– Я полагаю, вы хорошо знаете, что представляла собой система правления в тяжелое старое время?
– Допустим, что знаю, – ответил я.
Хаммонд: Что являлось тогда правительством? Был ли это парламент или хотя бы часть его?
Я: Нет.
Он: Не был ли парламент, с одной стороны, своего рода сторожевым органом, заседавшим для охраны интересов высших классов, а с другой стороны, балаганом для обмана народа, которому внушали, будто он имеет голос в управлении своими собственными
делами?
Я: История, кажется, это подтверждает.
Он: В какой мере народ управлял своими собственными делами?
Я: Насколько я слышал, парламент иногда был вынужден издавать законы, чтобы легализировать уже происшедшие перемены.
Он: И это всё?
Я: Думаю, что да. По моим сведениям, когда народ делал попытки устранить причины своих бед, вмешивался суд и объявлял: это бунт, это мятеж и бог знает что еще, и зачинщиков подобных попыток убивали или подвергали мучениям.
Он: Если парламент не был тогда правительством и народ тоже им не был, кто же был правительством?
Я: Не можете ли вы сказать мне это сами?
Он: Я думаю, мы будем недалеки от истины, если скажем, что правительством был суд, поддерживаемый исполнительной властью, которая управляла при помощи грубой вооруженной силы, и обманутый народ позволял применять ее против себя. Я имею в виду армию, флот и полицию.
Я: Всякий человек согласится с вами.
Он: Теперь о суде. Был ли он местом честного разбора дел, в духе современных идей? Мог ли бедный человек найти там защиту своей собственности и своей личности?
Я: Всем известно, что судебный процесс представлял собой большое материальное бедствие и для богатого человека, даже если он выигрывал дело. Что же касается бедного, то считалось чудом справедливости и необыкновенною милостью, если он, попав в когти закона, избегал тюрьмы и полного разорения.
Он: Вот почему, сын мой, правление посредством суда и полиции, – а именно так действовало правительство в девятнадцатом веке, – не пользовалось большим уважением даже у людей того времени, которые жили при классовом строе, провозглашавшем неравенство и бедность законом бога и связью, удерживающей мир от распада.
Я: Это, должно быть, верно.
Он: И теперь, когда все переменилось и «право собственности», побуждавшее человека хвататься за свои вещи и орать на соседа: «Не дам – это мое!» – когда это право исчезло так бесследно, что нельзя даже шутить на эту тему, может ли такое правительство существовать?
Я: Не может.
Он: Да, к счастью! Потому что для какой же другой цели, как не для ограждения богача от бедняка, сильного от слабого существовало подобное правительство?
Я: Я слышал, что в обязанности правительства входило защищать граждан от нападения внешних врагов.
Он: Так говорили, но разве кто-нибудь этому верил? Например, разве английское правительство защищало английских граждан от французов?
Я: Так говорили.
Он: А что, если бы, например, французы вторглись в Англию и завоевали ее, разве они помешали бы английским рабочим хорошо жить?
Я (со смехом): Насколько я могу понять, английские хозяева английских рабочих позаботились о том, чтобы этого не было. Они сами обдирали своих рабочих, как только могли, в свою пользу.
Он: Но если бы французы завоевали страну, разве они не брали бы с английских рабочих еще больше?
Я: Едва ли. Тогда английские рабочие умерли бы с голоду и французское завоевание разорило бы самих французов так же, как если бы английские лошади и скот пали от недостатка корма. Поэтому английским рабочим от французского завоевания не стало бы хуже: французы не могли бы брать с них больше, чем брали их хозяева-англичане.
Моррис Уильямс (Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия).
– Допустим, что знаю, – ответил я.
Хаммонд: Что являлось тогда правительством? Был ли это парламент или хотя бы часть его?
Я: Нет.
Он: Не был ли парламент, с одной стороны, своего рода сторожевым органом, заседавшим для охраны интересов высших классов, а с другой стороны, балаганом для обмана народа, которому внушали, будто он имеет голос в управлении своими собственными
делами?
Я: История, кажется, это подтверждает.
