Химик Дмитрий Менделеев должен был учиться в Казани?

По закону — да. В Российской империи молодой человек обязан был поступать в университет в том учебном округе, в котором оканчивал гимназию. Будущий знаменитый химик Дмитрий Менделеев закончил тобольскую гимназию в 1849 году. А она относилась к Казанскому учебному округу (одному из самых больших в империи).

Обойти правило можно было двумя способами. Поступить в указанный университет и перевестись позднее. Это, например, получилось у писателя Петра Боборыкина. Он окончил гимназию в Нижнем Новгороде, по правилам поступил в Казанский университет. А через два года перевёлся в Дерптский. Но был и второй вариант — воспользоваться связями.

Мария Менделеева повезла сына в Москву. У брат Марии, Василия Дмитриевича Корнильева был литературный салон. В гости к нему ходили писатели Гоголь и поэт Баратынский, отец Александра Пушкина Сергей Львович, этнограф Снегирёв, историк Кудрявцев.

Но хлопоты дяди не помогли. Он нашёл для Дмитрия место в канцелярии губернатора, но не разрешение на поступление в обход правил. Мария повезла сына в Санкт-Петербург. В столице семье помог математик Дмитрий Чижов, который учился вместе с отцом Дмитрия. Благодаря его рекомендации и связям Дмитрий смог поступить в Главный педагогический институт в 1850 году. По окончании курса он обязан был отработать не менее восьми лет в учебном заведении, которое укажет начальство. Зато город для учёбы семья выбрала сама.

А подробнее о жизни знаменитого учёного можно узнать, например, в книге «Летопись жизни и деятельности Д. И. Менделеева» (1984). Мы свой экземпляр взяли почитать в Научной библиотеке имени Лобачевского.

Ректор в северном лесу

В мае 1823 года медик, ботаник, этнограф и историк Карл Фукс стал ректором Казанского императорского университета. А уже летом он умчался в экспедицию на Урал. Изучать тамошние деревья, здоровье заводских рабочих и условия работы учителей — выпускников университета.

После ректор написал несколько статей по мотивам путешествия. Так что мы можем узнать о той поездке из первых уст. А места, куда Фукс забрался были по-настоящему дремучими.

«Мрак сгущается, и мы боимся, чтобы ночь не застигла нас посреди леса. Извозчик мой сказывает мне, что за несколько лет пред сим, здесь, на этом самом месте, один разбойник, по имени Мирон, превращен в ужасного медведя, и что он еще и поныне с подобными себе оборотнями беспокоит проезжающих. В эту минуту он пугает меня внезапным скачком с коляски и привязывает к лошадям другой колокольчик, дабы, как говорил он, отогнать леших». (Карл Фукс, «Уральские леса» // Казанский вестник, 1824, С. 104)

Это Карл Фёдорович в начале августа приключался к северу от Екатеринбурга в районе Верхнейвинского завода.

А полный текст о поездке Фукса можно прочитать по ссылке (pdf-файл). Оригинал журнала хранится в отделе редких рукописей и книг Научной библиотеки Лобачевского.

Первые российские консервы изобрели в Казани?

1 августа 1873 года (20 июля по старому стилю) в Санкт-Петербурге создали общество «Народное продовольствие» для приготовления пищи впрок по методу доктора Данилевского. В селе Дололобове Воронежского уезда построили завод.

Руководителем общества и завода был Александр Яковлевич Данилевский. Профессор-химик Императорского Казанского университета. Мы уже о нём писали. Это был создатель первой в мире кафедры физиологической химии и изобретатель центрифуги для разделения крови.

В Казани он разработал собственную технологию консервации продуктов, которая отличалась от европейского метода Франсуа Аппера. Для консерв Данилевского куски мяса обваливали к казеине (его получали из творога), высушивали и укладывали в герметичные банки. Продукты не перегревали. Поэтому они были вкуснее, чем французские аналоги.

В 1871 году профессор Данилевский подал в отставку. Сделал он это в поддержку своего коллеги, уволенного медика Франца Лесгафта. На несколько лет Данилевский прекратил научную карьеру и ушёл в бизнес.

