16 февраля в зуме Сахаровского центра будем обсуждать книгу Дмитрия Некрасова «Социальное неравенство: альтернативный взгляд» (https://sakharovcenter.timepad.ru/event/1933054/), в замечательной компании с Владиславом Иноземцевым, Ростиславом Капелюшниковым и Дмитрием Прокофьевым (@moneyandpolarfox). В книге Дмитрия затронуто множество аспектов неравенства - экономических, социальных и политических. Вот только один из них.

Автор сравнивает на примере США благосостояние верхнего среднего класса (9% населения, следующих за 1% самых богатых по доходам сверху; в Штатах это домохозяйства с доходом 201-531 тыс долларов в год) и нижнего среднего класса (30% населения, 6-8 децили по доходам сверху, в Штатах это 28-68 тыс в год):

С точки зрения практической ценности потребляемых благ, а не ее символически-имиджевой составляющей, разница между этими двумя большими группами населения в развитых странах сегодня практически отсутствует. И те и другие владеют личным автотранспортом. Конечно, верхний средний класс может себе позволить в среднем на семью больше автомобилей более дорогих марок. Однако для потребителя из 1950-х гг. разница между современными «ауди» и «шкодой» и не заметна. В тот период у семей верхнего среднего класса автомобиль был, а у семей нижнего - отсутствовал.

Какая ситуация описывает большее неравенство: когда у одной семьи машина есть, а у другой нет, или когда у одной семьи новая «ауди», а у другой - классом ниже, но сделанная тем же концерном, на той же платформе, не отличающаяся практически ничем, кроме цены и шильдика на капоте?

Ещё сложнее увидеть разницу между верхним и нижним средним классом в практической ценности потребляемой одежды или мебели. […] Отличаются только стили и торговые марки. С точки зрения жителя любой предшествующей эпохи жители современных развитых стран обладают совершенно избыточными, выходящими за пределы здравого смысла излишками одежды и бытовых предметов, не важно, относятся ли они к современным богатым или к нижнему среднему классу.

Объём доступных услуг для верхнего и нижнего среднего класса и вовсе неразличим. И те, и другие ходят в рестораны и парикмахерские, посещают кинотеатры и автомойки, имеют одинаковый доступ к транспорту и услугам связи. Век назад ситуация была обратной - многие услуги были доступны лишь богатым и верхнему среднему классу, в то время как бОльшая часть населения в принципе не имела к ним доступа. […]

Ещё 70 лет назад путешествия в другие страны и континенты ради развлечения были в принципе доступны только самым обеспеченным людям. Сегодня поездки за границу доступны подавляющему большинству населения развитых стран. Несомненно, уровень билетов и количество звёзд в отелях между верхним и нижним средним классом различается. Но что является бОльшим неравенством в реальном потреблении: когда одна семья летает к морю чаще и бизнес-классом, а другая реже и экономом, или когда одна часть населения легко может позволить себе путешествия ради досуга, а другая - нет? А если перенестись назад на несколько столетий и подумать о том, как бы оценил разницу между бизнес-классом и эконом-классом самолета Париж - Тель-Авив паломник из средневековой Франции, что шёл в святую землю пешком? Что бы он сказал о том, что пассажиры экономкласса считают дифференциацию ужасной несправедливостью и неравенством? […]

Все большая часть услуг получается гражданами бесплатно. Это не только безопасность и образование, обеспечиваемые государством, но и условно бесплатный доступ к огромному количеству интернет-сервисов.

Таким образом, рост неравенства денежных доходов, наблюдавшийся в развитых странах с начала 1980-х, не только не означал роста неравенства в реальных условиях жизни, но, скорее всего, происходил на фоне дальнейшего снижения такого неравенства. В течение последних 200 лет в Западной Европе и США неравенство в объемах реально потребляемых благ и в масштабах времени, тратимого на работу разными слоями населения, в целом устойчиво снижалось.

сотрудники ФСБ приходили в школы и говорили о нежелательности взаимодействия с «Мемориалом» не только с учителями, но и с детьми.