Он: В какой мере народ управлял своими собственными делами?
Я: Насколько я слышал, парламент иногда был вынужден издавать законы, чтобы легализировать уже происшедшие перемены.
Он: И это всё?
Я: Думаю, что да. По моим сведениям, когда народ делал попытки устранить причины своих бед, вмешивался суд и объявлял: это бунт, это мятеж и бог знает что еще, и зачинщиков подобных попыток убивали или подвергали мучениям.
Он: Если парламент не был тогда правительством и народ тоже им не был, кто же был правительством?
Я: Не можете ли вы сказать мне это сами?
Он: Я думаю, мы будем недалеки от истины, если скажем, что правительством был суд, поддерживаемый исполнительной властью, которая управляла при помощи грубой вооруженной силы, и обманутый народ позволял применять ее против себя. Я имею в виду армию, флот и полицию.
Я: Всякий человек согласится с вами.
Он: Теперь о суде. Был ли он местом честного разбора дел, в духе современных идей? Мог ли бедный человек найти там защиту своей собственности и своей личности?
Я: Всем известно, что судебный процесс представлял собой большое материальное бедствие и для богатого человека, даже если он выигрывал дело. Что же касается бедного, то считалось чудом справедливости и необыкновенною милостью, если он, попав в когти закона, избегал тюрьмы и полного разорения.
Он: Вот почему, сын мой, правление посредством суда и полиции, – а именно так действовало правительство в девятнадцатом веке, – не пользовалось большим уважением даже у людей того времени, которые жили при классовом строе, провозглашавшем неравенство и бедность законом бога и связью, удерживающей мир от распада.
Я: Это, должно быть, верно.
Он: И теперь, когда все переменилось и «право собственности», побуждавшее человека хвататься за свои вещи и орать на соседа: «Не дам – это мое!» – когда это право исчезло так бесследно, что нельзя даже шутить на эту тему, может ли такое правительство существовать?
Я: Не может.
Он: Да, к счастью! Потому что для какой же другой цели, как не для ограждения богача от бедняка, сильного от слабого существовало подобное правительство?
Я: Я слышал, что в обязанности правительства входило защищать граждан от нападения внешних врагов.
Он: Так говорили, но разве кто-нибудь этому верил? Например, разве английское правительство защищало английских граждан от французов?
Я: Так говорили.
Он: А что, если бы, например, французы вторглись в Англию и завоевали ее, разве они помешали бы английским рабочим хорошо жить?
Я (со смехом): Насколько я могу понять, английские хозяева английских рабочих позаботились о том, чтобы этого не было. Они сами обдирали своих рабочих, как только могли, в свою пользу.
Он: Но если бы французы завоевали страну, разве они не брали бы с английских рабочих еще больше?
Я: Едва ли. Тогда английские рабочие умерли бы с голоду и французское завоевание разорило бы самих французов так же, как если бы английские лошади и скот пали от недостатка корма. Поэтому английским рабочим от французского завоевания не стало бы хуже: французы не могли бы брать с них больше, чем брали их хозяева-англичане.
Моррис Уильямс (Вести ниоткуда, или Эпоха спокойствия).
В последние годы мне не раз приходилось бывать в Западной Германии, беседовать там с людьми самых различных политических взглядов. Те из них, кто в начале 1945 года находился в вермахте в офицерском звании, неизменно рассказывали одну и ту же историю: попав в плен к американцам или англичанам, они проходили через особые комиссии, где представители командования западных союзников на допросе всегда задавали вопрос — готовы ли вы выступить на стороне Англии и США против Советского Союза?
Ответы бывали разные, но тем не менее немецкие пленные, попавшие в руки англичан и американцев, оставались в своих военных подразделениях, а захваченное у них оружие хранилось в боевой готовности на складах. Оно могло в любой момент быть пущено в ход против СССР.
Ответы бывали разные, но тем не менее немецкие пленные, попавшие в руки англичан и американцев, оставались в своих военных подразделениях, а захваченное у них оружие хранилось в боевой готовности на складах. Оно могло в любой момент быть пущено в ход против СССР.
