На редкость убористо-точный отзыв о «Саттри» — забираю в коллекцию. И не могу не заметить, что в последние два-три года сия коллекция расширяется семимильными, по мере роста интереса читающей публики к.

Лучше поздно, чем: на Западе вокруг прозы Маккарти выстроены целые институции, а в русскоязычной страте банального переиздания «Меридиана» ждали чуть ли не двадцать лет. Пора наверстывать.

Отсюда и все дальнейшие различия в стиле. «Меридиан» выдерживает на всем своем протяжении единую тональность, а в «Саттри» Маккарти приходится создавать сложно ритмизованную прозу, постоянно скачущую между очень разными языковыми регистрами — между убожеством повседневного языка низов общества и тут же высокой поэзией — так, чтобы обе части были бесшовно связаны общим эпическим сказом. Это творческий вызов, но автор его принимает, вообще ничего не боится и побеждает, что делает «Саттри», наверное, самой удачной — с точки зрения виртуозности решения самой по себе художественной задачи — книгой Маккарти.

Вот почему я люблю «Саттри» больше «Меридиана». При этом для меня совершенно бессмысленно говорить, что одна вещь лучше или хуже другой. Они совершенно конгениальны и обе заслуживают того, чтобы с регулярным, практически религиозным рвением к ним возвращаться и их перечитывать. Никто не работал с эпосом в современности с той же силой, что Кормак Маккарти (повторюсь, даже в казалось бы непосильном сравнении с Фолкнером). Любая его книга, не только два «главных» романа, может легко продемонстрировать этот факт.

От себя добавлю, что «Саттри» — вершина раннего, Южного периода Маккарти, связанного с Теннесси, вторым браком, нищетой, уходом из семьи. «Готичность» стиля здесь достигает пика.

«Меридиан» — роман фазового перехода. Он все еще предельно сложно и густо написан, но оптика уже иная, более отстраненная и холодная.

С All the Pretty Horses начинается Западный период — стиль трансформируется, в нем все меньше барочных длиннот и все больше умолчаний. Поздние тексты, вроде «Дороги» и No Country for Old Men вполне анемичны — их сила не в словах, но в лакунах смыслов, укрытых между.

Если мы в лоб сравним что-нибудь из раннего, вроде Outer Dark, и что-нибудь из позднего, например, ту же «Дорогу», нас удивит, как сильно изменился стиль при вроде бы схожем наборе тем.

Сегодня Маккарти представляется глыбой, чем-то незыблемым, но внутри себя он был подвижен и эволюционировал от текста к тексту, как и подобает подлинно великому художнику.

Мне страшно.

Долго не решался это написать. Потому что такие тексты будто показывают слабость. А значит — зло, которое хочет нас сломать, торжествует. Оно видит: добилось своего. Мы боимся. Выгораем. Теряем почву под ногами. Но молчать стало невыносимо.

В последнее время я почти не сплю. 2–3 часа максимум. А иногда вообще не засыпаю. Если и засыпаю — снится одно и то же: меня похищают, увозят в россию. А там — тюрьма, унижения, пытки. Или просто смерть. Просыпаюсь в холодном поту. И долго не могу выровнять дыхание.
Я уже давно вздрагиваю от тонированных машин, особенно если они медленно проезжают мимо. А если ещё и на дипномерах — всё сжимается внутри. Одна мысль: а вдруг это те самые «гости с родины», которые решили меня «вернуть»?

Из-за страха всё валится из рук. Простые вещи не получаются. Голова не работает. А люди привыкли видеть во мне другого — сильного, спокойного, надёжного. Того, кто поддержит, пошутит, успокоит, разрулит ситуацию. Я и сейчас улыбаюсь, шучу, поддерживаю близких, чтобы не пугать их. Но внутри — я уже сломался. И держит меня здесь только ответственность за других.

Впервые я не знаю, что делать. И впервые боюсь настолько, что не могу жить, как раньше.

После истории с батумским активистом стало ещё страшнее. Его похитили прямо из собственного дома. Не на улице. Не на митинге. А именно из дома. Просто вывезли.

А ещё мы втроём — я, моя любимая и наш близкий друг — остались без работы. Работали в одной компании. Всё рухнуло за один день. Мама, царство ей небесное, всегда говорила: «Не клади все яйца в одну корзину. Диверсифицируй доходы». А мы… и теперь — в пустоте.

Я не прошу жалости. Я просто больше не могу молчать.

Если и тебе страшно — знай: ты не один. Мы рядом. Мы есть. И мы держимся. Пока ещё держимся.

