​​— Как мне кажется, вы за реформизм Горбачева?

— Горби — единственный российский политик, которым я восхищаюсь. Все то позитивное, что мы имеем сегодня, свободу слова, например, все это было привнесено Горбачевым. Ельцин был доном мафии.

Виктор Пелевин, 2001 год

криптоколониальные, осиротели

Алекс Дженнингс как Михаил Ульянов: в «Короне» он сыграл человека, которого еще недавно знали как Эдуарда VIII, в «Королеве» — будущего Карла III.

Дэмьен Шазелл уже отправил человека на Луну (замечательный недооцененный фильм про мужскую депрессию, стоящую за одним из главных событий XX века), но его новое кино про Голливуд конца 1920-х выглядит эпичнее. ничего хорошего больше не ждем, но это ждем.

​​Годар – один из нескольких человек (суеверно не стану называть остальных), про которых казалось, что они, может быть, как-то там наверху договорились; но нет.
Велик соблазн сформулировать что-то в формате его любимых лозунгов («Годар равно кино» и т.п.), но это, как любой лозунг, самообман, отказ думать дальше. Конечно, он был культурной (и поп-культурной) иконой XX века – наравне с Пикассо, Орсоном Уэллсом, Дэвидом Боуи. Конечно, он, тридцатилетний парень без формального образования, в одночасье изменил язык кино: французского, оттуда американского, оттуда везде. Но что делает его по-настоящему уникальной фигурой – то, что последовало за этим: 60 лет публичных раздумий, сомнений, покаяний. Он был Сэлинджером (который прожил те же 91), продолжившим писать не в стол.
В болдинскую осень 60-х, семь лет от «На последнем дыхании» до «Уикенда», Годар со скоростью два-три фильма в год наснимал весь свой народный канон. «Презрение», «Безумный Пьеро», «Две или три вещи...», «Банда аутсайдеров», «Маленький солдат», «Альфавилль» и т.д. – основа, понятно, программы любого киноклуба на планете. На вершине славы ушел в полуанонимный революционный агитпроп. После разочарований 70-х вернулся к более-менее «обычным» фильмам, но уже категорически не модным, регулярно освистываемым, попросту незамеченным. Параллельно его основным жанром высказывания становилось видеоэссе – формат, в котором Годар наконец чувствовал себя полностью свободным, работал до самой смерти и достиг таких глубин, где рыбы уже бесцветные. Его занимали в первую очередь история и кинематограф, две (или три – пусть третьей будет сам автор) вещи, которые для Годара слились в одну, как видно уже из названия его главной теоретической работы – восьмисерийной «Истории(й) кино».
Когда умирают великие, мы обычно грустим, что их наследие вдруг становится конечным – они не снимут, не сыграют, не напишут ничего нового. Можно утешаться тем, что в случае Годара это не так: весь корпус его работ знаком лишь горстке сектантов (а ведь остается еще Атлантида личных архивов), и даже у подкованных зрителей впереди, при желании, десятки вовсе несмотренных или виденных в полудреме часов.
Про Годара написана библиотека. По-английски рекомендую биографию-кирпич Ричарда Броуди («Everything is Cinema»). По-русски, помню, был смешной сборник под редакцией Ямпольского из начала 90-х; много писали в том же «Сеансе».
Он увлекался очень сомнительными политическими идеями, причем не только левыми, но и правыми, он был, судя по всему, довольно невыносим в частной жизни, он говорил гадости про коллег и не открывал дверь друзьям. Но он был титан, и без него будет иначе.

Еще Годар был, конечно, очень остроумным. Чтобы снизить пафос – удивительная короткометражка 1986 года, где он (весьма успешно) троллит Вуди Аллена.

ну что: четвертый, похоже, вариант. не будем заламывать руки, крича «какой ужас» (но какой ужас, конечно). понятно, что «великий вбойщик» — очередной язвительный автопортрет, каким были протагонисты «S.N.U.F.F.» и «iPhuck 10». мы не знаем, кто держит автора в баночной тюрьме, но убеждены: при желании крышку можно сбить хлопком одной ладони.