Вместе с решением Верховного суда о ликвидации Международного «Мемориала»* приостановлен Всероссийский конкурс исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия — ХХ век». В архиве сейчас — 35 тысяч работ. Это огромная и очень ценная база данных для историков.

Что будет дальше с конкурсом и с архивом исследовательских работ?

➡️ http://amp.gs/jZZXB

Мы попросили «Мемориал» предоставить нам несколько работ для публикации. Публикуем две из них:

Судьба директора Исаака Моисеевича Зальцмана 👉 http://amp.gs/jZZXx

Кто он такой, Яков Нюничкин? 👉 http://amp.gs/jZZXf

* Вынуждены указать, что государство внесло «Мемориал» в список «иноагентов».

​​Тайны социального неравенства

Читатели знают, что я много и последовательно пишу о проблемах неравенства и экономики труда (так же, как и ув коллеги @tolk_tolk и @Echtdevol). И так же последовательно мониторю материалы, связанные с этой проблематикой.

Поэтому 16 февраля в 19 часов я приглашаю вас присоединиться к онлайн-обсуждению новой книги «Социальное неравенство: альтернативный взгляд», которую написал замечательный экономист и политолог Дмитрий Некрасов.

Кроме самого Дмитрия Некрасова, автора книги, в дискуссии так же примут участие:
блестящий эксперт в области экономики труда в России, чл.-корр. РАН Ростислав Капелюшников, автор книг «Экономические очерки: история идей, методология, неравенство и рост», «Экономические очерки: методология, институты, человеческий капитал»; и
экономист Владислав Иноземцев, основатель Центра исследований постиндустриального общества, автор книг «Несвоевременная страна», и «Экономика без догм», соавтор книг «Бесконечная империя: Россия в поисках себя», «Сибирское благословение».

Модератором дискуссии выступит обозреватель Борис Грозовский, автор канала @EventsAndTexts
С материалами к дискуссии можно познакомиться здесь

Один из тезисов книги Дмитрия Некрасова заключается в том, что «рост неравенства денежных доходов, наблюдавшийся в развитых странах с начала 1980-х, не только не означал роста неравенства в реальных условиях жизни, но, скорее всего, происходил на фоне дальнейшего снижения такого неравенства. В течение последних 200 лет в Западной Европе и США неравенство в объемах реально потребляемых благ и в масштабах времени, тратимого на работу разными слоями населения, в целом устойчиво снижалось…
Какая ситуация описывает большее неравенство: когда у одной семьи машина есть, а у другой нет, или когда у одной семьи новая «ауди», а у другой - классом ниже, но сделанная тем же концерном, на той же платформе, не отличающаяся практически ничем, кроме цены и шильдика на капоте? … сложнее увидеть разницу между верхним и нижним средним классом в практической ценности потребляемой одежды или мебели. […] Отличаются только стили и торговые марки. С точки зрения жителя любой предшествующей эпохи жители современных развитых стран обладают совершенно избыточными, выходящими за пределы здравого смысла излишками одежды и бытовых предметов, не важно, относятся ли они к современным богатым или к нижнему среднему классу…»

Этому мнению трудно возражать, но... По моему мнению, неравенство просто стало принимать более изощренные и травмирующие людей формы, чем разница во внешнем виде одежды или автомобиля для богатых и для бедных.
А вот какие именно формы - об этом я скажу на дискуссии

Зарегистрируйтесь, и организаторы дискуссии пришлют вам ссылку на конференцию в зуме за час до её начала.
Дискуссия стартует
📆16 февраля 2022 года
⏰в 19.00 мск.
Буду ждать вас.

Me too

Партия «Яблоко» запустила петицию против войны с Украиной. Ее подписали более 4000 человек

http://amp.gs/jZp4t

В Некрасовке сегодня начинается цикл лекций про XIX век - «частности прекрасного столетия» (https://biblioteka.nekrasovka.ru/beautiful_era). Его открывает замечательный филолог и культуролог Сергей Зенкин рассказом о мимесисе. Далее будет Ольга Вайнштейн с рассказом о конфликтах в моде - феминистической реакции на корсеты, Вадим Ветерков с рассказом о денди, и Александр Вилейкис и Полина Ханова - об урбанизации 19 в. и тогдашних городских конфликтах.

