Как КГБ и КПСС боролись с «Мемориалом»
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – 22 ноября, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
Как свидетельствуют доступные документы того периода, власти были главным образом обеспокоены не столько идеями создания памятника или проведения реабилитации жертв сталинских репрессий (этими вопросами они были готовы заниматься сами, правда на своих условиях), сколько критикой в адрес советской системы и действующего партийного аппарата, а также возможным привлечением к ответственности виновных в нарушении прав человека.
Так, в записке заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС Александра Капто, посвященной октябрьской конференции «Мемориала», жестко осуждались участники встречи, выражавшие критику в адрес властей и выступавшие с инициативами, выходившими за рамки дозволенного. «Ряд ораторов, - писал Капто [перечисляются поименно, но я опущу – Б.Г.], - допускали грубые выпады против недавнего утверждения указов о собраниях, […], о правомочиях внутренних войск МВД, высказывались против однопартийной системы, […] предлагали, чтобы общество «Мемориал» занималось сбором и расследованием материалов о репрессиях не только в СССР, но и других социалистических странах. […] В ходе совещания предпринимались попытки провести голосование за придание ему статуса учредительной конференции, которые удалось нейтрализовать благодаря выступлениям представителей организаций-учредителей».
Капто вторил председатель КГБ СССР Владимир Крючков в своей записке в ЦК КПСС от 16 ноября 1988: «Работу конференции, ее ярко выраженную политическую, а в отдельных случаях антипартийную направленность определили выступления представителей «московской инициативной группы «Мемориал»», «демократического союза», «московского народного фронта», неофициальных журналов «Гласность», «Экспресс-хроника», а также ряда других лиц, известных своими антиобщественными выступлениями». [Записка эта называется «О провокационных выступлениях отдельных участников конференции…»] Особенно неприятно поразила шефа КГБ речь Юрия Скубко, отметившего, что «действующая в нашей стране политическая система, несмотря на перестройку, остается системой действующего сталинизма» […].
Представления о мерах, предпринимаемых властями для нейтрализации независимых активистов, может дать секретная записка, направленная 11 ноября в ЦК КПСС руководителями нескольких отделов ЦК и московского горкома партии. В ней авторы выражают особую обеспокоенность тем, что в «Мемориал» «входят некоторые экстремистски настроенные лица, в т.ч. являющиеся членами незарегистрированных организаций типа так называемого «демократического союза»». Стремление таких активистов «захватить лидерство в движении» могло, по мнению высокопоставленных партийных чиновников, привести «при негативном развитии событий» «к образованию новой общественно-политической организации, которая будет находиться в конфронтации с партийными и советскими органами».
Итак, именно независимая гражданская инициатива, неподконтрольная партийному руководству, больше всего страшила представителей партаппарата. В итоге ими предлагался ряд мер, нацеленных на предотвращение развития независимого гражданского движения, «чтобы предотвратить монополию обсуждения и трактовки всего комплекса вопросов, касающихся репрессий».
[Меры противодействия были разработаны следующие:
1) Перехват инициативы (всесоюзный конкурс на проект памятника жертвам репрессий, раскрытие в СМИ работы под руководством ЦК КПСС по раскрытию исторической правды);
2) Размыть активистское ядро, включив в него «правильных активистов» - Совет ветеранов, Комитет советских женщин, профсоюзы, другие союзы и организации,
3) Создать не общество, а фонд «Мемориал», чтобы снизить его будущее общественное влияние,
4) Влиять в выгодную власти сторону через своих ставленников внутри – имена перечислять не буду, но они интересные – см. книгу.]
Продолжение следует
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – 22 ноября, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
Как свидетельствуют доступные документы того периода, власти были главным образом обеспокоены не столько идеями создания памятника или проведения реабилитации жертв сталинских репрессий (этими вопросами они были готовы заниматься сами, правда на своих условиях), сколько критикой в адрес советской системы и действующего партийного аппарата, а также возможным привлечением к ответственности виновных в нарушении прав человека.
Так, в записке заведующего Идеологическим отделом ЦК КПСС Александра Капто, посвященной октябрьской конференции «Мемориала», жестко осуждались участники встречи, выражавшие критику в адрес властей и выступавшие с инициативами, выходившими за рамки дозволенного. «Ряд ораторов, - писал Капто [перечисляются поименно, но я опущу – Б.Г.], - допускали грубые выпады против недавнего утверждения указов о собраниях, […], о правомочиях внутренних войск МВД, высказывались против однопартийной системы, […] предлагали, чтобы общество «Мемориал» занималось сбором и расследованием материалов о репрессиях не только в СССР, но и других социалистических странах. […] В ходе совещания предпринимались попытки провести голосование за придание ему статуса учредительной конференции, которые удалось нейтрализовать благодаря выступлениям представителей организаций-учредителей».
Капто вторил председатель КГБ СССР Владимир Крючков в своей записке в ЦК КПСС от 16 ноября 1988: «Работу конференции, ее ярко выраженную политическую, а в отдельных случаях антипартийную направленность определили выступления представителей «московской инициативной группы «Мемориал»», «демократического союза», «московского народного фронта», неофициальных журналов «Гласность», «Экспресс-хроника», а также ряда других лиц, известных своими антиобщественными выступлениями». [Записка эта называется «О провокационных выступлениях отдельных участников конференции…»] Особенно неприятно поразила шефа КГБ речь Юрия Скубко, отметившего, что «действующая в нашей стране политическая система, несмотря на перестройку, остается системой действующего сталинизма» […].
Представления о мерах, предпринимаемых властями для нейтрализации независимых активистов, может дать секретная записка, направленная 11 ноября в ЦК КПСС руководителями нескольких отделов ЦК и московского горкома партии. В ней авторы выражают особую обеспокоенность тем, что в «Мемориал» «входят некоторые экстремистски настроенные лица, в т.ч. являющиеся членами незарегистрированных организаций типа так называемого «демократического союза»». Стремление таких активистов «захватить лидерство в движении» могло, по мнению высокопоставленных партийных чиновников, привести «при негативном развитии событий» «к образованию новой общественно-политической организации, которая будет находиться в конфронтации с партийными и советскими органами».
Итак, именно независимая гражданская инициатива, неподконтрольная партийному руководству, больше всего страшила представителей партаппарата. В итоге ими предлагался ряд мер, нацеленных на предотвращение развития независимого гражданского движения, «чтобы предотвратить монополию обсуждения и трактовки всего комплекса вопросов, касающихся репрессий».
[Меры противодействия были разработаны следующие:
1) Перехват инициативы (всесоюзный конкурс на проект памятника жертвам репрессий, раскрытие в СМИ работы под руководством ЦК КПСС по раскрытию исторической правды);
2) Размыть активистское ядро, включив в него «правильных активистов» - Совет ветеранов, Комитет советских женщин, профсоюзы, другие союзы и организации,
3) Создать не общество, а фонд «Мемориал», чтобы снизить его будущее общественное влияние,
4) Влиять в выгодную власти сторону через своих ставленников внутри – имена перечислять не буду, но они интересные – см. книгу.]
Продолжение следует
«Этот «Мемориал», рвётся, видите, сильно»
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – 22 ноября, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
В конце ноября 1988 судьба «Мемориала» обсуждалась уже на самом высоком уровне – на заседании Политбюро ЦК КПСС. «Этот «Мемориал» рвётся, видите, сильно. Последние его действия свидетельствуют о попытке стать больше чем обществом», - открыл обсуждение Михаил Горбачев.
Секретарь ЦК Вадим Медведев отметил, что в ходе «довольно шумных собраний», проходивших в течение 2 дней [подготовительная конференция – октябрь 1988], высказывались «в том числе экстремистские» мнения. Медведев выразил сожаление, что «линия, проводимая через учредителей [представители творческих союзов], хотя и играет какую-то стабилизирующую роль, но недостаточно активно, и тон по-прежнему задает инициативная группа». Тем не менее предложения руководителей отделов ЦК и МГК КПСС были взяты на вооружение.
«Линия проводится через учредителей, через товарищей, которые работают на то, чтобы это общество было фондом, связанным с сооружением памятника, - докладывал Медведев. – Ведется линия на то, чтобы привлечь к этому начинанию не только те силы, которые вокруг него сгруппировались с самого начала, но и Комитет ветеранов войны и труда, другие общественные организации, жертв, людей, пострадавших от необоснованных репрессий. Таких людей, но занимающих правильные позиции, партийные позиции, абсолютное большинство. […] Вести линию на то, чтобы не превращать эту кампанию в создание нового общества, которое бы обладало всеми правами общественных организаций и могло бы развивать широкую общественную политическую деятельность».
[Далее на этом совещании состоялся дивный диалог]:
Капто: На сегодня есть ряд документов, которые они подготовили. Ситуация складывается так, что вряд ли им удастся в конце декабря провести «учредительное собрание».
Горбачев: В этом мы заинтересованы. Подключить надо Комитет ветеранов и др.
Капто: […] Эта идея у нас родилась, расширить количество участников за счет Комитета ветеранов, комсомола, профсоюзов, растворить наиболее экстремистски настроенное ядро и влить туда такие силы, опираясь на которые, мы могли бы проводить политику.
