделей тех лет выглядит довольно нелепо. Уровень современных мобилизационных возможностей находится де-факто на уровне доиндустриальной эпохи, соответствуя в лучшем случае периоду Русско-японской войны.
P.S.: необходимо отметить важную деталь – советская мобмодель строилась не на принципе одного лишь призыва в армию, а на принципе обеспечения регулярной военной подготовки населения – армия на постоянной основе работала с резервистами. Без этого система призыва сама по себе не является работоспособной.
P.P.S.: периодически встречаю чей-то крайне глупый тезис, гласящий, что на «постсоветском пространстве мобилизацию последний раз проводили в эпоху ВМВ». Это ложь – в ходе вторжения в Чехословакию (1968 год) СССР провел мобилизацию почти миллиона резервистов, которые находились во втором эшелоне сил ОВД на случай столкновения с силами НАТО.
@atomiccherry 💯
Необходимо понимать, что советская модель формирования мобилизационного резерва строилась в определённый исторический период с ярко выраженной спецификой ожидания тотальной ракетно-ядерной войны и соответствующими ей доктринами.
Советы планировали в течение 30-40 дней взять под контроль территорию всей Европы, а гипотетическая война должна была по уровню напряжения сил и вовлечения средств затмить всё когда-либо происходившее раннее (и происходившее впоследствии).
Армии должны были вести бои, пребывая в постоянном хаотическом маневре, подвергаясь регулярным ударам ядерными боеприпасами; при этом сам театр боевых действий был ограничен территориально, а от войск требовалось движение вперед.
С подобными вводными советская мобилизационная модель не могла иметь никакого иного формата – от нее требовалось в кратчайшие сроки собрать колоссальное количество живой силы и техники (в условиях атомной войны массирование войск было обязательным условием – только имея возможность восполнять абсолютно любые объемы потерь, армия могла сохранять боеспособность).
Но эпоха мирового ракетно-ядерного безумия в конце концов отступила, а мобилизационная модель – осталась. Связано это было в первую очередь с внутриполитическими факторами – «военно-промышленная мафия» уже не могла отказаться от всей полноты полученной ею ресурсов и власти (вооруженные силы и военная промышленность десятилетиями осваивали как минимум 13% ВВП СССР – совершенно чудовищные по масштабам средства!).
Но если Советы могли позволить себе такие причудливые формы военного строительства с точки зрения промышленного производства, то в современном мире попытка воспроизведения мобилизационных моделей тех лет выглядит довольно нелепо. Уровень современных мобилизационных возможностей находится де-факто на уровне доиндустриальной эпохи, соответствуя в лучшем случае периоду Русско-японской войны.
P.S.: необходимо отметить важную деталь – советская мобмодель строилась не на принципе одного лишь призыва в армию, а на принципе обеспечения регулярной военной подготовки населения – армия на постоянной основе работала с резервистами. Без этого система призыва сама по себе не является работоспособной.
P.P.S.: периодически встречаю чей-то крайне глупый тезис, гласящий, что на «постсоветском пространстве мобилизацию последний раз проводили в эпоху ВМВ». Это ложь – в ходе вторжения в Чехословакию (1968 год) СССР провел мобилизацию почти миллиона резервистов, которые находились во втором эшелоне сил ОВД на случай столкновения с силами НАТО.
@atomiccherry 💯
Мобрезерв и его проблематика (часть III)
Всеобщая воинская повинность имела смысл, когда вооруженным силам тех или иных стран необходимо было держать резерв специалистов, способных работать с различными типами техники и вооружений, имеющихся в больших количествах на хранении, а также производимой в существенных объемах военными производствами.
Какое значение имеет подготовка резерва специалистов, если уже сейчас вы не имеете ни техники, ни вооружений, соответствующих их специальностям? Вопрос риторический.
В современном мире мы пришли к крайне простому факту – использование мобилизационного резерва может обеспечить армию только легкой пехотой (думаю, о практике формирования стрелковых полков все уже знают), которая в лучшем случае располагает гражданским автотранспортом и простейшими средствами огневого усиления.
Соответственно, любые потенциальные модели формирования мобрезерва должны отталкиваться именно от этого факта, в основе которого лежат демографические, социальные, экономические особенности страны, а также возможности ее промышленного потенциала (ко всему перечисленному можно смело приставить «ограниченный/ым»).
Означает ли все вышенаписанное, что мобилизационный резерв должен перестать существовать как явление? Конечно, нет, потому что войны будут происходить даже в условиях отсутствия оружия и промышленности для его производства. Но его формирование, очевидно, должно принять некие совершенно иные формы, преимущественно сосредоточенные на проблемах экономики, производства и военной теории.
Говоря проще, речь идет о создании неких стандартизированных программ массовой подготовки мобилизованных (это оказалось большой и до сих пор не решенной проблемой), создании резерва промышленных мощностей (например, стимулирование частной промышленности, которая в случае необходимости может быть востребована в военном производстве), подготовка унтер-офицерского корпуса резерва из добровольцев, разработка неких упрощенных моделей мобилизационных вооружений.
Круглогодичное вырывание сотен тысяч молодых людей из экономики явно никак не способствует решению всех этих задач – напротив, лишь усложняет его; в случае же проведения мобилизационных мероприятий, как можно заметить, личный состав нуждается в полноценной подготовке вне зависимости от наличия у него пройденной когда-то давно срочной службы. Словом, мы волей-неволей приходим к формату комплектования армии и формирования мобрезерва, существовавшему в ранней РККА.
P.S.: наверняка найдется масса желающих указать на пример Израиля, и все они будут неправы. Дело даже не в израильской специфике обеспечения госбезопасности – дело в том, что Израиль является полновесным партнером США. По этой причине израильтяне могут поголовно милитаризовать население – при необходимости их экономика будет полностью обеспечиваться извне, а вооружения и техника поступать практически в неограниченных объемах, как это уже случалось ранее.
@atomiccherry 💯
Всеобщая воинская повинность имела смысл, когда вооруженным силам тех или иных стран необходимо было держать резерв специалистов, способных работать с различными типами техники и вооружений, имеющихся в больших количествах на хранении, а также производимой в существенных объемах военными производствами.
Какое значение имеет подготовка резерва специалистов, если уже сейчас вы не имеете ни техники, ни вооружений, соответствующих их специальностям? Вопрос риторический.
В современном мире мы пришли к крайне простому факту – использование мобилизационного резерва может обеспечить армию только легкой пехотой (думаю, о практике формирования стрелковых полков все уже знают), которая в лучшем случае располагает гражданским автотранспортом и простейшими средствами огневого усиления.
Соответственно, любые потенциальные модели формирования мобрезерва должны отталкиваться именно от этого факта, в основе которого лежат демографические, социальные, экономические особенности страны, а также возможности ее промышленного потенциала (ко всему перечисленному можно смело приставить «ограниченный/ым»).
Означает ли все вышенаписанное, что мобилизационный резерв должен перестать существовать как явление? Конечно, нет, потому что войны будут происходить даже в условиях отсутствия оружия и промышленности для его производства. Но его формирование, очевидно, должно принять некие совершенно иные формы, преимущественно сосредоточенные на проблемах экономики, производства и военной теории.
Говоря проще, речь идет о создании неких стандартизированных программ массовой подготовки мобилизованных (это оказалось большой и до сих пор не решенной проблемой), создании резерва промышленных мощностей (например, стимулирование частной промышленности, которая в случае необходимости может быть востребована в военном производстве), подготовка унтер-офицерского корпуса резерва из добровольцев, разработка неких упрощенных моделей мобилизационных вооружений.
Круглогодичное вырывание сотен тысяч молодых людей из экономики явно никак не способствует решению всех этих задач – напротив, лишь усложняет его; в случае же проведения мобилизационных мероприятий, как можно заметить, личный состав нуждается в полноценной подготовке вне зависимости от наличия у него пройденной когда-то давно срочной службы. Словом, мы волей-неволей приходим к формату комплектования армии и формирования мобрезерва, существовавшему в ранней РККА.
P.S.: наверняка найдется масса желающих указать на пример Израиля, и все они будут неправы. Дело даже не в израильской специфике обеспечения госбезопасности – дело в том, что Израиль является полновесным партнером США. По этой причине израильтяне могут поголовно милитаризовать население – при необходимости их экономика будет полностью обеспечиваться извне, а вооружения и техника поступать практически в неограниченных объемах, как это уже случалось ранее.
@atomiccherry 💯
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Мобрезерв и его проблематика (часть I) Пожалуй, стоит озвучить один важный факт, который можно вынести из российско-украинского конфликта – факт, который на первый взгляд может показаться искаженным и вызвать резкое неприятие публики. Звучать он будет так:…
«За исключением пары-тройки государств планеты, большинство стран испытывет проблемы не то что с производством оружейных систем на потоке – например, минометов, – а даже винтовочных патронов»
Для лучшего понимания, расскажу читателю одну примечательную историю. Произошла она в 2004 году, во время вторжения США в Ирак.
Суть ее заключалась в следующем – иракская кампания очень быстро превратилась в мешанину городских боев и, соответственно, требовала большого количества боеприпасов для стрелкового оружия. В среднем на одного убитого иракского повстанца приходилось 300 тысяч (!) израсходованных винтовочных патронов (дело не в пуленепробиваемости иракцев, конечно, а в том, что стрелять приходилось подолгу, интенсивно, а результативность стрельбы оставляла желать лучшего).
К чему это привело? Американцам очень быстро стало нехватать патронов всех «ходовых» калибров: 5.56, 7.62, 12.7. А за их нехваткой появилась и другая сложность – восполнить дефицит самостоятельно американская военная промышленность не могла. Тотальное ее сокращение в 90-ые годы оставило США лишь с одним заводом по производству пуль и несколькими небольшими патронными заводами.
