Чтобы завершить тему с гнусной выходкой Станислава Александровича Васильева, он же блогер Стас Ай Как Просто.

Беда Станислава Александровича состоит в том, что он полагает, будто бы накинулись на него по причинам политическим. Условные необелогвардейцы или правые, потому что продвигает левые идеи. И не может он понять, что нормальные русские люди отреагировали вообще на другое.

На смех по поводу убийства ребёнка. Кто уж он был, царский сын, или нет, вообще дело десятое.

Вылечили свинцом, гыгыгы.
Может ли Станислав Александрович пошутить, что евреев в концлагерях лечили Циклоном Б? А что турки лечили армян геноцидом? Или что сербов косовские боевики лечили с помощью этнических чисток? Это все будут "шутки" того же порядка. Впрочем, Станислав Александрович, вполне может пошутить, что в ГУЛАГе вылечили многих от антисоветизма, например. И не поймёт, что тут не так.

Это не глупость, не бессердечие даже, это образ мысли такой. Левая идея в России, к сожалению, всегда была и русофобской и людоедской. Начиная, пожалуй что, с народовольцев.

Но знаете, что? Вот апостол Павел изначально был ведь фарисеем Савлом, и гонителем христиан. В послании Галатам он говорит:

"Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее".

А потом дорога в Дамаск, потом обретение нового себя. Так что, Станислав Александрович Васильев тоже вполне имеет шанс осознать, в чем он ошибся. Раскаяться. Внутренне конечно. Начать понимать, что когда говорят, что нельзя шутить над смертью детей, это не про политику, и не потому что кто-то завидует блогеру, и не потому что кто-то хочет лишить его проектов и денег. Всё вообще про другое.

Но чтобы осознать это, надо иначе посмотреть на мир и на себя. Кто-то скажет, "и прийти к Богу". Желательно, но не обязательно. Это трудный внутренний путь. Не все определяется только лишь верой, но все точно определяется ценностями, которые дала миру христианская вера. Нельзя вот смеяться над смертью детей и все.

И осознать всё никогда не поздно. И апостолы ошибались, и боялись, и поддавались человеческим эмоциям и страстям. Чего уж говорить о нас, грешных.

Разбойник на кресте в смертных муках просил о прощении. Только стоит помнить, что разбойников было двое. Выбор каждого.

Станислав Александрович, возможно когда-то пожалеет о своих злых и не смешных словах. Будем надеяться на это и молиться, по-христиански, за его вразумление.

У каждого фюрера должно быть своë вундерваффе.
Вот и кровавому клоуну вручили чужие ракеты — чтобы еврей-расист руками бывших русских сделал ещё больнее русским — на радость Западу.
А выживет Низкосрак или нет — это уже никого не волнует.

Про разрешение бить дальнобойными ракетами. Добавлю пару слов к анализу коллег.

- куда полетят ракеты? Да все туда же. Военные аэродромы, склады, военные базы, возможно и госпитали тоже.

- почему "все туда же"? А потому что ничего нового не произошло. Удары этими же ракетами наносились и раньше. Крым, Новороссия, Луганск, попытки удара Крымскому мосту.

- ситуация от прежней отличается только направлением ракетных ударов.

- наши войска ПВО с этими образцами вооружений знакомы. Вспомните, как поначалу врагу удавалось прорывать ПВО, и как, чем дальше, тем чаще у врага не получалось ничего.

- да, американские ракеты, равно как и британские, и французские, представляют большую опасность. Но их умеют сбивать. Многое будет зависить от решений местные военачальников. Скажем, размещение самолётов на военных аэродромах должно будет учитывать новые возможности врага.

- По всем нашим группировкам враг то и дело наносит удар сходили типами вооружений. Да, более простыми, но тем не менее. Враг применяет и Хаймарсы, и авиабомбы Хаммер, и дроны и модернизированные С-200 Это как-то остановило наши войска?

