Каким образом можно противостоять политическому?

Тем же, каким влияет само политическое — мягкой силой. Для Паскаля Киньяра нет смысла в открытом бунте — его следствием будет, вероятно, жестокое и быстрое подавление. Киньяр обращает внимание на историю, на то, что она состоит из трех последовательных частей: войны, руины, реконструкция. Вам не нравится то, как функционирует политическое? Не волнуйтесь, оно упадет само, особенно если ему не подчиняться. Не-подчинение также позволяет создать самость и пользоваться тем хорошим, что способна дать экономика и политика. Он говорит:

Мне очень нравится приезжать в Соединённые Штаты. Еда там отличная. Вино стало превосходным. Я очень ценю тамошние библиотеки. Но сомневаюсь, что страна сохранила тот характер, который вы описываете, и то влияние, которое, по вашему мнению, она оказывает. <…> Иногда я думаю: «Бывшие империи внезапно становятся крошечными провинциями. Может быть, я поселюсь в Масдаре».

Почему в Масдаре? Потому что это — город будущего, яркий всполох политического, буря. Нет никакого смысла бежать от политических центров — самое спокойное место обычно в их сердце. Степень влияния политического связана с личной возможностью его эксплицировать, экстериоризировать и, как следствие, отстранить от себя. А для этого нужен письменный язык, который выражается в истории и литературе. Знание прошлого — языкового или фактического — позволяет иметь более гибкое представление о реальности.

В чем заключается политический идеал Киньяра?

Возможно, это слишком громкий вопрос, который можно поставить в отношении литературы и личности, чурающейся политических высказываний. Однако, мне кажется, Киньяр достаточно открыто пишет о тех, чьему отношению к политическому он сочувствует. Такой идеал нашел воплощение в фигуре Сент-Коломба (и — отчасти — Марена Маре) из романа «Все утра мира». Мной много было сказано об этом в подкасте, который скоро должен выйти, поэтому я остановлюсь на другой небольшой вещи — его сборнике «Об идеи сообщества одиночек / отшельников». В главе, посвященной Поншато, он пишет:

Термин «отшельники» (solitaires) относился к мужчинам из гражданского общества, аристократам или богатым буржуа, которые приняли обычаи монастырей (воздержание, молчание, аскез, бдение, работу по дому и чтение), но отказались от монашеских обетов. К ним относились статские советники, врачи, юристы, профессора, офицеры и дворяне. Они покинули двор, чтобы пройти двадцать километров и оказаться в лесу. <…> Они не руководствовались никакими внешними правилами, никому не подчинялись, ревностно относясь лишь к своей отрешенности от мира.

Над этим определенно можно посмеяться, потому что это предложение довольно слабое. Оно не проливает крови, не требует революции, не переделывает под себя мир. Однако оно делает другое — реорганизовывает язык и позволяет создать творческую альтернативу. Что делает отшельник? Создает своё.

Киньяр пессимист. Он чувствует, что войны, руины и реконструкции будут повторяться дальше. Поэтому единственный продуктивный ответ, который он может дать из центра своей системы: лучшее, что можно сделать, — спасти себя и не навредить другим. Потому что изменения должны быть подготовлены. Не только на уровне экономики, но и на уровне человеческой природы.

«Когда понимаешь, что все нереально, это ад», — прошептал он под конец. Ара насчитывает четыреста двадцать тысяч жителей. Через город протекает Ганг. Ганг — слеза Господня.

перевод Ирины Волевич

От начала и до конца своей частной истории философы — а не литераторы, не писатели — восхищаются устройством государства, в котором живут. Они преследуют город или двор. Почему Платон торопится к Дионису? Почему Аристотель следует за императором Александром? Почему Сенека — за императором Нероном? Почему Декарт — за шведской королевой? Почему Дидро — за русской императрицей? Почему Гегель — за императором Наполеоном? Почему Хайдеггер — за канцлером Гитлером? Почему — в момент зарождения философии — Сократ предпочел смерть бегству, которое предложили и подготовили его друзья? Вот он, решающий момент.

Du debut jusqu’a la fin de leur singuliere histoire les philosophes – pas les litteraires, pas les lettres – sont attires par l’organisation de l’Etat dans lequel ils vivent. Ils courent apres la cite ou la cour. Pourquoi Platon s’empresse-t-il vers Denys? Pourquoi Aristote suit-il l’empereur Alexandre? Pourquoi Seneque l’empereur Neron? Pourquoi Descartes la reine de Suede? Pourquoi Diderot l’imperatrice de Russie ? Pourquoi Hegel l’empereur Napoleon? Pourquoi Heidegger le chancelier Hitler?Pourquoi, au tout premier instant de la philosophie, Socrate prefere-t-il la mort a la fuite que ses amis lui proposent et qu’ils ont preparee? C’est ca, la scene decisive.

Паскаль Киньяр, из разговора со Стефани Булард и Сильваном Санти

Brevia

Во-первых, выложили фотографии с рапиры Паризе. Там неожиданно хороший принц, спасибо золотым рукам Кристины Гизатулиной.

Во-вторых, мы с коллегами наконец-то сделали ТГ-канал кафедры ИЗФ философского факультета МГУ. Подписывайтесь.