Первым декретом Коммуны было уничтожение постоянного войска и замена его вооружённым народом.
Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса.
Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей, и исполняющей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время.
То же самое — чиновники всех остальных отраслей управления. Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выдачи денег на представительство высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть частной собственностью ставленников центрального правительства.
По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий материальной власти старого правительства, Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, «силу попов», путём отделения церкви от государства и экспроприации всех церквей, поскольку они были корпорациями, владевшими имуществом.
Священники должны были вернуться к скромной жизни частных лиц, чтобы подобно их предшественникам-апостолам жить милостыней верующих. Все учебные заведения стали бесплатными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государства. Таким образом, не только школьное образование сделалось доступным всем, но и с науки были сняты оковы, наложенные на неё классовыми предрассудками и правительственной властью.
Карл Маркс (Гражданская война во Франции).
Коммуна образовалась из выбранных всеобщим избирательным правом по различным округам Парижа городских гласных. Они были ответственны и в любое время сменяемы. Большинство их состояло, само собой разумеется, из рабочих или признанных представителей рабочего класса.
Коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей, и исполняющей законы. Полиция, до сих пор бывшая орудием центрального правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны, сменяемый в любое время.
То же самое — чиновники всех остальных отраслей управления. Начиная с членов Коммуны, сверху донизу, общественная служба должна была исполняться за заработную плату рабочего. Всякие привилегии и выдачи денег на представительство высшим государственным чинам исчезли вместе с этими чинами. Общественные должности перестали быть частной собственностью ставленников центрального правительства.
По устранении постоянного войска и полиции, этих орудий материальной власти старого правительства, Коммуна немедленно взялась за то, чтобы сломать орудие духовного угнетения, «силу попов», путём отделения церкви от государства и экспроприации всех церквей, поскольку они были корпорациями, владевшими имуществом.
Священники должны были вернуться к скромной жизни частных лиц, чтобы подобно их предшественникам-апостолам жить милостыней верующих. Все учебные заведения стали бесплатными для народа и были поставлены вне влияния церкви и государства. Таким образом, не только школьное образование сделалось доступным всем, но и с науки были сняты оковы, наложенные на неё классовыми предрассудками и правительственной властью.
Карл Маркс (Гражданская война во Франции).
СССР отказался вступить в МВФ и Международный банк реконструкции и развития, а 1 марта 1950 года вообще вышел из долларовой зоны, переведя определение курса рубля на золотую основу.
В СССР были созданы крупные золотые запасы, рубль был неконвертируемым, что позволяло поддерживать очень низкие внутренние цены и не допускать инфляции.
Отказавшийся от доллара де Голь прожил после этого два года, Сталин - три. Думаю, это совпадение. Но фактом является то, что решение советского правительства о прекращении с 1 марта 1950 года определение курса рубля по отношению к иностранным валютам на базе доллара и перевод на более устойчивую золотую основу в соответствии с золотым содержанием рубля привело к тому, что рубль становился властелином мира.
Но не стал, потому что Хрущёв на радость США провел денежную реформу, согласно которой курс рубля по отношению к доллару был уменьшен в 2.2 раза. Хрущев принёс нашей стране очень много вреда направленными против интересов СССР решениями: оболгал великое прошлое державы, разогнал отраслевые Министерства, выдержавшие проверку войной (затем они были восстановлены), ликвидировал МТС, вплотную подошёл к тому, чтобы прибылью определять эффективность социалистического производства, и натворил тысячи других вредных для экономики государства дел. Хрущева освободили от руководства страной только в октябре 1964 года.
Леонид Масловский (Эпоха Сталина на основании документов и воспоминаний).
В СССР были созданы крупные золотые запасы, рубль был неконвертируемым, что позволяло поддерживать очень низкие внутренние цены и не допускать инфляции.
Отказавшийся от доллара де Голь прожил после этого два года, Сталин - три. Думаю, это совпадение. Но фактом является то, что решение советского правительства о прекращении с 1 марта 1950 года определение курса рубля по отношению к иностранным валютам на базе доллара и перевод на более устойчивую золотую основу в соответствии с золотым содержанием рубля привело к тому, что рубль становился властелином мира.