Помню: «Господь — мой Пастырь. На Него одного я возлагаю надежду…»

☝️Этот текст написал Владимир Дубовский в июне 2025 года. А вечером 26 ноября его арестовали в Тбилиси вместе с гражданской женой Алиной Савельевой и теперь им грозит грузинская тюрьма (в лучшем случае) или депортация в Россию, где Владимира с большой долей вероятности будут судить «за терроризм».

Мы были шапочно знакомы — Владимир уехал в Грузию еще до войны, как и я; в то время русскоязычная тусовка в Тбилиси была достаточно компактной, все всех знали. Он любил Грузию, возможно, даже слишком: быть «политическим» в Закавказье всегда было рискованно, а после 24.02. — попросту небезопасно.

Есть слабая надежда, что правозащитники и адвокаты смогут недопустить экстрадиции ребят и переправят в Европу. Взгляды в данном случае не важны. Вопрос гуманитарный.

Подробнее о деле можно почитать здесь.

Внизу

Мороз все также сидим в нижнем у костра который уже не знаю ночь день все едино посути. Доедаем псов которых Губа тогда а чо дальше хз Горбатый то запас забрал ау нас нихера почти. Дурманчая зато полно покругу пускаем чтоб убрало чтоб жажда ток.

Чернович строгает рогатину он ее из леса перед тем как вниз и теперь строгает. У основания толстая а сверху в стороны вот он эти рога точит до остроты до блеска.

Псы спят все больше силы экономят им тож жрать охота а наверху смерть.

☝️А мы тем временем погружаемся в подвалы родного Пригорода, где на любой вопрос давно дан ответ.

И где что-то произойдет. Опять. Уже вот-вот.

Традиционный совет для новичков: лучше читать канал с самого начала. И не забыть про вступительный пост.

Продолжаем смотр как бэ авангардной русскоязычной прозы.

В этот раз — на примере «Овидий-романа», побудившего меня написать нежданно пухлый текст, где искомое творение вчерашнего студента Зернова — лишь повод затронуть несколько любопытных окололитературных тем 🌪

Фанатам Марка Фишера посвящается

В этом году я решил-таки ознакомиться с текстами суицидального гения сетевых блогов. Прочел «Капиталистический реализм» и другие базовые вещи; и был немало озадачен открывшейся пустыней мысли — вернее, не ей самой (ведь ее явление было ожидаемо), но стоящей позади насупленной фан-базой, не исключая и представителей поколения «подрастающих русских интеллектуалов» [sic!]

Фишер, безусловно, изрядно начитан, умеет складно излагать и обобщать. Местами его наблюдения заключены в изящные метафоры. Но и все на этом. В концептуальном плане там попросту не о чем говорить — абсолютнейшая пустышка по мотивам примерно всей левой болтологии последних 50-70 лет. Кажется, подобная упадническая «критика капитализма» была входу еще при Рейгане и Тэтчер (и вышла в тираж примерно тогда же).

Все это виделось мне самоочевидным, и я искренне не понимал, как ¿неглупые? вроде бы люди находят в Фишере большого мыслителя, чуть ли не пророка; дутость его фигуры навевала скуку — в конечном счете мне стало попросту лень разворачивать и обосновывать этот сразу же сложившийся в голове образ.

А вот Артем Рондарев не поленился. И обосновал. И зафиксировал в своем тексте о Фишере несколько важных (для меня) выводов, точностью формулировок коих я не могу не восхититься. Тянет цитировать чуть ли не целиком, настолько тут все по делу, в яблочко:

Среди его сообщений есть как минимум интересные: допустим, рассуждение о том, что женщины постглэмовой сцены (он приводит в пример Грейс Джонс и Сьюзи из Banshee) — это объективирующие себя объекты, которые таким образом избегают становиться объектами мужского желания, занятны, но совершенно непонятно, что из этого следует, — большинство высказываний такого рода у Фишера герметичны и самодостаточны, из них не делается никаких выводов при полном ощущении от его интонации, что выводы должны быть. Суждения такого рода, справедливости ради, выглядят у него куда более внятными или хотя бы постижимыми, нежели такого же рода пассажи у того же Рейнолдса, с одной стороны, или того же Жижека — с другой, или с третьей — у целой когорты сходно мыслящих британских журналистов и культурологов, которых он много цитирует: он, как правило, умеет остановиться на самом краю той пресловутой rabbit hole бесконечного нанизывания понятий и эпитетов, от которого довольно сложно удержаться, едва ты усвоил известного рода способ рассуждения, довольно быстро вырождающийся в своего рода академический воляпюк. Тем не менее все это приключения слов: читать интересно, ок, только к музыке это имеет крайне мало отношения.
---
В конечном итоге вся эта идея «хонтологии» начинает подозрительно напоминать скрип о том, что раньше трава была зеленее, и в целом, как представляется, это одна из причин ее популярности у, скажем так, «молодежи»: Рейнолдс с Фишером как бы переприсваивают, гм, «возрастной» троп о светлом прошлом и делают его объектом критики. Если старики мечтают о нем, то боевая молодежь с ним борется, вооруженная Деррида, Лаканом, автономизмом и либидинальностью. Фишер и здесь находит классовый подход: «Левых от правых отличает приверженность идее, что освобождение — в будущем, а не в прошлом». Критика культа прошлого — критика капитализма: кто ж в свои двадцать лет не подпишется под такой борьбой, ежели у него, конечно, есть сердце? Здесь легко заметить, что проблематичным в данном случае является сам факт (и акт) апроприации тропа «светлого прошлого»: прежде чем с ним бороться, надобно в него поверить, а тут уже, как было сказано, недалеко до «трава была зеленее» (и процитированная выше фраза Фишера «Сказать, что двадцать пять лет назад поп-музыка была лучше, — НЕ значит ностальгировать» звучит тут довольно беспомощной попыткой отбиться от такого обвинения).
---

