Зашли с женой в мексиканскую забегаловку. Я говорю: здесь на Моховой пара школ, где учился Бродский. Одна из них точно в доме 26. Где здесь дом 26? Посмотрели, оказалось, мы уже в нем. То есть забегаловка в этом доме и расположена. Школа (сначала номер 14, с 50-х годов - номер 191) находилась во дворе. Была последней в довольно длинном списке школ, что посещал Бродский.

Мандельштам пригласил к себе Давида Дара послушать стихи. В комнате не было никакой мебели, кроме большого сундука с рукописями (даже стульев, не говоря уж о спальных местах), и они сидели на подоконнике.

И вот, где-то через час, когда поэт немного притомился, из сундука неожиданно раздался голос проснувшейся Надежды Яковлевны: Ося, Ося, ты еще вот такие-то стихи ему прочти!

Занятно, что дом аккурат напротив "гастронома на улице Ракова" - на другой стороне Садовой - тоже попал, так сказать, в произведение культуры.

Читаем у Олега Григорьева: Ем я восточные сласти,
Сижу на лавке, пью кефир.
Подошел представитель власти,
Вынул антенну, вышел в эфир.
— Сидоров, Сидоров, — я Бровкин,
Подъезжайте к Садовой, семь.
Тут алкоголик с поллитровкой;
Скоро вырубится совсем.

Объявление в самиздатовском журнале "Рокси" (№2, декабрь 1977-январь 1978).
«Молодой, нищий, безработный рок-музыкант» - это Майк Науменко.
Стилистические ориентиры, как видим, уже заявлены - Боуи и Лу Рид.

«Коля Лысенков сел на скамейке в садике, достал из портфеля шариковую ручку, лист бумаги и нервно оглянувшись, принялся писать ровным, детским подчерком:
«Я, Лысенков Николай, писатель и поэт, года рождения..."
Тут он задумался, вспоминая дату своего рождения, а потом вспомнив, продолжал писать:
«… года рождения 1947-ого, теперь сижу на скамейке в садике под названием "Собачий". Кто найдёт сию записку, пусть вспомнит, что и я не из последних русских поэтов был здесь. И сколь ещё Вас таких будет здесь, о юноши, мои потомки-поэты!…»
 Коля кончил писать и свернул лист бумаги трубочкой. Затем он достал из портфеля бутылку вина, открыл её и стал пить из горлышка жадными глотками.
Изредка он отрывался от бутылки и озирался по сторонам.
Когда бутылка была опорожнена, Коля аккуратно засунул в неё своё послание и заткнул бутылку полиэтиленовой пробкой. Затем он поднялся и пошёл за кусты, где у него заранее была выкопана ямка.
Он положил в неё бутылку и засыпал её землёй, а затем отправился пить кофе в кофейню.

Подпирая стену, у кофейни стоял Витя К. Увидев его, Лысенков засуетился, полез в портфель, достал лист бумаги и дал его Вите. Витя читал, а Коля с гордостью говорил ему - Я поэт, Витя!

А в это время в садике, давно наблюдавший за Колей алкаш, достал из ямки бутылку и выковыривал из неё Колино послание».

А. Ник (Николай Аксельрод), «100 писем к В.Э.» (Написаны в первой половине 70-х).