Но не стал, потому что Хрущёв на радость США провел денежную реформу, согласно которой курс рубля по отношению к доллару был уменьшен в 2.2 раза. Хрущев принёс нашей стране очень много вреда направленными против интересов СССР решениями: оболгал великое прошлое державы, разогнал отраслевые Министерства, выдержавшие проверку войной (затем они были восстановлены), ликвидировал МТС, вплотную подошёл к тому, чтобы прибылью определять эффективность социалистического производства, и натворил тысячи других вредных для экономики государства дел. Хрущева освободили от руководства страной только в октябре 1964 года.
Леонид Масловский (Эпоха Сталина на основании документов и воспоминаний).
Мы не знаем, кто больше заботится, сами ли мы или наши противники, о том, чтобы русские интересы подчинялись чужим, чтобы мы признавали над собой компетенцию Европы и связывали свои действия каким-то международным правом.
Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм. Но европейская интеллигенция так не мыслит. Европейские державы, напротив, только заботятся о своих интересах и немало не думают о Европе.
В этом-то и полагается все отличие цивилизованной страны от варварской. Европейская держава, значит, умная держава, и такая не пожертвует ни одним мушкатером, ни одним пфеннигом ради абстракции, именуемой Европой. Никакая истинно европейская дипломатия не поставит себе задачей служить проводником чужих интересов в делах своей страны.
<... >
Нет, наше варварство - в нашей иностранной интеллигенции. Истинное варварство ходит у нас не в сером армяке, а больше во фраке и даже в белых перчатках.
М.Н. Катков
(Наше варварство - наша интеллигенция).
Наша интеллигенция выбивается из сил показать себя как можно менее русской, полагая, что в этом-то и состоит европеизм. Но европейская интеллигенция так не мыслит. Европейские державы, напротив, только заботятся о своих интересах и немало не думают о Европе.
В этом-то и полагается все отличие цивилизованной страны от варварской. Европейская держава, значит, умная держава, и такая не пожертвует ни одним мушкатером, ни одним пфеннигом ради абстракции, именуемой Европой. Никакая истинно европейская дипломатия не поставит себе задачей служить проводником чужих интересов в делах своей страны.
<... >
Нет, наше варварство - в нашей иностранной интеллигенции. Истинное варварство ходит у нас не в сером армяке, а больше во фраке и даже в белых перчатках.
М.Н. Катков
(Наше варварство - наша интеллигенция).
Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Пушкин
(Ты просвещением свой разум осветил).
Ты правды лик увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.
Пушкин
(Ты просвещением свой разум осветил).
Гремит и гремит войны барабан. Зовет железо в живых втыкать. Из каждой страны за рабом раба бросают на сталь штыка. За что?
Дрожит земля голодна, раздета. Выпарили человечество кровавой баней только для того, чтоб кто-то где-то разжился Албанией.
Сцепилась злость человечьих свор, падает на мир за ударом удар только для того, чтоб бесплатно Босфор проходили чьи-то суда.
Маяковский (К ответу).
Дрожит земля голодна, раздета. Выпарили человечество кровавой баней только для того, чтоб кто-то где-то разжился Албанией.
Сцепилась злость человечьих свор, падает на мир за ударом удар только для того, чтоб бесплатно Босфор проходили чьи-то суда.
Маяковский (К ответу).
Посмотрите на капиталистов: они стараются разжечь национальную вражду в «простом народе», а сами отлично обделывают свои делишки: в одном и том же акционерном обществе — и русские, и украинцы, и поляки, и евреи, и немцы. Против рабочих объединены капиталисты всех наций и религий, а рабочих стараются разделить и ослабить национальной враждой!
Ленин (Национализация еврейской школы).
Ленин (Национализация еврейской школы).
"Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.“
Ленин (Три источника и три составных части марксизма)
Ленин (Три источника и три составных части марксизма)
Спасение в монополии — вторили политические вожди буржуазии, торопясь захватить еще неподелённые части мира. А Сесиль Родс, как рассказывал его интимный друг, журналист Стэд, говорил ему по поводу своих империалистских идей в 1895 году:
«Я был вчера в лондонском Ист-Энде (рабочий квартал) и посетил одно собрание безработных. Когда я послушал там дикие речи, которые были сплошным криком: хлеба, хлеба!, я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма:
«Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами».
Ленин (Империализм, как высшая стадия капитализма).
«Я был вчера в лондонском Ист-Энде (рабочий квартал) и посетил одно собрание безработных. Когда я послушал там дикие речи, которые были сплошным криком: хлеба, хлеба!, я, идя домой и размышляя о виденном, убедился более, чем прежде, в важности империализма:
«Моя заветная идея есть решение социального вопроса, именно: чтобы спасти сорок миллионов жителей Соединённого Королевства от убийственной гражданской войны, мы, колониальные политики, должны завладеть новыми землями для помещения избытка населения, для приобретения новых областей сбыта товаров, производимых на фабриках и в рудниках. Империя, я всегда говорил это, есть вопрос желудка. Если вы не хотите гражданской войны, вы должны стать империалистами».
Ленин (Империализм, как высшая стадия капитализма).
2 декабря 1989 г. в Мальте открылась встреча между Горбачевым и Бушем-старшим, в ходе которой американский президент в ультимативной форме потребовал от советского руководителя ухода СССР из Центральной и Юго-Восточной Европы, а также из Прибалтики.
В ответ Буш пообещал Горбачеву отменить дискриминационную поправку Джексона — Вэника, оказать содействие реформам, проводимым Горбачевым, путем «технического сотрудничества», принять меры по сокращению химического оружия и т. д.
Буш также обещал, что США не воспользуются переменами в Восточной Европе, чтобы укрепить там свои позиции за счет СССР и что эти страны не войдут в НАТО. Ни одно из обещаний Буша не было выполнено.
Зато Горбачев постарался действовать в точном соответствии с американским ультиматумом. Подводя итоги переговорам, Анатолий Громыко писал: «На Мальте Горбачев проиграл по всем статьям… Встреча на Мальте войдет в историю дипломатии как «советский Мюнхен».
Юрий Емельянов
(США - Империя Зла).
В ответ Буш пообещал Горбачеву отменить дискриминационную поправку Джексона — Вэника, оказать содействие реформам, проводимым Горбачевым, путем «технического сотрудничества», принять меры по сокращению химического оружия и т. д.
Буш также обещал, что США не воспользуются переменами в Восточной Европе, чтобы укрепить там свои позиции за счет СССР и что эти страны не войдут в НАТО. Ни одно из обещаний Буша не было выполнено.
Зато Горбачев постарался действовать в точном соответствии с американским ультиматумом. Подводя итоги переговорам, Анатолий Громыко писал: «На Мальте Горбачев проиграл по всем статьям… Встреча на Мальте войдет в историю дипломатии как «советский Мюнхен».
Юрий Емельянов
(США - Империя Зла).
Forwarded from Говорит Фурсов
В начале 1980-х годов стало совершенно понятно, что дальнейшее спасение капиталистической системы заключается в ослаблении или – программа-максимум – разрушении Советского Союза, ограблении бывшего соцлагеря и превращении его в рынок сбыта. В самом СССР в это время уже сформировалась влиятельная группа номенклатуры, ориентированная на смену строя и интеграцию в Запад. Усилиями этой группы и их подельников на Западе Советский Союз был разрушен, и капитализму это подарило лишние 20 лет жизни. Значительная часть населения планеты испытала эйфорию, ожидая вечного либерального кайфа. Простоватый Фукуяма провозгласил «конец истории», однако в 2008 году шарахнул жесточайший кризис. Причем это был не просто структурный кризис капитализма, а системный в его терминальной фазе.
Когда народы стран Восточной Европы и Советского Союза вознамерились уподобиться Западу, они полностью игнорировали то обстоятельство, что западнизация их стран не может стать превращением их в части Запада или в западные страны по двум основным причинам.
