Вот это время, когда август вызревает в сентябрь, когда ещё жарко днём, но в липовой листве всё больше солнца, а ночи уже не войлочные, как в зной, но атласные, студёно-синие, в брызгах звёздного молока — никуда я, старая полковая лошадь, не денусь, оно поёт мне боевой трубой, скоро под Трою, скоро из-под Трои домой, вместе с Одиссеем.

Сентябрь почти двадцать лет начинался для меня с Гомера, с дивно украшенного космоса, с горячих камней, на которых трудно растёт всё, кроме горьких оливок и легенд, с вытоптанной равнины у Скамандра, с корявых, наотмашь бьющих запахов военного быта, от конского пота до горящего жертвенного жира, с грохота битвы, крика в совете, едва не переходящем в битву же — с моря сорока оттенков, зелёного, как мёд, и чёрного, как фиалки, смолистого и тяжёлого, как вино, которое непременно нужно разбавлять водой.

Путь мой был сложнее Одиссеева, потому что мне нужно было провести им до ста двадцати рядовых необученных, и за каждого павшего с двойкой в ведомости деканат спускал с меня шкуру, а я, стало быть, спускалась в Аид и собственной кровью, баран не годится, отпаивала тени, чтобы заговорили и наговорили хоть на три, вышли за мной во второй семестр; а уж я не оглянусь, будьте уверены.

Во времена, давно сплавившиеся в легендах воедино с гомеровскими, приятель моего прадеда нашёл у помойки возле дома под снос "Илиаду" и "Одиссею" — вернее, ИЛIАДУ и, представьте, ОДИССΣЮ, так странно-безграмотно значится на корешке — дореволюционного издания Бр. Маркс и принёс в наш дом, "вдруг Алёнушке нужно". Алёнушка, мама моя, была в те поры едва школьницей. Она читала Гомера, а после сдавала его на первом курсе филфака по этим книгам. Потом то же делала я — и по сейчас уверена, что Аθина куда более богиня, чем Афина, и две собаки Телемака, конечно лихiя, а не лихие, старая орфография подходит и велеречивому Гнедичу, и орнаментальному Жуковскому; хотя я всегда советовала котятам "Одиссею" Вересаева, в неё проще зайти.

Может быть, когда с тех пор, как я ушла из университета, пройдёт хотя бы столько же времени, сколько я там прожила, я перестану к сентябрю переходить на гексаметр даже дыханием, но пока — пока вот вам иллюстрации Дани Торрента к пересказу "Одиссеи" для детей.

Все, как живые — хотя почему "как".