В те же годы медики в столице проводили эксперименты на заключённых, чтобы проверить, безопасно ли кормить солдат консервированными продуктами. За государственный контракт на поставку консервов боролись Франсуа Азибер и Александр Данилевский. Выиграл — бывший казанский профессор.

Но не только солдатам пришлись по вкусу «ящички Данилевского». Этнограф Владимир Майнов писал в 1877 году, что в глухих уголках страны, например в карельском посёлке Повенец, консервы Данилевского были основой питания чуть ли не всех жителей. Пускай автор и называл их «намёком на мясо».

Профессор Данилевский — это такой отечественный аналог Полковника Сандерса. Весёлый, седовласый и деловой. Дёшево накормил целую страну, хотя не всем его еда пришлась по вкусу.

Преподаватели и университетские чиновники в Российской империи носили мундиры с серебряным декором. И в каждом учебном округе он был свой. Почти всегда — дубовые ветви с желудями, но исполненные по-разному. Различалось и оформление пуговиц.

Были свои особенности и у отдельных учебных заведений, но реже. В основном, достаточно было одного взгляда на мундир, чтобы понять, где человек служит.

«Самовар» Лёвшина, который спасал жизни казанцев

Когда мы читаем про врачей XIX века, то обычно забываем про одну важную штуку. Первое время хирурги очень скептически относились к антисептике и асептике. В 1840-е лишь единицы обрабатывали руки и инструменты жёсткой химией, чтобы убить «миазмы», а их коллеги — крутили пальцем у виска.

Первые инструкции, чем и как убивать микробов в операционной, составил Джозеф Листер в 1865–1867 годах. Его поддержали не все. Например, заслуженному казанскому профессору Андрею Бекетову не нравился «шпрей» — аппарат для распыления карболовой кислоты. Им обеззараживали воздух и раны во время операций. Бекетов иронично называл аппарат «шугалкой».

А вот другой казанский профессор антисептикой интересовался. Звали его Лев Лёвшин (1842-1911). В 1877 году он опубликовал, вероятно, первую на русском языке статью о применении методов Листера. Стараниями Лёвшина сократилось количество смертей в Александровской больнице для рабочих. В 1881 он возглавил кафедру хирургии в Императорском Казанском университете.

В то время никаких готовых решений для стерилизации не было. И Лёвшин придумал «самовар-обеспложиватель» — устройство, в котором с помощью горячего пара стерилизовали вату и бинты.

В Казани Лев Лёвшин работал до 1893 года. И лекции его посещали не только студенты, но и практикующие врачи города

Зачем казанский профессор рванул в Египет через Баварию?

Летом 1865 года Казанский университет искал профессора, чтобы возглавил кафедру церковной истории. Должность предложили уже известному учёному Ивану Добротворскому. Но у него было условие. Он попросил сначала отправить его в командировку за границу. И это путешествие длилось больше двух лет!

Государство выделило ему содержание. 1600 рублей в год. Очень солидная сумма по тем временам. Добротворский решил проехать через несколько католических и протестантских университетов Европы. В каждом он останавливался на несколько месяцев: слушал лекции, работал в библиотеках, скупал книги у антикваров. Целую библиотеку потом прислал в Казань. Через два года он попросил продлить поездку. И отправился в Грецию, Турцию и Египет. Изучал живой греческий язык, состояние Восточных церквей, а ещё прошёл через строящийся Суэцкий канал и угодил в жуткий шторм по дороге в Афины. В общем, максимально продуктивно провёл время.

Не знаю как вы, а мы в восторге. Человек получил повышение, должность ординарного профессора и завкафедрой. И он вместо того, чтобы праздновать, бросился повышать квалификацию. Мол, я всего лишь специалист в истории Раскола, надо подтянуть греческий и пообщаться с коллегами. Очень круто!

А подробнее биографию историка, богослова, сектоведа и, кстати, библиотекаря Ивана Михайловича Добротворского можно прочитать в пространном некрологе 1884 года из фондов Научной библиотеки Казанского университета. Мы его оцифровали. Файл доступен по ссылке. А оригинал — в нашем читальном зале.

