При этом генезис американского государства, как мы его знаем, занял считанные годы.

К началу Нового курса не существовало, по большому счету, даже цельной Демократической партии: мощнейший южный ее сектор поддержал Рузвельта скорее по инерции. Ирландские политические машины, южные плантаторы, молодые корпорации - мощные субъекты социального действия двигались в своих интересах, относясь с большим подозрением к самой идее сильного федерального правительства.

Рузвельт в этом плане двигался через согласия и компромиссы между этими негосударственными субъектами, находя политические варианты. Сквозная конструкция ключевых законов Нового курса - это вторжение в сферу межштатной торговли, предполагающее создание мощных федеральных агентств и большие пироги софинансирования штатов и правительства + тихие внешне корректные исключения в интересах мощного южного блока.

И его даже сложно назвать полность успешным политиком: ставка на профсоюзы в 1937 году создала коалицию южных демократов и северных республиканцев, которые к 39-му году практически затормозили Новый курс.

Рузвельт, в сущности, оказался идеальным политчиеским медиатором, который смог совместить амбициозные, по сути мессианские устремления с политчиескими инетерсами как раз негосударственных политических сообществ (точнее - сообществ с политическим представительством) с философией, предельно чуждой этим устремлениям. И на этих дрожжах США везут, по большмоу счету, до сих пор.

Иными словами, жесткой дихотомии между "гражданским обществом" и "сорока тысячами столоначальников" нет. Есть более или менее хорошо построенная политическая традиция + более или менее талантливые политики, способные поженить амбициозное целеполагание с политическими интересами самого приземленного регионального босса.

🇨🇳 Карл Шмитт в современном Китае: от критики либерализма к легитимации власти 🐉

Феномен, получивший в научной среде название «лихорадка Шмитта», представляет собой одно из наиболее примечательных явлений в современной китайской интеллектуальной жизни. Популярность немецкого юриста и политического теоретика Карла Шмитта в КНР начиная с 2000-х годов достигла беспрецедентных масштабов, став своеобразным символом кризиса легитимации постсоциалистического Китая и борьбы между конкурирующими видениями его будущего. Интерес китайской интеллигенции к Шмитту уходит своими корнями в гораздо более ранний период. Первые контакты произошли еще в период Нанкинского десятилетия (1927–1937), но получили прерывистый характер в годы холодной войны. Систематическое переоткрытие Шмитта в 1990-х годах совпало с критическим моментом: распад Советского союза создал серьезный вызов для КНР и обострил вопрос о легитимационной базе коммунистического правления. На смену марксистско-ленинским константам, утратившим убедительность, потребовались новые интеллектуальные инструменты.

Шмиттовское наследие активно используется в китайской политической мысли тремя основными течениями. Школа «Китайского пути» использует концепцию суверенного решения (decisionism) Шмитта для обоснования неколебимого руководства КПК, представляя партийное государство как аппарат, способный действовать в условиях вызова вне рамок обычного конституционного порядка. Новые левые прибегают к шмиттовской схеме друга-врага и теории исключительного положения (state of exception) для оправдания авторитарного курса, часто обращаясь к наследию Мао Цзэдуна. Либеральные реформаторы, напротив, видят в Шмитте ресурс для преодоления парламентарной слабости и достижения подлинной конституционности, где суверенная воля народа, представленная государством, получает юридическое выражение.

Пекинский интеллектуал Лю Сяофэн и его коллеги Гань Ян, Ван Шаогуан сумели сделать Шмитта неотъемлемой частью официального дискурса. Шмиттовская критика парламентаризма и защита решающей роли суверена находили живой отклик в кругах идеологов КПК. В отличие от работ, опирающихся на западные либерально-демократические модели, подвергавшихся цензуре, тексты, вдохновленные Шмиттом, пользовались легким прикосновением цензорской руки.

