​​В 2011 г. журнал Большой Город выпустил номер, полностью посвященный Тбилиси, собранный из интервью самых разных жителей. Не могу не поделиться этими прекрасными цитатами:
 
«Кажется, местом силы здесь может оказаться любое пространство, где собирается больше одного человека. Здесь не убито чувство истории. Здесь все состоит из маленьких заведений –магазинов, галерей, лавочек, хинкальных. Все вместе здесь становится одним длинным тостом».
 
Разговоры в Тбилиси гораздо больше рассказывают о жизни города, чем любые газеты и журналы. «Ну Грузия же не Европа, да? Тот дурак, кто считает, что Европа. И вот мы рвемся, рвемся в эту Европу , мы теперь такие европейцы! А то, что я грузин, -- это кто теперь помнить будет? Мы же все свои корни на берегу растеряем! Я не знаю, я уже от этого порядка устал. Не может быть в Грузии слишком много порядка, это уже не Грузия будет, а черт знает что! Дед мой родился в Кахетии, я туда езжу каждый год, дом там наш стоит в селе. Как это село ты в Европу запихнешь? Что оно там делать будет?»
 
«Тбилиси – город маленький. И все тут видят, что улицы постоянно переименовывают. Жил такой-то – значит, нужно в честь него назвать. Потом узнали, что кто-то новый там жил известный, - опять название меняют. А еще такое было: сначала все улицы были в честь большевиков, а как рухнула советская власть, в честь меньшевиков попереназывали».
 
Архитектура Саакашвили абсолютно непонятная, тут даже слова «архитектура» трудно употребить. Самое ценное в стране, в культуре, в городе – самобытные раритеты. Если мы все это уничтожим, будет неинтересно в эту страны приезжать. Зачем нам быть похожими на Токио или Нью-Йорк? У этого города свой кайф».
 
«В 80-е, года я была студенткой, в районе около Анчисхати существовали мастерские, где люди шили грузинские костюмы, вышивали, керамикой занимались. Сейчас все это ушло, только рестораны сплошные кругом. И главное – одинаковые, даже меню не меняется, не говоря уже о ценах».
 
«Последнее время ощущение такое, что просто вот вся деревня понаехала в Тбилиси. Раньше я с работы возвращалась домой пешком, и это было так весело и интересно: масса знакомых. Сейчас я иду по улицам – и лица абсолютно незнакомые. Знакомого встретишь, только если очень повезет».
 
«Я люблю ходить в Тбилисские общие бани – просто понаблюдать, как кто живет. Тут каких-то старушек видишь, которые приходят зубы почистить или помыться. Дико и больно, что у них нет возможности сделать это дома. У многих нет горячей воды. В Тбилиси в какой-то момент в старых домах отключили центральное отопление, и у кого-то появился генератор, а у кого-то нет. И до сих пор дома не отапливаются. Все сами себе устанавливают отопительные приборы».
 
«Власти в последнее время пытаются реставрировать город, но очень его уродуют. Нет вкуса у них что ли. Они за дикое бабло заказывают каким-то итальянским архитекторам мосты эти. Чудовищно это. Можете отъехать куда-нибудь – и облагораживайте себе там спальные районы. А в старый центр, единственное, что от города осталось, после войны, зачем всаживать что-то, понимаешь? Это вообще был уникальный город, но после революции все взорвали. Там, где Метехи сейчас, в стенах был средневековый замок царский, целый дворец напротив бань. Метехи даже видно не было. Но это все уничтожили. И мосты взорвали. Ладно, осталось что-то – крохи какие-то. Так они и это своим пластиком портят. Это реальное зло».
 
«А все равно вот это время, когда у нас не было воды, света, тепла, я с нежностью вспоминаю. Странная ностальгия, да? Вот у нас была улица, на улице горели костры из шин, и туда все из домов выходили греться. Потому что дома было, как в погребе, холодно. И не важно, министр ты, шминистр, есть у тебя деньги, нет, -- электричества и тепла ни у кого не было. И какое-то такое единение было. А потом появился ге-не-ра-тор. И все разделились на тех, у кого есть генератор, и на тех, у кого нет».
 
#Georgia
#Тбилиси

Наивысшего демонстрационного эффекта можно достичь, использовав для доказательства серьезности намерений Кремль или окрестности Рублевки. Все вопросы сразу отпадут.

Политолог из ВШЭ Дмитрий Суслов, предложивший провести «демонстрационный» ядерный взрыв, в разговоре с РБК сказал, что его можно было бы устроить на нейтральной территории, либо на территории России.

«Речь не идет о том, чтобы проводить это над Украиной или внутри Украины, речь не идет о том, чтобы проводить это на территории какого-то третьего государства», – сказал он.