Первая причина — навязывание этим народам и странам отдельных свойств Запада (демократия, рынок, приватизация и т. д.) не есть превращение их в части Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим свойствам. Запад есть огромный и многосторонний феномен, сложившийся по бесчисленным каналам в течение многих столетий.
Вторая причина — место и роль Запада (скажем, "мировой престол") уже заняты, и самое большее, на что эти западнизируемые народы могут рассчитывать, это оказаться в сфере власти, слияния и колонизации Запада, причем на тех ролях, какие им может позволить сам единственный и неповторимый Запад.
Как бы русские ни оплевывали коммунистический период своей истории, как бы ни усердствовали в разрушении всего того, что было достигнуто за этот период, как бы ни ползали на коленках и ни холуйствовали перед Западом, как бы ни подражали всему западному и как бы ни перенимали все пороки Запада, Россия все равно никогда не станет частью Запада.
Какая судьба ожидает ее в сфере западнизации, об этом в свое время откровенно сказал и показал Гитлер. Сейчас, разумеется, об этом не говорят вслух, но стремятся делать по сути дела то же самое. Нужно быть круглым идиотом, чтобы воображать, будто на Западе стали бы млеть от восторга, если бы на мировых рынках появились мощные конкуренты из России и стали бы вытеснять американских и западноевропейских предпринимателей.
Александр Зиновьев
(Запад. Феномен западнизма).
Первая причина — навязывание этим народам и странам отдельных свойств Запада (демократия, рынок, приватизация и т. д.) не есть превращение их в части Запада, ибо Запад вообще не сводится к этим свойствам. Запад есть огромный и многосторонний феномен, сложившийся по бесчисленным каналам в течение многих столетий.
Вторая причина — место и роль Запада (скажем, "мировой престол") уже заняты, и самое большее, на что эти западнизируемые народы могут рассчитывать, это оказаться в сфере власти, слияния и колонизации Запада, причем на тех ролях, какие им может позволить сам единственный и неповторимый Запад.
Как бы русские ни оплевывали коммунистический период своей истории, как бы ни усердствовали в разрушении всего того, что было достигнуто за этот период, как бы ни ползали на коленках и ни холуйствовали перед Западом, как бы ни подражали всему западному и как бы ни перенимали все пороки Запада, Россия все равно никогда не станет частью Запада.
Какая судьба ожидает ее в сфере западнизации, об этом в свое время откровенно сказал и показал Гитлер. Сейчас, разумеется, об этом не говорят вслух, но стремятся делать по сути дела то же самое. Нужно быть круглым идиотом, чтобы воображать, будто на Западе стали бы млеть от восторга, если бы на мировых рынках появились мощные конкуренты из России и стали бы вытеснять американских и западноевропейских предпринимателей.
Александр Зиновьев
(Запад. Феномен западнизма).
Рабство — это не канувший в Лету позор. Оно продолжает существовать во всем мире, даже в таких благополучных и высокоразвитых странах, как Франция или Соединенные Штаты. Рабы трудятся до изнеможения и страдают во всем мире, производя товары, которыми вы пользуетесь.
Рабы Пакистана, возможно, создали туфли, которые вы носите, и ковер, на котором вы стоите. Рабы Карибских островов произвели сахар для вашей кухни и игрушки для ваших детей. Рабы Индии выткали для вас рубашку и отполировали ваши украшения. За свой труд они не получили ничего.
Рабы касаются вашей жизни и опосредованно. Рабским трудом созданы кирпичи для фабрики, производящей телевизоры, — в том числе тот, который вы смотрите. В Бразилии рабы добывают уголь для производства стали, из которой сделаны рессоры вашей машины и лезвия вашей газонокосилки.
Рабы выращивают рис, который употребляла в пищу та женщина, что выткала красивые шторы для вашего дома. Ваш пенсионный фонд владеет акциями компании, которая использует рабский труд в развивающихся странах. Благодаря рабскому труду вы платите низкие цены и получаете проценты на инвестиции.