Наиболее известный китайский интерпретатор Шмитта — литературовед Чжан Сюдун — развивает концепцию «китайской культурной политики», основанной на идее недопустимости сконструировать подлинную китайскую политику в пространстве, ограниченном западными универсальными ценностями демократии, науки и свободы. Его шмиттовский аргумент превращается в защиту партийного государства как единственного инструмента, способного достичь подлинного равенства и китайской субъективности, свободной от западной модерности. При администрации Си Цзиньпина шмиттовские концепции обрели практическое применение в политике Китая. Различие друга и врага, состояние исключения, суверенное решение использовались как концептуальные рамки для обоснования жесткой позиции в отношении уйгурского меньшинства в Синьцзяне, подавления движения за демократию в Гонконге и централизованного управления кризисом COVID-19. Концепция Шмитта о том, что суверен — это тот, кто решает об исключении, позволила переквалифицировать вопросы человеческих прав и верховенства закона в категории временных девиаций от нормального порядка, оправданных национальным выживанием.

Однако признание влияния Шмитта на китайскую политическую практику неизбежно указывает на глубокий кризис: необходимость прибегать к немецкому юристу, столь тесно связанному с фашизмом, для легитимации социалистического государства свидетельствует об исчерпании потенциала марксистско-ленинской мысли. «Лихорадка Шмитта» выступает зеркалом экзистенциального вопроса, стоящего перед современным Китаем: что он есть, что он желает быть и куда он направляется. Конкуренция между различными школами китайского шмиттианства раскрывает отсутствие фундаментального консенсуса о будущем направлении развития КНР.

#политика #китай #политическая_теология #право #кнр

Специфика становления американского государства хорошо видна, если сопоставить традиции конспирологии нашу и их.

У нас конспирологические мифы в основном строятся вокруг тайных врагов государства, которые некогда разрушили государство, мешают истинному государю будь то царь или компартия, или даже Путин - взять власть в свои руки.

У американцев обратное: теории заговора строятся вокруг сторонников усиления федерального правительства и всесильных федеральных агентств, которые облетают страну на черных вертолетах и заказывают четырехместные пластиковые гробы в преддверии некоей пандемии (в 2011 году).

Конспирологическая рефлексия, например у Ральфа Эпперсона, видит в усилении федеральной власти волю олигархата, стремящегося установить в США коммунистическое правление. Линия может следовать вглубь с разными вариантами: кто-то фиксируется на изъятии Рузвельтом золота у населения, кто-то на создании ФРС в 1913 году, а кто-то и убийство Линкольна приписывает тайным силам, которые издавна хотят развалить скрепы и устои в виде христианства, федерализма, свободы предпринимательства.

При этом фактурно-исторически миф упирается, конечно, в опыт рузвельтовских алфавитных агентств - которые были под его прямым контролем, брали на себя часть традиционных функций Конгресса (ломая идеал, некогда прописанный Мэдисоном) и берущих на себя кое-где и функции суда. При этом создание этих агентств частично опиралось и на те эффекты, которые вовне оказывали успехи советской индустриализации, также опиравшиеся на некоторые управленческие/организационные инновации.

Просим молитв об упокоении р. Б воина Александра

и о здравии р. Б. Михаила

Разговор о том, кто из постсоветских республик больше советский, обещает быть долгим. Для интереса сопоставим партийные карьеры первых постсоветских руководителей РФ и Украины.

Ельцин: вступил в партию в 30 лет, в 37 лет - в областной номенклатуре, в 45 - первый секретарь обкома. Членом ЦК стал в 50. В 88-м ушел с поста кандидата в члены Политбюро, в 1990 на 28 съезде объявил о выходе из партии.

Основные карьерные шаги, по сути, девелоперские: пробил строительство метро, построил "зуб мудрости" и тп. На должности первого секретаря московского горкома также отметился девелоперскими решениями.

Кравчук: в 26 - на освобожденной партийной работе, с 27 в областной номенклатуре, с 36 - в республиканской номенклатуре. В 56 (то есть в 1990 году) - член Политбюро КПУ и член ЦК КПСС. Вышел из партии после путча ГКЧП.

Партийная карьера по идеологической и организационной линии.

Пока для спекуляции, но вдруг кто захочет развить системно:

Можно сделать график инстиутциональной преемственности республик, где на точках экстремумов будут например РФ как максимально обновленное и, скажем, Украина (на этом месте в принципе может оказаться правда например и Киргизия) как самое преемствующее государства . Между этими точками расположатся остальные государства. Вопрос будет с Прибалтикой, потому что зашли эти республики достаточно поздно.