Для обеспечения войск Вашингтон был вынужден в экстренном порядке заключать контракты с Израилем, Испанией, выкупать часть резервов стран НАТО и даже приобретать американского же производства боеприпасы времен Второй Мировой в Латинской Америке (эта история касалась 50-го калибра).
Тогда происходящему не придали большого значения – тематика мобилизационных резервов 20 лет назад выглядела безумным анахронизмом откуда-то прямиком из эпохи Людендорфа и Шапошникова, и мировые мощности военной промышленности неуклонно сокращались.
В 1995 году, согласно отчету Пентагона NSIAD-95-89 («Промышленная база: инвентаризация и требования к артиллерийским боеприсам»), Соединенные Штаты могли производить 450 000 снарядов всех типов в месяц. В настоящее время Вашингтон планирует выйти на уровень производства 90 000 снарядов в месяц к... 2026 году.
Как именно обстоят дела со всем перечисленным выше в менее развитых с промышленной точки зрения странах (постсоветских, например) – это чертовски большая загадка.
@atomiccherry 💯
Для лучшего понимания, расскажу читателю одну примечательную историю. Произошла она в 2004 году, во время вторжения США в Ирак.
Суть ее заключалась в следующем – иракская кампания очень быстро превратилась в мешанину городских боев и, соответственно, требовала большого количества боеприпасов для стрелкового оружия. В среднем на одного убитого иракского повстанца приходилось 300 тысяч (!) израсходованных винтовочных патронов (дело не в пуленепробиваемости иракцев, конечно, а в том, что стрелять приходилось подолгу, интенсивно, а результативность стрельбы оставляла желать лучшего).
К чему это привело? Американцам очень быстро стало нехватать патронов всех «ходовых» калибров: 5.56, 7.62, 12.7. А за их нехваткой появилась и другая сложность – восполнить дефицит самостоятельно американская военная промышленность не могла. Тотальное ее сокращение в 90-ые годы оставило США лишь с одним заводом по производству пуль и несколькими небольшими патронными заводами.
Для обеспечения войск Вашингтон был вынужден в экстренном порядке заключать контракты с Израилем, Испанией, выкупать часть резервов стран НАТО и даже приобретать американского же производства боеприпасы времен Второй Мировой в Латинской Америке (эта история касалась 50-го калибра).
Тогда происходящему не придали большого значения – тематика мобилизационных резервов 20 лет назад выглядела безумным анахронизмом откуда-то прямиком из эпохи Людендорфа и Шапошникова, и мировые мощности военной промышленности неуклонно сокращались.
В 1995 году, согласно отчету Пентагона NSIAD-95-89 («Промышленная база: инвентаризация и требования к артиллерийским боеприсам»), Соединенные Штаты могли производить 450 000 снарядов всех типов в месяц. В настоящее время Вашингтон планирует выйти на уровень производства 90 000 снарядов в месяц к... 2026 году.
Как именно обстоят дела со всем перечисленным выше в менее развитых с промышленной точки зрения странах (постсоветских, например) – это чертовски большая загадка.
@atomiccherry 💯
«Аналогично и с тотальной войной. Вы можете изъять людей из экономики и из услуг, и тем самым утопите и страну, и государство. Просто потому что будет сокращено множество сегодня важных сфер»
https://news.1rj.ru/str/saygin_opinion/8935
Это очень интересная тема, о которой я вот уже несколько месяцев хочу написать статью – но пока что пусть будет хотя бы небольшой тезисный текст.
Исторически сложилось три типа мобилизации экономики: советский, американский и японский. Различия их существенны, и в первую очередь они лежат в плоскости проблемы, обозначенной ув. Александром Сайгиным – степени нанесения ущерба собственной экономике.
Советский тип подразумевает предварительное накопление и резервирование промышленных мощностей, стратегических материалов, техники, специалистов – основные приготовления военной машины в понимании советских теоретиков должны были делаться до начала боевых действий.
Американский тип строится на противоположных принципах – по опыту Второй Мировой США делали ставку на развертывание военных производств и насыщение армии военной продукцией уже непосредственно в ходе ведения боевых действий. Америка всегда могла позволить себе подобное в силу большого количества технических специалистов в стране, которых легко можно было бы привлечь с гражданского рынка труда в ВПК, а также из-за отсутствия проблем со станкостроением.
Американский и советский подходы объединяет очень важная деталь – они оба подразумевают функционирование военной экономики в отрыве от общей экономики государства. То есть военная экономика формируется как отдельное и самостоятельное явление (до или во время войны), и не обрушает своей тяжестью функционирование страны.
И здесь мы приходим к японскому типу мобилизации.
Японский тип подразумевает собой все то, к чему нет-нет призывают безумцы – к тотальному вовлечению секторов гражданской экономики в военную. Мечты взять завод «Кока-Колы», загнать туда заключенных, подростков, надсмотрщиков с хлыстами, а затем точить лобзиком гильзы снарядов – это ровно то, что реализовала Японская империя в годы Второй Мировой войны.
Последствия экономической мобилизации были чудовищны – к 1945 году японская экономика по показателям развития вернулась на собственный уровень конца XIX-го века. Даже тотальное минирование портов и стратегические бомбардировки американцев не смогли нанести того урона, который нанесли японские же чиновники – по самым оптимистичным оценкам, из-за своей экономической политики Токио лишился 33-35% ВВП страны.
Зато каких масштабов была мобилизация! Детали для самолетов точились в каждой частной мастерской. Правда, часто вручную. И самолетов все равно не хватало. А еще это привело к страшному дефициту – оказалось, что если всех заставить точить детали, то заниматься производством товаров широкого потребления будет некому.
По этой же причине губительны и даже совершенно безобидные на первый взгляд идеи, например, о пошиве формы, обуви, и прочих элементов экипировки гражданскими предприятиями. Сделать это они, конечно, способны, только вот их выключение из экономических цепочек может привести к весьма неожиданным последствиям (в американских мобпланах по этой причине рассматривается не размещение заказов на частных предприятиях, а выкуп подходящего под военные нужды гражданского оборудования).
Так что подлинная цель экономической мобилизации лежит отнюдь не в ревизии всех доступных ресурсов страны и привлечении их в военную экономику – цель ее лежит в том, чтобы война по возможности никак не затрагивала основную массу населения, минимально сказывалась на уровне жизни и функционировании народного хозяйства.
P.S.: нужно отдельно обратить внимание на то, что различные типы мобилизации экономик подразумевают возможность заимствования каких-либо элементов друг у друга – т.е. японцы строили новые заводы, США производили бомбардировщики и корабли на гражданских мощностях и так далее. В данном контексте важна общая стратегия действий и их влияние на экономику страны.
@atomiccherry 💯
https://news.1rj.ru/str/saygin_opinion/8935
Это очень интересная тема, о которой я вот уже несколько месяцев хочу написать статью – но пока что пусть будет хотя бы небольшой тезисный текст.
Исторически сложилось три типа мобилизации экономики: советский, американский и японский. Различия их существенны, и в первую очередь они лежат в плоскости проблемы, обозначенной ув. Александром Сайгиным – степени нанесения ущерба собственной экономике.
Советский тип подразумевает предварительное накопление и резервирование промышленных мощностей, стратегических материалов, техники, специалистов – основные приготовления военной машины в понимании советских теоретиков должны были делаться до начала боевых действий.
Американский тип строится на противоположных принципах – по опыту Второй Мировой США делали ставку на развертывание военных производств и насыщение армии военной продукцией уже непосредственно в ходе ведения боевых действий. Америка всегда могла позволить себе подобное в силу большого количества технических специалистов в стране, которых легко можно было бы привлечь с гражданского рынка труда в ВПК, а также из-за отсутствия проблем со станкостроением.
Американский и советский подходы объединяет очень важная деталь – они оба подразумевают функционирование военной экономики в отрыве от общей экономики государства. То есть военная экономика формируется как отдельное и самостоятельное явление (до или во время войны), и не обрушает своей тяжестью функционирование страны.
И здесь мы приходим к японскому типу мобилизации.
Японский тип подразумевает собой все то, к чему нет-нет призывают безумцы – к тотальному вовлечению секторов гражданской экономики в военную. Мечты взять завод «Кока-Колы», загнать туда заключенных, подростков, надсмотрщиков с хлыстами, а затем точить лобзиком гильзы снарядов – это ровно то, что реализовала Японская империя в годы Второй Мировой войны.
Последствия экономической мобилизации были чудовищны – к 1945 году японская экономика по показателям развития вернулась на собственный уровень конца XIX-го века. Даже тотальное минирование портов и стратегические бомбардировки американцев не смогли нанести того урона, который нанесли японские же чиновники – по самым оптимистичным оценкам, из-за своей экономической политики Токио лишился 33-35% ВВП страны.
Зато каких масштабов была мобилизация! Детали для самолетов точились в каждой частной мастерской. Правда, часто вручную. И самолетов все равно не хватало. А еще это привело к страшному дефициту – оказалось, что если всех заставить точить детали, то заниматься производством товаров широкого потребления будет некому.
По этой же причине губительны и даже совершенно безобидные на первый взгляд идеи, например, о пошиве формы, обуви, и прочих элементов экипировки гражданскими предприятиями. Сделать это они, конечно, способны, только вот их выключение из экономических цепочек может привести к весьма неожиданным последствиям (в американских мобпланах по этой причине рассматривается не размещение заказов на частных предприятиях, а выкуп подходящего под военные нужды гражданского оборудования).
Так что подлинная цель экономической мобилизации лежит отнюдь не в ревизии всех доступных ресурсов страны и привлечении их в военную экономику – цель ее лежит в том, чтобы война по возможности никак не затрагивала основную массу населения, минимально сказывалась на уровне жизни и функционировании народного хозяйства.