По его словам, в последнее время западные страны считают блефом не только заявления России о готовности прибегнуть к ядерному оружию в случае конфликт с НАТО, но даже учения с применением тактического ядерного оружия. Подобную точку зрения озвучивают и западные политики, вроде главы МИД Польши Радослава Сикорского, и западное экспертное сообщество и СМИ, указал Суслов.

«Для того чтобы доказать, что это не блеф, необходимо от заявлений переходить к практическим шагам. И наиболее недвусмысленный практический шаг, наиболее недвусмысленный сигнал, призванный продемонстрировать готовность России прибегнуть к ядерному оружию в случае возникновения прямой войны между Россией и НАТО — это демонстрационный ядерный взрыв»

Более миллиона человек уехали из России с начала полномасштабной войны — потому что не хотели воевать, убивать людей, терпеть репрессии.

Большинство из них уехали в никуда. Без планов, денег и ясных перспектив. Сейчас они на чужой земле, вдали от близких, без работы, без языка. Многие — в депрессии.

Несмотря ни на что, эти люди волонтерят, протестуют, помогают беженцам и борются с войной.

«Ковчег»‎ — самый большой проект, который помогает россиянам с антивоенной позицией в эмиграции и внутри страны.

За последние два года «Ковчег»‎ предоставил экстренное жилье, юридические консультации, психологическую и другую помощь 210,000 человек.

3,000 волонтеров помогают в чатах, шелтерах, на курсах, в сообществах. Чтобы продолжать, постоянно нужны средства и поддержка.

Не проходите мимо. Помогите людям встать на ноги, чтобы они помогли другим и продолжили бороться за мир.

ПОМОЧЬ СЕЙЧАС

Даже $10 изменят чью-то жизнь!

От идеи общего блага — через негативную свободу — к цинизму

В Moscow Art Magazine - замечательный диалог Алексея Юрчака и Ильи Будрайтскиса. Несколько реплик А.Ю.:

Советские люди могли одновременно критиковать государственную номенклатуру и продолжать относиться серьезно ко многим этическим нормам социалистического общества. Многие их них не воспринимались как социалистические — они были просто частью здравого смысла. А «социалистическими» они стали выглядеть уже ретроспективно, через призму перестроечной критики, постсоветских рыночных реформ и либеральной идеологии.

В советское время окружающая реальность была проникнута само собой разумеющейся идеей: человек живет не только ради себя или своих близких, но и для некоего общего блага. Хотя для многих в советское время идея «социализма» с его заявленными идеологическими целями представлялась смехотворной, да и само слово «социализм» для большинства было запятнано номенклатурной речью, тем не менее идея, что смысл жизни связан с общим благом и лучшим будущим, оставалась важной основой нравственной ткани общества.

В период распада СССР и последовавших за ним преобразований поменялись не просто законы, цены или институты государства, но и то, что антропологи называют  «космологией»  мирового устройства — набор базовых видов здравого смысла, ориентиров, отношений и понятий, включающих восприятие времени и пространства, отношение с окружающими, способы саморефлексии, понимание того, что является ценностью человеческой жизни, и т.д. 

История реально существовавшего советского общества оказалась вытеснена постсоветским нарративом о циничном homo soveticus. В действительности советское общество было намного более сложным; его базовые этические ценности нельзя свести к повсеместному цинизму или идиотизму, характерным для карикатурного homo soveticus и карикатурных райкомовских секретарей.

«Карьерист» или человек, для которого материальные блага стояли на первом месте, большинством не ощущался как «свой». Понимание свободы для подавляющего большинства не было напрямую связано с личным интересом,  «здоровым эгоизмом», стремлением к экономической независимости. Это касалось как «обычных» людей, так и диссидентов.

Вместе с тем реформы государственной экономики в 1980-е годы — хозрасчеты, кооперативы, индивидуальная трудовая деятельность — начали подготавливать почву для совсем другого понимания свободы — свободы от ответственности за других и от ощущения долга перед окружающими. При демонтаже Советского Союза именно эта идея свободы — свободы от ответственности за других – начала доминировать в публичном дискурсе. Ее  представляли как  «естественную» черту человека, которую просто задавили в советское время.

Девяностые годы для огромного количества людей стали годами моральной и личностной ломки. В кризисе оказалось то, что для многих являлось базовой этической ценностью и что имело прямое отношение к тому, как человек воспринимал «смысл жизни». Например, ощущение того, что мы все ответственны перед окружающими и перед будущим [...], вдруг оказалось чем-то наивным, признаком незрелости, тяжелым наследием патерналистского государства, в котором люди забыли, что за свою судьбу каждый должен нести сугубо личную ответственность, и что в жизни всегда будут победившие и проигравшие. По крайней мере, так это описывал пришедший к власти либеральный дискурс.