Горбачев: […] И я вам скажу, что если против этого течения сейчас пойти, - это будет конфликт. Но мы должны видеть, товарищи, что эти друзья-инициативники хотят использовать это дело, как некоторая часть экстремистов из «Народного фронта» использует перестройку. Они хотят создать еще одну общественную организацию, а потом потребовать все права. Они уже это делают. Со всеми правами. А что это за организация? При чем тут она? Одно дело – мемориал, память. Все это нужно делать. Нужно правильное направление. Надо над этим работать. […]
Лигачев: Я вот, Михаил Сергеевич, заметил, что подобное движение проявляется уже во многих областях, республиках, районах и городах. Совершенно ясно, что при самозарождении этого движения стояли люди, которые хотят использовать это в своих политических амбициях. В связи с этим я вношу предложение […]: поддержать это дело, но в рамках регионов, областей, краев, городов. Но ни в коем случае не идти на создание централизованной общественной организации с центром в Москве. […] Собирать все сюда – это уже значит создавать еще одну общественную организацию с совершенно непредсказуемыми последствиями. Мы это даже сейчас видим, как оно рождается. А когда начнет работать, то могут быть сложности. […]
Горбачев: Пусть они имеют свой, московский. Ничего. […] Видно, тут не в мемориале дело. Это «крыша» для другого. Правильно написал Капто в своей записке, что они хотят взять на себя миссию говорить и судить от имени народа, […] представить, что они совесть народа. И наконец, вот она – «трибуна». Говорили – обсуждать, смотреть. И вдруг выходит заявление в Америке о документах в дополнение к Конституции. Вот тебе и «московская трибуна!» […] Мы ведем это дело вяло, медленно. Поэтому и начинают эти вещи всплывать».
Продолжение следует
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – 22 ноября, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
В конце ноября 1988 судьба «Мемориала» обсуждалась уже на самом высоком уровне – на заседании Политбюро ЦК КПСС. «Этот «Мемориал» рвётся, видите, сильно. Последние его действия свидетельствуют о попытке стать больше чем обществом», - открыл обсуждение Михаил Горбачев.
Секретарь ЦК Вадим Медведев отметил, что в ходе «довольно шумных собраний», проходивших в течение 2 дней [подготовительная конференция – октябрь 1988], высказывались «в том числе экстремистские» мнения. Медведев выразил сожаление, что «линия, проводимая через учредителей [представители творческих союзов], хотя и играет какую-то стабилизирующую роль, но недостаточно активно, и тон по-прежнему задает инициативная группа». Тем не менее предложения руководителей отделов ЦК и МГК КПСС были взяты на вооружение.
«Линия проводится через учредителей, через товарищей, которые работают на то, чтобы это общество было фондом, связанным с сооружением памятника, - докладывал Медведев. – Ведется линия на то, чтобы привлечь к этому начинанию не только те силы, которые вокруг него сгруппировались с самого начала, но и Комитет ветеранов войны и труда, другие общественные организации, жертв, людей, пострадавших от необоснованных репрессий. Таких людей, но занимающих правильные позиции, партийные позиции, абсолютное большинство. […] Вести линию на то, чтобы не превращать эту кампанию в создание нового общества, которое бы обладало всеми правами общественных организаций и могло бы развивать широкую общественную политическую деятельность».
[Далее на этом совещании состоялся дивный диалог]:
Капто: На сегодня есть ряд документов, которые они подготовили. Ситуация складывается так, что вряд ли им удастся в конце декабря провести «учредительное собрание».
Горбачев: В этом мы заинтересованы. Подключить надо Комитет ветеранов и др.
Капто: […] Эта идея у нас родилась, расширить количество участников за счет Комитета ветеранов, комсомола, профсоюзов, растворить наиболее экстремистски настроенное ядро и влить туда такие силы, опираясь на которые, мы могли бы проводить политику.
Горбачев: […] И я вам скажу, что если против этого течения сейчас пойти, - это будет конфликт. Но мы должны видеть, товарищи, что эти друзья-инициативники хотят использовать это дело, как некоторая часть экстремистов из «Народного фронта» использует перестройку. Они хотят создать еще одну общественную организацию, а потом потребовать все права. Они уже это делают. Со всеми правами. А что это за организация? При чем тут она? Одно дело – мемориал, память. Все это нужно делать. Нужно правильное направление. Надо над этим работать. […]
Лигачев: Я вот, Михаил Сергеевич, заметил, что подобное движение проявляется уже во многих областях, республиках, районах и городах. Совершенно ясно, что при самозарождении этого движения стояли люди, которые хотят использовать это в своих политических амбициях. В связи с этим я вношу предложение […]: поддержать это дело, но в рамках регионов, областей, краев, городов. Но ни в коем случае не идти на создание централизованной общественной организации с центром в Москве. […] Собирать все сюда – это уже значит создавать еще одну общественную организацию с совершенно непредсказуемыми последствиями. Мы это даже сейчас видим, как оно рождается. А когда начнет работать, то могут быть сложности. […]
Горбачев: Пусть они имеют свой, московский. Ничего. […] Видно, тут не в мемориале дело. Это «крыша» для другого. Правильно написал Капто в своей записке, что они хотят взять на себя миссию говорить и судить от имени народа, […] представить, что они совесть народа. И наконец, вот она – «трибуна». Говорили – обсуждать, смотреть. И вдруг выходит заявление в Америке о документах в дополнение к Конституции. Вот тебе и «московская трибуна!» […] Мы ведем это дело вяло, медленно. Поэтому и начинают эти вещи всплывать».
Продолжение следует
Мемориал и КГБ: подружиться в регионах
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – сегодня, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
В итоге Политбюро решило противодействовать созданию «Мемориала» как общественной, политической организации, и ускорить подготовку документов о политической оценке репрессий […]. Было предложено рекомендовать партийным органам на местах возглавить работу […] по увековечению памяти жертв репрессий […].
[Аналогичные меры применялись на местном уровне. Лёзина рассказывает, как Управление КГБ по Томской области разработало и провело «мероприятия, направленные на перехват инициативы и упреждение событий». Тогдашний сотрудник Томского УКГБ Валерий Уйманов (сейчас директор Томского областного краеведческого музея по работе с исторической памятью, руководитель Центра по изучению истории ГУЛАГа и музея «Следственная тюрьма НКВД, созданного активистами «Мемориала») рассказывает, что в деятельности созданного в декабре 1988 в Томске «Мемориала» поначалу превалировала «линия на конфронтацию с местными чекистами». Усилиями последних удалось этот тренд переломить, развив «отношения сотрудничества по проблемам взаимной заинтересованности». Избрание в совет томского «Мемориала» начальника 10-й архивной группы УКГБ подполковника Петрухина открыло «возможность влиять на обстановку в данной общественной организации».
Тактика КГБ была такая: активисты привлекались для работы с архивными материалами, «публикация которых была признана целесообразной в пропагандистских целях». Например, о пребывании в Томске в ссылке поэта Николая Клюева, о репрессированных в 30-е ученых, чекистах, представителях партийных и советских органов. Это позволило, пишет Уйманов, значительно нейтрализовать «аргумент об абсолютной закрытости архивов КГБ». В Томское УКГБ пригласили журналистов, показали архив, отдельные уголовные дела, в т.ч. на отца одного из участников встречи, сотрудники УКГБ опубликовали несколько материалов, отражающих работу по реабилитации. На этом фоне «действия Мемориала выглядели не столь убедительно».
Такая же работа проводилась в Омске – мероприятия «по повышению доверия трудящихся к деятельности органов госбезопасности и укреплению связи с общественностью (!! – Б.Г.) в условиях развития демократии и гласности». От отдельных членов «Мемориала» исходили «негативные тенденции»: они были недовольны «проводимой по инициативе КПСС работе по реабилитации граждан», собирались выступить «с требованием немедленного доступа ко всем архивам, наказания сотрудников НКВД». Но «позитивно настроенная часть группы, зная ясную позицию чекистов в этом вопросе, высказалась за необходимость тесного контакта с УКГБ в ходе подготовки учредительного собрания».
Настороженность отдельных членов инициативной группы в отношении сотрудников УКГБ удалось переломить за счет «заинтересованного отношения к содержанию работы будущего общества, достаточной открытости и компетентности в ответах на вопросы». «С пониманием значительной частью присутствующих было воспринято разъяснение о нецелесообразности полного открытия архивов КГБ ввиду возможных актов мести и других нежелательных последствий для будущего нашего общества». Напряжение упало, фамилии следователей не были оглашены. Далее Евгения Лёзина пишет:]
Одним из важнейших приоритетов для компартии и органов госбезопасности было не допустить выхода обсуждения советских репрессий за хронологические рамки сталинского периода. Ранее глава КГБ Чебриков заявил, что о реабилитации диссидентов, амнистированных в 1987-88 годах, не может быть и речи. Тайная полиция с тревогой следила за тем, чтобы в публичной сфере не возникал вопрос о привлечении к ответственности следователей НКВД и других лиц, причастных к репрессиям. Чекисты стремились пресечь любые попытки поднять вопрос об открытии архивов. Они и партийные органы заботились о недопущении любой независимой инициативы по выявлению преступников и поиску мест массовых захоронений жертв сталинского террора.
Окончание следует
(продолжение, по книге Евгении Лёзиной, дискуссия по которой – сегодня, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
В итоге Политбюро решило противодействовать созданию «Мемориала» как общественной, политической организации, и ускорить подготовку документов о политической оценке репрессий […]. Было предложено рекомендовать партийным органам на местах возглавить работу […] по увековечению памяти жертв репрессий […].
[Аналогичные меры применялись на местном уровне. Лёзина рассказывает, как Управление КГБ по Томской области разработало и провело «мероприятия, направленные на перехват инициативы и упреждение событий». Тогдашний сотрудник Томского УКГБ Валерий Уйманов (сейчас директор Томского областного краеведческого музея по работе с исторической памятью, руководитель Центра по изучению истории ГУЛАГа и музея «Следственная тюрьма НКВД, созданного активистами «Мемориала») рассказывает, что в деятельности созданного в декабре 1988 в Томске «Мемориала» поначалу превалировала «линия на конфронтацию с местными чекистами». Усилиями последних удалось этот тренд переломить, развив «отношения сотрудничества по проблемам взаимной заинтересованности». Избрание в совет томского «Мемориала» начальника 10-й архивной группы УКГБ подполковника Петрухина открыло «возможность влиять на обстановку в данной общественной организации».