В Некрасовке стало много интересного - 25 февраля Михаил Майзульс, автор книг о средневековье, расскажет о демонах в мировой культуре (https://biblioteka.nekrasovka.ru/chert_znaet_chto), а 5 марта Аня Шур и Аня Красильщик будут записывать открытый подкаст о Гарри Поттере (https://nekrasovka.ru/afisha/05-03-2022/3287). Многие лекции доступны онлайн (https://biblioteka.nekrasovka.ru/lectureroom).

В ближайший четверг, 17 февраля в Сахаровском центре (в самом центре, а не в зуме!) пройдёт круглый стол «150 лет маржиналистской революции в экономической науке».

В 2021 году исполнилось 150 лет с момента издании книги Уильяма Стенли Джевонса «Теория политической экономии» (1871). К этому юбилею на русском книгу впервые выпустило издательство «Социум». Работа Джевонса, вместе с соответствующими работами Карла Менгера (1871) и Леона Вальраса (1874) ознаменовали «маржиналистскую революцию» в экономической науке. Именно с этого времени принято отсчитывать то, что мы называем современной экономической наукой.

17 февраля в Сахаровском центре (ул. Земляной Вал, 57, стр. 6, 2-й этаж) состоится круглый стол, посвящённый обсуждению книги Джевонса и роли маржиналистской революции в развитии экономической науки.
Начало в 19:00. Вход свободный.
Регистрация по ссылке: https://tsentr-adama-smita.timepad.ru/event/1903908/

Список выступающих:

1. Александр Куряев, к.э.н., гл. ред. издательства «Социум»
«Несколько слов об издании книги Джевонса в России»
2. Алексей Саватюгин, профессор ВШЭ, заслуженный экономист РФ
«Маржинализм против всех: в чем была новизна маржинализма?»
3. Владимир Автономов, д.э.н., проф. ВШЭ
«Маржиналистская революция и вклад У.С.Джевонса в экономическую науку»
4. Василий Тополев (известный в интернете как Ватоадмин)
«Экономика Англии времён Джевонса»
5. Константин Сонин, профессор ВШЭ и Чикагского университета
«Экономическая наука до и после маржиналистской революции»

Модератор: экономический обозреватель Борис Грозовский.

Организаторы круглого стола:

Центр рыночных исследований им. Адама Смита:
https://www.facebook.com/ASCfME

Центр истории и методологии экономической науки НИУ ВШЭ
https://economics.hse.ru/det/histmet/

Предусмотрена трансляция на ютуб-канале «Чтений Адама Смита»:
https://www.youtube.com/user/TeoriaPrava/videos

И у нас все, как на воле

Одна из важных идей в книге Льва Гудкова «Возвратный тоталитаризм» (ее обсуждение см тут https://m.youtube.com/watch?v=NGdf3Dhp1t8) описывает, как в ссср были уничтожены структуры социальности (на разных уровнях: межличностное доверие, групповая солидарность и автономия). Официальная солидарность была маской, лживой декорацией. На днях наткнулся на замечательную иллюстрацию этого в «Моих показаниях» Анатолия Марченко - последнего убитого в Союзе политического узника. Книга Марченко очень хороша, он проницательный наблюдатель и нашёл точную перспективу для рассказа о лагере. Тут и про истоки нашего отношения к выборам, и про истоки пыток. Фрагмент - из главки «И у нас все, как на воле»:

В бараке полно народу, согнали всех, кого смогли. За столом - президиум, председатель ведёт общее собрание отряда. В президиуме заключённые, рядом с ними начальники отряда. Демократия! На повестке дня - выборы в совет коллектива. У кого есть предложения?

