Канал про жилье, финансовый сектор, немного общего макро, и как мы ошибаемся во всех трех

Невидимая рука vs сильная рука.

Сторонники теории сильной руки склонны утверждать, что автократии намного эффективнее справляются с чрезвычайными ситуациями, чем демократии, приводя в пример Китай, скоторый сумел сдержать эпидемию в пределах одного города и демонстрирует куда более благоприятную статистику (со всеми оговорками, конечно же). Свежий анализ показывает, что как минимум, есть обратная корреляция: страны, которые можно определить как демократии, справляются с эпидемиями куда лучше. Тем не менее, наличие корреляции не означает причинность, которую авторы найти не смогли. На мой взгляд, ответ стоит искать в области микро и институциональной экономики, которые крайне ограниченно используются в России.

Осенью 2019 года «Нобелевскую Премию по Экономике» получили Абхиджит Банерджи, Эстер Дюфло и Майкл Кремер за их «экспериментальный подход в облегчении бедности». Смысл работы в том, что большая проблема (бедность) разбивается на небольшие управляемые эксперименты с дальнейшей проверкой эффективности выбранных для эксперимента методов устранение той или иной части большой задачи. Например, улучшение результатов обучение школьников в Кении. Кому-то дали более качественные учебники, кому-то талантливых учителей. Это позволяет значительно быстрее понять, как именно распределять ресурсы, а не пытаться оценить «не тот менталитет» в «не тех климатических условиях» в течение десятилетий, осаживая миллиарды долларов на cчетах бюрократов и коррумпированных чиновников. Об этом последняя глава достаточно важной книги в институциональной экономике «Why Nations Fail».

Ключевой тезис о том, что не нужно пытаться побороть сложную проблему, о которой у вас нет достаточного количества информации для принятия рациональных (по ретроспективной оценке) решений, очень хорошо вписывается в главный сюжет глобальной повестки - пандемии COVID-19.
В первом квартале 2020 года страны, столкнувшиеся с эпидемией имели минимум информации для принятия любого решения: выбрали вы тотальный карантин, как Индия, или призывали своих граждан чаще мыть руки, как Великобритания. Единственное, что все знали наверняка - вирус передается от человека к человеку, соответственно, социальная дистанция является единственным надежным способом снижения нагрузки на систему здравоохранения (а не борьбы с вирусом). При этом экономическая оценка социальной дистанции, возможности ее использования и количество спасенных за ее счет жизней были и остаются неизвестной величиной.

В условиях такой высокой неопределенности применять единую политику законодательных (или квазизаконодательных) ограничений крайне дорогостоящая затея. Во-первых, издержки самоизоляции неравномерно распределены между различными слоями общества, во-вторых, реакция на эти ограничения тоже непредсказуема: граждане распределились от позиции отрицания существования вируса и необходимости ограничений, до полных сторонников любых ограничений и презрительных насмешек над первыми.

Дифференцированный подход к введению/ослаблению/снятию ограничений, используя контролируемые эксперименты мог бы стать отличным инструментом в руках управленцев. Очевидно, что к более обеспеченным слоям населения, имеющим более комфортабельное жилье и сохраняющим возможность работать удаленно должны применяться совершенно иные инструменты убеждения и принуждения, чем к более многочисленным людям со средним или медианным доходом. Тем не менее, в России произошла в лучшем случае децентрализация принятия решений по регионам, а адресность политики только по возрасту (65+) и наличию детей до 16 лет.

(Продолжение) Для использования стратегии контролируемых экспериментов, разумеется, есть два типа ограничений. Первый - технологический. Необходима качественная социология и разные каналы коммуникации. К сожалению, оба этих фактора методично демонтировались в течение последних 20 лет. Вторая группа ограничений лежит в этической плоскости: что если разные стратегии приведут к разным результатам для разных групп граждан, к которым они применялись? Когда речь идет о качестве образования, тяжесть последствий не так велика, но в случае с вопросами жизни и здоровья риски значительно выше. На самом деле, проблема неравномерной нагрузки на общество уже заложена в задачу, соответственно, рефрейминг задачи с «что если стратегия 1 вызовет больше жертв, чем стратегия 2?» на «что если от одной стратегии группа граждан 1 пострадает сильнее, чем группа граждан 2?» позволяет свести проблему выбора наиболее оптимальной стратегии к уровню неравенства в обществе: чем ниже неравенство, тем более гомогенные методы стоит применять.