Тактика КГБ была такая: активисты привлекались для работы с архивными материалами, «публикация которых была признана целесообразной в пропагандистских целях». Например, о пребывании в Томске в ссылке поэта Николая Клюева, о репрессированных в 30-е ученых, чекистах, представителях партийных и советских органов. Это позволило, пишет Уйманов, значительно нейтрализовать «аргумент об абсолютной закрытости архивов КГБ». В Томское УКГБ пригласили журналистов, показали архив, отдельные уголовные дела, в т.ч. на отца одного из участников встречи, сотрудники УКГБ опубликовали несколько материалов, отражающих работу по реабилитации. На этом фоне «действия Мемориала выглядели не столь убедительно».
Такая же работа проводилась в Омске – мероприятия «по повышению доверия трудящихся к деятельности органов госбезопасности и укреплению связи с общественностью (!! – Б.Г.) в условиях развития демократии и гласности». От отдельных членов «Мемориала» исходили «негативные тенденции»: они были недовольны «проводимой по инициативе КПСС работе по реабилитации граждан», собирались выступить «с требованием немедленного доступа ко всем архивам, наказания сотрудников НКВД». Но «позитивно настроенная часть группы, зная ясную позицию чекистов в этом вопросе, высказалась за необходимость тесного контакта с УКГБ в ходе подготовки учредительного собрания».
Настороженность отдельных членов инициативной группы в отношении сотрудников УКГБ удалось переломить за счет «заинтересованного отношения к содержанию работы будущего общества, достаточной открытости и компетентности в ответах на вопросы». «С пониманием значительной частью присутствующих было воспринято разъяснение о нецелесообразности полного открытия архивов КГБ ввиду возможных актов мести и других нежелательных последствий для будущего нашего общества». Напряжение упало, фамилии следователей не были оглашены. Далее Евгения Лёзина пишет:]
Одним из важнейших приоритетов для компартии и органов госбезопасности было не допустить выхода обсуждения советских репрессий за хронологические рамки сталинского периода. Ранее глава КГБ Чебриков заявил, что о реабилитации диссидентов, амнистированных в 1987-88 годах, не может быть и речи. Тайная полиция с тревогой следила за тем, чтобы в публичной сфере не возникал вопрос о привлечении к ответственности следователей НКВД и других лиц, причастных к репрессиям. Чекисты стремились пресечь любые попытки поднять вопрос об открытии архивов. Они и партийные органы заботились о недопущении любой независимой инициативы по выявлению преступников и поиску мест массовых захоронений жертв сталинского террора.
Окончание следует
Они победили
(окончание, по книге Евгении Лёзиной, ее обсуждение – сегодня, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
Резюмируя архивные изыскания, Лёзина отмечает:
Стоит признать определенный успех предпринятых властями усилий. После разногласий, возникших внутри инициативной группы «Мемориала» из-за невозможности проведения учредительной конференции в октябре 1988 года, группа фактически распалась. Активисты, выступавшие за радикальный разрыв с советским прошлым, за свершение правосудия, видевшие «Мемориал» общенациональным движением, со временем оказались отстранены от участия в его деятельности.
В силу разных причин, включая продолжающееся давление властей, победили более умеренные тенденции: вместо борьбы за открытие архивов органов госбезопасности, люстрацию и правосудие в отношении виновных в преступлениях советского режима была избрана линия на создание мемориала жертвам репрессий, увековечение памяти жертв и реализацию просветительских проектов.
[В январе 1989, перед мемориальской конференцией, Политбюро ЦК постановило организовать комиссии при советах народных депутатов для помощи реабилитированным, установления памятников жертвам репрессий и «содержания в надлежащем порядке мест их захоронения». ЦК ожидал, что местные группы «Мемориала» вольются в комиссии при райисполкомах, и отдельной организации «Мемориал» вообще не будет. Об этом в идеологическом отделе ЦК 13 января 1989 сказали Сахарову, Афанасьеву, Карякину. Были высказаны «замечания по проекту устава «Мемориала» […].
Представители «Мемориала» в ответ заявили (Сахаров), что «конференция состоится в любом случае, даже если ее придется проводить по квартирам»). И Идеологическому отделу ЦК было дано задание доработать с «Мемориалом» устав, а такому же отделу МГК – «провести беседы с коммунистами, членами оргкомитета конференции, общественного совета «Мемориала», ориентируя их на создание организации, деятельность которой проводилась бы в тесном сотрудничестве с советскими и партийными органами».]
В середине декабря 1988 года члены «Мемориала» были лишены доступа к банковскому счету, на который собирались деньги на памятник. В январе 1989, вспоминал Сахаров, замзав идеологическим отделом Александр Дегтярев в агрессивной форме заявил: Политбюро поручило создание памятника жертвам сталинских репрессий Минкультуры, а значит, деньги, собранные «Мемориалом», принадлежат ему.
[29-30 янв 1989 «Мемориал» провел учредительную конференцию – 462 делегата – 250 организаций и групп из 103 городов. Они приняли устав, согласованный с организациями-учредителями и ЦК.]
Одна из резолюций конференции призывала «провести общественный суд на Сталиным», но провозглашала отказ от уголовного преследования оставшихся в живых виновных в репрессиях советского времени «в интересах гуманности и милосердия». Другая говорила о необходимости участия представителей «Мемориала» в работе комиссий при советах народных депутатов. Но «Мемориал» не зарегистрировали, его положение, словами Сахарова, продолжало «оставаться крайне сложным и неопределенным». Московский «Мемориал» зарегистрировали в январе 1990, через месяц после смерти Сахарова, а всесоюзный – в апреле 1991. Основным направлением работы «Мемориала» стала историко-просветительское и правозащита.
После распада СССР советский тоталитарный режим так и не был публично осужден, его главные репрессивные органы не были запрещены, объявлены вне закона и распущены, высокопоставленные руководители компании и госбезопасности не были лишены возможности заниматься политической и иной публичной деятельностью. […] Ни один виновный в советских преступлениях не был привлечен к ответственности, а архивы секретных служб до сих пор фактически закрыты для исследователей. […] Российские улицы, города […] продолжают носить названия, увековечивающие память об октябрьском перевороте, советском режиме и его вождях. Как и три десятилетия назад, вопрос о декоммунизации России и проработке советского прошлого по-прежнему стоит на повестке дня.
(окончание, по книге Евгении Лёзиной, ее обсуждение – сегодня, в зуме Сахаровского центра (приходите)!
Резюмируя архивные изыскания, Лёзина отмечает:
Стоит признать определенный успех предпринятых властями усилий. После разногласий, возникших внутри инициативной группы «Мемориала» из-за невозможности проведения учредительной конференции в октябре 1988 года, группа фактически распалась. Активисты, выступавшие за радикальный разрыв с советским прошлым, за свершение правосудия, видевшие «Мемориал» общенациональным движением, со временем оказались отстранены от участия в его деятельности.
В силу разных причин, включая продолжающееся давление властей, победили более умеренные тенденции: вместо борьбы за открытие архивов органов госбезопасности, люстрацию и правосудие в отношении виновных в преступлениях советского режима была избрана линия на создание мемориала жертвам репрессий, увековечение памяти жертв и реализацию просветительских проектов.
[В январе 1989, перед мемориальской конференцией, Политбюро ЦК постановило организовать комиссии при советах народных депутатов для помощи реабилитированным, установления памятников жертвам репрессий и «содержания в надлежащем порядке мест их захоронения». ЦК ожидал, что местные группы «Мемориала» вольются в комиссии при райисполкомах, и отдельной организации «Мемориал» вообще не будет. Об этом в идеологическом отделе ЦК 13 января 1989 сказали Сахарову, Афанасьеву, Карякину. Были высказаны «замечания по проекту устава «Мемориала» […].
Представители «Мемориала» в ответ заявили (Сахаров), что «конференция состоится в любом случае, даже если ее придется проводить по квартирам»). И Идеологическому отделу ЦК было дано задание доработать с «Мемориалом» устав, а такому же отделу МГК – «провести беседы с коммунистами, членами оргкомитета конференции, общественного совета «Мемориала», ориентируя их на создание организации, деятельность которой проводилась бы в тесном сотрудничестве с советскими и партийными органами».]
В середине декабря 1988 года члены «Мемориала» были лишены доступа к банковскому счету, на который собирались деньги на памятник. В январе 1989, вспоминал Сахаров, замзав идеологическим отделом Александр Дегтярев в агрессивной форме заявил: Политбюро поручило создание памятника жертвам сталинских репрессий Минкультуры, а значит, деньги, собранные «Мемориалом», принадлежат ему.
[29-30 янв 1989 «Мемориал» провел учредительную конференцию – 462 делегата – 250 организаций и групп из 103 городов. Они приняли устав, согласованный с организациями-учредителями и ЦК.]
Одна из резолюций конференции призывала «провести общественный суд на Сталиным», но провозглашала отказ от уголовного преследования оставшихся в живых виновных в репрессиях советского времени «в интересах гуманности и милосердия». Другая говорила о необходимости участия представителей «Мемориала» в работе комиссий при советах народных депутатов. Но «Мемориал» не зарегистрировали, его положение, словами Сахарова, продолжало «оставаться крайне сложным и неопределенным». Московский «Мемориал» зарегистрировали в январе 1990, через месяц после смерти Сахарова, а всесоюзный – в апреле 1991. Основным направлением работы «Мемориала» стала историко-просветительское и правозащита.
После распада СССР советский тоталитарный режим так и не был публично осужден, его главные репрессивные органы не были запрещены, объявлены вне закона и распущены, высокопоставленные руководители компании и госбезопасности не были лишены возможности заниматься политической и иной публичной деятельностью. […] Ни один виновный в советских преступлениях не был привлечен к ответственности, а архивы секретных служб до сих пор фактически закрыты для исследователей. […] Российские улицы, города […] продолжают носить названия, увековечивающие память об октябрьском перевороте, советском режиме и его вождях. Как и три десятилетия назад, вопрос о декоммунизации России и проработке советского прошлого по-прежнему стоит на повестке дня.
Первое предварительное заседание суда по «Мемориалу». Трансляция - в мемориальском канале @polniypc. «Мемориал» защищают замечательные адвокаты и юристы:
Илья Новиков, Мария Эйсмонт, Михаил Бирюков.
