СРОЧНО!

Только что в Соборе Троицы Живоначальной в подмосковном Щелково началось отпевание убиенного Арсения Ерошевича.

Чин служит архиепископ Зеленоградский Савва (Тутунов).

Почтить память Арсения пришли сотни братьев и сестер. Всех желающих собор не вместил, и люди молятся на улице.

Следите за нашими новостями.

@obshina_ru

НОВОСТИ Русской общины|Русская община в ВК|Мы в Одноклассниках |Мы в Ютуб|Мы в Дзен|Община Просвещение

Проповедь архиепископа Зеленоградского Саввы (Тутунова) после чина отпевания убиенного Арсения Ерошевича в соборе Троицы Живоначальной в Щелково.

@obshina_ru

НОВОСТИ Русской общины|Русская община в ВК|Мы в Одноклассниках |Мы в Ютуб|Мы в Дзен|Община Просвещение

У меня вопрос к популяризаторам космонавтики. Оглядитесь. Вас пытались поиметь. И вы теперь знаете кто.

https://news.1rj.ru/str/analytics_moex/7107

«Это величайший Праздник нашей Царицы Небесной, Которую мы все почитаем, Которая в Рождестве девство сохранила и в Успении мира не оставляет Своими молитвами. И Она пребывает с нами»

Епископ Иосиф (Королёв)

Сегодня день упокоения Константина Симонова.

Симонов, кстати, четко разделял работу военкора и жертвенное служение солдата.
Никогда вперед солдата не лез, хотя, выражаясь современным языком, на ЛБС просидел с 39-го по 45-год, побывал на всех фронтах и причем в такой жаре, что сам едва уцелел.
Однако ж, про себя больше помалкивал – воспитание. Скромность, достоинство.
Не у каждого мама – княжна Оболенская. Никому не в укор, только себе.
По завещанию прах Симонова был развеян на поле боя под Могилевом, где наши в 41-ом году за один день сожгли 39 немецких танков. Симонов был тому подвигу непосредственный очевидец и свидетель.
Сердце Симонова навеки осталось там, с бойцами, которые со связкой гранат шли на танки в полный рост.
Правильно сделал. Нечего на Новодевичьем лежать в тесноте и незнамо с кем перешептываться в ожидании Страшного суда.
Конечно, у него было моральное право написать "Убей немца" в 42-м году, в момент, когда началась Сталинградская битва, едва ли не решающая в истории человечества Нового времени.
Хотя он потом оправдывался, покашливая, глаза опускал, было такое на вечере в Останкино, сам смотрел эту передачу по телевизору.
В заключение хочу привести строки другого нашего замечательного поэта, фронтовика, пехотинца, пулеметчика Давида Самойлова:

А гуманизм не просто термин,
к тому же, говорят, абстрактный,
за этим термином – потери,
они трудны и невозвратны.

И в справедливости этих слов нельзя усомниться.

"Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной.

Мы мертвым глаза не закрыли,
Придется нам вдовам сказать,
Что мы не успели, забыли
Последнюю почесть отдать.

Не в честных солдатских могилах —
Лежат они прямо в пыли.
Но, мертвых отдав поруганью,
Зато мы — живыми пришли!

Не правда ль, мы так и расскажем
Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам.

Ты, кажется, слушать не можешь?
Ты руку занес надо мной…
За слов моих страшную горечь
Прости мне, товарищ родной,

Прости мне мои оскорбленья,
Я с горя тебе их сказал,
Я знаю, ты рядом со мною
Сто раз свою грудь подставлял.

Я знаю, ты пуль не боялся,
И жизнь, что дала тебе мать,
Берег ты с мужскою надеждой
Ее подороже продать.

Ты, верно, в сорочке родился,
Что все еще жив до сих пор,
И смерть тебе меньшею мукой
Казалась, чем этот позор.

Ты можешь ответить, что мертвых
Завидуешь сам ты судьбе,
Что мертвые сраму не имут,—
Нет, имут, скажу я тебе.

Нет, имут. Глухими ночами,
Когда мы отходим назад,
Восставши из праха, за нами
Покойники наши следят.

Солдаты далеких походов,
Умершие грудью вперед,
Со срамом и яростью слышат
Полночные скрипы подвод.

И, вынести срама не в силах,
Мне чудится в страшной ночи
Встают мертвецы всей России,
Поют мертвецам трубачи.

Беззвучно играют их трубы,
Незримы от ног их следы,
Словами беззвучной команды
Их ротные строят в ряды.

Они не хотят оставаться
В забытых могилах своих,
Чтоб вражеских пушек колеса
К востоку ползли через них.

В бело-зеленых мундирах,
Павшие при Петре,
Мертвые преображенцы
Строятся молча в каре.

Плачут седые капралы,
Протяжно играет рожок,
Впервые с Полтавского боя
Уходят они на восток.

Из-под твердынь Измаила,
Не знавший досель ретирад,
Понуро уходит последний
Суворовский мертвый солдат.

Гремят барабаны в Карпатах,
И трубы над Бугом поют,
Сибирские мертвые роты
У стен Перемышля встают.

И на истлевших постромках
Вспять через Неман и Прут
Артиллерийские кони
Разбитые пушки везут.

Ты слышишь, товарищ, ты слышишь,
Как мертвые следом идут,
Ты слышишь: не только потомки,
Нас предки за это клянут.

Клянемся ж с тобою, товарищ,
Что больше ни шагу назад!
Чтоб больше не шли вслед за нами
Безмолвные тени солдат.

Чтоб там, где мы стали сегодня,—
Пригорки да мелкий лесок,
Куриный ручей в пол-аршина,
Прибрежный отлогий песок,—
Чтоб этот досель неизвестный
Кусок нас родившей земли
Стал местом последним, докуда
Последние немцы дошли.

Пусть то безыменное поле,
Где нынче пришлось нам стоять,
Вдруг станет той самой твердыней,
Которую немцам не взять.

Ведь только в Можайском уезде
Слыхали названье села,
Которое позже Россия
Бородином назвала".

Константин Симонов, 1942 год

Сегодня к Господу пошёл Симонов.