Поднимается какой-нибудь зек и зачитывает список - собравшиеся надевают ещё один хомут себе на шею, начальству в помощь, и расходятся по своим делам. Зато быстро.

Другой раз - новое поветрие: выбирают и выдвигают по одному с «обсуждением» кандидатур. Тот же «свой» зек поднимается:

⁃ Я предлагаю Иванова. Все мы знаем его как примерного производственника примерного поведения. Он активно участвует в жизни коллектива (не лагеря - на собрании такие слова не произносятся, у нас просто дружный коллектив), он участник художественной самодеятельности.

О Сидорове, Петрове говорится буквально то же самое, теми же словами, разве что вместо художественностей самодеятельности поминается стенгазета […]. И хоть мы все знаем, что он был полицаем, осуждён за кровавые преступления, все равно голосуем «за», лишь бы поскорее отделаться.

Почему так? Очень просто. Ведь на самом деле кандидатуры предлагают не зеки, а администрация через своих, заранее подготовленных людей. Хочешь не хочешь - начальство все равно настоит на своём, и в совете будут те, кто нужен начальству. Несколько раз бывало так, что машину голосования заедало, зеки отказывались голосовать за последнего подонка. Тогда поднимался отрядный.

⁃ Вот вы, почему отказываетесь голосовать за нашего активиста? - обращается он к кому-то из строптивых.
⁃ Да он стукач, подонок, пробы негде ставить!
⁃ Все равно не будет по вашему, а будет по-моему! - отвечает откровенный отрядный.

И он затягивает собрание до бесконечности, пока не выберут того, кого он наметил.

Да и не все ли равно, кого выбрать в этот совет? Никогда он не сможет действовать по своей воле, пойти против решения администрации, не выполнить ее требований; он действует под ее контролем, и администрация всегда вправе распустить неугодный ей совет или вывести любого зека из его состава. Так что эта организация - даже не видимость самоуправления, тут даже и видимости никакой нет. Все знают, что совет коллектива отряда или лагеря - это просто послушное орудие, дубинка в руках начальства, и с помощью этой дубинки начальство расправляется с любым заключённым будто бы по воле других заключённых. Может быть, на кого-нибудь вне лагеря это и производит впечатление: мол, сами заключённые могут потребовать наказания своего товарища. В зоне же все знают, что это значит.

Находятся среди нас идеалисты, которые говорят: «Вот, сами выбираем подонков, а потом жалуемся. Надо, чтобы в совете были порядочные люди» - и соглашаются войти в совет. Иногда администрация не возражает против таких кандидатур; все равно совет будет выполнять ее волю, зато зеки не смогут колоть глаза тем, что «в нашем совете одни стукачи и полицаи». Чем это кончается? Как всегда, крахом идеалистов: либо они сами под любым предлогом выходят из совета, либо их выводят из него.

Уж очень незавидная функция у этого органа. Любое его решение бьет по заключённым - по всем вместе или по кому-нибудь отдельно. То принимается решение в нерабочее время отремонтировать бараки - значит, отработал свои восемь часов принудиловки, а в «свободное» время строй тюрьму для себя и для других таких же, как ты сам.

То обсуждают и осуждают чьё-то поведение, заставляют человека работать сверх сил, зная, что он болен, не в состоянии выполнить норму. И ведь чем кончается такое обсуждение?! «Просить администрацию лишить такого-то заключённого ларька, посылки, перевести на пониженную норму питания, водворить в штрафной изолятор». Когда это делают тюремщики, ещё понятно, но кто из заключённых согласится обречь товарища на голод - конечно, только последняя сволочь!

Вот и получилось: в совет коллектива входили на самом деле почти только одни бывшие полицаи. Раньше сотрудничали с фашистами, теперь - с администрацией нашего лагеря для политзаключённых. Ведь им-то все равно, лишь бы сносно прожить да поскорее освободиться. Они и на воле устроятся лучше прочих - выйдут с хорошей характеристикой, им все организации помогут, они оглядятся, приспособятся и заживут. Ещё и в мелкие начальники успеют выбиться.