Этот график сможет предложить достаточно неожиданные сочетания. Например, ближе всего к России будут Азербайджан и Грузия, очень глубоко пересобравшиеся в ходе внутренних конфликтов (может быть, ближе всего к России окажется как раз Азербайджан) (и близость/удаленность стран друг от друга поможет многое объяснить в нашей новейшей истории).

Тут нельзя не отметить, что даже с учетом концепции оперов и операторов нащупать какой-либо ОРДЕН щита и меча, последовательно борющийся за идеалы Дзержинского - не выходит. Те, кто бахвалится своей преемственностью ВЧК, в августе 91-го тихо разошлись с Лубянки по домам, девяностые прошныревали начальниками служб безопасности в частных конторах, а в нулевых-десятых доели чекистов, последовательно старавшихся сохранять корпоративную чистоту.

При этом спецслужбе как таковой есть чем гордиться в ее недолгой настоящей истории - от миротворческой роли "Вымпела" в октябре 1993 до стойкости пограничников на юго-западных границах страны в последние годы. Возможно, без подчеркивания преемственности от ВЧК (и соответствующей преемственности практик) ее публичный облик выглядел бы куда более хорошо.

ВЧК как партийный орган классового террора был преобразован в ОГПУ, который сначала был при НКВД РСФСР а потом сам по себе - сохраняя в своей Коллегии мощь внесудебного карательного органа. НКВД РСФСР - это совсем другое НКВД, у которого руководство милицией и местами заключения сочеталось с наличием картографического отдела и управлением коммунальным хозяйством. Этот НКВД расформировывается в 1930 году, а НКВД СССР создается уже на основе ОГПУ, с выделением отдельного управления госбезопасности. Все это время руководящие кадры НКВД плотнейше включены в соответствующую партийную номенклатуру, плотно интегрированы с партией.

В 1938 году ГУГБ ликвидируется, а для разработки и ареста представителей номенклатуры вводится довольно серьезный ценз. Собственно, последняя волна Большого Террора - это лебединая песня того функционала, что изначально закладывался в ВЧК-ОГПУ: партийный меч классового террора. Партия упирается рогом в контроль номенклатуры НКВД, от обязательного ее утверждения в партийных органах до посылки сотрудников НКВД уполномоченными на хлебозаготовки.

НКГБ появляется в феврале 1941 года уже как государственное ведомство. Это знак поворота: в мае того же года Сталин начинает свою государственную карьеру, и в целом "огосударствление" СССР, начатое в 41-м, идет вплоть до распада государства.

Созданное в 54 году КГБ "являются политическими органами, осуществляющими мероприятия Центрального Комитета партии и Правительства по защите Социалистического государства от посягательств со стороны внешних и внутренних врагов, а также по охране государственной границы СССР". Глава утверждается в ЦК и назначается Верховным Советом СССР. С 78 года КГБ становится уже "межотраслевым министерством" по статусу, как и остальные государственные комитеты.

По мере нарастания вунтрипартийного кризиса в годы перестройки КГБ, ПО ЛОГИКЕ, получал все больше возможностей и мощи как собственно государственный. а не партийный орган. ГБшники могли стать преторианцами Президента СССР Горбачева и соответственно, избравшего его Верховного Совета (в чем нуждался и сам Горбачев, потерявший лицо перед армейским руководством после своих тбилисско-бакинских финтов). Могли стать опорой ГКЧП - первого непартийного правительства СССР. Не случилось, однако, ни того, ни другого.

Но восприятие этой мобильности и вообще статуса человека отличается кардинально. «Сословное» общество может предписывать ряд унизительных правил поведения и восприятия. Хотя, насколько часто в той повседневности встречались актуализирующие ресентимент социальные взаимодействия – это другой вопрос (есть версия, что пореже, чем на листках левых теоретиков). Однако, чего там не было, так это вины за отсутствие «успешного успеха».

