Life is nightmare, so here's a little therapeutic distraction
Forwarded from Сорок второй километр
#панна_рамонак
Когда меня вызвали за аттестатом на выпускном вечере и попросили сказать пару слов, я пожал плечами. Мне было нечего сказать.
Когда шумным застольем отмечали юбилей моего друга, он попросил меня произнести тост. Я поднялся, бросил в потолок наигранный взгляд, а затем молча опрокинул свой стакан и сел. Мне было нечего сказать.
Когда пронзительно холодным ноябрьским утром хоронили мою мать, над гробом произносили речи поникшие родственники. Я молча глядел в пустоту, а промерзший воздух сухо дрожал и переливался на солнце. Мне было нечего сказать.
Когда однажды я проснулся среди ночи и механически сел, бессмысленно распахнув сухие глаза, мой взгляд уперся в зеркало. Сперва я не распознал мутное пятно с невнятными очертаниями и принял его за кого-то постороннего, но потом пригляделся.
— Ну скажи мне что-нибудь, — я горько кивнул отражению. Оно молчало. Ему было нечего сказать.
Один мой знакомый всегда говорил, что каждый делится с миром тем, чего у него много. А я, что же, не делюсь ничем? Выходит, что во мне много ничего. Я зажмурился и ощутил, как внутри дрожит серый мутный кисель из сокрушительного Ничего.
А вот моя бабушка говорила, что пустая бочка пуще полной гремит. Наверное, она ошибалась. В моей голове гуляет эхо из моих собственных редких мыслей, и я слышу отголоски каждой из них еще долго после того, как они уходят. Я бы смеялся, если бы было над чем, но этот голодный вакуум не терпит над собой никаких шуток.
Я открываю ворд, чтобы выразить все то, что чувствую, прямо посреди ночи. Монитор озаряет меня холодным светом, и я закрываю глаза и прислушиваюсь к гудению компьютера. У него внутри железо и пластик, и каждую секунду своей жизни он реализует процессы, большинство которых для меня непостижимы, просто для того, чтобы я смог, открыв глаза, увидеть вызывающе белый лист и мерцающую черную полоску на нем — и захлопнуть крышку ноутбука, а потом сидеть и слушать, как он задыхается своим бесполезным гулом. Мне нечего сказать.
Чаще всего со мной происходит именно так. Но иногда мои мысли беспомощно мечутся внутри, как плешивые косматые волки долгой зимой — бесшумные, озлобленные и обреченные на погибель. Их много, они сбиваются в стаи и воют от бессилия, увязая в сером киселе пустоты. Они не могут найти выход, обернуться словами и наконец прозвучать — и я молчу.
Или внутри меня расцветают цветы восторга, трепета и надежды, и я загораюсь от счастья — но едва я открываю рот, чтобы что-то произнести, как теплые волны тут же опадают, уступая место привычному серому Ничему. А рот я сокрушенно захлопываю, как выброшенная на берег рыба. И молчу.
Мне остается только смотреть на мир выцветающими глазами. Смотреть, отражать — и захлебываться отчаянием от невозможности высказать, как сильно я его люблю. И молчать.
И мечтать быть услышанным.
Когда меня вызвали за аттестатом на выпускном вечере и попросили сказать пару слов, я пожал плечами. Мне было нечего сказать.
Когда шумным застольем отмечали юбилей моего друга, он попросил меня произнести тост. Я поднялся, бросил в потолок наигранный взгляд, а затем молча опрокинул свой стакан и сел. Мне было нечего сказать.
Когда пронзительно холодным ноябрьским утром хоронили мою мать, над гробом произносили речи поникшие родственники. Я молча глядел в пустоту, а промерзший воздух сухо дрожал и переливался на солнце. Мне было нечего сказать.
Когда однажды я проснулся среди ночи и механически сел, бессмысленно распахнув сухие глаза, мой взгляд уперся в зеркало. Сперва я не распознал мутное пятно с невнятными очертаниями и принял его за кого-то постороннего, но потом пригляделся.
— Ну скажи мне что-нибудь, — я горько кивнул отражению. Оно молчало. Ему было нечего сказать.
Один мой знакомый всегда говорил, что каждый делится с миром тем, чего у него много. А я, что же, не делюсь ничем? Выходит, что во мне много ничего. Я зажмурился и ощутил, как внутри дрожит серый мутный кисель из сокрушительного Ничего.
А вот моя бабушка говорила, что пустая бочка пуще полной гремит. Наверное, она ошибалась. В моей голове гуляет эхо из моих собственных редких мыслей, и я слышу отголоски каждой из них еще долго после того, как они уходят. Я бы смеялся, если бы было над чем, но этот голодный вакуум не терпит над собой никаких шуток.
Я открываю ворд, чтобы выразить все то, что чувствую, прямо посреди ночи. Монитор озаряет меня холодным светом, и я закрываю глаза и прислушиваюсь к гудению компьютера. У него внутри железо и пластик, и каждую секунду своей жизни он реализует процессы, большинство которых для меня непостижимы, просто для того, чтобы я смог, открыв глаза, увидеть вызывающе белый лист и мерцающую черную полоску на нем — и захлопнуть крышку ноутбука, а потом сидеть и слушать, как он задыхается своим бесполезным гулом. Мне нечего сказать.
Чаще всего со мной происходит именно так. Но иногда мои мысли беспомощно мечутся внутри, как плешивые косматые волки долгой зимой — бесшумные, озлобленные и обреченные на погибель. Их много, они сбиваются в стаи и воют от бессилия, увязая в сером киселе пустоты. Они не могут найти выход, обернуться словами и наконец прозвучать — и я молчу.
Или внутри меня расцветают цветы восторга, трепета и надежды, и я загораюсь от счастья — но едва я открываю рот, чтобы что-то произнести, как теплые волны тут же опадают, уступая место привычному серому Ничему. А рот я сокрушенно захлопываю, как выброшенная на берег рыба. И молчу.
Мне остается только смотреть на мир выцветающими глазами. Смотреть, отражать — и захлебываться отчаянием от невозможности высказать, как сильно я его люблю. И молчать.
И мечтать быть услышанным.
Forwarded from файлы жизни
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
файл смерти 4378
Made a nice monitoring for my server. btw who can teach me how to make an uptime table for containers? I'm using prometheus+cadvisor
@ppmfbloop_bot
@ppmfbloop_bot
Forwarded from 𝖘𝖍𝖎𝖙𝖕𝖔𝖘𝖙
kaczynski was right about everything all along btw