Красивую именинницу Шарлотту Бронте из Национальной галереи портретов вам.

О переводе инвективной лексики написаны километры, в спорах по поводу того, как её передавать, сломаны леса копий, но тема продолжает живейше трепетать.

Каждый раз эквивалент ищешь больше интонационный, чем лексический, это понятно, каждый раз прикидываешь, какова сила этой самой инвективы, нужно ли жечь глаголом, или можно так, ошпарить слегка.

Но ни при какой погоде, ни в коем случае не переводится англоязычное восклицание damn! русским "проклятие!".

Если, конечно, у вас герой не в кружевных манжетах и не при шпаге. Хотя и тогда, скорее всего, нет.

В пятой сцене первого действия, рассказывая Гамлету о том, как было совершено убийство, Призрак говорит, что не получил отпущения и не причастился, почему и оказался в аду по грехам, и сам себя прерывает восклицанием:

O, horrible! O, horrible! most horrible!

В сценической редакции Гаррика эта реплика отдана принцу, он разбивает ею довольно длинный монолог Призрака — чисто театральная логика здесь есть, исполнителю роли Гамлета во время речи Призрака делать на сцене решительно нечего, разве что бешено вращать глазами и заламывать руки, а этого не хочется. Но в академическом тексте ужасается покойный король, поэтому в наших переводах эти слова по большей части включены в его монолог.

Английские слова, как известно, короче русских, в пятистопный ямб их лезет больше. Поэтому, первым переводя "Гамлета" целиком в 1828 году, Михаил Вронченко чуть сократил реплику: "Ужасно, о ужасно!".

В 1844 Андрей Кронеберг аккуратно укладывает восклицание призрака в русскую строку: "Ужасно! о, ужасно! О, ужасно!". Не "очень", но трижды ужасно.

Михаил Загуляев в 1851: "О! страшно, страшно, страшно несказанно!..". Ну, тоже вполне допустимо.

Николай Кетчер в прозаическом переводе 1873 года выбирает тот же вариант: "О, страшно, страшно, страшно!"; Александр Соколовский в 1894 тоже: "О! страшно! страшно! страшно!".

Но ещё в 1837 году Михаил Полевой — чей "Гамлет" по-русски встроился в культурную память намертво, этот перевод в XIX веке ставили чаще всего — вбил в голову последующих переводчиков гвоздь-двухсотку:

"О, ужас, ужас, ужас!".

У Николая Маклакова в 1880: "О ужас! ужас! невместимый ужас!.."; у Петра Гнедича в 1891 (у него, кстати, эту реплику произносит Гамлет, как в редакции Гаррика): "О, ужас, ужас! Несказанный ужас!"; прозаический перевод Павла Каншина 1893: "О, ужас, ужас, ужас!".

Дмитрий Аверкиев в 1894 году слегка выбивается из общего хора: "Ужасно! О, ужасно! как ужасно!" — но лишь слегка, и он один.

У Николая Россова в 1907, тоже Гамлет, а не Призрак: "О ужас, ужас, несказанный ужас!"; у КР в 1912: "О, ужас, ужас! О, невыразимый ужас!"; у Лозинского, да, даже у него, в 1933: "О ужас! Ужас! О великий ужас!"; у Анны Радловой в 1937: "О ужас, ужас, величайший ужас!"; у Пастернака в 1941: "О ужас, ужас, ужас!"; у Виталия Раппопорта в 199: "О, ужас, ужас, что за ужас!".

Страшным усилием воли Виталий Поплавский (2001) уходит от этого "ужаса", но и от Шекспира заодно: "Не ведал мир подобного злодейства".

Но гвоздь-двухсотку из головы просто так не выковыряешь. Андрей Чернов в 2003: "О ужас, Гамлет, ужас!"; Игорь Пешков, тоже 2003: "О ужас! Ужас! Ужас без конца!"; Анатолий Агроскин, в чудовищном рифмованном переводе-пересказе, где всё раздуто втрое против оригинала, видимо, для равновесия: "Ужасно!"; Юрий Лифшиц в 2017: "О ужас! О ужас, ужас!".