Григорий Вайпан, Татьяна Глушкова, Анастасия Гарина, Наталья Морозова, Наталья Секретарёва.
Фрагмент начала:
Адвокат Эйсмонт объясняет, что в резолютивной части были доказательства того, что "Мемориал" вовремя исполнил решения.
Прокурор: истец никогда не говорил, что общество не исправляло своих нарушений.
А вот тут https://m.youtube.com/watch?v=QmRlgERkong см подготовленное Сахаровским центром видео, где около 70 друзей «Мемориала» говорят о нем: по 3-5 мин каждый. Ким, Немировская, Рубинштейн, Морозов, Рогов, Медведев, Гельман, Ворожейкина, Романова, Панфилова, Травин, Юдин, Гаазе, Венявкин, Прохорова, Сидорович, Ростова,,Солдатов и Бороган, Немцев,,Архангельский, Гонтмахер, Аузан, Гусейнов и многие другие.
#МыМемориал
#MeMemorial
Илья Новиков, Мария Эйсмонт, Михаил Бирюков.
Григорий Вайпан, Татьяна Глушкова, Анастасия Гарина, Наталья Морозова, Наталья Секретарёва.
Фрагмент начала:
Адвокат Эйсмонт объясняет, что в резолютивной части были доказательства того, что "Мемориал" вовремя исполнил решения.
Прокурор: истец никогда не говорил, что общество не исправляло своих нарушений.
А вот тут https://m.youtube.com/watch?v=QmRlgERkong см подготовленное Сахаровским центром видео, где около 70 друзей «Мемориала» говорят о нем: по 3-5 мин каждый. Ким, Немировская, Рубинштейн, Морозов, Рогов, Медведев, Гельман, Ворожейкина, Романова, Панфилова, Травин, Юдин, Гаазе, Венявкин, Прохорова, Сидорович, Ростова,,Солдатов и Бороган, Немцев,,Архангельский, Гонтмахер, Аузан, Гусейнов и многие другие.
#МыМемориал
#MeMemorial
YouTube
Мы поддерживаем Мемориал
Накануне судов о ликвидации правозащитного центра “Мемориал” и “Международного Мемориала” 74 правозащитника, политолога, социолога, историка, журналиста, общественных и культурных деятеля рассказывают о том, почему "Мемориал" это важно для всей страны, а…
Forwarded from Радио Сахаров
Почему Россия отстала? Обсуждение новой книги Дмитрия Травина. 25 ноября
В ноябре 2021 года, когда стало совсем очевидно, что Россия провалила очередную попытку модернизации, издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге выпустило новую книгу известного исследователя модернизации Дмитрия Травина, озаглавленную актуальным вопросом: «Почему Россия отстала?». Она рассказывает о том, что позволило европейским странам вырваться вперёд, заложив фундамент современной экономики и общества, и почему Россия шла другим путём.
По-журналистски увлекательная, очень поэтичная и легко написанная, но в то же время концептуально выверенная, новая работа Дмитрия Травина объясняет российское отставание на старте ее периферийным положением и незащищенностью от набегов с юга и востока. Эти факторы сформировали специфику исторического пути России, породив в дальнейшем новые проблемы и одновременно желание преодолеть отсталость. Но это не приговор, в обоих факторах ничего фатального, уверен Травин: петляя, ошибаясь, ища собственную дорогу, мы вновь и вновь выходили на магистральный путь социального развития, и наверняка сделаем это еще раз.
В разговоре участвуют:
— Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в СПб, научный руководитель Центра исследований модернизации;
— Борис Грозовский, обозреватель, автор Телеграм-канала EventsAndTexts.
Зарегистрируйтесь, и мы пришлем вам ссылку на зум-конференцию за час до ее начала.
Материалы к разговору:
‣ «Опоздавшая держава». Радио Свобода
‣ «Россия много веков не может угнаться за лидерами, но "культурный код" здесь ни при чем». Росбалт
‣ «Православие не вредит экономике». Медиапроект S-T-O-L
‣ «О книге "Почему Россия отстала?"». Радио Эхо Москвы
‣ «Особые истории с Дмитрием Травиным: почему Россия отстала?». Радио Эхо Москвы
В ноябре 2021 года, когда стало совсем очевидно, что Россия провалила очередную попытку модернизации, издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге выпустило новую книгу известного исследователя модернизации Дмитрия Травина, озаглавленную актуальным вопросом: «Почему Россия отстала?». Она рассказывает о том, что позволило европейским странам вырваться вперёд, заложив фундамент современной экономики и общества, и почему Россия шла другим путём.
По-журналистски увлекательная, очень поэтичная и легко написанная, но в то же время концептуально выверенная, новая работа Дмитрия Травина объясняет российское отставание на старте ее периферийным положением и незащищенностью от набегов с юга и востока. Эти факторы сформировали специфику исторического пути России, породив в дальнейшем новые проблемы и одновременно желание преодолеть отсталость. Но это не приговор, в обоих факторах ничего фатального, уверен Травин: петляя, ошибаясь, ища собственную дорогу, мы вновь и вновь выходили на магистральный путь социального развития, и наверняка сделаем это еще раз.
В разговоре участвуют:
— Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в СПб, научный руководитель Центра исследований модернизации;
— Борис Грозовский, обозреватель, автор Телеграм-канала EventsAndTexts.
Зарегистрируйтесь, и мы пришлем вам ссылку на зум-конференцию за час до ее начала.
Материалы к разговору:
‣ «Опоздавшая держава». Радио Свобода
‣ «Россия много веков не может угнаться за лидерами, но "культурный код" здесь ни при чем». Росбалт
‣ «Православие не вредит экономике». Медиапроект S-T-O-L
‣ «О книге "Почему Россия отстала?"». Радио Эхо Москвы
‣ «Особые истории с Дмитрием Травиным: почему Россия отстала?». Радио Эхо Москвы
Сергей Гуриев при помощи замечательных Маргариты Лютовой и Анастасии Небольсиной сделал совершенно прекрасный список книжных рекомендаций на сайте РЭШ: https://guru.nes.ru/spisok-dlya-chteniya-rekomendaczii-knig-ot-sergeya-gurieva.html.
Обычно такие списки - очень скупые 5-7 строк о каждой книге: не богаче аннотации. А тут явно был записан как минимум 5-минутный рассказ Сергея о каждой книге. В нем есть и личное отношение, и много дополнительной инфы, и собственные рассуждения Сергея о том, что занимает умы авторов этих книг. Я бы очень хотел прочитать такие списки от ведущих российских, эмигрантских и англоязычных экономистов!!!
Интересно, что первые две книги в списке (Сэндел и Родрик) во многом посвящены правилам игры, справедливости, экономической и политической инклюзии. Третья (Икхаут) говорит о концентрации рыночной власти крупных игроков и тем самым - тоже об экономической инклюзии (если концентрация велика, то велики и фактические барьеры входа на рынок).
Четвёртая книга - отличное руководство по научному сторителлингу, пятая - «Просвещение продолжается» нашего недавнего гостя Стивена Пинкера (вместе с Екатериной Шульман и Сергеем, русская версия - https://m.youtube.com/watch?v=b8HkEx6pVdY, англоязычная -https://m.youtube.com/watch?v=mNTdRGd0XuQ)). А шестая - выходящая вот-вот работа Трейзмана и Гуриева про информационные автократии (диктатуры пропаганды). Но посмотрите обязательно, что обо всех этих книгах говорит Сергей!
Обычно такие списки - очень скупые 5-7 строк о каждой книге: не богаче аннотации. А тут явно был записан как минимум 5-минутный рассказ Сергея о каждой книге. В нем есть и личное отношение, и много дополнительной инфы, и собственные рассуждения Сергея о том, что занимает умы авторов этих книг. Я бы очень хотел прочитать такие списки от ведущих российских, эмигрантских и англоязычных экономистов!!!
Интересно, что первые две книги в списке (Сэндел и Родрик) во многом посвящены правилам игры, справедливости, экономической и политической инклюзии. Третья (Икхаут) говорит о концентрации рыночной власти крупных игроков и тем самым - тоже об экономической инклюзии (если концентрация велика, то велики и фактические барьеры входа на рынок).
Четвёртая книга - отличное руководство по научному сторителлингу, пятая - «Просвещение продолжается» нашего недавнего гостя Стивена Пинкера (вместе с Екатериной Шульман и Сергеем, русская версия - https://m.youtube.com/watch?v=b8HkEx6pVdY, англоязычная -https://m.youtube.com/watch?v=mNTdRGd0XuQ)). А шестая - выходящая вот-вот работа Трейзмана и Гуриева про информационные автократии (диктатуры пропаганды). Но посмотрите обязательно, что обо всех этих книгах говорит Сергей!
Forwarded from Страна и мир
💬 Стивен Пинкер, профессор психологии в Гарвардском университете, психолингвист, специалист в области когнитивных наук, автор книг «Просвещение продолжается», «Лучшее в нас»
Нам часто кажется, что либеральные ценности довольно естественны и не нуждаются в отдельном проговаривании. Однако, в последнее время именно они оказались для многих людей сомнительными. Я полагаю, что эти ценности не являются естественными для человека. Существует человеческая природа, которая сравнима с чистым листом, на котором пишут родители и общество. Отчасти именно она действует против просвещения и либеральных ценностей.
Идеи трайбализма, желание поклоняться сильному лидеру, мистическое мышление более естественны, чем права человека и наделение лидеров правами в ходе институциональных процедур. Потребовалось Просвещение, чтобы сформулировать и изложить эти «неестественные» ценности. Но как только наступило Просвещение, возникло и «контрпросвещение» — в рамках таких идей, как романтизм и национализм. С тех пор периодически одни идеи становятся популярнее других, и мы «сползаем» то в одну, то в другую сторону.