Рабство — процветающий бизнес, и число рабов растет. Люди богатеют, используя рабов. А когда рабы «приходят в негодность» — их просто выбрасывают. Это новая система рабства, нацеленная на большие прибыли и дешевые жизни. Она не похожа на традиционное владение людьми в духе старого рабства, это полный контроль над их жизнями. Люди превратились в дешевый, легко заменяемый материал, нужный, чтобы делать деньги.
Кевин Бэйлз
"Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике".
Рабы Пакистана, возможно, создали туфли, которые вы носите, и ковер, на котором вы стоите. Рабы Карибских островов произвели сахар для вашей кухни и игрушки для ваших детей. Рабы Индии выткали для вас рубашку и отполировали ваши украшения. За свой труд они не получили ничего.
Рабы касаются вашей жизни и опосредованно. Рабским трудом созданы кирпичи для фабрики, производящей телевизоры, — в том числе тот, который вы смотрите. В Бразилии рабы добывают уголь для производства стали, из которой сделаны рессоры вашей машины и лезвия вашей газонокосилки.
Рабы выращивают рис, который употребляла в пищу та женщина, что выткала красивые шторы для вашего дома. Ваш пенсионный фонд владеет акциями компании, которая использует рабский труд в развивающихся странах. Благодаря рабскому труду вы платите низкие цены и получаете проценты на инвестиции.
Рабство — процветающий бизнес, и число рабов растет. Люди богатеют, используя рабов. А когда рабы «приходят в негодность» — их просто выбрасывают. Это новая система рабства, нацеленная на большие прибыли и дешевые жизни. Она не похожа на традиционное владение людьми в духе старого рабства, это полный контроль над их жизнями. Люди превратились в дешевый, легко заменяемый материал, нужный, чтобы делать деньги.
Кевин Бэйлз
"Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике".
Все познается в сравнении. Во всем мире авторитетные историки одним из самых кровожадных и диких правителей считают Ивана Грозного. Не оправдывая его жестокости, все же заметим, что за тридцать лет его правления было казнено не более четырех тысяч человек, в то время как его современник Карл IX, которого почему-то считают цивилизованным правителем, за одну ночь уничтожил три тысячи гугенотов. А всего на Западе в тот же период, когда у нас правил Иван Грозный, было казнено, причем самыми жестокими способами, около 400 тысяч человек.
С. А. Мазуркевич
"Полная энциклопедия наших заблуждений".
С. А. Мазуркевич
"Полная энциклопедия наших заблуждений".
Старый добрый лейтмотив.
"Поскольку он становится более авторитарным, его популярность растёт".
"Поскольку он становится более авторитарным, его популярность растёт".
Forwarded from Говорит Фурсов
Основные уровни ведения психоисторической войны – информационный, концептуальный, метафизический (смысловой). На информационном – простейшем – ровне происходит искажение фактов; концептуальный уровень – это интерпретация и пакетирование информации («фактов», которые в случае ложной интерпретации превращаются в фальшь-факты) определённым образом, навязывающим объекту воздействия выгодное субъекту вúдение; метафизический (смысловой) уровень – это высший пилотаж психоисторической войны, здесь происходит главное: уничтожение смыслов, характерных для объекта воздействия («мишени») и подмена их чужими с целью лишить «мишень» её метафизики и воли к сопротивлению.
"Конец XX века и наступление нового тысячелетия отмечены не просто исчезновением с политической карты мира одной из двух сверхдержав, после Второй мировой войны определявших его облик и создававших саму ось, вокруг которой развивался мировой исторический процесс.
Речь о большем: налицо одновременный уход России и просто как великой державы, без мощного влияния и участия которой на протяжении нескольких веков не могли свершаться сколько-нибудь значимые изменения на континенте Евразии. А особенно — на его европейской части, в ходе II тысячелетия, а тем более же в Новое время, бывшей эпицентром всемирной истории.
Основы этой роли были заложены для России Петром I, укреплены и утверждены Екатериной II; апогей же всеевропейского влияния был достигнут после победы над Наполеоном.
Следующий, еще более высокий взлет исторической России как поистине мировой державы произошел в XX веке, после победы над Гитлером, и эта ее новая роль была зафиксирована Ялтинскими и Потсдамскими соглашениями.
