В новостях пишут, что РПЦ начала активную кампанию за то, чтобы вынести тело Ленина из Мавзолея и закопать его. Видимо, их начальник дал им команду на это.

Это очень правильно, я думаю. Стыдно в XXI веке иметь в центре нашей столицы мумифицированного злодея, врага исторической России, русского народа. Это человек, который вверг нашу Родину в почти столетие хаоса, войн, смертей и разорения.

Для юриста - Ленин это воплощение антиправа. (Хотя он и юрист по образованию; но мы знаем, что быть юристом и быть врагом права в России, случается частенько). Наверное, только Сталин хуже. Чем быстрее его закопают в землю, тем лучше.

Есть, правда, одно негативное последствие этого: мы лишимся предмета любопытного правового спора о правовом режиме этой мумии.

Но я готов этим пожертвовать, найдем другие предметы для обсуждения.

Хорошее дополнение.

Это, конечно, достойно пятничного. Но увы, сегодня воскресенье.


Зюганов на съезде КПРФ:

«Коммунисты должны осваивать технологические новинки - учиться использовать нейросети и искусственный интеллект»

Конечно, коммунистам следовало бы купить у китайских товарищей какую-нибудь модель ИИ и переименовать её в «Интеллект Ильича» (по аналогии с чудовищной традицией советского нейминга).

В нее надо загрузить все работы Ленина. И тогда этот ИИ будет выдавать только идеологически выверенные ответы, основанные на диалектическом материализме и пролетарском правосознании.

С 1 сентября вступят в силу поправки в Закон о защите прав потребителей, которые запрещают продажу смартфонов, в которых недоступен магазин приложений Rustore.

Поправки написаны на чудовищном канцелярите.

Такое ощущение, что их авторы ненавидят русский язык, он не является для них родным, они хотят издеваться, измываться над ним.

Они сжигают по ночам тома Пушкина и Гоголя, испражняются на книги Достоевского и Толстого, срыгивают свою зловонную желчь на собрания сочинений Чехова и Лермонтова.

И, конечно же, высмеивают путинские поправки в Конституцию, которые были призваны защитить русский язык от таких написателей законов рукой.

Наверняка, бывший юрист Д.А. Медведев нашел бы для этих людей более точные характеристики. Мои - лишь блеклая тень того, что мог бы изречь этот знаток хрюкающих подсвинков и западных псарен.

Но вернемся к праву.

Итак, есть норма закона, которая говорит о том, что "при продаже [смартфонов] ... обеспечивается отсутствие условий, приводящих к ограничению возможности приобретения программ для электронных вычислительных машин".

Каковы последствия нарушения этой нормы для совершенной сделки?

Будет ли она ничтожной по п. 2 ст. 168 ГК? Или последствием будет лишь административная ответственность за нарушение прав потребителей? А потребитель может - в рамках действительного договора - защищать свои права теми способами, которые предусмотрены в законе? Например, требовать замены товара, возврата денег и проч.?

Собственно, эта новелла опять возвращает нас с тому, что традиционное для России широкое понимание состава ничтожности незаконных сделок это очень вредное и неправильное направление мысли.

Статья 168 должна быть только для тех случаев, когда из нормы закона следует, что есть не только императивное законодательное предписание, но законодатель совершенно точно хотел бы лишить сделку силы из-за этого нарушения.

На моей страничке на Бусти выложен мой перевод великолепной статьи С. ван Эрпа об акцессорности поручительства.

Ссылка - здесь.

Самый полный учебник частного права, про который я когда-либо слышал, это 50-томный курс Пандект Кристиана фон Глюка, изданный в первой трети 19 века. Из них 34 тома написал он сам, 16 - его ученики. Тома вполне себе увесистые, по 450-500 страниц. Курс, кстати, остался не законченным.

Но я сегодня наткнулся на 60(!)-томный курс частного права, издававшийся в Бразилии на протяжении нескольких десятилетий (причем тома - очень основательные, по 500-700 страниц).

Его автор - выдающийся бразильский юрист Франсиско Кавальканти Понтес де Миранда. Он был судьей в апелляционном суде в течение 15 лет, потом послом Бразилии в Колумбии, профессором права.

Вот это я понимаю, памятник после себя человек оставил.

Симпатичнейшая гражд.коллегия верх.суда в очередной раз показала нам, что все эти пленумА верх.суда не стоят бумаги, на которой они напечатаны.