Возможно, идеи контрпросвещения — своего рода интеллектуальная защита. Люди часто задаются вопросом, куда их привели либеральные ценности и цели просвещения. Но мы можем рассмотреть альтернативы: что происходило при коммунизме или фашистском милитаризме? Где, если можно задать такой вопрос, вам больше понравилось бы жить: в Северной или Южной Корее? Вы хотите жить в Испании сейчас или в Испании при Франко? Ответ совершенно очевиден, и это напоминает людям, что даже если либеральная демократия кажется не столь привлекательной, то жить все равно хочется при либеральной демократии. Очень многие пытались бежать из Восточной Германии в Западную: в обратную сторону движения не наблюдалось. Люди голосуют ногами. И это сильный аргумент в пользу Просвещения.
Существует целый ряд интеллектуальных теорий — и я пишу об этом в своей книге, — которые поддерживают идею лидерства «сверху вниз». Такие теории кажутся разумными; на первый взгляд, они гораздо лучше, чем эта «рыхлая», хаотичная демократия с партиями и фракциями, с неприятными компромиссами и сделками. Однако проблема в том, что эти теории не находят применения в реальности. Они не противоречат рациональности, однако рациональность не должна ограничиваться фактом наличия теории. Здесь, как и в науке: если есть теория, то ее надо проверить, но в случае несоответствия теории эмпирическим фактам — до свидания, теория, мы вырабатываем новую.▪️
Подробнее о состоятельности критики современного капитализма, а также об «опасных» направлениях прогресса и роли социальных медиа — в дискуссии Екатерины Шульман, Стивена Пинкера и Сергея Гуриева.
Нам часто кажется, что либеральные ценности довольно естественны и не нуждаются в отдельном проговаривании. Однако, в последнее время именно они оказались для многих людей сомнительными. Я полагаю, что эти ценности не являются естественными для человека. Существует человеческая природа, которая сравнима с чистым листом, на котором пишут родители и общество. Отчасти именно она действует против просвещения и либеральных ценностей.
Идеи трайбализма, желание поклоняться сильному лидеру, мистическое мышление более естественны, чем права человека и наделение лидеров правами в ходе институциональных процедур. Потребовалось Просвещение, чтобы сформулировать и изложить эти «неестественные» ценности. Но как только наступило Просвещение, возникло и «контрпросвещение» — в рамках таких идей, как романтизм и национализм. С тех пор периодически одни идеи становятся популярнее других, и мы «сползаем» то в одну, то в другую сторону.
Возможно, идеи контрпросвещения — своего рода интеллектуальная защита. Люди часто задаются вопросом, куда их привели либеральные ценности и цели просвещения. Но мы можем рассмотреть альтернативы: что происходило при коммунизме или фашистском милитаризме? Где, если можно задать такой вопрос, вам больше понравилось бы жить: в Северной или Южной Корее? Вы хотите жить в Испании сейчас или в Испании при Франко? Ответ совершенно очевиден, и это напоминает людям, что даже если либеральная демократия кажется не столь привлекательной, то жить все равно хочется при либеральной демократии. Очень многие пытались бежать из Восточной Германии в Западную: в обратную сторону движения не наблюдалось. Люди голосуют ногами. И это сильный аргумент в пользу Просвещения.
Существует целый ряд интеллектуальных теорий — и я пишу об этом в своей книге, — которые поддерживают идею лидерства «сверху вниз». Такие теории кажутся разумными; на первый взгляд, они гораздо лучше, чем эта «рыхлая», хаотичная демократия с партиями и фракциями, с неприятными компромиссами и сделками. Однако проблема в том, что эти теории не находят применения в реальности. Они не противоречат рациональности, однако рациональность не должна ограничиваться фактом наличия теории. Здесь, как и в науке: если есть теория, то ее надо проверить, но в случае несоответствия теории эмпирическим фактам — до свидания, теория, мы вырабатываем новую.▪️
Подробнее о состоятельности критики современного капитализма, а также об «опасных» направлениях прогресса и роли социальных медиа — в дискуссии Екатерины Шульман, Стивена Пинкера и Сергея Гуриева.
Володин написал про qr-коды и открыл комментарии. Сейчас их более 240 тыс, и темп прироста в последние минуты - примерно по тысяче за 3 мин (https://news.1rj.ru/str/vv_volodin/220). Новая форма гражданской активности!)
Telegram
Вячеслав Володин
Сегодня врачи 11 больниц обратились к противникам вакцинации от коронавируса.
Разделяю и поддерживаю позицию врачей. Они борются за жизни пациентов, знают реальную ситуацию — то, что происходит в «красных зонах», реанимациях. Понимают, какие меры действительно…
Разделяю и поддерживаю позицию врачей. Они борются за жизни пациентов, знают реальную ситуацию — то, что происходит в «красных зонах», реанимациях. Понимают, какие меры действительно…
Неправосудный суд по несправедливым законам над Мемориалом, фрагменты из трансляции @polniypc. Если бы суды-1937 были онлайн, это выглядело бы примерно так же, только без видимости состязательности.
Прокуратура в обоснование иска:
Международный Мемориал, согласно уставу, создан, в том числе, "для достижения общественно полезных целей и иных, не противоречащих закону".
Думаю, всем очевидно, что все должны соблюдать Конституцию и законы.
Меж тем, общество неоднократно нарушало Конституцию и законы. С 2013 по 2016 год, при наличии иностранного финансирования, осуществляло политическую деятельность.
В том числе (общество Международный Мемориал) пыталось влиять на решения, принимаемые госорганами, а за статусом "иностранного агент" не обращалось. В связи с этим включено в реестр ИА.
Прокурор указал, что все материалы ММ должны были маркироваться, но само общество и Рачинский неоднократно нарушали это правило.
Судья уточняет, какие именно материалы.
Прокурор: Интернет-ресурсы, поименованные в заявлениях. Но есть ли смысл называть конкретные url-адреса?
Судья: Что за материалы?
Прокурор: Статьи различного содержания. Достаточно широкого. Но акцент нужно делать не на содержании, а на том, кто был автором.
Судья: И на отсутствие маркировки!
Прокурор: Совершенно верно!
Прокурор:
Федеральный Закон об иностранных агентах говорит о российских организациях, занимающихся политической деятельностью. Изложенное даёт основу говорить о том, что деятельность организации не ограничивается внутренними нуждами, а широко затрагивает общественные отношения. Международный Мемориал систематически распространял материалы без указания, что он иностранный агент.
Международный Мемориал негативно влиял на детей. Неоднократность допущенных нарушений подтверждается многочисленными привлечениями. В связи с этим ликвидация соразмерна нарушениям.
*Просит суд ликвидировать ММ и его структурные подразделения*.
Второй прокурор (дополняет):
Международный Мемориал допускает размещение информации в соцсетях без маркировки. Содержание этих материалов никакого значения не имеет.
В связи с этим составлялись протоколы, и нужные доказательства имеются в деле.
Международный Мемориал говорит, что ликвидация несоразмерна. Но, как мы уже выяснили, общество демонстрирует устойчивое пренебрежение нормами закона и постоянно нарушает права граждан. СИСТЕМАТИЧЕСКИ скрывает информацию о статусе "иностранного агента".
Ликвидация является соразмерной и необходимой.
По доводам, касающихся отсутствия оснований, — пройдёмся по пунктам возражений.
"Организация не допускала грубых нарушений" — материалы долго висели в сети без маркировки, что повлекло за собой ознакомление с ними неограниченного круга лиц.
Суды, привлекая Международный Мемориал к ответственности за это, не отмечали его малозначительность. Это значит, что Международный Мемориал грубо нарушил права неограниченного круга лиц.
Адвокат Эйсмонт:
Является ли общественная организация субъектом нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод? (зачитывает иск, где написано, что ММ нарушаем эту конвенцию).
Прокурор молчит.
Адвокат Бирюков (тихо): Садитесь, два.
Тишина.
Судья (прокурору): Вы затрудняетесь ответить?
Адвокаты: Мы подождём ответа.
Прокуратура перешёптывается.
Эйсмонт: Вы не отвечаете на вопрос?
Второй прокурор: Субъектом — нет, но вы распространяли материалы без маркировки.
Эйсмонт: Это весь ответ?
Судья: Весь ответ, который вы получили.
Эйсмонт:
От какой информации, мешающей духовному и нравственному развитию детей, вы собираетесь их защитить, ликвидируя Международный Мемориал?
Пауза затянулась.
Второй прокурор: От всей информации, которую распространяла организация без маркировки.
Юрист Секретарева:
Информация, негативно влияющая на детей, законодательно определена.
*Судья пытается её прервать.
Секретарева пытается уточнить, хотя бы о какой категории информации из закона может идти речь. Поясняет что без этого нельзя дать объяснения*.
Вайпан: Если нет ответа, то не страшно, просто скажите.
Судья: Конечно, ничего страшного, ну просто нет ответа перед глазами.
Прокуратура в обоснование иска:
Международный Мемориал, согласно уставу, создан, в том числе, "для достижения общественно полезных целей и иных, не противоречащих закону".
Думаю, всем очевидно, что все должны соблюдать Конституцию и законы.
Меж тем, общество неоднократно нарушало Конституцию и законы. С 2013 по 2016 год, при наличии иностранного финансирования, осуществляло политическую деятельность.
В том числе (общество Международный Мемориал) пыталось влиять на решения, принимаемые госорганами, а за статусом "иностранного агент" не обращалось. В связи с этим включено в реестр ИА.
Прокурор указал, что все материалы ММ должны были маркироваться, но само общество и Рачинский неоднократно нарушали это правило.
Судья уточняет, какие именно материалы.
Прокурор: Интернет-ресурсы, поименованные в заявлениях. Но есть ли смысл называть конкретные url-адреса?
Судья: Что за материалы?
Прокурор: Статьи различного содержания. Достаточно широкого. Но акцент нужно делать не на содержании, а на том, кто был автором.
Судья: И на отсутствие маркировки!
Прокурор: Совершенно верно!