P.S.: нужно отдельно обратить внимание на то, что различные типы мобилизации экономик подразумевают возможность заимствования каких-либо элементов друг у друга – т.е. японцы строили новые заводы, США производили бомбардировщики и корабли на гражданских мощностях и так далее. В данном контексте важна общая стратегия действий и их влияние на экономику страны.
@atomiccherry 💯
Telegram
Александр Сайгин
Поднятую проблему можно описать проще и на более глобальном уровне одним словом: перебор.
Характерный пример - это попытки в образование детей впихивать всё новые данные. Не лезет. Можно ввести семидневку с десятью уроками, но «ослик сдохнет». А выбрасывается…
Характерный пример - это попытки в образование детей впихивать всё новые данные. Не лезет. Можно ввести семидневку с десятью уроками, но «ослик сдохнет». А выбрасывается…
Наблюдая за последствиями произошедшего под Угледаром и активизацией публичных призывов к наказаниям военного руководства ВС РФ, мне вспомнилась одна поучительная история, которую я хотел бы поведать читателю.
Начну я с долгого вступления. Задумывались ли вы когда-нибудь, на основе какого опыта строилась армия Российской Федерации? Вряд ли. Большинство ответит на этот вопрос что-то банальное вроде «она ведь ничем не отличается от советской», и ошибётся.
Российская армия строилась с опорой на опыт войн США в Ираке... точнее, с опорой на то, как в РФ этот опыт воспринимался. Всё российское военное строительство являет собой алтарь поклонения «Буре в Пустыне»: закупки тысяч крылатых ракет, подразделения ССО всех видов и мастей, пародирование боевой работы ВВС США, контрактные части, батальонно-тактические группы, частные военные компании, пиксельные камуфляжи... перечислять можно долго. Если немного потрудиться и поднять открытые публикации российского Генштаба начала 2000-ых, то вы будете читать бесконечную оду могуществу американских вооружённых сил.
Сам процесс копирования военных практик США, правда, где-то дал сбой – вместе с крылатыми ракетами почему-то не пришла теория планирования воздушных операций, из семейства Су-27, как его не назови, не выходило F-15, а Гордон Рамзи не возглавлял «Blackwater». Но это всё мелочи, не так ли?
Так вот, опыт Ирака определял всё, и эта медаль имела две стороны – Москва также очень внимательно внимала произошедшему с Саддамом. И нет, дело было отнюдь не в том, что по его душу прибыли сотни тысяч солдат Коалиции – дело было в его внутриполитических решениях.
Саддам Хусейн с точки зрения российской патриотической публики был идеальным лидером – крепкий и жёсткий управленец, эдакий лубочный Иосиф Сталин с ближневосточной спецификой. Он умел быть как харизматичным и щедрым, так и жестким и бескомпромиссным – и его армия в 1991 году узнала это на собственной шкуре.
Иракский генералитет в массовом восприятии подчас ошибочно ассоциируется с глупостью и некомпетентностью – на самом деле в нем отсутствовало и то, и другое. Иракские генералы были профессионалами, пусть и испорченными опытом десятилетней позиционной мясорубки с Ираном (это сильно сказалось на их скорости принятия решений). Проблема их заключалась в другом – Саддам категорически не принимал никаких отступлений, насаждал свои взгляды на стратегическое планирование действий армии, а в качестве вишенки на торте (атомной?) запретил использовать авиацию, чем парализовал работу всей системы ПВО страны.
Так иракское командование лишилось возможности реализовать единственно правильное решение в их ситуации – сохранить армию, избежав ее полного разгрома (армейское руководство Ирака изначально понимало, что шанса на победу у них нет, поэтому и пыталось сохранить жизни солдат и технику).
В 1991 году Саддам Хусейн казнил 14 генералов и 126 высших офицеров. 620 были арестованы, свыше 1500 – понижены в звании. Чистки не прекращались до 2003 года, пока не грянула новая война...
...И когда грянула новая война, иракские генералы, прекрасно осознавая свои шансы на выживание, начали массово бросать войска и сдаваться в плен США. Кто-то делал это за деньги, кто-то же просто спасал свою жизнь – факт состоял в том, что практически все высшее командование Ирака решило, что методы дисциплинарного воздействия Саддама им самую малость не по душе и в плену будет однозначно лучше.
Дальнейшая история Ирака и лично Саддама Хусейна, думаю, не нуждается в пояснениях.
И люди в высоких кабинетах Москвы прекрасно усвоили этот урок – лучше, пожалуй, чем те, что они пытались воплотить в своем военном строительстве.
Разбитые батальоны можно собрать заново. От поражений можно оправиться. Новые танки можно купить – можно купить даже новых людей. Все это малозначимые факторы для устойчивости вертикали власти.
По-настоящему опасно для вертикали лишь одно – проявление нелояльности среди элементов, которые составляют еë конструкцию.
@atomiccherry 💯
Начну я с долгого вступления. Задумывались ли вы когда-нибудь, на основе какого опыта строилась армия Российской Федерации? Вряд ли. Большинство ответит на этот вопрос что-то банальное вроде «она ведь ничем не отличается от советской», и ошибётся.
Российская армия строилась с опорой на опыт войн США в Ираке... точнее, с опорой на то, как в РФ этот опыт воспринимался. Всё российское военное строительство являет собой алтарь поклонения «Буре в Пустыне»: закупки тысяч крылатых ракет, подразделения ССО всех видов и мастей, пародирование боевой работы ВВС США, контрактные части, батальонно-тактические группы, частные военные компании, пиксельные камуфляжи... перечислять можно долго. Если немного потрудиться и поднять открытые публикации российского Генштаба начала 2000-ых, то вы будете читать бесконечную оду могуществу американских вооружённых сил.
Сам процесс копирования военных практик США, правда, где-то дал сбой – вместе с крылатыми ракетами почему-то не пришла теория планирования воздушных операций, из семейства Су-27, как его не назови, не выходило F-15, а Гордон Рамзи не возглавлял «Blackwater». Но это всё мелочи, не так ли?
Так вот, опыт Ирака определял всё, и эта медаль имела две стороны – Москва также очень внимательно внимала произошедшему с Саддамом. И нет, дело было отнюдь не в том, что по его душу прибыли сотни тысяч солдат Коалиции – дело было в его внутриполитических решениях.
Саддам Хусейн с точки зрения российской патриотической публики был идеальным лидером – крепкий и жёсткий управленец, эдакий лубочный Иосиф Сталин с ближневосточной спецификой. Он умел быть как харизматичным и щедрым, так и жестким и бескомпромиссным – и его армия в 1991 году узнала это на собственной шкуре.
Иракский генералитет в массовом восприятии подчас ошибочно ассоциируется с глупостью и некомпетентностью – на самом деле в нем отсутствовало и то, и другое. Иракские генералы были профессионалами, пусть и испорченными опытом десятилетней позиционной мясорубки с Ираном (это сильно сказалось на их скорости принятия решений). Проблема их заключалась в другом – Саддам категорически не принимал никаких отступлений, насаждал свои взгляды на стратегическое планирование действий армии, а в качестве вишенки на торте (атомной?) запретил использовать авиацию, чем парализовал работу всей системы ПВО страны.
Так иракское командование лишилось возможности реализовать единственно правильное решение в их ситуации – сохранить армию, избежав ее полного разгрома (армейское руководство Ирака изначально понимало, что шанса на победу у них нет, поэтому и пыталось сохранить жизни солдат и технику).
В 1991 году Саддам Хусейн казнил 14 генералов и 126 высших офицеров. 620 были арестованы, свыше 1500 – понижены в звании. Чистки не прекращались до 2003 года, пока не грянула новая война...
...И когда грянула новая война, иракские генералы, прекрасно осознавая свои шансы на выживание, начали массово бросать войска и сдаваться в плен США. Кто-то делал это за деньги, кто-то же просто спасал свою жизнь – факт состоял в том, что практически все высшее командование Ирака решило, что методы дисциплинарного воздействия Саддама им самую малость не по душе и в плену будет однозначно лучше.
Дальнейшая история Ирака и лично Саддама Хусейна, думаю, не нуждается в пояснениях.
И люди в высоких кабинетах Москвы прекрасно усвоили этот урок – лучше, пожалуй, чем те, что они пытались воплотить в своем военном строительстве.
Разбитые батальоны можно собрать заново. От поражений можно оправиться. Новые танки можно купить – можно купить даже новых людей. Все это малозначимые факторы для устойчивости вертикали власти.
По-настоящему опасно для вертикали лишь одно – проявление нелояльности среди элементов, которые составляют еë конструкцию.
@atomiccherry 💯
Ирано-иракская война, длившаяся без малого почти 10 лет, произвела крайне тяжелое впечатление на всех, кто пристально наблюдал за её ходом.
Бойня в лучших традициях Первой Мировой, которой не удалось избежать, несмотря на то, что противоборствующие стороны имели одни из самых высокотехнологичных на тот момент арсеналов не только в региональном, но и, пожалуй, в мировом масштабе. Иран был вооружён современным американским оружием («наследством» шаха Резы Пехлеви), а армия Ирака представляла собой плод коллективных усилий целого ряда стран – от СССР и ГДР до Франции и США.
Ирано-иракскую войну постарались как можно скорее забыть – аналитики в массе своей отвергали ее уроки, хотя нет-нет находились и те, кто справедливо предрекал – новый крупномасштабный конфликт в XXI веке будет похож именно на многолетнюю кровавую борьбу Багдада и Тегерана, а не на «Бурю в пустыне».
Пристальнее всего опыт этой позабытой войны, конечно же, изучался в Иране. Иранцы вступили в боевые действия не в лучших условиях – почти на протяжении двух лет часть территории их страны находилась под оккупацией, международная изоляция подрывала и без того скудный потенциал военной промышленности, а нехватку нового оружия (после разрыва отношений с США) приходилось не самым успешным образом компенсировать живой силой.