- удары вражеских дронов по нашим городам в целом подготовили и военных и гражданские власти, и есть отработанные алгоритмы и протоколы реагирования в случае ЧП

- наши подразделения ПВО учатся постоянно и совершенствуют навыки. Даже в Ярославском училище ПВО обучение курсантов ведётся с учётом опыта СВО.

- очень важно! После первых ударов (а они будут, нет сомнений), в украинских пабликах будет царить эйфория невероятная. Киевские политики будут говорить много всякой пафосной чуши. Вся территория бывшей Украины будет истерично праздновать. Вот на это обращать внимание не надо ни в коем случае. Не первый раз там будут кататься на эмоциональных качелях. Нам на них важно не садиться.

- на результат боевых действий в целом, это окажет самое минимальное влияние. Сломать нас этой херней невозможно. Напугать тоже.
Мы победим, вне всяких сомнений. Были у нас проблемы и посерьёзнее.

Мы уже столько прошли и преодолели, что и с этим разберёмся.

PS "Эксперты", которые ржали над "самоходным дедом". Смешно вам или нет?

https://news.1rj.ru/str/rybar/65459

Вечер (по Москве) прошлого воскресенья - удивительно правдоподобный (на самом деле, разумеется, с самого начала нет) вброс Washington Post про звонок Трампа Путину и немедленное упоенное его обсуждение всеми, кому только не лень. До опровержения, на которое ушло побольше половины суток, успели отметиться многие - может, краснели потом, может, нет, не знаю.

Вечер текущего воскресенья - снова вброс, содержанием еще жирнее, только на этот раз исполнение доверили NYT. Все, что опять поднялось в информпространстве (неделя назад - это же так, собака, давно), оставлю без комментариев, только замечу, что на этот раз в самом скором времени с вероятностью 100,1% американцы по согласованным каналам связи услышат ровно все, что им по такому случаю надлежит услышать, включая "...в таком случае уймите своих провокаторов сами" на прощание.

У меня на этом все.

⚡️👀☠ Как выжить на фронте, прозрачном для радиотехнической разведки? Американцы внимательно изучают украинскую мясорубку и активно учатся скрывать командные пункты:

Ditch that smartphone. Hide in a basement. Turn off every radio you can. Use electronic warfare sensors to scan your own troops for detectable transmissions and shut them off. Offload every function you can to higher headquarters further out of range, transmitting only essential data through an encrypted cloud.

Break up big staffs, like the 200-plus personnel in a divisional Main Command Post, into half a dozen smaller “sub-nodes,” each hiding in a different building or hastily dug bunker, communicating with each other not over Wi-Fi or tactical radio but over ruggedized fiber optic cables a quarter-mile (400 meters) long, unspooled by soldiers through the shelling-shattered windows and rubbled streets.

And every few hours, one of the sub-nodes takes its turn to shut down for a few hours and moved a few hundred yards — never too far for those fiber cables — so that, within a day, the entire formation has relocated, slithering undetected across the battlefield like an amoeba.

Командный пункт крупного соединения должен быть преобразован в «амëбу», каждые сутки изменяющую положение своих частей, связь только по оптоволокну, постоянное самосканирование на излучения.

И, конечно же, оптоволокно тянут не только одноразовые связисты, но дроны.

Забавно, что эта статья появилась до массового появления на фронте оптоволоконных дронов-камикадзе.

https://breakingdefense.com/2023/08/the-cloud-fiber-optics-and-hiding-in-basements-army-races-to-adapt-to-new-command-post-threats/

И когда наши умельцы думают, что они самые умные, они не видят их изучающих заказчиков этой бойни.

Враг гораздо умнее.