Прокурор:
Федеральный Закон об иностранных агентах говорит о российских организациях, занимающихся политической деятельностью. Изложенное даёт основу говорить о том, что деятельность организации не ограничивается внутренними нуждами, а широко затрагивает общественные отношения. Международный Мемориал систематически распространял материалы без указания, что он иностранный агент.
Международный Мемориал негативно влиял на детей. Неоднократность допущенных нарушений подтверждается многочисленными привлечениями. В связи с этим ликвидация соразмерна нарушениям.
*Просит суд ликвидировать ММ и его структурные подразделения*.
Второй прокурор (дополняет):
Международный Мемориал допускает размещение информации в соцсетях без маркировки. Содержание этих материалов никакого значения не имеет.
В связи с этим составлялись протоколы, и нужные доказательства имеются в деле.
Международный Мемориал говорит, что ликвидация несоразмерна. Но, как мы уже выяснили, общество демонстрирует устойчивое пренебрежение нормами закона и постоянно нарушает права граждан. СИСТЕМАТИЧЕСКИ скрывает информацию о статусе "иностранного агента".
Ликвидация является соразмерной и необходимой.
По доводам, касающихся отсутствия оснований, — пройдёмся по пунктам возражений.
"Организация не допускала грубых нарушений" — материалы долго висели в сети без маркировки, что повлекло за собой ознакомление с ними неограниченного круга лиц.
Суды, привлекая Международный Мемориал к ответственности за это, не отмечали его малозначительность. Это значит, что Международный Мемориал грубо нарушил права неограниченного круга лиц.
Адвокат Эйсмонт:
Является ли общественная организация субъектом нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод? (зачитывает иск, где написано, что ММ нарушаем эту конвенцию).
Прокурор молчит.
Адвокат Бирюков (тихо): Садитесь, два.
Тишина.
Судья (прокурору): Вы затрудняетесь ответить?
Адвокаты: Мы подождём ответа.
Прокуратура перешёптывается.
Эйсмонт: Вы не отвечаете на вопрос?
Второй прокурор: Субъектом — нет, но вы распространяли материалы без маркировки.
Эйсмонт: Это весь ответ?
Судья: Весь ответ, который вы получили.
Эйсмонт:
От какой информации, мешающей духовному и нравственному развитию детей, вы собираетесь их защитить, ликвидируя Международный Мемориал?
Пауза затянулась.
Второй прокурор: От всей информации, которую распространяла организация без маркировки.
Юрист Секретарева:
Информация, негативно влияющая на детей, законодательно определена.
*Судья пытается её прервать.
Секретарева пытается уточнить, хотя бы о какой категории информации из закона может идти речь. Поясняет что без этого нельзя дать объяснения*.
Вайпан: Если нет ответа, то не страшно, просто скажите.
Судья: Конечно, ничего страшного, ну просто нет ответа перед глазами.
Юрист Секретарева:
Данный закон процитирован в наших возражениях, они у них перед глазами.
Адвокат Вайпан: Многочисленные материалы не сопровождаются маркировкой — это вы утверждаете в иске. Вы используете формулировку в настоящем времени.
* просит уточнить, какие сейчас не сопровождаются*.
Второй прокурор: Смотрели выборочно. Несмотря на наличие маркировки, её сложно найти. Либо внизу, либо не видно.
Вайпан: Я бы всё же хотел получить ответы на свой вопрос.
Судья: Новые материалы в иске отсутствуют, мы на них не ссылаемся.
Вайпан: Но я бы хотел уточнить по тексту иска.
Эйсмонт: Что вы имеете в виду, говоря про настоящее время?
Судья кивает.
Второй прокурор: По нашему мнению, вопрос не имеет отношения к делу.
Вайпан: Как устанавливали объективные данные, что общество не устраняло нарушения? (есть в иске)
Второй прокурор: Я уже говорила — маркировка есть, но её сложно найти.
Вайпан: Выносились ли меры прокурорского реагирования в связи с этим?
Прокурор: По этому наличию нарушений на сайте требования не вносятся.
Вайпан: В чём состоит «продолжение противоправной деятельности ММ» в части, касающейся основания настоящего иска, применительно к маркировке материалов?
Тишина.
Второй прокурор: Мы предполагаем, что деятельность продолжалась после первого, второго, третьего штрафа.
Вайпан: Вы в иске указали настоящее время, а в ответе прошедшее. Есть разница.
Второй прокурор: Имеется в виду продолжение после привлечения к ответственности. Про настоящее время в иске не указывается.
Эйсмонт: Те ресурсы, за немаркировку которых Международный Мемориал привлечён, продолжали не маркировать?
У вас есть об этом данные?
Прокурор: Мы говорим не об одних и тех же ресурсах, а о систематических однотипных нарушениях.
Удалось выяснить с судьей Назаровой, что Международный Мемориал всё-таки маркировал все материалы, когда ему указывали, не дожидаясь даже решения суда.
Судья поняла, зачем адвокаты хотели сначала истребовать материалы из суда (чтобы подтвердить это).
Секретарева: Составлялись ли протоколы о немаркировке после 2019 года, раз вы говорите о продолжающихся нарушениях?
*судья подсказывает молчащему истцу, что, возможно, он не располагает информацией в настоящий момент*.
Прокурор соглашается. Юрист Вайпан уточняет про расхождение в количестве нарушений.
Прокурор: Тут — одно, тут — другое, у нас 20 нарушений в иске, мы на нём настаиваем.
Эйсмонт: Вы говорите, что «статус организации предполагает, что…» (перечисляет обязанности, в том числе соблюдение морали). Что из этого, вы полагаете, нарушенным?
Второй Прокурор: Организация должна неукоснительно соблюдать требования законодательства. Вы сами знаете, за что были привлечены. Всё есть в иске.
Эйсмонт: Так были какие-то дополнительные требования к существу немаркированных материалов? В чём они нарушают мораль, безопасность граждан?
Второй прокурор: Мы полагаем, что уже полно ответили на вопрос.
Юрист Вайпан (говорит про несоразмерность ликвидации):
Как мы уже слышали, речь об отсутствии маркировки. У нас 35 сайтов и 21 аккаунт. У нас тысячи страниц! И все эти материалы промаркированы. То, что вменяется — это ничтожная доля.
Учитывая, что на сторонних ресурсах Международный Мемориал маркируют звездочкой, информация о том, что он иноагент, идёт буквально из каждого утюга.
Закон не предоставлял исчерпывающего перечня материалов, которые надо маркировать. После его принятия несколько лет не предъявляло претензий, что некоторые материалы не промаркированы. До 2019 Международный Мемориал добросовестно предполагал, что маркировал все, что нужно.
Когда в 2019 году получил претензии о немаркировке, мы сразу всё промаркировали. С тех пор никаких новый нарушений нет. Это что касается грубости нарушений.
Что касается неоднократности. На организацию и на руководителя составляются отдельные протоколы за одно нарушение. То есть речь идет не о 20, а о 10 эпизодах. По КоАП прошёл срок по 8 из 10, то есть их юридически уже не существует — по ним заплачены штрафы и прошло больше года.
Данный закон процитирован в наших возражениях, они у них перед глазами.
Адвокат Вайпан: Многочисленные материалы не сопровождаются маркировкой — это вы утверждаете в иске. Вы используете формулировку в настоящем времени.
* просит уточнить, какие сейчас не сопровождаются*.
Второй прокурор: Смотрели выборочно. Несмотря на наличие маркировки, её сложно найти. Либо внизу, либо не видно.
Вайпан: Я бы всё же хотел получить ответы на свой вопрос.
Судья: Новые материалы в иске отсутствуют, мы на них не ссылаемся.
Вайпан: Но я бы хотел уточнить по тексту иска.
Эйсмонт: Что вы имеете в виду, говоря про настоящее время?
Судья кивает.
Второй прокурор: По нашему мнению, вопрос не имеет отношения к делу.
Вайпан: Как устанавливали объективные данные, что общество не устраняло нарушения? (есть в иске)
Второй прокурор: Я уже говорила — маркировка есть, но её сложно найти.
Вайпан: Выносились ли меры прокурорского реагирования в связи с этим?
Прокурор: По этому наличию нарушений на сайте требования не вносятся.
Вайпан: В чём состоит «продолжение противоправной деятельности ММ» в части, касающейся основания настоящего иска, применительно к маркировке материалов?
Тишина.
Второй прокурор: Мы предполагаем, что деятельность продолжалась после первого, второго, третьего штрафа.
Вайпан: Вы в иске указали настоящее время, а в ответе прошедшее. Есть разница.
Второй прокурор: Имеется в виду продолжение после привлечения к ответственности. Про настоящее время в иске не указывается.
Эйсмонт: Те ресурсы, за немаркировку которых Международный Мемориал привлечён, продолжали не маркировать?
У вас есть об этом данные?
Прокурор: Мы говорим не об одних и тех же ресурсах, а о систематических однотипных нарушениях.
Удалось выяснить с судьей Назаровой, что Международный Мемориал всё-таки маркировал все материалы, когда ему указывали, не дожидаясь даже решения суда.
Судья поняла, зачем адвокаты хотели сначала истребовать материалы из суда (чтобы подтвердить это).
Секретарева: Составлялись ли протоколы о немаркировке после 2019 года, раз вы говорите о продолжающихся нарушениях?
*судья подсказывает молчащему истцу, что, возможно, он не располагает информацией в настоящий момент*.
Прокурор соглашается. Юрист Вайпан уточняет про расхождение в количестве нарушений.
Прокурор: Тут — одно, тут — другое, у нас 20 нарушений в иске, мы на нём настаиваем.
Эйсмонт: Вы говорите, что «статус организации предполагает, что…» (перечисляет обязанности, в том числе соблюдение морали). Что из этого, вы полагаете, нарушенным?
Второй Прокурор: Организация должна неукоснительно соблюдать требования законодательства. Вы сами знаете, за что были привлечены. Всё есть в иске.
Эйсмонт: Так были какие-то дополнительные требования к существу немаркированных материалов? В чём они нарушают мораль, безопасность граждан?