В деле № 127-КГ25-8-К4 она не применяет известную позицию пост. 25 о том, что асфальтовое покрытие не является недвижимой вещью, а является частью земельного участка. Докладчик по делу - судья Асташов, частый гость вашей любимой рубрики "Почему судьи гражд.коллегии верх.суда не знают законов своей страны".

По мнению коллегии, в данном деле - является. Потому что эксперт-техник в заключении написал, что это капитальное сооружение.

Вот так хозяюшка, вот так мастерица эта гражд.коллегия! Это ж надо было настолько унизить статус судьи, чтобы признать - финальное решение по важнейшему правовому вопросу (о правовом режиме вещи) принимает не юрист, облеченный властью разрешать споры, а ... техник!

Радует лишь то, что все эти интеллектуально-ригидные эскапады гражд.коллегии не стоят той бумаги, на которой они напечатаны. Ведь в другом деле они точно так же легко изменят свое мнение и напишут ровно наоборот.

Если серьезно, то я окончательно утратил понимание того, что же такое недвижимая вещь по действующему российскому праву.

Вот такая вот правовая определенность.

Если я правильно понимаю состав ст. 284.1 УК, то все выпускники Йельского университета, являющиеся гражданами России, являются потенциальными обвиняемыми по ч. 1 этой статьи.

Буду рад, если специалисты в уголовном праве меня опровергнут.

Отлично поговорили с Павлом Мищенко об использовании нейросетей юристами (в том числе, о том, как я использую ИИ в ежедневной работе), о том, хайп это или база, каково будущее профессии и многом другом.

Получилось весело и содержательно.

Запись - здесь.

Если бы PR служба ФАСа написала в этой новости «суд», то она бы (1) продемонстрировала образованность (что само по себе неплохо), и (2) использовала меньше знаков в тексте, то есть, хотя бы немного поспособствовала отсрочке наступления полной энтропии нашей Вселенной (что тоже неплохо).

Если среди дорогих читателей канала есть кто-то из антимонопольной службы, порекомендуйте исправить новость. Выглядит нелепо для профессионального глаза.

PS. Подумалось, что это было бы очень хорошо, если бы такой вид споров был арбитрабильным.

Опубликовано определение эк.коллегии по делу о приоритете налогового ареста (306-ЭС24-23083 (2)).

Определение хорошее, но неправильное. Хорошее хотя бы потому, что оно - даже с учетом нынешнего чудовищного крена в сторону дурно понятого этатизма - проводит идею равенства арестного залога для частных кредиторов и государственного органа. Это прямо мужество по нынешним временам.

Определение отлично написано. В нем разобраны все аргументы «за» и «против» приоритета арестного залога. Это очень нетипично для судов, который неудобные для них аргументы обычно предпочитают не замечать, как будто их не было вообще. В этом же акте верх.суд методично объясняет, почему он не считает необходимым изменить позицию, высказанную в 2017 году. Пожалуй, упущен только один аргумент в пользу приоритета - это защита интересов недобровольных кредиторов в деле о банкротстве должника.

(Кстати, это определение в разы лучше чем то определение 2017 года по делу ЭНБИМА ГРУПП, над ним можно было только потешаться).

Я, разумеется, не согласен с теми выводами, которые сделаны в определении. Например, в нем почему-то написано, что имея арест, кредитор обязательно пойдет возбуждать дело о банкротстве должника. Но ведь это же противоречит тому, что мы видим в реальной жизни. Залогодержатели крайне редко являются заявителями по делам о банкротстве.

Насколько я понял, все-таки главный аргумент коллегии такой - для того, чтобы арестный залог давал приоритет, об этом должно быть сказано в законе о банкротстве. Мне это кажется странным. Арест - по ГК - порождает залог, это признает даже эк.коллегия. В Законе о банкротстве всегда были нормы о приоритете залогодержателя. Странно требовать от законодателя, чтобы он специально подчеркнул, что и арестный залог дает приоритет.

Но, как мне кажется, коллегия тем самым показывает ФНС (которая пыталась в 2020 г. схитрить в НК, «завернув» арестный налоговый залог в обертку залога, возникающего из закона), что надо сделать, если они хотят приоритет - добиваться поправок в закон о банкротстве. Почему-то я не сомневаюсь, что именно это и будет сделано в ближайшее время.

Мой текст про адвокатскую монополию девятилетней давности. Ссылка - здесь.

По-моему, ничего так и не поменялось с тех пор.