Казань 1870-х годов в письмах заезжего историка

3 октября 1871 года в Казань приехал Иван Васильевич Лучицкий (1845-1918). Он был историком, который решил защищать в Казани магистерскую диссертацию. О чём он писал родителям?

⛴ Поездка первым классом на пароходе по Волге — сплошное удовольствие. На 8 рублей 50 копеек — бархатный диван и подушки, плюс роскошный вид из окна. Это, кстати, редкое на нашей памяти свидетельство. Обычно пароходы в мемуарах XIX века ругают.

🎉 В Казани гостю пришлось задержаться. По традиции в Императорском университете защиты проводили только по воскресеньям и праздникам. А ближайшее воскресение уже было занято праздничным обедом в честь историка Александра Владимирского.

🎓 В Казани Лучицкого встретили очень тепло. Он ходил в гости, на заседание клуба, посещал лекции. Но к местным «нравам» приспосабливался с трудом. Казанское общество тех лет было очень чопорным, официозным, всё делалось по строгому порядку и повсюду носили парадные мундиры.

🕺 Но удалось ему найти и «демократичное» общество. Это были попечитель учебного округа Пётр Шестаков, историк Николай Булич и другие профессора. А ещё — предводитель местного дворянства Гавриил Горталов.

он — дворянин и землевладелец, но человек отрешившийся от дворянской дурацкой спеси и подающий руку гласному крестьянину, как и — дворянину

Защита Лучицкого прошла успешно. А его диссертация «Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции» получила одобрение не только русских, но и французских историков. Ведь это была едва ли не первая попытка рассмотреть европейские религиозные войны с точки зрения экономики, социологии и политики.

Оппонентом на защите Лучицкого был казанский медиевист Николай Осокин. В Научной библиотеке имени Лобачевского хранится его лекция «Политические движения в Западной Европе в первой половине нашего века» (1885). Мы её оцифровали и опубликовали.

Два философа из Казани, два смутьяна, два Владимира. Одна задача — покинуть Мюнхен

В начале 1914 года по улицам Мюнхена ходили двое мужчин. Возможно, они даже встречались в городском парке. Но вряд ли признали друг другу. А ведь у них было много общего.

Первым был Владимир Ивановский. Философ, который популяризировал в Российской империи британский ассоциационизм. Ивановский — редкий русский мыслитель тех лет, который был известен на Западе и принимал участие в европейских философских конференциях. В 1904–1911 годах он преподавал в Казани.

В 1911 году при новом консервативном Министре народного просвещения (им стал Лев Кассо) Ивановскому запретили читать платные лекции. Казанский философ после революционных погромов и «Кровавого воскресенья» активно выступал с лекциями о демократизации общества. На время опалы Ивановский уехал в Германию, где общался с коллегами и писал книгу.

Второй житель Мюнхена в 1914 году — Владимир Адоратский. Уроженец Казани, выпускник юридического факультета. В 1914 году он был членом РСДРП, революционером-подпольщиком и идеологом марксизма.

Неизвестно, почувствовал ли Ивановский напряжение в воздухе или ему просто повезло. Он покинул Мюнхен перед самым началом Первой Мировой войны. И уже вскоре преподавал в Москве, а в 1917 году вернулся в Казань. А вот судьба Адоратского сложилась иначе. Он был задержан как подданный Российской империи и несколько лет провёл в немецком плену. На родину он вернулся только в 1918. На короткое время он даже поселился в Казани, где помог с организацией рабочего факультета. Но скоро умчался в столицу: реформировать советское высшее образование, руководить крупными архивными проектами и писать статьи по философии.

Но нам хочется думать, что весной 1914 года в немецкой кофейне эти двое успели перекинуться парой слов о тонких материях.

А тексты, написанные Ивановским в Мюнхене в 1912-1914-х годах были частично опубликованы в журнале «Учёные записки Казанского университета». Экземпляр из фондов Научной библиотеки Казанского университета мы оцифровали и опубликовали по ссылке.