Во-первых, связанная с данным художественным образом проблематика, пожалуй, как никакая иная в фантастической литературе, позволяет раскрыть и наглядно представить сложность и многомерность мироздания, трактуемого одновременно в природно-физическом и философско-метафорическом ключе. Иные планы бытия, благодаря богатству авторской фантазии становящиеся доступными читателю, формируют в его сознании дополненную (по сравнению с повседневным опытом) картину мира, рождают представление о некой бесконечно более разнообразной (нежели привычная «объективная», данная в ощущениях) «высшей» и «истинной» реальности. А это, по нашему давнему убеждению, и есть «сверхцель», оправдывающая и обусловливающая как само существование волшебной фантастики (фэнтези), так и ее устойчивую популярность у многочисленной взрослой, давно оставившей в прошлом детский интерес к волшебным сказкам аудитории.

Во-вторых, фантастические произведения, рисующие величественную и бесконечную спираль восхождения личности по ступеням (в том числе посмертной) нравственной эволюции, максимально выразительно воплощают веру в мощь человеческого духа, стремящегося (и способного) подняться до «равной богам высоты».

Наконец, в-третьих, основной посыл, который несет в себе повествование о Мире Посмертия, есть утверждение важности земной жизни как пусть краткого, но во многих отношениях определяющего этапа бесконечного «космического» существования индивида. Отсюда и столь характерный для лучших текстов об МП призыв к обретению каждым осмысленности (осознанности) собственного земного бытия, и отстаивание недопустимости его насильственного прерывания, в том числе суицида.

В самом общем плане повествование о Мире Посмертия, таким образом, есть утверждение ценности жизни, осознанной из перспективы смерти.