Практически сразу по окончанию конфликта Корпус стражей Исламской революции стал активно работать над развитием дистанционно пилотируемых летательных аппаратов.
На это их сподвиг в первую очередь опыт «войны городов», в ходе которой Иран и Ирак отчаянно пытались уничтожать экономическую инфраструктуру противника с использованием дорогостоящих пилотируемых самолётов и баллистических ракет – но закономерно столкнулись с главной проблемой «доктрины Дуэ». Стратегические бомбардировки не могут быть точечными – чтобы сломить волю противника к сопротивлению они должны нести массированный характер.
Так на свет появился концепт «Шахеда» – дешевого и простого оружия, созданного, дабы дополнять более дорогостоящие «традиционные» системы вооружений.
Всем, кто осенью 2022 года внимательно наблюдал за ударами иранских самолетов-снарядов по городам Украины, становилось ясно, что вскоре они перестанут быть односторонними. Если в воспроизведении классических оперативно-тактических вооружений Украина имела большие проблемы производственного и научного характера, то с БПЛА таковые отсутствовали – после событий 2014 года украинские конструкторские коллективы уверенно демонстрировали превосходство над российскими наработками в данной области, и задача по воспроизведению ими концепции самолета-снаряда определенно была лишь вопросом времени – вопросом времени же было и начало новой «войны городов».
Позиционный тупик не оставляет иного выбора для противоборствующих сторон. Украинский арсенал оперативно-тактических вооружений будет лишь расширяться и далее, и к некому решительному перелому в боевых действиях этот факт, пожалуй, уже не приведет – но даст украинскому командованию возможность действовать зеркально своим российским коллегам.
Данный военный процесс не будет носить некого апокалиптического формата – как вчера выразился кто-то из российских чиновников, он лишь станет частью «новой реальности».
Какой из этого можно сделать вывод?
Пожалуй, всем нам стоило бы пристальнее обратить внимание на позабытый Ирано-иракский конфликт – ведь мы уже находимся в рамках его парадигм, и вырваться из них почти невозможно.
Осталось лишь понять, кому в конечном итоге достанется роль «условного Ирана», а кому – разоренного серией войн «Ирака».
И это куда более сложный вопрос, чем вам кажется.
@atomiccherry 💯
Бойня в лучших традициях Первой Мировой, которой не удалось избежать, несмотря на то, что противоборствующие стороны имели одни из самых высокотехнологичных на тот момент арсеналов не только в региональном, но и, пожалуй, в мировом масштабе. Иран был вооружён современным американским оружием («наследством» шаха Резы Пехлеви), а армия Ирака представляла собой плод коллективных усилий целого ряда стран – от СССР и ГДР до Франции и США.
Ирано-иракскую войну постарались как можно скорее забыть – аналитики в массе своей отвергали ее уроки, хотя нет-нет находились и те, кто справедливо предрекал – новый крупномасштабный конфликт в XXI веке будет похож именно на многолетнюю кровавую борьбу Багдада и Тегерана, а не на «Бурю в пустыне».
Пристальнее всего опыт этой позабытой войны, конечно же, изучался в Иране. Иранцы вступили в боевые действия не в лучших условиях – почти на протяжении двух лет часть территории их страны находилась под оккупацией, международная изоляция подрывала и без того скудный потенциал военной промышленности, а нехватку нового оружия (после разрыва отношений с США) приходилось не самым успешным образом компенсировать живой силой.
Практически сразу по окончанию конфликта Корпус стражей Исламской революции стал активно работать над развитием дистанционно пилотируемых летательных аппаратов.
На это их сподвиг в первую очередь опыт «войны городов», в ходе которой Иран и Ирак отчаянно пытались уничтожать экономическую инфраструктуру противника с использованием дорогостоящих пилотируемых самолётов и баллистических ракет – но закономерно столкнулись с главной проблемой «доктрины Дуэ». Стратегические бомбардировки не могут быть точечными – чтобы сломить волю противника к сопротивлению они должны нести массированный характер.
Так на свет появился концепт «Шахеда» – дешевого и простого оружия, созданного, дабы дополнять более дорогостоящие «традиционные» системы вооружений.
Всем, кто осенью 2022 года внимательно наблюдал за ударами иранских самолетов-снарядов по городам Украины, становилось ясно, что вскоре они перестанут быть односторонними. Если в воспроизведении классических оперативно-тактических вооружений Украина имела большие проблемы производственного и научного характера, то с БПЛА таковые отсутствовали – после событий 2014 года украинские конструкторские коллективы уверенно демонстрировали превосходство над российскими наработками в данной области, и задача по воспроизведению ими концепции самолета-снаряда определенно была лишь вопросом времени – вопросом времени же было и начало новой «войны городов».
Позиционный тупик не оставляет иного выбора для противоборствующих сторон. Украинский арсенал оперативно-тактических вооружений будет лишь расширяться и далее, и к некому решительному перелому в боевых действиях этот факт, пожалуй, уже не приведет – но даст украинскому командованию возможность действовать зеркально своим российским коллегам.
Данный военный процесс не будет носить некого апокалиптического формата – как вчера выразился кто-то из российских чиновников, он лишь станет частью «новой реальности».
Какой из этого можно сделать вывод?
Пожалуй, всем нам стоило бы пристальнее обратить внимание на позабытый Ирано-иракский конфликт – ведь мы уже находимся в рамках его парадигм, и вырваться из них почти невозможно.
Осталось лишь понять, кому в конечном итоге достанется роль «условного Ирана», а кому – разоренного серией войн «Ирака».
И это куда более сложный вопрос, чем вам кажется.
@atomiccherry 💯
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 1)
По прошествии вот уже более полугода боевых действий мы можем наблюдать окончательно устоявшийся позиционный тупик. Одновременно с тем минуло вот уже почти полтора года боевых действий – это дает возможность подвести определённые промежуточные итоги относительно западной военно-технической помощи, оказанной Украине – ведь именно она сыграла немалую роль в формировании текущего характера конфликта.
Мысль о том, что европейско-американская военная помощь была эффективной, стала практически догмой – однако теперь, анализируя и разбирая её особенности, можно понять, что это не так. Несмотря на громкие политические заявления и многочисленные обещания со стороны западных политиков, в целом ее можно охарактеризовать следующими эпитетами: «некомпетентная» и «малорезультативная».
Итак, начнем с ключевого факта, который в теории должен был полностью определить характер оказываемой Украине военно-технической поддержки.
Украинская армия, несмотря на заявляемую Киевом модернизацию «под стандарты НАТО» была и остается по сути своей производной от Вооружённых сил СССР. Выражено это прежде всего в используемых Украиной доктринах (которые полностью соответствуют советским доктринам разных периодов), вооружениях, организационных методах и, что важно, в человеческом ресурсе. Прямо говоря, вся украинская военная стратегия строилась именно на советских подходах и поэтапно реализовывалась с 2014 в форме реанимирования советской мобилизационной системы с ее кадрированными частями и активным задействованием мобилизационного ресурса.
С военной точки зрения украинское руководство сделало крайне грамотный расчет. Не имея возможности вести на равных военно-техническое соперничество с Москвой, оно сделало ставку на мобилизацию человеческого ресурса страны, компенсировав людьми нехватку техники и вооружений – этот шаг полностью оправдал себя, позволив сохранить украинскую государственность в ходе событий 2022 года. Проблема состояла в другом – Киев не был готов к развертыванию по-настоящему большой (более полумиллиона человек) армии, и, что особенно важно, к ее обеспечению в ходе боевых действий.
Данный вопрос, естественно, также прорабатывался заранее еще до момента «горячей фазы» конфликта – Великобритания и Нидерланды активно работали над подготовкой военно-промышленных комплексов стран бывшего Соцлагеря, но недооценили масштабы стоящей перед ними задачи, неверно спрогнозировали ход и характер боевых действий – и недооценили фактор внутренних политико-бюрократических распрей, которые стали раздирать изнутри Североатлантический Альянс после 24 февраля 2022 года.
@atomiccherry 💯
По прошествии вот уже более полугода боевых действий мы можем наблюдать окончательно устоявшийся позиционный тупик. Одновременно с тем минуло вот уже почти полтора года боевых действий – это дает возможность подвести определённые промежуточные итоги относительно западной военно-технической помощи, оказанной Украине – ведь именно она сыграла немалую роль в формировании текущего характера конфликта.
Мысль о том, что европейско-американская военная помощь была эффективной, стала практически догмой – однако теперь, анализируя и разбирая её особенности, можно понять, что это не так. Несмотря на громкие политические заявления и многочисленные обещания со стороны западных политиков, в целом ее можно охарактеризовать следующими эпитетами: «некомпетентная» и «малорезультативная».
Итак, начнем с ключевого факта, который в теории должен был полностью определить характер оказываемой Украине военно-технической поддержки.
Украинская армия, несмотря на заявляемую Киевом модернизацию «под стандарты НАТО» была и остается по сути своей производной от Вооружённых сил СССР. Выражено это прежде всего в используемых Украиной доктринах (которые полностью соответствуют советским доктринам разных периодов), вооружениях, организационных методах и, что важно, в человеческом ресурсе. Прямо говоря, вся украинская военная стратегия строилась именно на советских подходах и поэтапно реализовывалась с 2014 в форме реанимирования советской мобилизационной системы с ее кадрированными частями и активным задействованием мобилизационного ресурса.
С военной точки зрения украинское руководство сделало крайне грамотный расчет. Не имея возможности вести на равных военно-техническое соперничество с Москвой, оно сделало ставку на мобилизацию человеческого ресурса страны, компенсировав людьми нехватку техники и вооружений – этот шаг полностью оправдал себя, позволив сохранить украинскую государственность в ходе событий 2022 года. Проблема состояла в другом – Киев не был готов к развертыванию по-настоящему большой (более полумиллиона человек) армии, и, что особенно важно, к ее обеспечению в ходе боевых действий.