То есть, привычно произнося: "Ну, ужас — но не ужас, ужас, ужас", — вы цитируете "Гамлета", который прихотливыми путями культурной памяти просочился в анекдот, поздравляю вас.

И с днём Шекспира тоже поздравляю, конечно.

Еще нужно сказать, что дамы города N отличались, подобно многим дамам петербургским, необыкновенною осторожностью и приличием в словах и выражениях. Никогда не говорили они: «я высморкалась», «я вспотела», «я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос», «я обошлась посредством платка». Ни в каком случае нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет». И даже нельзя было сказать ничего такого, что бы подало намек на это, а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведет себя» — или что-нибудь вроде этого. Чтоб еще более облагородить русский язык, половина почти слов была выброшена вовсе из разговора, и потому весьма часто было нужно прибегать к французскому языку, зато уж там, по-французски, другое дело: там позволялись такие слова, которые были гораздо пожестче упомянутых.
______________________________

Гоголь о том, почему в оригинале fuck можно, а в переводе матом нельзя.

Интересное заметила. Молодые читатели "Злодеев" пишут, что "текст оформлен как сценарий" — про те фрагменты книги, где в диалогах указано, кто произносит реплику, в её начале, с двоеточием, а не "сказал Ричард", как обычно, после самих слов.

То есть, персонажи "разыгрывают пьесы Шекспира", это тоже все так или иначе упоминают, но, когда повествование превращается в собственно пьесу, приобретает вид драматургического текста, это автоматически называется "сценарием". Хотя дело происходит в театре, какой сценарий.

Занятная смена восприятия.

Вера в постижимую тайну ремесла, когда речь о письме, даже, позволим себе это мутное слово, писательстве, трогательна в своей бесплодности. Убери деепричастные обороты, не открывай фразу глаголом, начни все слова в предложении с разных букв, истреби "былы" и "сказалы", не ставь рядом, боже упаси в одном абзаце, однокоренные слова, продолжите этот ряд сами — и будет тебе щасте.

Нет, будет тебе синтетика, гладкопись, идентичное натуральному, скука. Выхолощенная правильность, серийный продукт выпускника писательских курсов.

У Гоголя тут читатель нашёл "это" и "этого" в одном предложении, а есть и периоды по две с лишним сотни слов, Булгаков считал. О Толстом и Достоевском промолчу. Набоков позволял себе оформлять диалог, о ужас, повторяющимися "сказал". А сам Булгаков-то использовал долгую форму прилагательного в творительном падеже с обычной формой существительного, как он мог!..

Но Даше и Дане сказали, что так нельзя, и они теперь пишут лучше всей русской литературы, вместе взятой.

Если мысленно отступить на шаг от инструкций по правильному письму и взглянуть на то, как оно вообще, обнаружится, что мир в последние годы взалкал инструкций с небывалой силой. И ладно бы по собственноручной смене смесителя или приготовлению яйца-пашот, по тому, что превращается при попытке делать по правилам в заведомую гальванизированную мертвечину — по любым формам человеческого взаимодействия.

Дай мне прастихоспади мануал, универсальный ключ, карточку лото, — нет, мы не будем называть это "бинго", мы играли в лото на дачной веранде в дождь, мы знаем, что такое "гуси-лебеди" и "ем один" — сведём всё к простым процедурам, чтобы как-у-людей, готовое, а не совместные пробы и ошибки, не личный опыт, от которого, мировая литература не даст соврать, одни страдания.

And it would look 'very nice', как говаривал мой любимый мальчик, Зуи Гласс.

Профессиональную аберрацию в карман не спрячешь. Смотрю сериал, в котором подростки работают охотниками на привидений — специфика тамошней реальности, с взрослением дар восприятия потустороннего пропадает. Две героини обсуждают своего начальника, тот взрослый, таковы правила. "А знаешь, — спрашивает одна, — почему он всегда таскает с собой эту серебряную фляжку?" — "Нет". — "Cause it's the only way he'll ever trap any spirits".