Социалистическая идея поменялась на прямо противоположную, согласно которой единственный способ быть «свободным» — это никак не зависеть от других и не быть им ничем обязанным. Такое понимание личной свободы наложилось на идеи изменения социально-экономической структуры общества, [...] ведь главным философским основанием неолиберализма является идея общества как совокупности индивидуумов, каждый из которых ответственен только за себя.

Результатом первого постсоветского десятилетия, или способом совладать с травмой перехода от советского общества, стала нормализация циничного отношения к любому высказыванию и к истине как таковой.

Украденная жизнь и тайные пути смысла

В начатой Навальным дискуссии о 1990-х один из самых значимых текстов, мне кажется, написал Илья Кукулин. Несколько цитат из него:

Почему «спор о 1990-х» возник именно сегодня? Причина мне видится в войне и разрушительном влиянии, которое российский режим оказывает на общество. Война продлится еще непонятно сколько времени, репрессии в стране идут по нарастающей, осмысленность любого социального действия поставлена под вопрос, и у некоторых людей [...] возникает ощущение, что у них украли жизнь, которую они могли бы достойно прожить. [...]

Ощущение украденной жизни, в свою очередь, провоцирует поиск причин, а значит, и ретроспективный анализ собственного и общественного опыта последних десятилетий.

Потребность человека считать свою жизнь осмысленной — очень сильная и очень важная. [...] Cоветские граждане должны были (такой была навязанная властями социальная норма) видеть смысл своей жизни в работе на государство, которое позволяло им тем самым участвовать в Большой Истории. Вопрос, что означает осмысленная жизнь в советских и постсоветских условиях, имеет прямое отношение к будущему России.

1990-е годы стали травматичными для многих людей. Травма эта устроена очень сложно. Были люди, которые жили в нищете, у которых убили близких друзей или родственников. Но такую личную катастрофу перенесли далеко не все [...]

Еще два фактора для многих людей были не менее, а может быть, и более психологически травматичны, чем насилие и аномия (индивидуальное или коллективное переживание кризиса социальных норм и распада привычных социальных связей).

Первый — крах советского социального контракта.
Люди при советской власти могли жить очень бедно, но предсказуемо, и примерно понимали, где (и у кого) можно что-то достать на завтрашний день. В постсоветское время этот контракт распался, но предотвратить этот распад не мог, я думаю, никто.

Второй — крах советской системы централизованного распределения смысла жизни.
Люди, работавшие на градообразующих военных заводах, знали, что участвуют в Большой Истории, потому что делали оружие, противостоящее Стратегическому Противнику. После коллапса советского ВПК никто не объяснил этим людям, осмысленно ли они прожили свою жизнь, если агрессивное государство, на которое они работали, потерпело крах.

Реформаторы не поняли, что их задача — быть не только кризисными менеджерами, но и  политиками, и коллективными психотерапевтами для общества, проходящего через очень болезненную трансформацию. [...]

Один из этих провалов — полное непонимание того, как политика связана с ценностями, а ценности — с переживанием осмысленной жизни, которое [...] позволяет [...] преодолевать трудности, понимая, зачем ты это делаешь, но терпеть не ради государства, а ради себя и для других людей, которых ты сам(а) выбрал(а). 

Одни считают, что высшая ценность — свобода, другие — социальная справедливость, третьи — безопасность. Ни одна политическая сила не может реализовать все ценности сразу. Только популисты могут обещать совместить их и раздать поровну всем членам общества, но не приносят ни безопасности, ни свободы, ни справедливости. Понимания этого в 1990-е годы очень не хватало.

Путин — крайний случай популиста, который обещал сделать так, что всем будет хорошо [...]. Нынешний российский режим [...] разрушил социальный порядок и установил на его месте организацию непрерывной войны [...]. Но давайте не будем считать, что этот режим отнял у его противников возможность осмысленной жизни. Каждый из нас может вырастить в себе это чувство — вопреки тому, что с нами происходит, — и помогать это делать другим. Эта работа — тоже часть сопротивления.

Путин и его присные разрушили очень многое, но они не разрушили и не могут разрушить возможность делать осмысленной свою жизнь и жизнь близких/ [...] То, что мы делаем вместе — это производство осмысленной истории, которая противостоит коллективному безумию и террору. Прокладывание тайных путей, капилляров мирового смысла.

Для сайта "Детали" рассказал несколько малоизвестных страниц жизни любимого психолога Даниэля Канемана, связанных с Израилем (часть 1, часть 2). Несколько интересных моментов:

- Канеман стал делиться личным опытом Холокоста только после получения Нобелевки. Зимой 1941/42 в оккупированной Франции 7-летний Даниэль чудом выжил, попавшись эсесовцу после наступления комендантского часа. Тот не заметил на нем "звезду Давида", которую тогда должны были носить евреи, и взял ребенка на руки, вероятно, вспомнив об оставленном в Германии сыне.