По-прежнему это преследование цели негодными средствами.

Какое прекрасное постановление ФАС ПО по застарелому вопросу о собственности на «обрезки» земельного участка, оставшиеся у застройщика коттеджного поселка после выделения участков под индивидуальными домами.

Суд говорит, что это - общая собственность собственников домов в поселке, а не застройщика. Хотя бы потому что они заплатили и за эти «обрезки», когда платили за свои дома.

Впервые на моей памяти суд применил к поселку аналогию правил об общем имуществе многоквартирного дома.

Берите на вооружение!

На мой взгляд, единственный сильный аргумент минюста в связи с введением адвокатской монополии на судебное представительство - это аргумент о том, что адвокаты (в теории) связаны этическим кодексом, а другие юристы - нет.

При этом в нем действительно есть полезные положения (хотя по моим ощущениям, собственно этических правил в кодексе треть, две трети - это просто пересказ нормативных предписаний законов, то есть не этических обязанностей, а юридических).

Оппонентам адвокатской монополии следует выдвигать не только негативную повестку ("мы против"), но и позитивную ("мы за вот такое, пусть другое решение проблемы").

Поэтому им следует подумать над тем, как в России можно было бы обеспечить (а) формальную связанность этическими правилами всех лиц, занимающихся юридической практикой и (б) удаление из профессии тех, кто их нарушает.

Кажется, законопроект о признании сожительниц участников боевых действий их супругами противоречит указу о традиционных ценностях.

Странные юридические времена наступили...

Азбучная истина № 6. О возражениях

1. Мы привыкли к тому, что элементарной структурной единицей правоотношения является субъективное требование (например, притязание). Это - право требовать уплаты денежного долга по займу, право требовать передачи купленной вещи, право требовать возмещения вреда, право требовать раскрытия информации от корпорации и проч. Встречной по отношению к субъективному праву является обязанность другого лица предоставить исполнение - обязанность возвратить заем, передать вещь, возместить убытки, раскрыть информацию и проч. Совокупность требования и обязанности образуют, например, понятие обязательства в узком смысле этого термина.

2. Однако в классической цивилистике наряду с требованием также выделяется другая элементарная единица правоотношения - возражение или на латыни - эксцепция. Возражение - это правомочие лица, участвующего в правоотношении, заявить о том, что он по какой-либо причине не должен считаться обязанным совершать предоставление в пользу обладателя притязания. Одно из наиболее известных возражений - это возражение об исковой давности. Оно работает так: управомоченное лицо имеет притязание, например, о возврате суммы займа, обязанное лицо должно эту сумму возвратить. Но если у обязанного лица есть право на заявление об истечении исковой давности, то выдвижение этого возражения (эксцепции) аннулирует юридическую силу притязания.

3. Но любопытно, что право на выдвижение возражений принадлежит не только обязанному лицу, но и управомоченному. Продолжим наш пример: кредитор, против требования которого было выдвинуто возражение об исковой давности, заявляет (и, разумеется, доказывает) о том, что в течение некоторого времени должник угрожал кредитору, что он причинит вред его семье, если будет предъявлен иск о возврате займа. Поэтому он в течение длительного времени не имел возможности предъявить иск. Такое возражение - встречное по отношению к уже сделанному возражению - называют репликацией. На это, разумеется, обязанное лицо тоже может возразить - да, я угрожал, но эта угроза не была реальной, потому что семья жила в Брализии, а мы с кредитором живем под Рязанью. Это будет дупликация. И так далее (трипликация и проч.).

4. Легко заметить, что право на выдвижение возражений - это субъективное гражданское право, поэтому оно должно подчиняться общим принципам частного права. В первую очередь - принципу частной автономии. Это означает, что - как предъявлять требование о возврате займа или не предъявлять это частное дело кредитора - заявление возражений (например, об исковой давности) или не заявление их - это тоже частное дело частного же лица. И поскольку (в силу принципа диспозитивности гражданского процесса, являющегося процессуальным отражением материального принципа частной автономии) суд не может навязывать частному лицу, как тому следует поступать с принадлежащими ему правами, точно так же он не может навязывать лицу как тому следует поступать с принадлежащими ему возражениями.