Второй день кручу, как бы это ловчее перевести, но варианты писать не стану, можно развлекаться в комментах.

А сериал, Lockwood & Co., пока занятный, любителям годной готики есть, чему порадоваться. И не без Шекспира, что отдельно трогательно.

Праздник летних огней, как и было сказано.

Эзотерически мысливший дружочек моей юности говаривал, что в мире всё изоморфно всему, и потому всё — притча.

Вот, например, взять отношения с зелёной совой (тем, кто избежал, поясню, что это приложение для изучения языков). Сначала ты думаешь, что причиняешь себе пользу: не сериалы, чай, смотришь, не тупишь в энторнеты, язык учишь, мамина радость. Опять же, отрясаешь пыль с мозгов, не всё английский, это и не язык ведь, когда почти с рождения, надо упражняться, надо по десять тысяч шагов в день убегать от деменции. Да, подтверждает сова, кто делает с утра сундук, тот поступает мудро — и зарабатывает больше баллов.

Не успеешь оглянуться, уже привет участникам соревнований, собирай камешки, повышай лигу, получай значки! Пять правильных ответов, потрясающе, десять подряд, Зари, ты глянь, какие они там молодцы, я ими горжусь. Кто-то тобой гордится, хотя бы мультяшная зелёная сова и девочка в розовом комбинезоне, которую так легко себе представить ночью в гетто с учебником квантовой физики.

Но почему-то Ли Вань может набрать десять тысяч баллов за день, а ты не можешь. Просто Ли Вань упорный и старательный, а ты никогда ничего не доводишь до конца, вечно ищешь себе оправдание. У всех работа, у всех голова болит, все хотят погулять, пока погода хорошая, но вот Ли Вань опять чемпион алмазной лиги, в сотый раз, а ты что?..

И вот однажды ты сидишь в начале седьмого утра, составляешь фразу "Она сказала ему, что мы могли бы сказать ей, кто нам это сказал", — только глагольные времена куда сложнее, это тебе не русский, пытаешься произнести "лаборатория лепрозория" в микрофон так, чтобы это понравилось нарисованной бабушке, и думаешь: как дошёл я до жизни такой?

Прежде всего, это водопад. Эта пчела — наша. Те шоколадные печенья, которые ты ищешь, были хорошие, и я их уже съел. Две рыбы умерли. Я предпочитаю, чтобы студенты спрашивали преподавателя. Я хотела чёрную кошку, а ты мне дал белую, и я с тобой больше не разговариваю. А куда ты дел трупы? Отсюда до неба очень долгая дорога.

И всё это за двойные баллы, пока не пробило двенадцать, и сундук не превратился в тыкву.

Дорогие вновь пришедшие, у меня не опрятный профессиональный канал переводчика про перевод, учтите. Я — бессистемное трепло, в прошлом преподаватель истории зарубежной литературы, что сказывается, люблю массуху, не обладаю изысканным вкусом и склонна валять дурака.

Пользы решительно никакой.

Чуковский в "Высоком искусстве":

"Переводы величайшего русского переводчика Василия Андреевича Жуковского в большинстве случаев воспроизводят подлинник с изумительной точностью. Его язык так силен и богат, что кажется, нет таких трудностей, с которыми не мог бы он справиться. Пушкин называл Жуковского — «гений перевода». «…В бореньях с трудностью силач необычайный!» — говорил он о Жуковском в письме.

И все же система допускаемых им отклонений от подлинника тоже приводит к тому, что лицо переводимого автора подменяется порою лицом переводчика.

Когда, например, Жуковский в переводе трагедии Шиллера «Орлеанская дева» сделал из «чертовки» — «чародейку», а из «чертовой девки» — «коварную отступницу», это, конечно, могло показаться случайностью. Но, изучая все его переводы из страницы в страницу, мы убеждаемся, что такова его основная тенденция.