Данный вопрос, естественно, также прорабатывался заранее еще до момента «горячей фазы» конфликта – Великобритания и Нидерланды активно работали над подготовкой военно-промышленных комплексов стран бывшего Соцлагеря, но недооценили масштабы стоящей перед ними задачи, неверно спрогнозировали ход и характер боевых действий – и недооценили фактор внутренних политико-бюрократических распрей, которые стали раздирать изнутри Североатлантический Альянс после 24 февраля 2022 года.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 2)
Как было сказано выше, украинская армия является производной советской армии – и это во многом определило становление сильных сторон ВСУ.
Проблема заключается…
Как было сказано выше, украинская армия является производной советской армии – и это во многом определило становление сильных сторон ВСУ.
Проблема заключается…
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 2)
Как было сказано выше, украинская армия является производной советской армии – и это во многом определило становление сильных сторон ВСУ.
Проблема заключается в том, что армия так или иначе представляет собой очень сложнореформируемую среду – любые вооруженные силы по умолчанию чрезвычайно плохо воспринимают новшества, изменения, плохо понимают необходимость перемен. Банальный факт, но чрезвычайно часто упускаемый из внимания даже в профессиональной среде – и упущенный специалистами тех стран НАТО, что были задействованы для организации военно-технической помощи в интересах Киева.
И вновь банальный факт – техника, вооружения и вообще любое оборудование создаются в рамках длительной теоретической деятельности, из которых постепенно формируются доктрины, в рамках доктрин формируются концепции, в рамках концепций – конкретные технико-тактические требования, и лишь в конце этого продолжительного звена напряженной интеллектуальной деятельности рождается воплощенная в металле машина. Вполне естественно, что каждая военная школа и даже отдельно взятая армия имеет собственное видение боевых действий и соответствующие ему требования – и они крайне редко пересекаются даже в столь близких в военном отношении организациях, как Североатлантический Альянс.
Что будет, если пытаться точечно включать вооружения из абсолютно иной военной школы в боевые порядки армии, построенной на основе принципов конкурирующей системы? В лучшем случае использование данных вооружений окажется малоэффективным. Что будет, если пытаться внедрять при этом чуждые тактические шаблоны и доктринальные установки? Вы просто подорвете функционирование структуры, которой формально пытаетесь оказать поддержку.
Нарушите единоначалие.
К моменту начала летней кампании 2022 года ВСУ представляли собой достаточно слаженную, отмобилизованную, грамотно организованную армию советского образца, которая нуждалась не в реорганизации штатов и смене принципов ведения боевых действий, а в количественном насыщении техникой, вооружениями и боеприпасами в соответствии с собственными доктринами и требованиями.
Теоретически, при компетентной и грамотной организации процесс военно-технического обеспечения Украины должен был иметь формат организации централизованного выкупа всех доступных на мировом рынке вооружений советского периода, а также размещения крупных и долгосрочных военных заказов в Восточной Европе и Пакистане.
Подобный подход не мог бы, естественно, кардинальным образом изменить военные возможности ВСУ, но очень быстро позволил бы разрешить ряд ключевых проблем, связанных с дефицитом огневых средств, слабой механизацией (которая до сих пор преимущественно представлена гражданским транспортом), нехваткой тяжёлой бронетехники.
Что особенно важно, вооружения советского образца наиболее актуальны в украинских реалиях из-за специфики мобилизационного ресурса страны, который представлен значительным количеством людей, проходивших воинскую службу еще в Советском Союзе – и не испытывающих проблем с освоением и эксплуатацией оружия того периода. На практике это позволило бы ВСУ вобрать практически неограниченное количество танков, артиллерии, бронемашин без дополнительных сложностей в области подготовки военного персонала, адаптации техники под украинские доктрины, перестройки логистической системы – и, соответственно, кратно повысить боеспособность подразделений, придав им недостающую огневую мощь и мобильность.
@atomiccherry 💯
Как было сказано выше, украинская армия является производной советской армии – и это во многом определило становление сильных сторон ВСУ.
Проблема заключается в том, что армия так или иначе представляет собой очень сложнореформируемую среду – любые вооруженные силы по умолчанию чрезвычайно плохо воспринимают новшества, изменения, плохо понимают необходимость перемен. Банальный факт, но чрезвычайно часто упускаемый из внимания даже в профессиональной среде – и упущенный специалистами тех стран НАТО, что были задействованы для организации военно-технической помощи в интересах Киева.
И вновь банальный факт – техника, вооружения и вообще любое оборудование создаются в рамках длительной теоретической деятельности, из которых постепенно формируются доктрины, в рамках доктрин формируются концепции, в рамках концепций – конкретные технико-тактические требования, и лишь в конце этого продолжительного звена напряженной интеллектуальной деятельности рождается воплощенная в металле машина. Вполне естественно, что каждая военная школа и даже отдельно взятая армия имеет собственное видение боевых действий и соответствующие ему требования – и они крайне редко пересекаются даже в столь близких в военном отношении организациях, как Североатлантический Альянс.
Что будет, если пытаться точечно включать вооружения из абсолютно иной военной школы в боевые порядки армии, построенной на основе принципов конкурирующей системы? В лучшем случае использование данных вооружений окажется малоэффективным. Что будет, если пытаться внедрять при этом чуждые тактические шаблоны и доктринальные установки? Вы просто подорвете функционирование структуры, которой формально пытаетесь оказать поддержку.
Нарушите единоначалие.
К моменту начала летней кампании 2022 года ВСУ представляли собой достаточно слаженную, отмобилизованную, грамотно организованную армию советского образца, которая нуждалась не в реорганизации штатов и смене принципов ведения боевых действий, а в количественном насыщении техникой, вооружениями и боеприпасами в соответствии с собственными доктринами и требованиями.
Теоретически, при компетентной и грамотной организации процесс военно-технического обеспечения Украины должен был иметь формат организации централизованного выкупа всех доступных на мировом рынке вооружений советского периода, а также размещения крупных и долгосрочных военных заказов в Восточной Европе и Пакистане.
Подобный подход не мог бы, естественно, кардинальным образом изменить военные возможности ВСУ, но очень быстро позволил бы разрешить ряд ключевых проблем, связанных с дефицитом огневых средств, слабой механизацией (которая до сих пор преимущественно представлена гражданским транспортом), нехваткой тяжёлой бронетехники.
Что особенно важно, вооружения советского образца наиболее актуальны в украинских реалиях из-за специфики мобилизационного ресурса страны, который представлен значительным количеством людей, проходивших воинскую службу еще в Советском Союзе – и не испытывающих проблем с освоением и эксплуатацией оружия того периода. На практике это позволило бы ВСУ вобрать практически неограниченное количество танков, артиллерии, бронемашин без дополнительных сложностей в области подготовки военного персонала, адаптации техники под украинские доктрины, перестройки логистической системы – и, соответственно, кратно повысить боеспособность подразделений, придав им недостающую огневую мощь и мобильность.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 3)
Сейчас, по прошествии почти 1,5 лет боевых действий, можно с уверенностью говорить о том, что у Североатлантического Альянса никогда не существовало какой…
Сейчас, по прошествии почти 1,5 лет боевых действий, можно с уверенностью говорить о том, что у Североатлантического Альянса никогда не существовало какой…
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 3)
Сейчас, по прошествии почти 1,5 лет боевых действий, можно с уверенностью говорить о том, что у Североатлантического Альянса никогда не существовало какой-либо теоретической базы, на основе которой страны НАТО могли бы поддержать союзные страны в случае долгосрочного и высокоинтенсивного конфликта. Напротив, все наблюдаемые за прошедшие месяцы действия, очевидно, являются импровизацией – импровизацией неумелой, некомпетентной, нарушающей логику военного строительства.
Стратегия военно-технической поддержки Украины строилась прежде всего на вымышленных предположениях о том, что Российская Федерация:
1) Не имеет возможности вести боевые действия в течение продолжительного времени;
2) Не имеет резерва для развертывания дополнительных мощностей военной промышленности;
3) Обладает высокой степенью чувствительности к людским, материальным, экономическим и пр. потерям.
На основе данных тезисов еще весной 2022 года был сформирован концепт локального обеспечения Украины, предусматривающий, по сути, формирование «армии внутри армии» – подготовку соединения ударных бригад, могущих реализовать ряд наступательных операций, прорвать сформировавшийся в ходе летней кампании фронт и принудить Москву к выходу из боевых действий. Данный план был частично реализован в начале осени, когда ВСУ провели успешные наступления в районе Харькова, Изюма и Херсона – но оказались не готовы держать высокий темп продвижения вследствие истощения ударных частей, нехватки материально-технических средств и невозможности ввести в прорыв линейные бригады, не обладающие ни необходимой степенью механизации, ни подготовкой, ни достаточным количеством огневых средств.
Если же отойти от вопросов стратегического планирования и хотя бы поверхностно ознакомиться с логистикой военно-технического обеспечения ВСУ, то мы можем наблюдать столь же выдающийся непрофессионализм со стороны стран НАТО. Украинская армия по сути представляет собой структуру, функционирующую на грани возможностей – она вобрала в себя с минимальной подготовкой сотни тысяч мобилизованных, имея крайне скромные организационные ресурсы (Украина готовилась к развертыванию вооруженных сил численностью не выше 320-350 тыс. военнослужащих, тогда как в реальности их численность превысила 500 тыс. солдат при отсутствии теоретической базы, инструкторского, сержантского, офицерского корпусов и огромного количества иных инструментов и ресурсов).