Виктор Пелевин «Transhumanism Inc.» (2021)

ПВО и его альтернативная гражданская служба. ваш обозреватель много лет кряду искал в ежегодных положняках что-то хорошее, но в этот раз, по-моему, прямо ужасно. в конце рекомендую любимому автору перестать мучиться и завести Пелевин Плюс.

1947-2022

на переговорном треке без перемен. но есть новый Конаков, не очень новый и совершенно грандиозный Сондерс и — неожиданное для меня самого увлечение — топовое буниноведение.

​​Владимир Сорокин с любимым — («Гламорама» Эллиса — мощный метафизический роман») — писателем. ждем рецензию на «Сердца четырех» в самом дорогом тире эллисовского подкаста.

оригинал

Пруст внезапно тоже мобик

[Юзеф Чапский. Лекции о Прусте. СПб: Jaromír Hladík press, 2019]

​​«My mistake being to try to show off my ear before I had one»: Slow Learner (всегда казалось, что эту книжку надо перевести как «Тугодум») наконец выходит на русском. как справедливо замечено в аннотации, одно из главных ее достоинств — довольно саморазоблачительное предисловие автора.

​​другой многообещающий анонс — собрание набоковских поэм, многие из которых публикуются впервые. те, кто почувствовал на коже какой-то нездешний ветерок, дойдя в «Бледном огне» до шейдовского стихотворения про невесту, живущую в ночнике, или узнав, отчего Антитерра перешла на воду, — больше всего хотят прочесть «Электричество» (1920), которая, вероятно, прольет свет на одержимость автора этой загадочной энергией.

жанр «биография ПВО» по определению шарлатанский (запись о поиске ветра, говоря словами самого классика), но ветеран ФСО России и член военной группы Геральдического Совета при Президенте РФ Игорь Чечеткин среди спикеров, конечно, дико интригует; звучит не хуже «алтарника Тихона Шевкунова», так сказать.

Here, said the guide, was the field,
There, he said, was the wood.
This is where Peter kneeled,
That's where the Princess stood.

No, the visitor said,
You are the ghost, old guide.
Oats and oaks may be dead,
But she is by my side.

редкий укол нежности в немилосердном (я пока на четвертом эпизоде), плоском, беспомощном сезоне. эра деградача

​​«Жанр колонки, как я его понимаю, всегда предполагает выпад, некое невозможное, радикальное, шокирующее высказывание яркого автора; идеалом в этом смысле являются прохановские передовицы: «Ельцин в Шуйской Чупе совсем ошуел и очупел», что-то в этом духе».

Юрий Сапрыкин показал прекрасное: 2007 год, только что номинированный на «Большую книгу» за «Человека с яйцом» Лев Данилкин поворачивает голову к чату. очень любим и скучаем

​​как известно, ничего не ждем, кроме фильма «Вавилон», сериала по франзеновской «Свободе» и новых томов Марселя Пруста в переводе Елены Баевской. скромное приношение к 100-летию со дня смерти классика — тут. какое счастье, что с годами Беккет перестал кривляться; как грустно, что никому не придет в голову перевести короткую биографию Пруста, написанную в конце 1990-х набоковским любимцем и классиком американской гей-литературы Эдмундом Уайтом.

с днем рождения. как сказал другой классик, хватит ерундой заниматься.

ностальгический бонус — интервью ПВО Карине Добротворской и Алене Долецкой: японский ресторан, Vogue, 1999. ну совсем же не монах.

истинная жизнь Севастьяны Найт.

самый раздражающий сериал 2021 года, этой осенью «Белый лотос»-2 стал каким-то совсем родным: натурально, живешь от понедельника к понедельнику. секрет, как и вообще в жизни, в том, что вместо брезгливого отвращения автор теперь испытывает к своим несовершенным героям — замшелым и прогрессивным, женщинам и мужчинами, богатым и бедным — симпатию и жалость. снисхождение вообще недооцененное качество, чего, по-видимому, не понимает Рубен Эстлунд, для которого человек — всего лишь блюющая, катающаяся по полу кегля. будет очень грустно, когда кого-то из этой компании (многое указывает на несравненную Лючию, но я думаю, что в море нашли шелопая-британца), убьют.

Kylian Mbappé as Religious Experience