При этом характерно, что в рассуждениях о музыке здесь иногда встречаются высказывания, крайне странные в своей несколько крикливой банальности для человека безусловно умного и начитанного («Революционная буря эпохи постпанка бушевала беспокойством, тревогой, неуверенностью, яростью, суровостью, несправедливостью, то есть была пропитана атмосферой неустанной критики. А на сегодняшней поп-сцене бал правит вялость, благодушное принятие, пассивный гедонизм, вычурное самоудовлетворение (только взгляните на ВСЕ ЭТИ музыкальные премии!), одним словом — пиар»), хотя, конечно, повторюсь, нужно сделать скидку на то, что это все пишется в блог. Тем не менее в итоге по мере появления таких (довольно редких, справедливости ради) проколов складывается впечатление, что, когда Фишер выходит за рамки привычного ему речевого модуса с обильным цитированием и герметичными рассуждениями, по большей степени связанными с психоанализом, на территорию прямого высказывания и ценностных суждений, сообщить что-то новое или хотя бы эффектное для него становится проблематично. …Вдобавок в какой-то момент здесь начинает отчетливо маячить призрак клана, клаки или боевой ячейки.

Что к этому добавить? Разве что небольшой совет: если вас действительно занимает «поздний капитализм» и сопутствующие ему депрессивные состояния, лучше читать тех, кто умеет не только в левый новояз, но и в литературу. Например, Д.Ф. Уоллеса — Infinite Jest, Короткие интервью с подонками, Oblivion. Так, хотя бы, не будет жаль потраченного времени.

Кстати, поймал себя за хвост: в последнее время многовато критикую левых…

…и разумеется по делу, but может сложиться превратное впечатление, что правые мне сильно милее (🫡🇦🇷).

Да, в прикладной политике я скорее консерватор, но из таких, знаете, кондовых, в духи фильма Gran Torino и республиканцев старой формации времен Эйзенхауэра. MAGA-фанатики, трамписты и упоротые поборники «австрийской школы» в моей картине мира не сильно лучше университетских неомарксистов и юродивых запалестинцев.

Эта идеологическая дихотомия — лютая калька с оппозиций столетней давности, и было бы странно предпочитать одних другим, зная, что первые хотят строить гендерно-нейтральный Совок, а вторые — расово-чистый Галаад.

Про «австрийскую школу» вообще смешно: на словах все эти «либертарианцы» и апологеты Менгера за открытый рынок, сокращение государства, свободное движение идей/капиталов, а на деле практикуют пещерный протекционизм, сегрегацию и автаркию.

Современные левые популисты, типа Мамдани, уже особо и не скрывают, что они — суть причесанное переиздание троцкизма; равно как и новые звезды ультраправых, типа Вэнса, с каждым днем все более откровенны и вот-вот объявят, что Бог на их стороне, потому что они — белые христиане.

И те и те за цензуру, новояз и культурные войны, и мне как-то не до конца понятно, в каком мире будет жить «веселее»: том, где все цисгендерные суприматисты будут с рождения каяться за грехи колониализма, или том, где боевики ICE будут отстреливать мигрантов из кузовов своих черных пикапов, как дичь на сафари.

Короче: чума на оба ваших дома. Лично я залегаю на дно в Патагонии. Разбудите, когда кипишь закончится. Смайл.

А если серьезно — есть добротный разбор ультраправого дискурса на «Горьком», где наглядно показано, что стоит поскрести каждого второго far-right идеолога, как в родословной сразу обнаружится или беглый ветеран СС, или достопочтенный промышленник из приемной Пиночета, или воротила эпохи апартеида. Это даже забавно, насколько ребята не палятся.