Когда отрядному говоришь: «Смотрите, кто с вами сотрудничает!» - он начинает вертеться, как угорь на сковородке; действительно, неудобно. Мы, правда, не обо всех членах совета знали, за что они осуждены (да и не стали бы интересоваться этим, если б они вели себя порядочно!). Но вот приезжает суд пересматривать дела 25-летников, снижают им срок, «заслужили». Эти заседания суда происходят открыто. Тут-то и выясняется, что один активист сотрудничал с фашистами, другой был карателем, у третьего тоже что-нибудь в этом роде. Вот так случайно и я узнал, что наш председатель совета коллектива был активистом в одном из фашистских лагерей смерти. На суде он расплакался: «Я ничего плохого не делал, я только открывал и закрывал двери крематория». […]

💬 Ян Клаас Берендс, Центр исследований современной истории Ассоциации Лейбница, Потсдам

Авторитарная стабильность обманчива

Центр исследований современной истории Ассоциации Лейбница в Потсдаме и Берлине занимается историзацией трансформации авторитаризма, изучая наиболее важные временные отрезки в истории трансформации коммунистической диктатуры в современные общества Восточной Европы. Исследования центра объясняют наше настоящее через преемственность и изменения социалистического прошлого. В 1990-х годах изменения были резкими, сейчас они имеют плавный характер.

Мы заново переоцениваем поздний социализм и период Перестройки, например, восприятие образа Горбачева. Говорим и об упущениях этого периода, о том, что в Советском Союзе КГБ и армия не подверглись реформированию в этот период, хотя в Центральной и Восточной Европе такие реформы произошли. Мы видим, что распад СССР в 1991 году не был мирным, как в Восточной Германии и Чехословакии: это был путч, противостояние на уровне элит. Серьезные решения на постсоветском пространстве принимались в 1990-е годы, а период реформ в России заканчивается в 1993-1994 годах октябрьским штурмом Белого дома, новой ельцинской Конституцией и чеченской войной. Происходит возвращение к насилию и отход от политических решений.

Сейчас, стоит признать, на правительственном уровне наблюдается конфликт ценностей, очень похожий на холодную войну, хотя Запад это отрицает. Вселяет надежду, что в России сейчас у власти последнее советское поколение, и что новое поколение получит шанс стать общественной элитой и будет вести себя по-другому.

Коллегам из России и Беларуси сейчас приходится покидать свои страны. Мы организовали стипендии для уезжающих и по крайней мере на короткое время стремимся разместить людей в Потсдаме. Надеюсь, что новое правительство ФРГ будет больше содействовать в выдаче стипендий и помощи, чем старое, что оно проявит большую солидарность в отношении коллег, находящихся в России и Беларуси, или уже в Германии.

Для осмысления причин успеха авторитарных систем необходимо выяснить, в чем их привлекательность для элит, взглянуть на них изнутри и понять, почему, например, в Венгрии и Польше граждане выбрали национальные проекты Орбана и Качинского, а не либеральную демократию образца 1990-х годов. Когда мы поймем, что делает нашего противника привлекательным, то сможем усовершенствовать и свое собственное предложение, и разработать новые стратегии противостояния авторитаризму. Окажется ли устойчивым авторитарный поворот в странах Восточной Европы? Анализируя прошлое, мы поняли, что трансформации непредсказуемы, и нужно быть готовым ко многому, необходимо внимательное наблюдение за процессом.