Все стихи, переведенные им, уже потому становились как бы собственными стихами Жуковского, что в них отражалась его тишайшая, выспренняя, благолепная, сентиментально-меланхолическая пуританская личность".
_________________________________

Как говорит мой папа, "только не хвали!".

Там же у Чуковского о переводизмах:

Синтаксис оригинала <...> не должен владеть переводчиком; переводчик должен свободно владеть синтаксисом своего родного языка.

В самом деле, нельзя же писать:

«Он шел с глазами, опущенными в землю, и с руками, сложенными на груди».

«Он был похож на испанца со своей смуглой кожей».

«Грум выглядел франтом со своими драповыми гетрами и его круглым лицом».

Все это обороты не русские. К сожалению, они издавна превратились в бытовое явление. <...>

Вообще в нашей литературе выработался особый, условный переводческий язык, который с подлинным русским языком не имеет ничего общего.
<...>
Русскому синтаксису свойственно заменять притяжательное местоимение личным (с предлогами у или к или без всякого предлога, в дательном падеже). Многие переводчики игнорируют эту форму и пишут:

«Ее глаза зелены…», «Я еду на свою родину…», «Вы почти оторвали мою руку…»

Тогда как по-русски надлежало сказать:

«У нее зеленые глаза…», «Я еду к себе на родину…», «Вы чуть не оторвали мне руку…».

У многих переводчиков встречаются и такие обороты:

«Я мог бы спасти его, но у меня не хватило мужества сделать это».
«Он относится к нам хорошо. Не могу понять, почему он делает это».

Между тем без двух последних слов фраза звучит изящнее и более по-русски:
«Я мог бы спасти его, но у меня не хватило мужества».
«Он относится к нам хорошо… Не могу понять почему».
______________________________

За сто лет, прошедших с тех пор, как Чуковский заинтересовался темой, — он начал всерьёз заниматься проблемой перевода после спора с Гумилёвым на заседании редколлегии "Всемирной литературы" в ноябре 1918 года, хотя писал об этом и раньше — переводизмы заселили тексты, изначально написанные по-русски, хуже борщевика.

И так же не выводятся.

And now for something completely different.

Сара Бернар спит в гробу.
Нет, не старообрядец строгого толка, не вампир. Просто нравилось.

Фотография Ашиля Меландри, около 1880. Собрание Библиотеки Маргерит Дюран.

Обещала выложить запись наших чтений "Юлия Цезаря" — выкладываю.

Не видео, потому что вторую часть Скайп самовольно прекратил записывать за пару сцен до конца, полный вариант существует только благодаря тому, что один из участников писал звук и любезно поделился записью. Да и смотреть там особо не на что было, а так нас можно слушать, моя посуду или гуляя с собакой. Эфир живой, не взыщите: то чьи-то дети гомонят на фоне, то машины шумят, но слышно хорошо, я проверила.

В помощь всем, кто, читая "Злодеев", думал, что надо бы поближе познакомиться с шекспировским "Цезарем", и всем, у кого руки не доходили до этой трагедии.

Два оборота стали попадаться в речи и в текстах всё чаще:

"Незадолго после того" и "в ближайшие дни" о прошлом.

Язык — вещь чуткая, что-то поехало массово в восприятии времени. Ну или контрамоты кругом.

​Шекспировский розыгрыш от TheatreHD и издательства «Дом историй»!

В онлайн-кинотеатре TheatreHD можно посмотреть современные и классические постановки шекспировских пьес в оригинале с русскими субтитрами. А в издательстве «Дом историй» вышла дивная книга «Словно мы злодеи» М.Л. Рио в новом переводе Екатерины Ракитиной. Чем не повод разыграть отличные призы, посвящённые Великому барду?

Вместе мы дарим два набора подарков:

🔸 Книгу «Словно мы злодеи» от издательства «Дом историй»
🔸 Промокод на просмотр пяти спектаклей из специального абонемента TheatreHD, в котором собраны постановки, упоминаемые в книге!