Именно они легли в основание послевоенного мироустройства, и именно их преодоление стало главной целью «холодной войны», о чем ее стратеги и идеологи высказывались достаточно откровенно как еще в бытность СССР, так и, особенно, после его разрушения.
И когда сегодня сенатор Джон Уоррен, рассуждая об экспансии НАТО на Восток, говорит, что «железный занавес» следует сменить на «железное кольцо» вокруг шеи России, он лишь подтверждает, что главные цели «холодной войны» диктовались вовсе не идеологическим, а геополитическим соперничеством с Россией.
<... >
Корреспондент газеты «Гардиан» Дэвис Херст, напоминая о временах победы России над Наполеоном, отметил: впервые с Венского конгресса 1814 года карту Европы перекраивают без ее участия, перечеркивая решения Ялтинской конференции и лишая Россию статуса великой державы. «Такое положение создалось в результате геополитических уступок Западу, сделанных последним лидером Советского Союза, Горбачевым».
9 мая 1997 года германская левая газета «Юнге Вельт» так обрисовала новое положение России, создавшееся вследствие сделанных ею беспрецедентных геополитических уступок: «В 52-ю годовщину победы над фашизмом Россия посредством бывших союзников по оружию и вновь поднявшейся Германии поставлена в положение, напоминающее первые годы молодой Советской республики…
Россия, которая убрала антагонизм двух систем путем саморазрушения своего порядка, отпихивается на край политической географии. Поскольку Россия разрушилась экономически, культурно и духовно, она перестала быть архитектором мировой политики и опустилась до роли глупого Вани для западных политических стратегов».
Ксения Мяло
(Россия и последние войны 20 века).
Речь о большем: налицо одновременный уход России и просто как великой державы, без мощного влияния и участия которой на протяжении нескольких веков не могли свершаться сколько-нибудь значимые изменения на континенте Евразии. А особенно — на его европейской части, в ходе II тысячелетия, а тем более же в Новое время, бывшей эпицентром всемирной истории.
Основы этой роли были заложены для России Петром I, укреплены и утверждены Екатериной II; апогей же всеевропейского влияния был достигнут после победы над Наполеоном.
Следующий, еще более высокий взлет исторической России как поистине мировой державы произошел в XX веке, после победы над Гитлером, и эта ее новая роль была зафиксирована Ялтинскими и Потсдамскими соглашениями.
Именно они легли в основание послевоенного мироустройства, и именно их преодоление стало главной целью «холодной войны», о чем ее стратеги и идеологи высказывались достаточно откровенно как еще в бытность СССР, так и, особенно, после его разрушения.
И когда сегодня сенатор Джон Уоррен, рассуждая об экспансии НАТО на Восток, говорит, что «железный занавес» следует сменить на «железное кольцо» вокруг шеи России, он лишь подтверждает, что главные цели «холодной войны» диктовались вовсе не идеологическим, а геополитическим соперничеством с Россией.
<... >
Корреспондент газеты «Гардиан» Дэвис Херст, напоминая о временах победы России над Наполеоном, отметил: впервые с Венского конгресса 1814 года карту Европы перекраивают без ее участия, перечеркивая решения Ялтинской конференции и лишая Россию статуса великой державы. «Такое положение создалось в результате геополитических уступок Западу, сделанных последним лидером Советского Союза, Горбачевым».
9 мая 1997 года германская левая газета «Юнге Вельт» так обрисовала новое положение России, создавшееся вследствие сделанных ею беспрецедентных геополитических уступок: «В 52-ю годовщину победы над фашизмом Россия посредством бывших союзников по оружию и вновь поднявшейся Германии поставлена в положение, напоминающее первые годы молодой Советской республики…
Россия, которая убрала антагонизм двух систем путем саморазрушения своего порядка, отпихивается на край политической географии. Поскольку Россия разрушилась экономически, культурно и духовно, она перестала быть архитектором мировой политики и опустилась до роли глупого Вани для западных политических стратегов».
Ксения Мяло
(Россия и последние войны 20 века).