В нулевые и десятые годы довольно много говорили о понятии «contemporary» и «современном искусстве» как о явлении, работающем с самой современностью — понимается ли последняя как разлитое безвременье без горизонта будущего или как противоречивое соседство разных временных режимов. «Современность» в этом понимании была непосредственно связана с процессами глобализации. Сегодня все чаще обсуждают «конец современности», или постсовременность. Под этим понимается одновременно и эмансипаторный импульс, высвобождающий (деколонизирующий) отдельные темпоральности от обязательного ориентирования и соположения с западными, но и ситуацию постоянных кризисов, которая делает логику поисков со-вместности (в со-временности) менее востребованной. На встрече мы обсудим, какое место в этом процессе занимает искусство последних лет — и что теперь мешает называть его «современным».

Лера Конончук — культуролог, старший научный сотрудник «ГЭС-2», аспирантка Школы искусства и дизайна ВШЭ. Ведет курсы и читает лекции по теориям современного искусства, занимается эпистемологией искусства и историей постсоветских художественных практик.

Авторская аннотация курса:
Метафизика в глазах рассудка – дело безрассудное: столь же отвлеченное, темное и праздное, сколь и безнадежное, пустое. Она бьется над вопросами, которые заведомо не в силах разрешить. Сама природа разума делает их неприступными. Однако со «странною» (Кант) судьбой разума – с неотступностью метафизических вопросов – природа ничего, естественно, поделать не способна, даже если тот признает свою немощь, избавится от догматических иллюзий и «обхитрит», по Гегелю, весь мир. Судьбу, субстанцию превратности обманывать – самая пустая из собственных затей рассудка. А метафизика, если здраво рассудить, – не прихоть, не исключение из правил логического благочестия, а просто частный случай высшего закона: чтобы быть собой – чистым и сущим не только на словах, опыт разума обязан быть отчаянным.

В силу ряда причин оккультизм и восточные религии оказали заметное влияние на искусство модернизма, от литературы до живописи и театра. Кавказский мистик Георгий Гурджиев (1866 (?) — 1949) опирался на театральные формы для презентации эзотерического учения о «Четвёртом пути». В начале своей деятельности он собирался поставить балет «Битва магов» в Москве, а после бегства из России во время Гражданской войны разработал технику «священных танцев» для пробуждения человеческого сознания и обучал этой технике в Институте гармонического развития человека в Фонтенбло.

Британский режиссёр Питер Брук увлёкся наследием Гурджиева после Второй мировой войны в Лондоне и изучал его под началом последовательницы Гурджиева американки Джейн Хип (1883–1964). В своих театральных экспериментах он использовал идеи «Четвёртого пути» в работе с актёрами. Но они остались для него лишь средством для осуществления театральных задач. Польский режиссёр Ежи Гротовский, по утверждению Брука, не был знаком с учением Гурджиева, но пришёл к похожим результатам в ходе театральной деятельности, начав использовать театр для трансформации сознания, то есть, подобно Гурджиеву, стал своего рода эзотерическим наставником.

Религиовед Борис Фаликов (историк религии, доцент Центра изучения религии РГГУ) расскажет, как кавказский мистик придал своему учению театральную форму, создав из ритуала сценическое действо, и тем самым увлёк режиссёров-экспериментаторов, положивших немало сил на возвращение к сакральной сути театра.

Алхимики скрывали свои секреты за странными названиями и таинственными шифровками. Они называли кислоту «зеленым львом», а рецепт философского камня записывали на неведомом языке, который даже сегодня едва расшифровывается с помощью компьютера.

Неудивительно, что и иллюстрации к златодельческим трактатам становились целым набором необычных образов, скрывающих в себе информацию о мире алхимии. Мы поговорим о том, почему на некоторых миниатюрах алхимики совокупляются, менструируют, испражняются или надевают на головы склянки; зачем в их трактатах у Иисуса вырастала голова орла и почему Сатана превращался в печь; наконец, порассуждаем о том, как в алхимии чудесным образом сплетались искусство, магия и наука.

Сергей Зотов — историк, докторант Уорикского университета (Великобритания). Специалист по европейской иконографии Средневековья и Нового времени, истории алхимии и магии. Лауреат премии «Просветитель» и Беляевской премии по литературе. Автор курса «История магии в Европе» на платформе «Страдариум»

Либерализм в европейском политическом и интеллектуальном пространстве XIX века тесно связан с национализмом – его противником выступает традиционное, династическое правление, лояльность монарху, а не гражданскому сообществу (сообществу граждан). Россия долгое время не представляла в этом отношении какого-либо существенного исключения. Однако к концу 1880-х – началу 1890-х годов в русской общественной мысли сложилась ситуация, во многом привычная нам и поныне — для сторонников либеральных взглядов понятие «национализма», в отличие от 1870-х, представало однозначно негативно окрашенным – в этом можно было обвинять оппонента или, например, связывать принятие националистических воззрений с переходом на консервативные/реакционные позиции. Понятие «нации» при этом оказывалось по меньшей мере нейтральным, а зачастую и положительно окрашенным. О том, почему так случилось – и почему в 1880-е русский либерализм столь легко отказался от попыток оспорить монополию консерваторов/правых на национализм – пойдет речь на предстоящей лекции.

Андрей Тесля - кандидат философских наук, специалист в истории русской общественной мысли XIX в.