Нельзя говорить о всей Центральной и Восточной Европе в целом. Венгрия и Польша — всё-таки разные страны. В среднесрочной перспективе я более оптимистичен в отношении Польши, так как у нее сильное гражданское общество и самосознание. В Венгрии перестройка политической системы продвинулась, увы, далеко, и я не исключаю, что потребуется импульс извне, чтобы разрушить систему Орбана. В 1990-е годы Словакия при Мечьяре была авторитарной страной, но сегодня она значительно демократичнее, чем соседние страны. Украина нас тоже удивила. Хотя это крупная постсоветская страна, в ней проходят свободные и справедливые выборы. Нам надо смотреть на позитивные примеры и выяснять, чему они нас могут научить. При этом каждую страну надо рассматривать в отдельности. Авторитарная стабильность обманчива, Россия может еще 20 лет быть авторитарной страной, но возможен и вариант, когда авторитаризм быстро падет, и начнутся преобразования.▪️

Выступления Андрея Колесникова, Татьяны Ворожейкиной, Маргариты Завадской и Мартина Шульце Вессель смотрите в полной версии дискуссии “Авторитаризм наступает и выигрывает”, организованной Сахаровским центром и Немецким Сахаровским обществом 24 ноября 2021.

Какой путь выберет Германия в отношениях с Россией

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА

Февраль 2022 года поставил перед руководством Германии вопрос — возможно ли продолжать поддерживать с Россией отношения как раньше, делая ставку на сближение через бизнес, или же придется делать выбор между бизнесом и ценностями? Разбирается в этом Борис Грозовский.

Было много разрушительных войн, начавшихся в силу нелепых причин (https://russian7.ru/post/samye-nelepye-povody-dlya-nachala-voyny/). Были войны, начавшиеся в результате провокации - например, I Мировая. А вот были ли войны, начавшиеся в результате инсценировки провокации? Кажется, нет, но могу ошибаться. Может быть, это достижение «эпохи пост-правды» и фейковых новостей, хвост рулит собакой и тд. В результате инсценировок провокации часто начинались мелкие местные конфликты, большие и мелкие погромы, а масштабные войны?

Сегодня юбилей у Льва Семёновича Рубинштейна — очень дорогого для нас поэта!

Мы поздравляем Льва Семёновича и вспоминаем наше интервью с ним — о неподцензурной культуре и новой литературной среде 1990-х.

К юбилею у Льва Семёновича выходит новая книга «Ма-ма мы-ла ра-му» — автокомментарий к тексту-картотеке 1987 года. И сегодня в московском «ДК Рассвет» пройдёт большой юбилейный вечер — на котором можно будет услышать авторское чтение Льва Рубинштейна.

Почему права собственности в России номинальные, а государство может себе позволить переселять людей из центра с дорогой землей на городские окраины, объясняет экономист Юрий Кузнецов.

Фрагменты:

Просто рынок

Рынок, понимаемый как совокупность отношений или событий добровольного обмена или, при более узком определении, добровольного обмена товарами и услугами — неизменный спутник всей человеческой истории […]. В этом смысле, никаких «нерыночных экономик» или «нерыночных обществ» не бывает […].
 
Что обменивается на рынках?

На обычных рынках товары обмениваются на другие товары или деньги […]. Первичное условие обмена – фактический контроль над предметами. Для совершения обычной купли-продажи достаточен лишь физический контроль: когда вы покупаете продукты на рынке, нужно, чтобы у вас были деньги, а у продавцов — продукты […].
 
Такого рода акты обмена могут совершаться независимо от того, обладают ли их участники правами собственности на обмениваемые предметы. Возможна покупка ворованных вещей на ворованные деньги или продажа вещей, право собственности на которые никого не интересует […].
 
Именно такой рынок контроля был важнейшей формой отношений добровольного обмена на протяжении всей человеческой истории и сосуществовал с другими видами отношений (в первую очередь с насилием и грабежом) […]. Еще одним предметом обмена, денежного или бартерного, были и остаются властные (в том числе административные) действия/бездействия или полномочия […].
 
Описанные два типа обменов — рынок контроля и рынок полномочий — представляют собой ту совокупность отношений, которую можно называть просто рынком, который неотделим от существования человечества. Экономика, где есть просто рынок, — рыночная экономика […].
 
Просто рынок и рынок собственности

Но обмениваться на рынке можно и собственностью, точнее, правами собственности, полными или частичными […]. Для этого необходим институт собственности […].
 