Обратите внимание: американцы не испытывают ни малейших иллюзий и тренируются скрываться в развалинах.

https://news.1rj.ru/str/rusengineer/5810

Астронавт Дейл Гарднер ловит спутник голыми руками. Во время миссии шаттла STS-51-A астронавтам предстояло вернуть на Землю два спутника: Westar 6 и Palapa B2. Они оказались на нерабочих орбитах и были бесполезны. Спутники захватывала специальная система “stinger”, но, чтобы поместить их на шаттл, нужно было как-то остановить их вращение вокруг оси. Для этого астронавтам нужно было подлететь к спутнику, поймать его руками и погасить вращение с помощью системы пилотируемого маневрового блока (Manned Maneuvering Unit ). Момент поимки Westar 6 мы здесь и видим. Вся операция проводилась без страховки. После возвращения на Землю Westar 6 перепродали AsiaSat в Гонконг. После ремонта он повторно отправился на орбиту 7 апреля 1990 года.
Запись ускорена в два раза.

«Полет» / дерево, темпера, поталь/ 120х60см/ 2024/
И снова к минимализму.
Движение в пустоте , на фоне безымянных конструкций..

С фронта пишет доброволец Сергей Александрович Мачинский, полковник.

Поле боя Город (начало, окончание здесь)

Философия войны - смерть и уничтожение. Что нужно сделать, чтобы войны прекратились? Это целый философский пласт, над которым не один век бьются человеческие умы лучших мудрецов. Бьются умы тех, кто прошел войну, тех, кто слышал рассказы о ней, тех, кто потерял близких. Не участвуют в этом извечном бое только те, кто войны разжигает. Участвовал в этой битве за философию прекращения войн и я. Думал, писал, говорил, делал разное, чтобы рассказать, какая она страшная война. Но война не отступила и пришла вновь.

Мне кажется сейчас, что нужно оставить разбитый войной город таким, какой он стал, когда через него прошла война, и водить по этому городу людей. Только вот город этот должен быть в каждой стране свой. Потому что только своя рана болит. И как это не прискорбно, болит она только у того поколения, которое само теряло близких, само поднималось в атаки и на штурмы, само орало от боли в лазаретах и госпиталях.

Самое яркое, что я видел на войне, это не трупы и разбитые траншеи, это не забрызганные кровью операционные медрот и санбатов. Самое страшное - это убитый войной город. Город, где ещё несколько дней назад жили, любили, растили детей люди, город, ставший полем боя.
В небе висит водяная взвесь, покрывая снаряжение и форму слоем воды, как из аэрозольного баллона. Туман, смешиваясь с дымом пожаров, висит липким маревом, мешая дышать полной грудью. Разбитый асфальт хлюпает грязью, налетевшей толстым слоем с траков гусениц и рубленых протекторов армейских грузовиков и БТРов. Уже на подходе запах гари смешивается с ядовитой сладостью трупной вони и приходится натягивать на лицо, чтобы хоть попытаться отгородиться от висящего в тумане смрада.

У сгоревшей, побитой пулями бензоколонки с черными надгробиями обугленных колонок, расплющенный колесами и гусеницами до полной неузнаваемости труп. Чей это труп, сейчас уже не понять. Это просто аморфное нечто, некогда бывшее человеком. Дальше по дороге труппы попадаются чаще. Их стаскивали к дороге для эвакуации. По причудливым позам лежащих тел можно предположить, кого сюда выносили ещё 300 ми, кто умер уже здесь, вытек. Прихваченное ржавчиной, облепленное грязью оружие, черные от грязи бинты и нереально яркие на этом фоне оранжевые или розовые жгуты на конечностях. Лица? Здесь нет лиц, есть лишь оскалы смерти. Серое небо, серая туманно дымная взвесь. Серые дома с черными пятнами подпалин и ржавыми прутьями арматуры на месте пробоин от снарядов. С белыми на сером оспинами попаданий пуль и малокалиберных снарядов. Город встречает тишиной. Даже артиллерийская канонада не нарушает гробовой тишины мертвого города. Я видел этот город раньше. Видел его на мониторе командного пункта с высоты птичьего полета. Оттуда с высоты он выглядел огромным серым пятном на зелено-рыжим полотне земли. Пятном грязного цвета, а среди этого пятна черно-серыми кустами в тишине вставали разрывы снарядов. И вот он мертвый город.