Совсем другая картина наблюдается сейчас в обществе «эгалитарном» и «меритократическом». При отсутствии значимого роста мобильности оно стало пронизанным достигаторством и, прости Господи, неолиберальным представлением о роли личных усилий. Наказание посредственности за отсутствие необыкновенных результатов это совершенно кафкианская ситуация, ну и последствия работы машины по жестокому обращению с политическими животными видны по выгоранию, эпидемии одиночества, подсаживанию на иглу фармы и прочему сопутствующему ущербу максимизации ВВП.

Характерно, что нельзя так однозначно отнестись ко второй из двух «больших иллюзий» современности – вере в возможность Республики, отличной от господства «Неизвестных отцов». Ведь пессимизм этого сорта вполне используется для деморализации и обладает эффектом самосбывающегося пророчества. Как говорил великий пессимист Моска в 1925:

Я не мог и помыслить, что буду выступать с надгробной речью
парламентскому режиму... Я, чья позиция в отношении парламента всегда была крайне жесткой, сегодня жалею о его упразднении... Можно сказать со всей откровенностью: парламентский режим был лучше.

Ключевое различие этих «иллюзий» в том, что первая прилагается к контексту игры с отрицательной суммой – это борьба за позиционные блага, где в плюсе остаётся держащий поле «однорукий стационарный бандит». Вторая же может выступить основой для победы над казино.

Просим молитв об упокоении р. Б. в. Дмитрия и о здравии р. Б. в. Иоанна

К русской и американской конспирологии:: чьим духовным чадом был Генри Уоллес, правая рука Франклина Рузвельта?

Если смотреть с позиции Грамши-Восленского-Полкана, функция ВЧК-ОГПУ состоит в активной защите Государя - иными словами, в эффективной классовой борьбе, в максимуме представляющей собой террор против социальных общностей, способных вызреть в классы, способные начать борьбу против вызревшего из партии Нового класса.

По мере оформления государственных институций, от февраля 41 через осень 43-го к январю-февралю 49, этот функционал ограничивался и служба воленс-ноленс перерастала в государственную тайную полицию. Ей логично было переходить в рамках базового целеполагания к raison d etat.

Линия правового оформления государственных институтов неизбежно вела к секуляризации государства, и как раз службе. отвечающей за государственную безопасность, это стоило чекнуть раньше других. Если бы служба это чекнула, она бы отказывалась постепенно от чекистского мифа, все больше опираясь на право и государственные задачи, наводя мосты с ведомствами, которые шли в том же направлении. Если бы дело обстояло так, ставший президентом Горбачев имел бы в своем подчинении готовую дееспособную федерацию государственных корпораций, и с этим инструментом мог бы "задавить сепаратизм" - что предполагал Галковский с его версией причин и следствий ГКЧП.

В принципе, можно было бы и не ожидать секуляризации государства, а просто на инстинкте двигаться в эту сторону - и это позволило бы поправить социальную оптику, например, заставив искать союзников в социальных общностях, которых для красной идеологии не существовало - диссидентов. цеховиков и т.п. В этом случае переход СССР в фазу существования деидеологизированной конфедерации прошел бы намного мягче: государственный ансамбль сложен, имеет опору в мощных социальных субъектах.

Этого не случилось в общем - из-за того, что мозги руководителей были забиты мусором, в который к 60-м превратились остатки красной идеологии. В частном - буквально из-за мифа о железном Феликсе, который, скрепляя корпорацию чекистов, в то же время не позволял службе эволюционировать в полноценную государственную, неидеологическую корпорацию.

И что самое ироничное - этот миф привел службу к поражению именно в классовой борьбе.

Не помню, формулировали мы это или нет, но

Ключевой вопрос о причинах распада СССР звучит так: почему государство как ансамбль институтов не смогло пережить ухода от формальных рычагов правления отдельной политической партии?

Этот вопрос предельно риторичен. Минимально честный ответ на него выводит не то что за скобки, а в небытие процентов так 87 всего дискурса вокруг темы "распад СССР": эмоциональные разводки, поиск предателей, муторные сослагалки вроде "вот если бы вместо Горбачева был Романов/Лигачев/Алиев".