5. Понятие эксцепции в современной российской практической юриспруденции довольно сильно искажено. В юридической речи эксцепциями (или возражениями) часто называют то, что ими в действительности не является. Одно из самых распространенных заблуждений - это квалификация в качестве эксцепции довода о том, что сделка, из которой истец предъявил требование к ответчику, является ничтожной. Здесь мы впервые сталкиваемся с очень важным для понимания понятия эксцепции делением всех возражений, которые может выдвинуть ответчик против требования истца, на собственно возражения (эксцепции) и возражения ipso iure (то есть, правовые эффекты, возникающие непосредственно в силу действия закона).

#азбучная_истина

6. Раз правовые эффекты возникают сами по себе в силу нормы закона, то право на выдвижение возражения ipso iure не является реализацией субъективного правомочия. Оно представляет собой реализацию процессуального права быть выслушанным судом. То есть, ответчик может объяснить суду, что он считает сделку, из которой предъявлен иск, ничтожной по каким-то причинам. Однако если он это не сделает (например, в силу того, что сторона не представлена юристом), но суд сам увидит это, то суд обязан отказать в иске в связи с ничтожностью сделки. С подлинными возражениями так не бывает: даже если суд видит, что возражение может быть выдвинуто, но сторона этого не делает, суд не может разрешить спор так, как будто возражение было выдвинуто.

7. Таким образом, для практикующего юриста очень важно понимать, какие возражения являются подлинными, а какие - ipso iure. Например, возражение о снижении неустойки в коммерческих спорах это подлинное возражение, эксцепция. А такое же возражение в деле о взыскании неустойки с гражданина - это возражение ipso iure.

8. Очень сложный вопрос с возражением о недобросовестности (ст. 1, ст. 10, п. 5 ст. 166, п. 3 ст. 307 ГК). С одной стороны, по классике это подлинное возражение, эксцепция. Однако по судебной практике стороне не обязательно непременно заявлять о том, что оно выдвигает аргумент о недобросовестности оппонента. Если суд установит соответствующий факт, он должен применить нормы о последствиях недобросовестного поведения.

9. Эксцепция может быть заявлена только в суде. Для нашего права самое известное последствие этого правила - это норма о том, что не допускается реализация прав односторонними действиями (зачет, внесудебное обращение взыскания, инкассо) по требованиям, по которым может быть заявлено об истечении исковой давности (п. 3 ст. 199 ГК).

10. Понимание различий между подлинным возражением и возражением ipso iure помогает решить проблему очень спорной нормы ст. 386 ГК. Она устанавливает правило о том, что должник, уведомленный об уступке, должен сообщить в разумный срок цессионарию о всех возражениях, имеющихся у него против права, если он не сделает это, то он утрачивает право на выдвижение возражений. Это противоречит базовому правилу об уступке - она не должна ухудшать положение должника. Если под возражениями, упомянутыми в ст. 386 ГК, понимать только подлинные возражения (эксцепции), то норма будет не такой разрушительной по своему эффекту. Возражения ipso iure не могут быть утрачены, так как это не субъективные правомочия, а следовательно, все они сохранятся. Самое главное для должника - это возражение из ст. 328 ГК (об исполнении встречных обязательств), ведь по нашему праву это не эксцепция, а возражение ipso iure.


Дополнительное чтение:

1. Бевзенко Р.Р. История учения об эксцепции // Вестник гражданского права. 2024, № 3. С. 171-246.

2. Горячев И.С. Категория «эксцепция» в римской, германской и российской правовых системах // Вестник гражданского права. 2023, № 6. С. 9-45.

3. Он же. Правовая природа категории «возражение» // Опыты цивилистического исследования. Вып. 6. М., Статут, 2024. C. 150-203.

4. Громов С.А. Материально-правовые возражения должника против требования кредитора // Практика применения общих положений об обязательствах: сборник статей. М.: Статут, 2011. С. 133-173.

5. Ширвиндт А.М. Ссылка на ничтожность сделки как злоупотребление правом. Изобретение судов, закрепленное в законе // Арбитражная практика. 2015. № 7.

6. Он же. Комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 13.04.2010 г. № 16996/09 // Правовые позиции Президиума ВАС РФ: Избранные постановления за 2010 год с комментариями. М., 2015. C. 485-498.

#азбучная_истина

ЕС ввел санкции против Публично-правовой компании “Фонд развития территорий”. Название этой организации было переведено как Public Law Company “Territorial Development Fund”.

Я не так удивлялся даже тогда, когда в аэропорту Перми как-то увидел перевод на английский таблички «Сок в асс.[ортименте - Р.Б.]» как «Juice in the ass.».