Что в подобных критических условиях сделали страны Альянса? Они начали поставлять Украине максимально неунифицированное военное оборудование не только разных военных школ, но и разных эпох, тем самым перегружая и без того функционирующую на грани украинскую военную логистику и административно-организационную систему. При этом говорить о кратном увеличении военных возможностей ВСУ вследствие поставок не приходится – техника и вооружения предоставлялись небольшими, дозированными объемами, «размываясь» по линии фронта, массово выбывая из строя по причине негодности служб тылового обеспечения, недостаточной квалификации военного персонала и пр.
Военное строительство представляет собой цепь чрезвычайно сложных процессов, которые поэтапно накладываются друг на друга, формируя функционирующую военную машину. Логика этих процессов диктует наличие определенных систем подготовки личного состава, наличия определенных вооружений, доктринальных установок, тактических шаблонов. Что происходит, когда в данную систему включаются совершенно инородные ей элементы, например, в лице оружейных систем иных военных школ? В лучшем случае они не могут функционировать полноценным образом, в худшем – нарушают функционирование самой системы.
Организованная специалистами НАТО система ВТП не помогла как-либо усилить или трансформировать ВСУ – она, напротив, нарушила логику, в рамках которой строилась украинская армия, сильные «советские» стороны которой оказались подорваны и не были существенным образом компенсированы теми технологиями и тактиками, что предоставил Альянс.
@atomiccherry 💯
Сейчас, по прошествии почти 1,5 лет боевых действий, можно с уверенностью говорить о том, что у Североатлантического Альянса никогда не существовало какой-либо теоретической базы, на основе которой страны НАТО могли бы поддержать союзные страны в случае долгосрочного и высокоинтенсивного конфликта. Напротив, все наблюдаемые за прошедшие месяцы действия, очевидно, являются импровизацией – импровизацией неумелой, некомпетентной, нарушающей логику военного строительства.
Стратегия военно-технической поддержки Украины строилась прежде всего на вымышленных предположениях о том, что Российская Федерация:
1) Не имеет возможности вести боевые действия в течение продолжительного времени;
2) Не имеет резерва для развертывания дополнительных мощностей военной промышленности;
3) Обладает высокой степенью чувствительности к людским, материальным, экономическим и пр. потерям.
На основе данных тезисов еще весной 2022 года был сформирован концепт локального обеспечения Украины, предусматривающий, по сути, формирование «армии внутри армии» – подготовку соединения ударных бригад, могущих реализовать ряд наступательных операций, прорвать сформировавшийся в ходе летней кампании фронт и принудить Москву к выходу из боевых действий. Данный план был частично реализован в начале осени, когда ВСУ провели успешные наступления в районе Харькова, Изюма и Херсона – но оказались не готовы держать высокий темп продвижения вследствие истощения ударных частей, нехватки материально-технических средств и невозможности ввести в прорыв линейные бригады, не обладающие ни необходимой степенью механизации, ни подготовкой, ни достаточным количеством огневых средств.
Если же отойти от вопросов стратегического планирования и хотя бы поверхностно ознакомиться с логистикой военно-технического обеспечения ВСУ, то мы можем наблюдать столь же выдающийся непрофессионализм со стороны стран НАТО. Украинская армия по сути представляет собой структуру, функционирующую на грани возможностей – она вобрала в себя с минимальной подготовкой сотни тысяч мобилизованных, имея крайне скромные организационные ресурсы (Украина готовилась к развертыванию вооруженных сил численностью не выше 320-350 тыс. военнослужащих, тогда как в реальности их численность превысила 500 тыс. солдат при отсутствии теоретической базы, инструкторского, сержантского, офицерского корпусов и огромного количества иных инструментов и ресурсов).
Что в подобных критических условиях сделали страны Альянса? Они начали поставлять Украине максимально неунифицированное военное оборудование не только разных военных школ, но и разных эпох, тем самым перегружая и без того функционирующую на грани украинскую военную логистику и административно-организационную систему. При этом говорить о кратном увеличении военных возможностей ВСУ вследствие поставок не приходится – техника и вооружения предоставлялись небольшими, дозированными объемами, «размываясь» по линии фронта, массово выбывая из строя по причине негодности служб тылового обеспечения, недостаточной квалификации военного персонала и пр.
Военное строительство представляет собой цепь чрезвычайно сложных процессов, которые поэтапно накладываются друг на друга, формируя функционирующую военную машину. Логика этих процессов диктует наличие определенных систем подготовки личного состава, наличия определенных вооружений, доктринальных установок, тактических шаблонов. Что происходит, когда в данную систему включаются совершенно инородные ей элементы, например, в лице оружейных систем иных военных школ? В лучшем случае они не могут функционировать полноценным образом, в худшем – нарушают функционирование самой системы.
Организованная специалистами НАТО система ВТП не помогла как-либо усилить или трансформировать ВСУ – она, напротив, нарушила логику, в рамках которой строилась украинская армия, сильные «советские» стороны которой оказались подорваны и не были существенным образом компенсированы теми технологиями и тактиками, что предоставил Альянс.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 4)
В качестве самостоятельного раздела в анализе ошибок и некомпетентных решений со стороны планировщиков Североатлантического Альянса можно выделить организацию…
В качестве самостоятельного раздела в анализе ошибок и некомпетентных решений со стороны планировщиков Североатлантического Альянса можно выделить организацию…
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 4)
В качестве самостоятельного раздела в анализе ошибок и некомпетентных решений со стороны планировщиков Североатлантического Альянса можно выделить организацию поставок оперативно-тактических вооружений.
В сущности, на протяжении длительного времени поставки таковых были представлены исключительно тактическими ракетными комплексами HIMARS. Изначально считалось, что данные системы залпового огня кардинальным образом изменили ход боевых действий, позволив нивелировать российское численное превосходство в артиллерии и боеприпасах, а также нарушить российскую прифронтовую военную логистику.
В августе 2022 года подобный взгляд на работу систем HIMARS был более чем справедлив, однако по прошествии без малого года боевых действий обстановка полностью изменилась.
В чем состояла суть идеи предоставления Украине HIMARS? Речь шла о сочетании действий ударных бригад легкой пехоты вкупе с высокоточными ударами по ключевым объектам, обспечивающим функционирование частей ВС РФ. Если говорить проще, массированные и точные ракетные удары «разжижают» прифронтовую военную инфраструктуру, уничтожая узлы связи, системы разведки, радиолокации и радиоэлектронной борьбы, командные пункты, узлы снабжения, дезорганизуя и подрывая боеспособность российских подразделений. Одновременно с тем, используя возникший хаос, безостановочно действуют ротно-тактические группы высокомобильной легкой пехоты, использующей превосходство в маневре и разведывательной информации.
В теории все смотрелось логично, однако на практике, как было сказано ранее, у ВСУ не хватило сил для того, чтобы воспользоваться «шоковым состоянием» ВС РФ, возникшим в августе-сентябре 2022 года (которое было вызвано истощением кадровых частей, нехваткой личного состава, подрывом логистики переднего края и пр.).
Что особенно важно, ракетные системы HIMARS послужили для российских войск не столько угрозой, сколько удобным средством для адаптации к условиям ведения боевых действий с активным воздействием высокоточного оружия – ракеты GMRLS обладают относительно небольшой дальностью (85 км), что позволило российской военной логистике перестроить систему снабжения, не впав в коллапс или же структурный кризис.
Примечание: в данном случае мы имеем дело с ошибочной, хотя и чрезвычайно логичной теорией Джулио Дуэ – факт состоит в том, что точечное огневое воздействие на системы (будь то система снабжения или же городская инфраструктура) не работает. Оно не может привести к крушению системы – подорвать ее функционирование возможно, лишь оказывая систематическое и возрастающее огневое воздействие. Применительно к рассматриваемой нами ситуации огневого воздействия на военную логистику, это означает необходимость отсутствия какого-либо рубежа в поражении объектов логистической инфраструктуры – поражение по ним должно было наноситься на глубину в 100, 250 и 500 км. Система должна уничтожаться единовременно и массированно – в противном случае она адаптируется и перестраивается.
Великобритания предприняла попытку исправить допущенные Альянсом ошибки, более месяца назад организовав поставки крылатых ракет Shadow Storm, которые в данный момент используются ВВСУ. Это, впрочем, был запоздалый и малоэффективный шаг – система снабжения уже российской армии претерпела ряд структурных изменений, стала более децентрализованной и рассредоточенной, в результате чего ракетные удары не демонстрируют той эффективности, какая ожидалась от них по аналогии с первыми неделями применения HIMARS.
Подытоживая, можно отметить, что западные попытки военных импровизаций, порожденных слабым пониманием реальной военной обстановки и завышением характеристик и возможностей собственных вооружений, привели к результатам, ровно противоположным тем, на которые делали ставку планировщики Альянса. Идея проведения быстрой наступательной кампании вылилась в позиционный тупик, на разрешение которого уйдёт огромное количество военных ресурсов, денег, времени – и людских жизней.
@atomiccherry 💯
В качестве самостоятельного раздела в анализе ошибок и некомпетентных решений со стороны планировщиков Североатлантического Альянса можно выделить организацию поставок оперативно-тактических вооружений.
В сущности, на протяжении длительного времени поставки таковых были представлены исключительно тактическими ракетными комплексами HIMARS. Изначально считалось, что данные системы залпового огня кардинальным образом изменили ход боевых действий, позволив нивелировать российское численное превосходство в артиллерии и боеприпасах, а также нарушить российскую прифронтовую военную логистику.
В августе 2022 года подобный взгляд на работу систем HIMARS был более чем справедлив, однако по прошествии без малого года боевых действий обстановка полностью изменилась.