Второй прокурор: Мы полагаем, что уже полно ответили на вопрос.
Юрист Вайпан (говорит про несоразмерность ликвидации):
Как мы уже слышали, речь об отсутствии маркировки. У нас 35 сайтов и 21 аккаунт. У нас тысячи страниц! И все эти материалы промаркированы. То, что вменяется — это ничтожная доля.
Учитывая, что на сторонних ресурсах Международный Мемориал маркируют звездочкой, информация о том, что он иноагент, идёт буквально из каждого утюга.
Закон не предоставлял исчерпывающего перечня материалов, которые надо маркировать. После его принятия несколько лет не предъявляло претензий, что некоторые материалы не промаркированы. До 2019 Международный Мемориал добросовестно предполагал, что маркировал все, что нужно.
Когда в 2019 году получил претензии о немаркировке, мы сразу всё промаркировали. С тех пор никаких новый нарушений нет. Это что касается грубости нарушений.
Что касается неоднократности. На организацию и на руководителя составляются отдельные протоколы за одно нарушение. То есть речь идет не о 20, а о 10 эпизодах. По КоАП прошёл срок по 8 из 10, то есть их юридически уже не существует — по ним заплачены штрафы и прошло больше года.
*ссылается на практику, что нельзя вменять что-то, по чему истек срок — иное нарушало бы Конституцию, на которую так часто ссылается истец*
Кроме того, нельзя дважды наказывать за одно нарушение. У нас есть административные правонарушения, за которые мы привлечены к ответственности и заплатили штраф.
Истец просит ликвидировать нас только на основании 10 эпизодов, за которые мы уже заплатили огромные штрафы — 4,5 млн рублей. Ничего нового нам не предъявляется. То есть нас просят ликвидировать за то, за что мы уже понесли ответственность.
Кроме того, нельзя дважды наказывать за одно нарушение. У нас есть административные правонарушения, за которые мы привлечены к ответственности и заплатили штраф.
Истец просит ликвидировать нас только на основании 10 эпизодов, за которые мы уже заплатили огромные штрафы — 4,5 млн рублей. Ничего нового нам не предъявляется. То есть нас просят ликвидировать за то, за что мы уже понесли ответственность.
Через 50 мин - разговор по книге Дмитрия Травина «Почему Россия отстала?». Об этой замечательной работе я напишу в ближайшие дни. Кто хочет в зум, регистрируйтесь тут https://sakharovcenter.timepad.ru/event/1850971/. Кому трансляция или впоследствии запись - она будет здесь: https://youtu.be/f5tblPXC4JY.
sakharovcenter.timepad.ru
Почему Россия отстала? Обсуждение новой книги Дмитрия Травина. Онлайн-дискуссия / События на TimePad.ru
В ноябре 2021 года, когда стало совсем очевидно, что Россия провалила очередную попытку модернизации, издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге выпустило новую книгу известного исследователя модернизации Дмитрия Травина, озаглавленную актуальным…
Forwarded from Радио Сахаров
Битва за прошлое: как политика меняет историю. Разговор с Иваном Куриллой. 3 декабря
В последние годы споры об истории во многих странах мира стали частью массового сознания. Люди сносят памятники, сочиняют собственные исторические мифы и возвращают память о забытых давно именах. Чем вызван взрыв интереса к памяти, почему прошлое стало инструментом политических конфликтов, рассказывает историк и политолог Иван Курилла в опубликованной только что «Альпина Паблишер» книге «Битва за прошлое: как политика меняет историю». Американские и европейские «войны памяти» позволяют по-новому посмотреть и на российские конфликты интерпретаций истории.
Лишь в школьных учебниках история предстает как застывшая в янтаре, готовая и неизменная данность. Современность извлекает из прошлого нужные ей смыслы и эмоции, ищет в нем ответы на актуальные сейчас вопросы, а иногда и вовсе маскирует свои собственные проблемы разговором о давно прошедших событиях. Национальные, религиозные, идеологические претензии на владение «правильной» историей имеют давние корни. Теперь же к этим войнам добавились политические войны памяти. История левых и правых, мужчин и женщин, угнетенных и угнетателей, – каждой политической силе нужна «своя история. Будет ли из них снова сформирован общий исторический нарратив?
В беседе участвуют:
— Иван Курилла, историк-американист, профессор факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге. Автор книг «История, или Прошлое в настоящем», «Заклятые друзья. История мнений, фактов, контактов, взаимо(не)понимания России и США», «Понимая Америку»;
— Борис Грозовский, обозреватель, автор телеграм-канала EventsAndTexts.
Зарегистрируйтесь, и мы пришлем вам ссылку на дискуссию в зуме за час до ее начала.
Материалы к разговору:
‣ Фрагменты книги «Битва за прошлое: как политика меняет историю» на «Полит.ру» и в Репаблике.
‣ «История стала удобным заменителем настоящей политики». Интервью Ивана Куриллы по мотивам книги «Битва за прошлое» для The New Times.
‣ Сражения за историю. Почему для политиков мифы важнее, чем факты. Разговор Ивана Куриллы и Ярослава Шимова.
‣ Иван Курилла. Понимая Америку.
‣ Иван Курилла. Лекции в Arzamas о том, как воспринимают друг друга Россия и Америка.
В последние годы споры об истории во многих странах мира стали частью массового сознания. Люди сносят памятники, сочиняют собственные исторические мифы и возвращают память о забытых давно именах. Чем вызван взрыв интереса к памяти, почему прошлое стало инструментом политических конфликтов, рассказывает историк и политолог Иван Курилла в опубликованной только что «Альпина Паблишер» книге «Битва за прошлое: как политика меняет историю». Американские и европейские «войны памяти» позволяют по-новому посмотреть и на российские конфликты интерпретаций истории.
Лишь в школьных учебниках история предстает как застывшая в янтаре, готовая и неизменная данность. Современность извлекает из прошлого нужные ей смыслы и эмоции, ищет в нем ответы на актуальные сейчас вопросы, а иногда и вовсе маскирует свои собственные проблемы разговором о давно прошедших событиях. Национальные, религиозные, идеологические претензии на владение «правильной» историей имеют давние корни. Теперь же к этим войнам добавились политические войны памяти. История левых и правых, мужчин и женщин, угнетенных и угнетателей, – каждой политической силе нужна «своя история. Будет ли из них снова сформирован общий исторический нарратив?
В беседе участвуют:
— Иван Курилла, историк-американист, профессор факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге. Автор книг «История, или Прошлое в настоящем», «Заклятые друзья. История мнений, фактов, контактов, взаимо(не)понимания России и США», «Понимая Америку»;
— Борис Грозовский, обозреватель, автор телеграм-канала EventsAndTexts.
Зарегистрируйтесь, и мы пришлем вам ссылку на дискуссию в зуме за час до ее начала.
Материалы к разговору:
‣ Фрагменты книги «Битва за прошлое: как политика меняет историю» на «Полит.ру» и в Репаблике.
‣ «История стала удобным заменителем настоящей политики». Интервью Ивана Куриллы по мотивам книги «Битва за прошлое» для The New Times.
‣ Сражения за историю. Почему для политиков мифы важнее, чем факты. Разговор Ивана Куриллы и Ярослава Шимова.
‣ Иван Курилла. Понимая Америку.
‣ Иван Курилла. Лекции в Arzamas о том, как воспринимают друг друга Россия и Америка.
Как вместо единой истории получилось «много историй»
Фрагмент из книги Ивана Куриллы «Битва за прошлое. Как политика меняет историю». Ее обсуждение – 3 декабря, в 19, в зуме Сахаровского центра (регистрация тут).
Важной практикой обращения к истории является построение связного рассказа о прошлом своего народа и человечества в целом, который обычно называют словом нарратив. Для изучающих историю такой рассказ служит подобием географической карты, на которой можно найти место, где находишься ты сам, и таким образом упорядочить представление о времени. Школьные учебники иногда прямо предлагают детям «найти свое место на стреле времени», обучая их соотносить свою жизнь с «историческими событиями». Конечно, масштаб такого нарратива может отличаться: он может описывать тысячелетия, а может — историю нескольких десятилетий, но не в этом основная проблема «связных рассказов» о прошлом.
Дело в том, что в обществе сосуществует множество нарративов, совершенно по-разному описывающих развитие человечества или отдельного народа. Продолжая аналогию с географией, различие между экономической и политической историей можно сравнить с сосуществованием физической и политической карт мира — они не противоречат друг другу, а описывают разные черты одной и той же реальности. Однако наличие несовместимых цельных рассказов о прошлом — два разных глобуса одной планеты — труднее принять как данность.
Первая реакция на столкновение таких противоречащих нарративов — стремление отвергнуть один из них как ошибочный. Но очень часто дело тут не в ошибке. У проблемы сосуществования противоречащих друг другу образов прошлого есть несколько уровней. Разные рассказы о прошлом существуют внутри исторической науки. Если в конце XX века это воспринималось как «внутрицеховая» проблема историков, то спустя полтора десятилетия ею озаботились политики, возглавляющие государство. Дмитрий Медведев, будучи президентом, отмечал опасность «фрагментарного восприятия истории» и сокрушался, что «после такой достаточно четкой позиции, которой придерживались историки в советский период, история стала разваливаться на куски»12. Чтобы стать пригодной для политиков, история нуждается в «цельных» интерпретациях, которые пригодны для выстраивания национальных нарративов, и то, что воспринималось как кризис исторической науки, повлекло за собой кризис и в «исторической политике».