Собственность не совпадает с контролем — контроль может быть делегирован собственником другому человеку, собственник может быть не в состоянии контролировать свое имущество, но не утрачивать при этом права, украденное имущество не становится собственностью того, кто его контролирует […]. Право собственности не совпадает с властными полномочиями и не сводится к ним: публичная власть не имеет права по своему произволу лишить собственника его правомочий, «отозвать» или изменить их набор […].
 
Также собственность подразумевает не только получение выгоды от объекта, но ответственность — в частности, за поддержание объекта в таком состоянии, чтобы он приносил выгоду […].
 
Рынок, на котором обмениваются права собственности – это рынок собственности или капиталистический рынок. Просто рынок существует всегда, а капиталистический рынок — там, где господствует идея собственности как права, и в правовой практике общества эта идея реализована[…]. Внешне может ничего не измениться, но, обмен товарами и услугами перестает быть обменом фактическим контролем и превращается в обмен правами собственности […].
 
 
В позднесоветское время существовал рынок «квартирного обмена», частично бартерный, частично монетизированный. Несмотря на его название, обменивались на нем не квартиры, а «права» на определенные виды использования жилых помещений […]. На психологическом уровне это давало ощущение «принадлежности» государственной квартиры занимающей ее семье […].
 
 
Приватизация квартир означала закрепление частичных полномочий жильцов в виде формальных правомочий собственника. Она допустила монетизацию обменов и создала гражданско-правовую процедуру наследования. При этом совокупность правомочий оставалась частичной, собственность на здание в целом – государственной/муниципальной, как и земля, на которой здание расположено. Ответственность за поддержание дома в рабочем состоянии (прежде всего капитальный ремонт) оставалась неопределенной. Капиталистическая собственность на квартиры и дома так и не возникла, появились формально похожие юридические формы […].

Обзор основных идей книги философа Айрис Мэрион Янг Responsibility for Justice

Эта новость, что иск о защите лесов в Аргентине был подан от имени 20 ягуаров, не была бы такой интересной, если бы не книга антрополога Эдуарда Кона Как мыслят леса, где ягуары - канонические нечеловеческие сущности, наделяемые субъектностью в рамках индигенных онтологий.

О том, что наши города рассказывают нам о российском обществе. Осмысленная политика развития городов в постсоветской России просто не проводилась. С распадом СССР появился шанс построить новые города — гуманные и по структуре, и по облику, и по движению на дорогах.

Но десятилетиями главным показателем успехов в строительстве были объемы введенных квадратных метров жилья — при отсутствии градостроительных ограничений и структуры. Чиновники отдавали девелоперам поля, меняли назначение земель, присоединяя их к городам, разрешали строить много и высоко. Это не создавало комфортной среды, но было дешево и хорошо для целевых показателей. Так выросли нынешние российские мегаполисы — забитые пробками гигантские города, которым не хватает дорог, школ, детских садов, коммуникаций и зеленых пространств. Это бывшие поля, на которых стоят башни, не подключенные к электросетям и, иногда, даже к канализации.

Жители России дорисовали штрихи к этой картине: они покупали и покупают новые квадратные метры, потому что в стране мало других возможностей для инвестиций и потому что найти достойную работу можно только в нескольких больших центрах: Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Краснодаре и нескольких других. «То, что сейчас строится вокруг мегаполисов, — это катастрофа. Говорят, что это будут строить, пока это покупают, — цитирует Елена Чернова одного из представителей московского стройкомплекса, — но суррогатный алкоголь тоже производят и покупают, однако это не значит, что его нужно разрешать».

Большие российские города — в особенности Москва — служат видимым отражением нашей общественной системы. Здесь есть блеск обустроенного центра с элитными домами небольшой этажности, где живут те, кто ближе всех подобрался к рентным доходам; чуть дальше следуют старые панельные многоэтажки, сравнительно гуманные, для тех, кто добился чуть меньших успехов; замыкают город гигантские «человейники», где обитают те, кто добрался до раздачи в последнюю очередь

Три важнейших текста для понимания современной российской политики - полемическое сочинение Ницше «К генеалогии морали» (https://www.nietzsche.ru/works/main-works/genealogia/), «Рессентимент в структуре моралей» Макса Шелера и «В стране победившего ресентимента» Михаила Ямпольского (https://m.colta.ru/articles/specials/4887-v-strane-pobedivshego-resentimenta). Цитата из первого и третьего текстов.