В чем состояла суть идеи предоставления Украине HIMARS? Речь шла о сочетании действий ударных бригад легкой пехоты вкупе с высокоточными ударами по ключевым объектам, обспечивающим функционирование частей ВС РФ. Если говорить проще, массированные и точные ракетные удары «разжижают» прифронтовую военную инфраструктуру, уничтожая узлы связи, системы разведки, радиолокации и радиоэлектронной борьбы, командные пункты, узлы снабжения, дезорганизуя и подрывая боеспособность российских подразделений. Одновременно с тем, используя возникший хаос, безостановочно действуют ротно-тактические группы высокомобильной легкой пехоты, использующей превосходство в маневре и разведывательной информации.
В теории все смотрелось логично, однако на практике, как было сказано ранее, у ВСУ не хватило сил для того, чтобы воспользоваться «шоковым состоянием» ВС РФ, возникшим в августе-сентябре 2022 года (которое было вызвано истощением кадровых частей, нехваткой личного состава, подрывом логистики переднего края и пр.).
Что особенно важно, ракетные системы HIMARS послужили для российских войск не столько угрозой, сколько удобным средством для адаптации к условиям ведения боевых действий с активным воздействием высокоточного оружия – ракеты GMRLS обладают относительно небольшой дальностью (85 км), что позволило российской военной логистике перестроить систему снабжения, не впав в коллапс или же структурный кризис.
Примечание: в данном случае мы имеем дело с ошибочной, хотя и чрезвычайно логичной теорией Джулио Дуэ – факт состоит в том, что точечное огневое воздействие на системы (будь то система снабжения или же городская инфраструктура) не работает. Оно не может привести к крушению системы – подорвать ее функционирование возможно, лишь оказывая систематическое и возрастающее огневое воздействие. Применительно к рассматриваемой нами ситуации огневого воздействия на военную логистику, это означает необходимость отсутствия какого-либо рубежа в поражении объектов логистической инфраструктуры – поражение по ним должно было наноситься на глубину в 100, 250 и 500 км. Система должна уничтожаться единовременно и массированно – в противном случае она адаптируется и перестраивается.
Великобритания предприняла попытку исправить допущенные Альянсом ошибки, более месяца назад организовав поставки крылатых ракет Shadow Storm, которые в данный момент используются ВВСУ. Это, впрочем, был запоздалый и малоэффективный шаг – система снабжения уже российской армии претерпела ряд структурных изменений, стала более децентрализованной и рассредоточенной, в результате чего ракетные удары не демонстрируют той эффективности, какая ожидалась от них по аналогии с первыми неделями применения HIMARS.
Подытоживая, можно отметить, что западные попытки военных импровизаций, порожденных слабым пониманием реальной военной обстановки и завышением характеристик и возможностей собственных вооружений, привели к результатам, ровно противоположным тем, на которые делали ставку планировщики Альянса. Идея проведения быстрой наступательной кампании вылилась в позиционный тупик, на разрешение которого уйдёт огромное количество военных ресурсов, денег, времени – и людских жизней.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 5)
Причины описанного выше «кризиса поддержки» не лежат в области некой конспирологии или иных тайных подоплек – их, в сущности, можно свести к двум пунктам:…
Причины описанного выше «кризиса поддержки» не лежат в области некой конспирологии или иных тайных подоплек – их, в сущности, можно свести к двум пунктам:…
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 5)
Причины описанного выше «кризиса поддержки» не лежат в области некой конспирологии или иных тайных подоплек – их, в сущности, можно свести к двум пунктам: к общей стратегической неготовности Альянса к долгосрочным военным вызовам и царящей внутри НАТО бюрократии вкупе с внутриполитическими дрязгами.
В период Холодной войны западные страны не только активно готовились к прямым вызовам в лице вторжения СССР в Европу, но и к вызовам косвенным, связанным с боевыми действиями на территории третьих государств. Это было важным элементом в стратегии сдерживания Москвы – бесконечная череда конфликтов на территории Азии, Африки, Ближнего Востока и даже Латинской Америки оттягивали на себя массу советских военно-экономических ресурсов. На практике для реализации таких мер требовались солидные активы военного характера, и НАТО активно занималось данным направлением, не только накапливая устаревшие, но и разрабатывая специализированные экспортные вооружения (здесь уместно вспомнить, наверное, самый знаменитый образчик таковых – американский легкий истребитель F-5, созданный специально для оснащения небогатых союзных Вашингтону стран).
Но Холодная война минула, и западные государственные стратегии практически перестали рассматривать саму возможность ведения высокоинтенсивных и долгосрочных боевых действий. Зловредную роль в данном случае сыграл опыт «Бури в пустыне», которая долгое время доминировала во взглядах на потенциальную войну XXI века, попустительствуя игнорированию опыта более актуальных для большей части стран мира войн в лице Ирано-Иракской войны и Югославского конфликта. В результате к 2022 году государства Альянса подошли, не имея не только материально-технической, но и административно-теоретической базы для обеспечения потребностей украинской армии (и не только, впрочем, её – для, скажем, Тайваня происходящее ничуть не менее актуально).
Специалисты Альянса оказались не в состоянии верно оценить происходящее и выработать модель снабжения ВСУ, выходящую за рамки существующего «реактивного» ответа на возникающие проблемы уже по факту их появления.
Хорошим примером тому служит текущее положение ПВО Украины – еще до начала боевых действий было известно, что к 2025 году большая часть украинских ЗРК окончательно выработает свой ресурс.
Естественно, что конфликт ускорил процессы деградации систем ПВО, которые вот уже больше года функционируют на пределе возможностей, испытывая дефицит запчастей, а в настоящий момент – и боекомплекта. Но НАТО полностью игнорировало данный вопрос, не обеспечивая как размещения заказов на новые системы ПВО, так и не организовав процесс массовой подготовки операторов для их эксплуатации, пока проблема не обозначила себя самостоятельно – в результате решается она «подручными средствами», создавая в ВВСУ очередной логистический хаос из систем, произведённых в различных странах под доктрины и задачи, в корне отличные от тех, какими умеют оперировать украинцы.
Здесь же проявила себя военная бюрократия Альянса (который, в целом, в последние 15 лет был в большей степени не военно-политическим, и именно бюрократическим образованием), подпитываемая внутренней конкуренцией между входящими в него странами. Изначальная попытка Великобритании организовать централизованную систему снабжения ВСУ с опорой на оборонно-промышленный комплекс Восточной Европы по факту провалилась, будучи саботированной США, Германией и Францией. Вопросы обеспечения быстро трансформировались в вопросы демонстрации красивых политических жестов – несмотря на бесчисленные встречи в Рамштайне, НАТО оказалось не в состоянии выработать модель стабильных ежемесячных поставок, предпочитая централизованным и оргрешениям «мозаичную» схему отдельных пакетов помощи из разнообразных, никак или же минимально унифицированных между собой образчиков вооружений.
@atomiccherry 💯
Причины описанного выше «кризиса поддержки» не лежат в области некой конспирологии или иных тайных подоплек – их, в сущности, можно свести к двум пунктам: к общей стратегической неготовности Альянса к долгосрочным военным вызовам и царящей внутри НАТО бюрократии вкупе с внутриполитическими дрязгами.
В период Холодной войны западные страны не только активно готовились к прямым вызовам в лице вторжения СССР в Европу, но и к вызовам косвенным, связанным с боевыми действиями на территории третьих государств. Это было важным элементом в стратегии сдерживания Москвы – бесконечная череда конфликтов на территории Азии, Африки, Ближнего Востока и даже Латинской Америки оттягивали на себя массу советских военно-экономических ресурсов. На практике для реализации таких мер требовались солидные активы военного характера, и НАТО активно занималось данным направлением, не только накапливая устаревшие, но и разрабатывая специализированные экспортные вооружения (здесь уместно вспомнить, наверное, самый знаменитый образчик таковых – американский легкий истребитель F-5, созданный специально для оснащения небогатых союзных Вашингтону стран).
Но Холодная война минула, и западные государственные стратегии практически перестали рассматривать саму возможность ведения высокоинтенсивных и долгосрочных боевых действий. Зловредную роль в данном случае сыграл опыт «Бури в пустыне», которая долгое время доминировала во взглядах на потенциальную войну XXI века, попустительствуя игнорированию опыта более актуальных для большей части стран мира войн в лице Ирано-Иракской войны и Югославского конфликта. В результате к 2022 году государства Альянса подошли, не имея не только материально-технической, но и административно-теоретической базы для обеспечения потребностей украинской армии (и не только, впрочем, её – для, скажем, Тайваня происходящее ничуть не менее актуально).
Специалисты Альянса оказались не в состоянии верно оценить происходящее и выработать модель снабжения ВСУ, выходящую за рамки существующего «реактивного» ответа на возникающие проблемы уже по факту их появления.
Хорошим примером тому служит текущее положение ПВО Украины – еще до начала боевых действий было известно, что к 2025 году большая часть украинских ЗРК окончательно выработает свой ресурс.
Естественно, что конфликт ускорил процессы деградации систем ПВО, которые вот уже больше года функционируют на пределе возможностей, испытывая дефицит запчастей, а в настоящий момент – и боекомплекта. Но НАТО полностью игнорировало данный вопрос, не обеспечивая как размещения заказов на новые системы ПВО, так и не организовав процесс массовой подготовки операторов для их эксплуатации, пока проблема не обозначила себя самостоятельно – в результате решается она «подручными средствами», создавая в ВВСУ очередной логистический хаос из систем, произведённых в различных странах под доктрины и задачи, в корне отличные от тех, какими умеют оперировать украинцы.