В итоге, политические инструменты, применяющиеся автократиями для удержания власти (подчинение СМИ, снижение качества официальной статистики, централизация управленческих решений), снижают возможности системы для наиболее эффективного ответа. А низкий уровень доверия общества снижает эффективность централизованных действий. Пожалуй, ситуация войны - это единственный случай, когда автократии могут реализовать преимущество, но сводить любой кризис к войне - это уже институциональная проблема, которая ведет к высокому уровню неэффективности.

Если ты такой умный, то почему не богатый? Или почему все еще существуют семьи, фирмы и алгоритмы.

Поведенческие психология, экономика и финансы существуют уже больше сотни лет. Первым наличие неких животных инстинктов в экономике сформулировал еще Кейнс. В 40-х годах Моррис Алле сформулировал важное нарушение теории ожидаемой полезности, которое свойственно человеку, но абсолютно игнорируется экономической теорией. В 60-е начал свою деятельность Дэниел Канеман, который позднее вместе со своим соавтором и другом Амосом Тверски получили экономический аналог нобелевки, будучи психологами.

Поэтому тот факт, что ни одна из исследованных проблем до сих пор не исчезла, кажется совершенно душераздирающим: люди по-прежнему играют в казино, чтобы выиграть (хотя почти все аттракционы обладают отрицательным математическим ожиданием выигрыша), все еще встречаются трейдеры с ассиметричным отношением к прибыли и потерям, вероятность встретить динозавра в городе для многих равна 50% (и это не анекдот), а ошибка атрибуции становится государственной идеологией во многих странах.

К счастью, на этот вопрос тоже есть ответ: человек не способен осознавать свои когнитивные искажения. Как минимум, в момент принятия решения, потому что спустя неделю вполне очевидно, что нужно было тогда ответить тому хаму в очереди. Это связано, во-первых, с ограниченностью ресурса внимания: очень сложно держать в голове всю необходимую и доступную информацию, а во-вторых, сами решения расходуют чрезвычайно много энергии, собственно, поэтому многие предприниматели кремниевой долины ходят в одинаковой одежде, а у героев Теории Большого Взрыва есть расписание ужинов.

Зато мы с удовольствием замечаем ошибки других людей. В условиях, когда нам не угрожают саблезубые тигры, а добыть еду можно в одиночку (даже без взаимодействия с человеком), это чуть ли не главная причина с кем-то съехаться: вместе мы элементарно принимаем меньше плохих решений, а уже эти решения определяют, живем мы долго и счастливо или наоборот.

Похожая логика работает и в случае фирмы: помимо экономии на транзакционных издержках, бюрократизированный процесс принятия стратегических решений эффективно исключает потенциальные когнитивные искажения, если, конечно, этот процесс разумно выстроен. Любой, кто пробовал запускать новый проект в большой корпорации замечал, как во время десятков уровней согласования из него уходят любые эмоции, даже положительные, которые и являются источником большинства наших ошибок.

Более эффективный способ убрать эмоции из решения - это алгоритмы. При чем совсем необязательно написанные на сложном языке программирования. Простые правила, придуманные до принятия решения способны спасти десятки часов споров, о стратегии продвижения нового продукта, или сколько в семейном бюджете можно тратить на компьютерные игры: если сперва договориться тратить 3 тысячи рублей в месяц и действовать соответствующе, это будет куда приятнее, чем сперва их потратить, а потом объяснять, кто и каким местом думал. Алгоритмы беспристрастны, и чтобы они начали работать, их должны согласовать все стороны конфликта 1 раз, а потом переодически пересматривать, что значительно снижает издержки на принятие рутинных решений. Этот подход хорошо описал Рэй Далио в своих Принципах. Самое важное, что правила не должны быть сложными. Как минимум, не сложнее самой проблемы.

В следующий раз посмотрим, как установка правил работает на самом сложном решении в жизни почти любого человека: решение между покупкой и арендой квартиры с алгоритмами и расчетами.

Сегодня будет самый неочевидный для меня тип контента, но мне хочется подобными вещами делиться, потому что они очень сильно помогли мне, и скорее всего много кому еще могут помочь. Для чтения потребуется excel.

Покупать или снимать, вот в чем вопрос.