- Отец Даниэля работал в L'Oreal, чье французское отделение возглавлял человек, который организовывал преследование евреев во Франции. Отцу Канемана он сильно помогал, но тот умер незадолго до освобождения Франции, пройдя концлагерь (после него весил 45 кг). Одну из зим они прожили в неотапливаемом курятнике на юге Франции.

- 9-10-летний Даниэль должен был избегать контактов с одноклассниками и учителями, чтобы они не догадались, что он еврей. Выживание семьи зависело от того, чтобы стать незаметными. Они чувствовали себя зайцами, на которых идет охота. Канеман размышлял о том, почему на них не доносят. Несколько месяцев он провел в заточении в комнате. Периодически немцы и французы-коллаборанты устраивали облавы, все пойманные были мертвы.

- Впитанное Даниэлем с детства представление: зло - это не "то, что делают злые люди". Зло бывает сложным, добро ошибается. Люди бесконечно сложны и интересны в своей неоднозначности, и нет "просто плохих" или "просто хороших".

- После войны семья перебралась в Израиль. Когда ООН принял план о разделе Палестины, Даниэль танцевал на улицах: "Я ненавидел статус еврея в Европе. Я не хотел, чтобы на меня охотились". В Иерусалиме арабская пуля однажды прошла через спальню Даниэля, командир его скаутского отряда был убит. В январе 1948 мимо его дома проходил отряд, потом ставший известным как "Колонна 35": он весь погиб, пытаясь деоккупировать еврейское поселение к югу от Иерусалима.

- Первые когнитивные искажения 21-летний лейтенант Канеман открыл, работая психологом в армии Израиля (иллюзия достоверности - далеко идущие прогнозы на основании ограниченной информации).

- Канеман уехал в США после примерно 30 лет в Израиле и сначала, в отличие от своего соавтора Амоса Тверски, не получал приглашения престижных университетов (а потому ревновал Тверски).

- Тверски, не получивший Нобелевку только потому, что слишком рано умер, тоже был лейтенантом. На учениях по штурму позиций с колючей проволокой, когда солдата из его взвода охватила безотчетная паника, Амос закрыл его своим телом за секунду до взрыва. Во время войны Судного дня (1973) Канеман и Тверски вернулись в Израиль и присоединились к армии. После 1973 Канеман готовил доклады об угрозах Израилю, вероятности новой войны и мирных переговорах, но бросил, когда понял, что тогдашний глава МИДа Израиля склонен опираться на свою интуицию, а не на прогнозы экспертов.

- Работая вместе, Амос и Даниэль проводили вместе целые дни и превращались в единое сознание. Об этом прекрасно рассказывает книга Майкла Льюиса The Undoing Project. Глубина этого партнерства была невероятной. Последние 5 лет, с 2018, Канеман прожил вместе со вдовой своего бывшего друга.

- После войны 1973 Канеман и Тверски считали, что кратчайший путь к миру - отдать полученные в ходе войны 1967 года территории. Эта позиция была крайне непопулярна. В конце 2000-х мечтавший избавить людей от самоуверенности Канеман, явно имея в виду Израиль, написал, что когнитивные предубеждения - сверхоптимизм, ошибка атрибуции и др. - ведут к частой победе ястребов на выборах и дисконтированию мирных предложений от соперников, а синдром избегания потерь не способствует мирным переговорам.

- Канеман ненавидел понятие оккупации. Не только из детского опыта - он видел в Израиле оккупанта. В 2011 он призывал поддержать создание Палестины.

- Канеман был гиперкритичным и недоверчивым к себе; его стратегия исследования ошибок разума сформированы Холокостом.

Андрей Герасимов и Мария Лихинина, социолог и филолог / историк искусства запускают новый курс по академическому письму, очень рекомендую. 7 групповых занятий и много разных академических жанров, очень рекомендую

Правозащитники и власть: как отношения эволюционировали от сотрудничества к конфронтации

Неправительственные организации появились еще при СССР, а при новой российской государственности буквально расцвели. Как объясняет независимый исследователь Всеволод Бедерсон, расцвет объяснялся тем, что у властей и правозащитников был общий враг – коммунисты и их союзники.

Публикация подготовлена медиапроектом «Страна и мир — Sakharov Review» (телеграм проекта — «Страна и мир»).

Событием, навсегда оборвавшим спокойное сотрудничество независимых некоммерческих организаций с властью, стала Чеченская война. Правда, даже сильно после ее окончания бывали периоды беспримерной влиятельности НКО – но отнюдь не в политической области, а в области консультирования власти по важнейшим социальным вопросам.

Теперь говорить об НКО можно только условно: независимые организации в основном поражены в правах, зато появилось множество псевдо-НКО, получающих грантовые деньги от РФ.