Здесь же проявила себя военная бюрократия Альянса (который, в целом, в последние 15 лет был в большей степени не военно-политическим, и именно бюрократическим образованием), подпитываемая внутренней конкуренцией между входящими в него странами. Изначальная попытка Великобритании организовать централизованную систему снабжения ВСУ с опорой на оборонно-промышленный комплекс Восточной Европы по факту провалилась, будучи саботированной США, Германией и Францией. Вопросы обеспечения быстро трансформировались в вопросы демонстрации красивых политических жестов – несмотря на бесчисленные встречи в Рамштайне, НАТО оказалось не в состоянии выработать модель стабильных ежемесячных поставок, предпочитая централизованным и оргрешениям «мозаичную» схему отдельных пакетов помощи из разнообразных, никак или же минимально унифицированных между собой образчиков вооружений.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика: послесловие
– Часть 1
– Часть 2
– Часть 3
– Часть 4
– Часть 5
Сейчас, по прошествии почти полутора лет боевых действий, можно начинать подводить первые промежуточные…
– Часть 1
– Часть 2
– Часть 3
– Часть 4
– Часть 5
Сейчас, по прошествии почти полутора лет боевых действий, можно начинать подводить первые промежуточные…
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика: послесловие
– Часть 1
– Часть 2
– Часть 3
– Часть 4
– Часть 5
Сейчас, по прошествии почти полутора лет боевых действий, можно начинать подводить первые промежуточные итоги многих процессов, составляющих российско-украинский конфликт.
Полтора года – достаточный срок, более чем подходящий для оценок эффективности как принимающих участие в боевых действиях армий, так политических, экономических и многих иных решений.
В текущий момент Североатлантический Альянс как военная организация демонстрирует крайне слабые компетенции в областях разведки, анализа, планирования, военной экономики – имея более чем десятилетие на подготовку к очевидным вызовам военного характера со стороны Москвы, НАТО не нашло ресурсов и возможностей ни для теоретической проработки потенциального конфликта, ни для реформирования бюрократического аппарата, ни для подготовки военной промышленности.
Учитывая текущую военную обстановку, можно предполагать, что боевые действия не завершатся в 2023 году, ни в последующем за ним – и, вполне вероятно, не завершатся в ближайшие годы (закончиться раньше они могут только по причине внутренних кризисов в странах-участницах конфликта). Соответственно, не будут стоять на месте и организационные решения Альянса в вопросах организации военно-технической поддержки Украины – впоследствии они могут принять совершенно иной характер и формат и, соответственно, внести более существенный вклад в ход боевых действий.
Пока что, впрочем, мы можем наблюдать в решениях специалистов Альянса полное расхождение с основополагающими принципами как военной науки, так и военного строительства – для подтверждения данного тезиса достаточно отметить факт того, что НАТО стремится внедрить в украинскую армию вооружения без де-факто подготовки военного персонала (за три недели можно научить человека водить бронемашину – но на то, чтобы он мог вести при помощи этой бронемашины бой в составе подразделения не хватит и трех месяцев).
Это, впрочем, не заключительное слово в нашей долгой беседе об организации военно-технической помощи со стороны НАТО – мы будем возвращаться к данной теме и далее, поднимая новые вопросы, пересматривать выдвинутые ранее тезисы и предположения, дополняя материалы и пытаясь осмыслить бесчисленные уроки российско-украинского конфликта.
@atomiccherry 💯
– Часть 1
– Часть 2
– Часть 3
– Часть 4
– Часть 5
Сейчас, по прошествии почти полутора лет боевых действий, можно начинать подводить первые промежуточные итоги многих процессов, составляющих российско-украинский конфликт.
Полтора года – достаточный срок, более чем подходящий для оценок эффективности как принимающих участие в боевых действиях армий, так политических, экономических и многих иных решений.
В текущий момент Североатлантический Альянс как военная организация демонстрирует крайне слабые компетенции в областях разведки, анализа, планирования, военной экономики – имея более чем десятилетие на подготовку к очевидным вызовам военного характера со стороны Москвы, НАТО не нашло ресурсов и возможностей ни для теоретической проработки потенциального конфликта, ни для реформирования бюрократического аппарата, ни для подготовки военной промышленности.
Учитывая текущую военную обстановку, можно предполагать, что боевые действия не завершатся в 2023 году, ни в последующем за ним – и, вполне вероятно, не завершатся в ближайшие годы (закончиться раньше они могут только по причине внутренних кризисов в странах-участницах конфликта). Соответственно, не будут стоять на месте и организационные решения Альянса в вопросах организации военно-технической поддержки Украины – впоследствии они могут принять совершенно иной характер и формат и, соответственно, внести более существенный вклад в ход боевых действий.
Пока что, впрочем, мы можем наблюдать в решениях специалистов Альянса полное расхождение с основополагающими принципами как военной науки, так и военного строительства – для подтверждения данного тезиса достаточно отметить факт того, что НАТО стремится внедрить в украинскую армию вооружения без де-факто подготовки военного персонала (за три недели можно научить человека водить бронемашину – но на то, чтобы он мог вести при помощи этой бронемашины бой в составе подразделения не хватит и трех месяцев).
Это, впрочем, не заключительное слово в нашей долгой беседе об организации военно-технической помощи со стороны НАТО – мы будем возвращаться к данной теме и далее, поднимая новые вопросы, пересматривать выдвинутые ранее тезисы и предположения, дополняя материалы и пытаясь осмыслить бесчисленные уроки российско-украинского конфликта.
@atomiccherry 💯
Telegram
𝐀𝐓𝐎𝐌𝐈𝐂 𝐂𝐇𝐄𝐑𝐑𝐘
Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика (часть 1)
По прошествии вот уже более полугода боевых действий мы можем наблюдать окончательно устоявшийся позиционный тупик. Одновременно с тем минуло вот уже почти…
По прошествии вот уже более полугода боевых действий мы можем наблюдать окончательно устоявшийся позиционный тупик. Одновременно с тем минуло вот уже почти…
Думаю, необходимо дать ряд комментариев относительно опубликованной выше серии текстов – для меня, как автора, не является секретом факт того, что многие материалы, которые публикуются на данном канале, подчас трактуются двояко или же неверно.
«Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика» – не реквием Североатлантическому Альянсу, не повод для злорадства или оптимизма. Это констатация факта об очевидных сбоях в функционировании сложной военно-политической системы в сложных военно-политических реалиях.
Российско-украинский конфликт является многоуровневым и запутанным процессом вне зависимости от того, какую бы его область мы не взяли под рассмотрение. Происходящие сейчас события сложны – и я стараюсь фиксировать и осмыслять их, насколько это возможно.
Вы можете быть не согласны – а я могу ошибаться. Это не имеет принципиального значения в данный момент времени – в конечном итоге, «по-настоящему» оценивать результат тех или иных действий, предпринятых вчера или предпринимаемых сегодня, мы сможем лишь по завершению горячей фазы конфликта, когда ее итоги станут очевидны – и даже в этом случае оценка будет продолжать нести дискуссионный характер.
Сейчас, повторюсь, мы подводим промежуточные итоги – и пытаемся понять первопричины происходящего.
Почему Североатлантический Альянс оказался столь неорганизован и малоэффективен в реалиях российско-украинского конфликта? Для этого всегда было немало причин, но корень их лежит в самом формате современного западного стратегического мышления, начало которого лежит в глубинах Холодной войны. Именно данной теме посвящен материал, продолжающий цикл «Провал военно-технической поддержки НАТО» – «Деградация Североатлантического Альянса как один из промежуточных итогов российско-украинского конфликта», опубликованный в нашем блоге на Boosty.
Статья тезисно рассказывает о формировании западных взглядов на военно-политическое соперничество после окончания Второй Мировой, затрагивает причины, по которым они перестали функционировать после 1991 года, и освещает некоторые особенности текущего баланса сил и взаимоотношений внутри блока НАТО.
Как было сказано выше, освещение темы военно-технического обеспечения Украины будет продолжено и далее, в том числе с некоторыми историческими экскурсами и аналогиями с уже проходившими военными конфликтами подобного формата.
@atomiccherry 💯
«Провал военно-технической поддержки НАТО в Украине как одна из причин позиционного тупика» – не реквием Североатлантическому Альянсу, не повод для злорадства или оптимизма. Это констатация факта об очевидных сбоях в функционировании сложной военно-политической системы в сложных военно-политических реалиях.
Российско-украинский конфликт является многоуровневым и запутанным процессом вне зависимости от того, какую бы его область мы не взяли под рассмотрение. Происходящие сейчас события сложны – и я стараюсь фиксировать и осмыслять их, насколько это возможно.
Вы можете быть не согласны – а я могу ошибаться. Это не имеет принципиального значения в данный момент времени – в конечном итоге, «по-настоящему» оценивать результат тех или иных действий, предпринятых вчера или предпринимаемых сегодня, мы сможем лишь по завершению горячей фазы конфликта, когда ее итоги станут очевидны – и даже в этом случае оценка будет продолжать нести дискуссионный характер.
Сейчас, повторюсь, мы подводим промежуточные итоги – и пытаемся понять первопричины происходящего.
Почему Североатлантический Альянс оказался столь неорганизован и малоэффективен в реалиях российско-украинского конфликта? Для этого всегда было немало причин, но корень их лежит в самом формате современного западного стратегического мышления, начало которого лежит в глубинах Холодной войны. Именно данной теме посвящен материал, продолжающий цикл «Провал военно-технической поддержки НАТО» – «Деградация Североатлантического Альянса как один из промежуточных итогов российско-украинского конфликта», опубликованный в нашем блоге на Boosty.
Статья тезисно рассказывает о формировании западных взглядов на военно-политическое соперничество после окончания Второй Мировой, затрагивает причины, по которым они перестали функционировать после 1991 года, и освещает некоторые особенности текущего баланса сил и взаимоотношений внутри блока НАТО.
Как было сказано выше, освещение темы военно-технического обеспечения Украины будет продолжено и далее, в том числе с некоторыми историческими экскурсами и аналогиями с уже проходившими военными конфликтами подобного формата.
@atomiccherry 💯