Они еще пытались заставить нас штурмовать: «Там позиции свои, никого нет». Отцы-командиры, комбат, замкомбата, им скидывают какой-то приказ из бригады, а они не боевые офицеры ни фига. Но мы отморозились, что разведки нет, и слава богу: рота пехотная пошла, потрепало их, человек двадцать из ста не вышло, остальные как-то выбрались, кто раненые, кто как. Ну, больше таких попыток не повторялось. Им скидывали приказы — они слали отписки: нет артиллерийской поддержки, не хватает того-сего.Потом командир подорвался, когда ночью выходили на позицию. Ходили там, ходили — и на той же дороге взорвался на мине, неизвестно откуда взявшейся. Взорвался прямо передо мной, просто на мину наступил и умер сразу, доставать не стали, потому что это было нереально, надо было собирать, и пошли обратно. Кровь с ушей пошла у меня, я блевал, второй хлопец тоже.Дали в больничке выходных на пять дней. Но нам позвонили на следующий день: «Короче, надо очень, работать некому».

Данила, штурмовик
Так, как русские, никто не копается. Залетаешь в траншею, видишь перед собой такую дырочку в земле, а там предбанничек вырыт, и оттуда уходит еще вниз, и там такая себе комната 15 квадратов, и высотой — до потолка не дотянуться. Да что там говорить, когда мы штурманули первую посадку на Запорожье, обнаружили, что они забили там скважины, то есть у них был водопровод!
Ты захватил ихние позиции, вроде они глубокие. Но они свои позиции знают, и где-то там на оттяжке стоят орудия, и все, что ему нужно, — это открыть тетрадочку, посмотреть, какие циферки накрутить, — и он попадет точно. Поэтому очень важно самим копаться, копаться! А у нас очень много ленивых ребят. Ну и когда на тебе шестьдесят килограмм, ты идешь восемь километров по посадкам, а где-то бежишь — нет сил копать на самом деле.

Мне заводят новых парней без боевого опыта. Их учили — когда слышишь дрон, прячься под дерево. А мы идем по тропинке, это Запорожская область, там мина на мине. Только стежка, что протралили, — и вообще нельзя даже на полступни в сторону вставать. Идем — а дроны там летают, как голуби здесь, и невозможно выяснить, наш это дрон или их. Люди с тропинки начинают куда-то в траву прыгать, в кусты. Два парня себе стопы оторвали там. Один подорвался, второй испугался из-за этого, начал бежать, соскочил — тоже подорвался. За четыре месяца из десяти целым только я остался, остальные трехсотые разной степени.

Точно так же наши командиры не стесняясь отправляют пацанов на 99-процентную смерть. Ты им говоришь: «Тут перед нами мины». А они: «Нет, вперед, вперед!» Я говорю: «Я вижу, вот она лежит передо мной». — «Вперед!» Гандон командир — это беда похлеще, чем выйти на батальон русских одному. Там-то ты хоть точно знаешь, что это враг. А тут ты должен делать то, что он тебе говорит, а ему на тебя абсолютно насрать.