Когда разные источники (особенно банки) делают статьи о выборе между арендой и покупкой жилья, они говорят только о финансовой задаче: «что выгоднее: покупать или снимать квартиру?». Я еще ни разу не видел человека, которому критерий выгоды помог принять это решение. «Как выгодно я отдал/а половину зарплаты, чтобы жить в 10 минутах от метро быстрым шагом!» - не самый распространенный возглас на улице. А при том уровне инфляции и кредитных ставках, что были в России буквально до прошлого года, квартиры в Москве должны были покупать только очень расточительные люди - снимать почти всегда выгоднее, если вам никто не оставил у порога 90% стоимости желаемой недвижимости.

Ошибка заключается в том, что эти ресурсы игнорируют весь комплекс аргументов, из-за которых человек в действительности готов платить больше: в своем доме уютнее/а вдруг из съемной выселят/прописка. Некоторые из них рациональные, некоторые - полностью эмоциональные (прописка, например). Но все их можно свести к простому вопросу: сколько вы готовы заплатить сверх арендной платы, чтобы обрести душевный покой? Я называю это «фактор зато своя!». Чтобы его определить, нужно понять, от каких и на какую сумму ежемесячных расходов на потребление вы готовы отказаться, ради новой жизни домовладельца. Важно сделать это до того, как будете выбирать новое жилье, чтобы обеспечить чистоту эксперимента, а потом прописать это сокращение потребления на бумаге.

Ниже прикрепляю калькулятор, который прямо отвечает на поставленный вопрос. Он не рассчитан на случай, если вы хотите купить квартиру в инвестиционных целях, для этого нужно использовать другой метод. Если возникнут вопросы, можете писать напрямую @sskatov.

С этой недели попробую писать короче и чаще.

Как отказаться от одной чашки кофе в день, чтобы стать бедным и сонным.

Вы замечали, что ваши похожие между собой курящие и некурящие коллеги на одинаковых должностях пользуются одним видом транспорта и одеваются в одних магазинах? Отказ от пачки сигарет в день почти никогда не является индикатором благосостояния. Но по какой-то причине в информационном пространстве живет миф, что наглядность чашки кофе является отличным способом убедить человека сократить «бесполезные траты» и начать откладывать на будущее (при этом для рекламы благотворительных фондов или подписных сервисов - это вполне пристойный метод). Сама постановка вопроса «пить два латте на кокосовом молоке в неделю или через 30 лет летать на частном самолете?» абсурдна.

Второй популярный миф - приложения для ведения бюджета. Якобы можно записывать все свои траты в столбик, чтобы их проанализировать и отказаться от самых бесполезных. Идея звучит здраво, но:
во-первых, принять десятки решений в пределах нескольких сотен рублей - чрезвычайно утомительно, потому что решения - это утомительно;
во-вторых, сокращение потребления не всегда благоприятно сказывается на качестве жизни. Концепция сбережений в принципе подразумевает, что мы переносим сегодняшнее потребление на завтра-отдаленное будущее. Лучшим примером тут является опровергнутый эксперимент с зефирками.

На мой взгляд, а также на взгляд статистических ведомств, рассчитывающих располагаемые доходы, единственный возможный способ формирования сбережений - превратить сбережения в обязательный расход (как налоги или ЖКХ).

Если проще, то формулу
«Сбережения = доходы - потребление»
необходимо превратить в
«Потребление = Доходы - Сбережения».
Сперва отложили, а потом пытаемся потратить остаток. Тот случай, когда от перестановки мест слагаемых меняется жизнь.

Новая макроэкономика.

В ожидании результатов теста на ковид сознание само стало концентрироваться на кризисно-пандемийных темах, а тут еще и theeconomist выкатил невероятно прекрасный текст о возможных путях развития макроэкономической политики, и как мы до такого докатились. Текст сложный, длинный и под пэйволлом, но если авторизоваться на сайте, то можно несколько материалов в месяц читать бесплатно.