Для участия в розыгрыше проверьте подписку на оба канала, нажмите кнопку «Участвовать», а затем следуйте инструкции бота.

В абонемент TheatreHD входят следующие постановки: Макбет (театр «Глобус»), Юлий Цезарь (театр «Глобус»), Ромео и Джульетта (RSC), Король Лир (RSC), Зимняя сказка (театр «Глобус»).

Отправка книги только по РФ.

Участников: 231
Призовых мест: 2
Дата розыгрыша: 15:00, 19.05.2023 (8 дней)

Я созвал гостей. Среди них было двое журналистов из "Пароходства", рабочие, как и я, люди, их жены и двое литераторов. Один – молодой, поражавший меня тем, что с недосягаемой ловкостью писал рассказы, и другой – пожилой, видавший виды человек, оказавшийся при более близком знакомстве ужасною сволочью.

В один вечер я прочитал примерно четверть своего романа.

Жены до того осовели от чтения, что я стал испытывать угрызения совести. Но журналисты и литераторы оказались людьми прочными. Суждения их были братски искренни, довольно суровы и, как теперь понимаю, справедливы.

– Язык! – вскрикивал литератор (тот, который оказался сволочью). – Язык, главное! Язык никуда не годится.

Он выпил большую рюмку водки, проглотил сардинку. Я налил ему вторую. Он ее выпил, закусил куском колбасы.

– Метафора! – кричал закусивший.

– Да, – вежливо подтвердил молодой литератор, – бедноват язык.

Журналисты ничего не сказали, но сочувственно кивнули, выпили. Дамы не кивали, не говорили, начисто отказались от купленного специально для них портвейна и выпили водки.

– Да как же ему не быть бедноватым, – вскрикивал пожилой, – метафора не собака, прошу это заметить! Без нее голо! Голо! Голо! Запомните это, старик!

Слово "старик" явно относилось ко мне. Я похолодел.

Расходясь, условились опять прийти ко мне. И через неделю опять были. Я прочитал вторую порцию. Вечер ознаменовался тем, что пожилой литератор выпил со мною совершенно неожиданно и против моей воли брудершафт и стал называть меня "Леонтьич".

– Язык ни к черту! Но занятно. Занятно, чтоб тебя черти разорвали (это меня)! – кричал пожилой, поедая студень, приготовленный Дусей.

На третьем вечере появился новый человек. Тоже литератор – с лицом злым и мефистофельским, косой на левый глаз, небритый. Сказал, что роман плохой, но изъявил желание слушать четвертую, и последнюю, часть. Была еще какая-то разведенная жена и один с гитарой в футляре. Я почерпнул много полезного для себя на данном вечере. Скромные мои товарищи из "Пароходства" попривыкли к разросшемуся обществу и высказали и свои мнения.

Один сказал, что семнадцатая глава растянута, другой, что характер Васеньки очерчен недостаточно выпукло. И то и другое было справедливо.
_____________________

Ужасною сволочью — сочетание полной и неполной формы в косвенном падеже, как можно!..

А только так и можно, и лучше нельзя.
С днём рожденья, Михаил Афанасьевич, с днём рожденья, самый любимый.

Оказывается, "Ундину" Гофмана, лучшую романтическую оперу на свете — куда "Волшебному стрелку"! — выложили в прошлом году на ютьюб. Ту самую, единственную, запись 1959 года, где Ундину поёт божественная Рита Штрайх. Для экономии времени выбросили всю разговорную часть, диалоги между номерами, но без них можно обойтись.

"Ундина" лишь по горькой романтической иронии не стала главной оперой конца 1810-х, далее везде: в театре вскоре после премьеры случился пожар, богатые сложные декорации сгорели, а восстанавливать денег не нашлось. Гофман от расстройства стал на дурную дорогу и пошёл в драконы бросил музыку и окончательно ушёл в писатели.

А опера-то прекрасна.

Первый акт.
Второй акт.
Третий акт.