Измочалееный обстрелами частный сектор. Проведенные крыши, пустые, с выбитыми вместе со стеклами рамами окна. Выгоревший изнутри дом и чудом уцелевшее с яркими резными наличниками крыльцо и закрытая дверь, в двери торчит ключ с ярким брелком сердечком. Меховым комком на ржавой цепи убитый кем-то или чем-то пёс у входа в свою будку.

Через дорогу молчаливыми тенями метнулась собачья стая. Среди дворовых псов ещё более жуткие, грязные со свалявшейся шерстью, свисающей сосульками с провалившихся животов, бывшие домашние любимцы. Глаза горят голодом и злобой, только наличие оружия в руках и то, что я не один, не позволяет стае также молча кинуться в драку и рвать, рвать желтыми клыками податливую, теплую человеческую плоть. Скорее всего, когда войдут войска, начнут возвращаться жители, стаю перестреляют. Это уже не милые друзья человека, это убийцы, попробовавшие на вкус человеческой крови, такими их сделали люди и война. Стая тенями скользит над кучами битого кирпича, ныряет под поваленные столбы и скрывается в тумане проулка.

Окончание следует.

С фронта пишет доброволец Сергей Александрович Мачинский, полковник.

Поле боя Город (окончание, начало здесь)

За частными домами обгоревший скелет новомодного торгового центра. Чудовищной паутиной причудливо переплетённые пламенем и взрывами железный каркас. Кучи битого, оплавленного в комки стекла. На парковке никелем блестит магазинная тележка для покупок, ветер бряцает цепочкой замка. Ветер. Ветру здесь есть где разгуляться. Любое, даже самое слабое дуновение, способное лишь слегка колыхнуть туман, будит здесь музыку запустения. Брякает цепочка по выбитому стеклу. Шелестят трущиеся друг о друга листы кровельной жести. Скрипит висящая на одной петле дверь. Змеями шипят и шевелятся оборванные провода. Обрушившийся стояк многоэтажки бесформенной грудой высится в центре. На уцелевшей стене второго этажа потусторонним предметом ковер. Ковер на голой, обласканной осколками стене. На ступеньках подъезда втоптанная в грязь солдатским ботинком детская игрушка - рыжий с огненной гривой лев. Где тот ребенок, который нёс, обняв в страхе эвакуации своего игрушечного зверя. Нёс что-то, по-детски непосредственно шепча ему в игрушечное ухо, шептал и успокаивал себя и придуманного друга. Жив? Или там среди разбитых дворов в ряду кривых самодельных крестов и его могила?

Противно скрипит под ногами битое стекло вперемешку со стреляными автоматными и пулеметными гильзами. Выбитая внутрь квартиры дверь крышкой гроба лежит в коридоре. Гроб чьей-то жизни, чьих-то надежд и стремлений, гроб чьего-то любимого дома. Грязная цепочка следов по дорогому белому линолеуму. Отпечаток грязного тела на белом диване. Женские безделушки на комоде и грязный цинк из-под патрон. В центре кухни сложенный из кирпичей очаг и законченный солдатский котелок на огне от сгорающих сломанных табуретов. Дым вытягивается в выбитое окно. Мирные, домашние кружки обнимают грязные, перевязанные солдатские руки. Голые ветки дерева скребут по подоконнику. С завалившегося на бок холодильника с улыбками смотрят на нас лица людей. Яркими надписями играют магнитики из путешествий. На одной из фотографий мужчина в чужой военной форме обнимает молодую женщину. Живы ли они? Оживет ли мертвый город? А если оживет, через сколько лет новые люди в военной форме пойдут убивать чужие города? Города оживут. А вот люди нет. И немногие из них вернутся в свои дома. А те, кто вернётся, это будут уже другие дома и другие люди. Мы воюем за наши дома. А что здесь делают опять поляки, немцы, французы, американцы? Только их разоренные и сожжённые дома держат их память на протяжении десятилетий. Только их втоптанные в грязь русским солдатским сапогом поколения одергиваю молодых и рьяных. Только их убитые города могут остановить войны.

С. Мачинский