"Первые два триместра Витгенштейн числился "продвинутым студентом" (что-то вроде аспиранта), пишущим диссертацию, которую он должен был представить на соискание степени доктора философии. Официальным научным руководителем ему назначили Фрэнка Рамсея, который был на 17 лет моложе своего подопечного. Экзаменаторами же (так сказать, оппонентами) были назначены Рассел и Мур. Защита состоялась 18 июня 1929 года. Когда Рассел вошел в экзаменационную комнату вместе с Муром, он улыбнулся и сказал: "Никогда в моей жизни не было ничего более абсурдного". Экзамен начался беседой между старыми друзьями. Затем Рассел, смакуя абсурдность ситуации, сказал Муру: "Продолжай, ты должен задавать ему какие-то вопросы — ты же профессор". Затем последовала короткая дискуссия между Расселом и Витгенштейном по поводу витгенштейновской теории невыразимости логической формы. Разумеется, Рассел не убедил Витгенштейна ни в чем, и кончилось это сугубо торжественное заседание тем, что Витгенштейн поднялся, похлопал каждого из экзаменаторов по плечу и покровительственно заметил: "Да не волнуйтесь вы: я знаю, что вы этого никогда не поймете"".

См. "Странная жизнь Людвига Иосифа Иоагана фон Витгенштейна"

#Руднев
#Витгенштейн

"Ирония не просто сопутствует слову. Слово всего нового литературного процесса — ирония в широком смысле, косвенная речь, заранее настроенная на непрямоту. Пишущему субъекту нового времени таким образом опять же не удается своими силами создать полновесное событие. Настоящим событием осталось молчание первичного автора. Вся косвенная речь лишь посильное истолкование того молчания".

См. "Слово и событие"

#Бибихин
#Entwurf

Странно, что иногда В.В. как будто не понимает, что постмодернистская ирония как раз является способом впустить в текст предвечное молчание.

"Что до героя, я не столь уж хорошего мнения о нем - и все-таки: он - наиболее приемлемая форма существования, в особенности когда нет другого выбора... Героизм - таково настроение человека, стремящегося к цели, помимо которой он вообще уже не идет в счет. Героизм - это /добрая воля/ к абсолютной самопогибели. Причинять боль тому, кого мы любим, — сущая чертовщина. По отношению к нам самим таково состояние героических людей: предельное насилие. Стремление впасть в противоположную крайность относится сюда же".

См. "Злая мудрость"

#Ницше

"Писатель всегда говорит больше, чем он должен сказать, — такое уж у него ремесло: он раздувает свою мысль и прикрывает ее словами. В каждом произведении есть всего два-три творческих момента: вспышки молнии, озаряющие груду хлама. Поняли ли Вы суть моей мысли? Всякое слово есть лишнее слово. Но приходится писать: так будем же писать... будем продолжать дурачить друг друга".

См. "Искушение существованием"

#Сиоран
#Чоран

Русскую как цифра богоматерь
мендельсон выводит на крыльцо
если географии не хватит
мне пожалуйста тогда на юг лицом
спи моя усталая на солнце
с грязными разводами дорог
мне еще истории на донце
если там пожалуйста глоток
я свою субботнюю девицу
в белых скатертях реанимаций
доведу до моря удивиться
и верну обратно обниматься
между четырех сторон квадрата
между не найдут и не догонят
между двух приемов препарата
медленно. Сложив ладони.

#Кудрявцев

Или вот.)

Проделал дырки в животе
И через них на мир смотрел
Все, что я когда-то съел
В итоге стало моим телом
Съел я много
Еще больше просто выкурил и выпил
Это кладбище во мне глядит на вас сквозь эти дырки

Есть что-то забавное в том, когда художественное произведение непроизвольно становится отличной иллюстрацией для некой теории или концепции. Трек Феди Booker'а "Музыка-нож" с последнего альбома "Выбери жизнь" может быть рассмотрен в качестве зарисовки к дискурсу кляйнианского психоанализа. Развитие Я в этой традиции рассматривается как процесс непрерывных и трудноотделимых друг от друга проекций и интроекций всегда частичных объектов. Кусочки /других/ помещаются внутрь и могут гнить, отравлять, или, наоборот, становиться точкой опоры, сборки. Все так или иначе сводится к поглощению.

#Entwurf
#Booker
#Кляйн

Гагарин

1/

ты жива еще
словно течет река
как пшеница лопается в руках
как синица срывается с языка
и еще
как

2/

ты смеялась
ела
пила лимон
обманула ну его облака
отражение множит себя само
наблюдатель в небе плывет пока

видит глаз его орлий
картину вниз
где завис у краешка тишины
только сны его имени лишены
только сны его ой ли не объяснишь

3/

я и сам пока что
теку рекой
я и сам покачивая башкой
улыбаюсь временно чудесам
я и сам еще
обернусь плащом
я и сам

4/

поехали с тобой
когда на край
где рай в натуре плавится и плещет
я точно помню вещи собирай
отправимся с утра
нехай клевещут

поехали с тобой издалека
где берега песка морского кромка
где смерть уже близка и похоронка
а чайка громко
кроет рыбака

5/

о мастерстве поэзии на той
обратной стороне планеты
о мастерстве поездили на кой
поехали когда
махнул рукой
махнул рукой товарищам
и нету
между америкой пока еще
и светом
который можно выключить строкой

2002

#Кудрявцев

"... мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!.. И что ж? эти лампады, зажженные, по их мнению, только для того, чтоб освещать их битвы и торжества, горят с прежним блеском, а их страсти и надежды давно угасли вместе с ними, как огонек, зажженный на краю леса беспечным странником! Но зато какую силу воли придавала им уверенность, что целое небо со своими бесчисленными жителями на них смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.. А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою".