Если коротко, то околонулевые процентные ставки, низкая инфляция, низкая безработица и высокое неравенство, сформировавшиеся в доковидные времена, ставят политические элиты между очень радикальными альтернативами, которые они смогут использовать для борьбы с кризисом:
1) уйти в зону отрицательных ставок, чтобы стимулировать экономику через потребление с за счет превращения всех сбережений в лотерейные ставки (очень низкие доходности по консервативным инструментам выталкивают граждан в зону мусорных облигаций или акций, чья стоимость давно оторвалась от роста экономики и производительности труда).
2) удвоить-утроить-удесятерить… количественное смягчение. Центральные банки должны купить столько активов, сколько нужно, что приведет к кратному росту денежной массы в экономике, что должно вернуть рост и инфляцию к целевым значениям. Идея интересная, если бы она хоть раз сработала за десять лет. Разумеется, рост вернулся, рабочие места выросли, а вот инфляция так и не разогналась.
3) MMT (modern monetary theory) - самая радикальная точка зрения, продвигаемая зелеными демократами, которая сводится к тому, что США могут позволить бесконечно увеличивать дефицит бюджета и проводить денежную эмиссию, так как вcе полученные деньги можно потом собрать обратно в казну в виде налогов. В простонародье эта идея звучит как «Денежный принтер делает бррр».

Самое интересное, что в условиях сверхнизких ставок пункты 2 и 3 не так уж и сильно отличаются друг от друга: печатаете вы деньги просто так или в виде долга под 0.25% годовых - для простого трудяги, у которого процент по кредитной карте в районе 25 - это не имеет большой разницы. Более того, развитые страны и так значительно увеличили свои дефициты для борьбы с пандемией, то есть к стратегии ММТ уже прибегли, но скрывают это за обилием шуток над авторами идеи.

Зачем это все знать, находясь на территории куда более стабильной макроэкономической державы? Во-первых, любая из этих опций должна негативно повлиять на стоимость доллара, что плохо, если вы экспортер, но хорошо для отпуска (даже в Танзании). Во-вторых, наш ЦБ находится в режиме снижения ключевой ставки и уже целится в 4%. А в своих решениях он ориентируется на действия западных партнеров. Уход долларовых ставок в отрицательные зоны может стать сигналом для еще более стимулирующей монетарной политики в наших других и одновременно похожих условиях. Тогда можно будет выстраиваться в очередь за дешевой ипотекой на необоснованно дорогое жилье, чтобы почувствовать проблемы богатого мира в бедной стране.

Современным миром в основном управляют цифры. Даже не так: мир на 80% управляется цифрами. Если к любому утверждению присовокупить какое-то численное значение, оно сразу обретает ореол научности, кажется более правдивым, что разумеется не так. Об этом хорошо рассказывает в своей книге «Общественное мнение, или Власть Цифр» Григорий Юдин (вот весьма емкий отрывок на репаблике) на примере опросов общественного мнения и электоральных процессов. В эпоху биг даты, машинного обучения и других ругательных для приличного общества слов мы сталкиваемся с таким огромным потоком различных чисел, что легко забываем, как сложно нашему мозгу с ними справляться (попробуйте, например, перемножить 37 и 68 и бежать трусцой). Проценты, объективно говоря, являются сложной абстракцией, просто более знакомой чем пятимерное пространство. А почти любые абстракции вне контекста (или наглядного примера) большей части людей непонятны. Ну… 80% точно.

Вот эту мысль, скорее всего, забыл белорусский ЦИК, публикуя предварительные, а затем и финальные данные. 80% за действующего главу государства - вполне обыденные цифры в контексте «последней диктатуры Европы». В контексте реальной 85% явки избирателей - наивная провокация. Этот результат не спишешь на информационный пузырь, как в случае голосования о поправках, когда в Инстаграм все против, но честный пересчет говорит о 65% реальных «за» (со всеми оговорками). Еще интереснее получается с публикациями СМИ, где в заголовок вынесено «80% за», а уже в подзаголовок «по официальным данным». Очевидно, что не дать контекст в заголовок равносильно введению в заблуждение, особенно в эпоху социальных сетей, где новости потребляются на уровне заголовков (даже Путин был в ярости, когда узнал…). Более чем уверен (минимум на 51%), что 60% за действующего президента вызвали существенно меньшую реакцию деполитизированной части общества: можно сказать оппозиционно настроенному меньшинству, что его не существует, но отменить 4.6 миллиона человек - затея более рискованная.

Похожий пример власти цифр можно наблюдать здесь в разделе «Восприятие риска и фатализм» (вообще рекомендую иногда заглядывать на «эконс»). Чрезмерное запугивание заразностью вируса лишь снижает готовность соблюдать карантин, ведь издержки высоки, а результат вовсе не очевиден.

Возможно, человечеству еще рано передавать власть алгоритмам и данным, которые пока далеки от восприятия контекста. А инженерам, которые их создают, не помешало взять пару гуманитарных курсов, тогда бигтехи могли бы избежать такого количества этических скандалов и многочасовых допросов.