Ницше:

В то время как всякая преимущественная мораль произрастает из торжествующего самоутверждения, мораль рабов с самого начала говорит Нет "внешнему", "иному", "несобственному": это Нет и оказывается ее творческим деянием. <…> мораль рабов всегда нуждается для своего возникновения прежде всего в противостоящем и внешнем мире, нуждается, говоря физиологическим языком, во внешних раздражениях, чтобы вообще действовать, - - ее акция в корне является реакцией. <…> В то время как благородный человек полон доверия и открытости по отношению к себе, человек ressentiment лишен всякой откровенности, наивности, честности и прямоты к самому себе. Его душа косит, ум его любит укрытия, лазейки и задние двери; все скрытое привлекает его как его мир, его безопасность, его услада; он знает толк в молчании, злопамятстве, ожидании, в сиюминутном самоумалении и самоуничижении.

Ямпольский:

Ницше считал ресентимент чувством, характерным для морали рабов, которые в силу своего положения ничего не могут изменить в мире. <…> Когда мир не поддается воздействию, рабы уничтожают его в воображении, радикально отрицают его существование. <…> отказ от реальности в нынешней России прямо связан с чувством беспомощности людей, неспособных внести хотя бы мизерное изменение в жизнь своей страны и даже своей семьи. СМИ только подбрасывали «контент» в этот взрыв «рабского» негативизма, помогавшего людям преодолеть чувство отчуждения и униженности. Особенность российской ситуации, однако, заключается в том, что все российское общество, от Путина до последнего стрелочника, в равной мере является носителем ресентимента. Для Путина его истоком является непризнание его и России равными и уважаемыми игроками на мировой арене, для стрелочника — беспомощность перед лицом полиции, чиновников, судов и бандитов. Я полагаю, что ресентиментные фантазии власти в какой-то момент вошли в странный резонанс с ресентиментными фантазиями обывателей. И мир стал трансформироваться. Авантюра на Украине стала благородной войной против воображаемых фашистов, изоляция России — ее утверждением в ранге великой державы, упадок экономики и падение доходов — ростом благосостояния и счастья. И даже люди, далекие от фантазмов ресентимента, но напуганные ураганом происходящих изменений, которые они не в силах предотвратить, систематически пытаются отрицать реальность происходящего или хотя бы закрыть на нее глаза. <…>

«Нравственность», как это часто бывает, оказывается странным продуктом антиинституциональности. Решения лидера в таком контексте вытекают не из законов и установлений, а из его личного «нравственного» чутья, в котором проявляется его абсолютная суверенность. Он принимает решения не на основании подписанных Россией соглашений (например, о ненарушимости границ Украины), а на основании чувства справедливости — спасти воображаемых русских от украинских притеснений, исправить несправедливость, совершенную Хрущевым в 1954 году. «Моральная» политика в таком контексте игнорирует все институционные нормы. Отказ от «принципа реальности», если вспомнить этот термин Фрейда, ведет к утверждению лжи как принципа политики. <…>

именно в этом параноидальном желании любым способом демонстрировать силу и проявляется укорененность российской политики, или антиполитики, в ресентименте, в слабости и бессилии. Невероятный страх, который испытывает власть перед честными выборами или любой политической и гражданской активностью в стране, показывает степень ее беспомощности и неуверенности в завтрашнем дне.

Ресентимент — аффект испуганного, беспомощного, не имеющего влияния на действительность — всегда выливается в фантазмы силы и несокрушимости (нам все санкции и весь мир нипочем), а угодливые СМИ делают все, чтобы загипнотизировать этими фантазмами тех, кто их жаждет и производит.