См. "Герой нашего времени"

#Лермонтов

Сиоран на смерть Камю:

"В автомобильной катастрофе погиб Альбер Камю. Он ушёл, когда уже все, включая, вероятно, его самого, знали: сказать ему больше нечего и остаётся лишь разменивать невероятную, непомерную, иначе говоря — смешную славу. Невыносимая горечь вчера, в одиннадцать вечера, на Монпарнасе, при известии о его смерти. Замечательный писатель второго ряда, ставший поистине великим, до такой степени он, осыпанный всевозможными почестями, был свободен от всего вульгарного".

#Сиоран
#Чоран
#Камю

Из статьи Валерия Никитина: "Французские критики порой наделяли Сиорана самыми громкими эпитетами, вплоть до величайшего французского прозаика наших дней. Некоторые, наиболее темпераментные, в полемическом задоре отдавали за одну-единственную страницу его книг все сочинения Альбера Камю, писали, что для любителя французской литературы появление каждой новой книги этого румына является настоящим праздником".

Вся сиянье, вся непостоянство,
Как осколок погибшей звезды —
Ты заброшена в наше пространство,
Где тебе даже звёзды чужды.

И летишь — в никуда, ниоткуда —
Обречённая вечно грустить,
Отрицать невозможное чудо
И бояться его пропустить.

#Иванов

Лунный привкус
И в ночи пульс тусы
А я медленно, медленно провозглашаю путь
Туда, ближе к экватору
Фантазия не ограничивается платами
И разум есть плата за вход в этот мир
Под ноты Кремера Гидона
Потоп в чайной кружке
Ей чужды за окном пушки урбана, пускающие дым
Сыр лунного диска
Кажется, кажется настолько близко
Или просто мысли тянутся за эстафетой, свет
Я включаю конфорку, одну, вторую и ощущаю лето
Откидываюсь и пускаю кольца
Необходимость, спокойствие просто
На земле плоскости
Она облокачивается на меня тростью моих ног и торса
К холодному солнцу полет

На поле только луна,
Мы упали с неба к вам.

Осмысленность предложений уходит, они рассыпаются на образы и рассасываются в холодном свете. Само тело, коррелят текста, растворяется, распадается Я, собиравшее текст и тело в узел. Остается только туман.

По ночам я часто вспоминаю этот голос из ниоткуда, говорящий о завершении. Не знаю, что это за Алексей Турчински и что с ним стало. Информации о нем мало. Много лет назад я случайно наткнулся на его записи, ползая по хип-хоп.ру. Алексея называли пионером русского хорроркора, но он цеплял тем, что почти всегда делал что-то большее. От характерных для жанра нарочито вульгарных описаний насилия он пришел к более тонкому пониманию насилия как практически неизбежного свойства человеческой коммуникации. В «Сыре», последнем треке, насколько мне известно, последнего альбома первого уже совсем нет. Только разочарование в такой траклевской синеве.

#Entwurf

«Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты?»

#Булгаков
#Fetzen

Последний трек Lindemann не столько о школьной травле — за что зацепились большинство рецензентов, — сколько о насилии как неизбежной стороне субъектности в принципе. Эта тема является одной из центральных в работах как Lindemann, так и Rammstein. Чаще всего другой субъект дает о себе знать именно в актах насилия, преднамеренного или непреднамеренного. Другой ломает наши ожидания и рушит планы. Не дать провести в тишине полет в самолете — наверное, один из самых невинных примеров этой экспансии.

Ребенок в этом отношении еще более опасен: это слишком спонтанная субъектность, еще в недостаточной мере подчиненная Закону. Его экспансия всегда чрезмерна, его агрессия кажется слишком немотивированной. В песне и, в большей степени, в клипе образ ребенка используется метонимически для изображения Другого как источника угрозы и диссонанса.

Но Другие — это не только ад, но еще и надежда на рай. В этом антиномия любви. Другой ужасает нас, мы грыземся с ним за подчинение и поглощение, стремимся встроить в собственный порядок, но при этом втайне ждем от него, что он — именно как инстанция совершенно инаковая, суверенная — вдруг примет нас без остатка, сделает наше желание главным объектом своего желания, выведет из духоты и даст полноту. Эта противоречивость отражена в песне: лирический герой приходит в восторг, когда ему удается завладеть вниманием орущего младенца и успокоить его. Но связь быстро разрывается, ребенок начинает снова кричать, а герой чувствует бессилие и злобу. «Нет, я люблю их // Да, я люблю их // Всех детей, больших и маленьких // Но они должны быть моими». Принять агрессию Другого можно лишь тогда, когда он взамен дает надежду. Когда он твой.

#Entwurf
#Lindemann
#Rammstein
#проходящее