Для ленивых: в наличии также исчерпывающий Ютуб-обзор отставного наци Михаила Пожарского; там все то же самое, но с картинками.

У «Дискурса» юбилей — червонец 🥁

Единственная в своем роде самиздат-платформа с горизонтальной редакцией и полным отсутствием цензуры. Проект уникальный — выжить и не превратиться в помойку при таких вводных довольно сложно, но ребятам как-то удается. В восхищении.

И пользуясь случаем, напоминаю, что делал для «Дискурса» два материала:

- некролог Кормаку Маккарти;
- разбор т.н. литературы тридцатилетних на примере романов Поляринова.

А вообще — бог любит троицу, так что надо бы сподобиться еще на один текст. Show must go on 🍳

​Правый поворот в ЛатАме

Многие уже видели эту карту. Регион стремительно правеет: только за последние два года левые правительства поочередно проиграли выборы в Аргентине, Боливии и Чили, притом что в Боливии социалисты удерживали власть без малого двадцать лет и столько же, с перерывами, в Аргентине.

Через год, в октябре 2026-го, пройдут федеральные выборы в Бразилии — если правые побелят и там (а шансы на это довольно велики), можно будет говорить о полноценном развороте всего континента. Прощай, BRICS; здравствуй, Дядя Сэм. Again.

После прихода к власти Трампа США невероятно активны в регионе. Госсекретарь Марко Рубио — сын кубинских эмигрантов, свободно владеет испанским и не скрывает, что его цель на посту — вернуть ЛатАм в сферу влияния Вашингтона. Об этом же — недавно обнародованная National Security Strategy, прямо отсылающая к Доктрине Монро, т.е. принципу безраздельного доминирования США в Западном полушарии.

Сюда же: танцы вокруг Панамского канала, Гренландии и готовящаяся операция по смене режима в Венесуэле.

Сюда же: прямая финансовая помощь Милею в Аргентине, совместные аргентино-чилийско-американские учения и разговоры про развертывание американского контингента в Огненной земле.

То есть свежее переиздание американского изоляционизма распространяется на Европу, но не на ЛатАм, где ситуация уже во многом напоминает годы Холодной войны с четким делением на своих-чужих, где «свои» должны присягнуть Вашингтону на верность и отказаться от связей с Китаем в обмен на американский военный и торговый зонтик, в то время как «чужие» могут быть подвергнуты любой форме давления, вплоть до прямой интервенции.

Что из этого выйдет — сказать не берусь, ситуация динамичная и не вполне предсказуемая. Ясно одно: как раньше в ЛатАме уже не будет и ни о каком Глобальном Юге, как о единой силе, говорить нельзя. Есть союзники США и «друзья» Китая, остальным так или иначе придется определиться. Причем скоро.

Еще один текст про Маккарти — нынче что-то подобное появляется чуть ли не каждый месяц, на разных площадках.

Содержательно — ничего нового, но пускай будет, в коллекцию.

Как отмечает американский литературовед Джей Эллис, «Маккарти разработал стиль, во многом основанный на звучании языка». Эллис предлагает различать «звуки, приятные сами по себе, — слова и фразы, сочетание которых приносит эстетическое удовольствие, — и звуки, которые несут определенное значение». Развивая эту мысль, исследовательница творчества Маккарти Рэйчел Фьюри пишет: «В случае „Саттри“ многие слова во фрагментах с описанием города могли быть выбраны за свое значение и свое звучание. Именно этим можно объяснить такое обилие слов, [с большей долей вероятности] неизвестных читателям». По словам Фьюри, текст устроен таким образом, чтобы отображать события внутреннего мира главного героя и изменения в городе, где он пытается обосноваться, не только концептуально, но и фонетически.

Одиссей покинул Итаку

Шесть лет назад, пользуясь лакуной между католическим и православным Рождеством, я сидел в обледенелом пригороде Иркутска и заканчивал повесть «Трасса» — заглавный текст из одноименного дебютного сборника.

Извонная эта стужа оставила свой оттиск: на последних страницах действие происходит в канун Рождества, однако будущность обещает не чудо, но мозглый туман, подобно тому, что клубится в нижнем бьефе ГЭС каждой следующей ночью, всю бесконечную сибирскую зиму.

Сегодня, сидя в летней рождественской Патагонии, я вспоминаю тьму и хлад, обтесавшие меня, как ветер гранит, и понимаю, что все было угадано уже тогда. Недоставало лишь веры — в то, что у иных затмений не бывает конца; что на обратной стороне луны, в кратерах и тенях, нас знают и ждут; что побег, как и возвращение, суть гонка по кольцевому шоссе в никуда. Что бог — это гравитация.

Тогда я знал, но не верил. Теперь верю. Поверьте и вы 🌪