История представляет собой непрерывный диалог современности с прошлым. На протяжении XIX — первой половины XX столетия главным «заказчиком» исторического диалога были нации, испытывавшие подъем, «от имени» которых и задавались вопросы прошлому. Именно поэтому историки зачастую рассматривали себя как чиновников, состоявших на государственной службе в национальных государствах (и даже фактически были таковыми). Интерпретация прошлого оказывалась в целом единой, что соответствовало и методологическим воззрениям позитивистской исторической школы, доминировавшим с середины XIX века. Однако во второй половине ХХ века ситуация изменилась. Социальные группы, ранее не имевшие голоса, начали обретать субъектность, и вот уже в американской историографии появились «женская история» и «история афроамериканцев», а европейские историки начали активно разрабатывать различные варианты истории регионов, не совпадающих с государственными границами. Зачастую само создание такой истории становилось мощным механизмом формирования группы с политическими амбициями. Политики, контролирующие государственный аппарат, утратили монополию на постановку вопросов перед прошлым, хотя в некоторых случаях они пытаются запретить поднимать некоторые вопросы или затруднить поиск ответов на них.
В результате под вопросом оказалась вся картина единого исторического знания, противопоставленная разнообразным мифам о прошлом, создававшимся в литературе и искусстве: сама научная история начала предлагать разнообразные варианты рассказа о прошлом.
Фрагмент из книги Ивана Куриллы «Битва за прошлое. Как политика меняет историю». Ее обсуждение – 3 декабря, в 19, в зуме Сахаровского центра (регистрация тут).
Важной практикой обращения к истории является построение связного рассказа о прошлом своего народа и человечества в целом, который обычно называют словом нарратив. Для изучающих историю такой рассказ служит подобием географической карты, на которой можно найти место, где находишься ты сам, и таким образом упорядочить представление о времени. Школьные учебники иногда прямо предлагают детям «найти свое место на стреле времени», обучая их соотносить свою жизнь с «историческими событиями». Конечно, масштаб такого нарратива может отличаться: он может описывать тысячелетия, а может — историю нескольких десятилетий, но не в этом основная проблема «связных рассказов» о прошлом.
Дело в том, что в обществе сосуществует множество нарративов, совершенно по-разному описывающих развитие человечества или отдельного народа. Продолжая аналогию с географией, различие между экономической и политической историей можно сравнить с сосуществованием физической и политической карт мира — они не противоречат друг другу, а описывают разные черты одной и той же реальности. Однако наличие несовместимых цельных рассказов о прошлом — два разных глобуса одной планеты — труднее принять как данность.
Первая реакция на столкновение таких противоречащих нарративов — стремление отвергнуть один из них как ошибочный. Но очень часто дело тут не в ошибке. У проблемы сосуществования противоречащих друг другу образов прошлого есть несколько уровней. Разные рассказы о прошлом существуют внутри исторической науки. Если в конце XX века это воспринималось как «внутрицеховая» проблема историков, то спустя полтора десятилетия ею озаботились политики, возглавляющие государство. Дмитрий Медведев, будучи президентом, отмечал опасность «фрагментарного восприятия истории» и сокрушался, что «после такой достаточно четкой позиции, которой придерживались историки в советский период, история стала разваливаться на куски»12. Чтобы стать пригодной для политиков, история нуждается в «цельных» интерпретациях, которые пригодны для выстраивания национальных нарративов, и то, что воспринималось как кризис исторической науки, повлекло за собой кризис и в «исторической политике».
История представляет собой непрерывный диалог современности с прошлым. На протяжении XIX — первой половины XX столетия главным «заказчиком» исторического диалога были нации, испытывавшие подъем, «от имени» которых и задавались вопросы прошлому. Именно поэтому историки зачастую рассматривали себя как чиновников, состоявших на государственной службе в национальных государствах (и даже фактически были таковыми). Интерпретация прошлого оказывалась в целом единой, что соответствовало и методологическим воззрениям позитивистской исторической школы, доминировавшим с середины XIX века. Однако во второй половине ХХ века ситуация изменилась. Социальные группы, ранее не имевшие голоса, начали обретать субъектность, и вот уже в американской историографии появились «женская история» и «история афроамериканцев», а европейские историки начали активно разрабатывать различные варианты истории регионов, не совпадающих с государственными границами. Зачастую само создание такой истории становилось мощным механизмом формирования группы с политическими амбициями. Политики, контролирующие государственный аппарат, утратили монополию на постановку вопросов перед прошлым, хотя в некоторых случаях они пытаются запретить поднимать некоторые вопросы или затруднить поиск ответов на них.
В результате под вопросом оказалась вся картина единого исторического знания, противопоставленная разнообразным мифам о прошлом, создававшимся в литературе и искусстве: сама научная история начала предлагать разнообразные варианты рассказа о прошлом.
sakharovcenter.timepad.ru
Битва за прошлое: как политика меняет историю. Разговор с Иваном Куриллой о новой книге. Онлайн-дискуссия / События на TimePad.ru
В последние годы споры об истории во многих странах мира стали частью массового сознания. Люди сносят памятники, сочиняют собственные исторические мифы и возвращают память о забытых давно именах.
ОВД-Инфо опубликовал доклад о жизни иноагентов: «Создано и (или) распространено. Дискриминационные аспекты применения законодательства об иностранных агентах». Несколько интересных моментов:
· Основание для включения в реестр – получение денег из иностранных источников. Трактовка Минюста (ведущий юрист Центра защиты прав СМИ Галина Арапова): «Минюст, объясняя причины включения журналистов в реестр, указывает на использование корреспондентских счетов при международных переводах денег, например, через корреспондентский счет Citibank Europe. При этом ни у кого из журналистов там нет своих счетов, этот банк используется российскими банками в качестве посредника».
· Среди других оснований – участие в пресс-туре, оплаченном иностранной организацией; участие в международной конференции с проживанием за счет организатора; денежный подарок от друзей / родственников, живущих за рубежом; вручение награды в международном конкурсе.
· В случае Павла Маняхина («Медуза») поводом стал перевод с собственного валютного счета.
· В одном из случаев иностранное финансирование случилось следующим образом: организация получила средства от организации, которая получила средства от организации, которая получила средства из иностранного источника.
· Отчитываясь об источниках дохода, иноагенты должны указывать, от кого они получили деньги, и не получил ли их источник средства от «иностранных лиц». Но как об этом можно знать, если ты – не Росфинмониторинг?
· Эксперты Венецианской комиссии отмечают «отсутствие разумной связи» между термином «иностранный агент» и практикой, которую он призван отражать.
· Государственные СМИ, из каких бы они источников ни получали средства, иноагентами стать не могут в принципе.
· Организации-иноагенты должны заранее информировать Минюст о своих программах и мероприятиях, Минюст может их запрещать, при неисполнении запрета – требовать ликвидации организации. Каковы критерии запрета/разрешения программы – неизвестно.
· Требование к организациям-иноагентам предоставлять списки участников мероприятий нарушает закон о персональных данных.
· Отчетность иноагентов-физлиц – вопиющее вторжение государства в частную жизнь своих граждан.
· Иноагентам запрещен твиттер (из 280 знаков после маркировки остается 60), сообщения надо маркировать даже в приложениях для знакомств и родительских чатах.
· Иноагенты часто не могут участвовать в конкурсах на получение госсредств, выдвигать кандидатов в составы наблюдательных комиссий, общественные палаты и советы. На подходе запрет заниматься просветительской деятельностью.
· Бывают рекурсии: Соня Гройсман и Ольга Чуракова стали иноагентами, поскольку в своих записях в соцсетях ссылались на «Медузу», VTimes и «Свободу». А Ирина Долинина – наоборот, потому, что на ее расследования ссылались иноагенты («Свобода», «Сибирь-Реалии», «Идель-Реалии»).
· Есть случай, когда изданию отказали в регистрации СМИ из-за личного иноагентского статуса его редактора.
· Отказы партнеров, участников, площадок, медиа работать с иноагентами – это не исключения, а правило. Типичная формулировка: «Простите меня! Но после публикации списка иноагентов 8 октября 2021 я вынуждена отменить ваше выступление. Театр поэзии организован в государственном бюджетном учреждении “Кузбасский центр искусств”, существует при поддержке Фонда президентских грантов и Министерства культуры и национальной политики Кузбасса. Думаю, вы понимаете нашу ситуацию. Очень сожалею!».
· К тем, кто стал иноагентом, резко возрастает внимание спецслужб и гос-ТВ.
· Законодательство об иностранных агентах — дискриминационное, оно существенно ограничивает права и угрожает профессиональной деятельности. Ситуация усугубляется произвольным и запретительным правоприменением, размытостью формулировок в законодательстве, их вольной трактовкой различными субъектами правоприменения.
Монологи иноагентов см. тут и здесь.
· Основание для включения в реестр – получение денег из иностранных источников. Трактовка Минюста (ведущий юрист Центра защиты прав СМИ Галина Арапова): «Минюст, объясняя причины включения журналистов в реестр, указывает на использование корреспондентских счетов при международных переводах денег, например, через корреспондентский счет Citibank Europe. При этом ни у кого из журналистов там нет своих счетов, этот банк используется российскими банками в качестве посредника».
· Среди других оснований – участие в пресс-туре, оплаченном иностранной организацией; участие в международной конференции с проживанием за счет организатора; денежный подарок от друзей / родственников, живущих за рубежом; вручение награды в международном конкурсе.
· В случае Павла Маняхина («Медуза») поводом стал перевод с собственного валютного счета.
· В одном из случаев иностранное финансирование случилось следующим образом: организация получила средства от организации, которая получила средства от организации, которая получила средства из иностранного источника.
· Отчитываясь об источниках дохода, иноагенты должны указывать, от кого они получили деньги, и не получил ли их источник средства от «иностранных лиц». Но как об этом можно знать, если ты – не Росфинмониторинг?
· Эксперты Венецианской комиссии отмечают «отсутствие разумной связи» между термином «иностранный агент» и практикой, которую он призван отражать.
· Государственные СМИ, из каких бы они источников ни получали средства, иноагентами стать не могут в принципе.
· Организации-иноагенты должны заранее информировать Минюст о своих программах и мероприятиях, Минюст может их запрещать, при неисполнении запрета – требовать ликвидации организации. Каковы критерии запрета/разрешения программы – неизвестно.
· Требование к организациям-иноагентам предоставлять списки участников мероприятий нарушает закон о персональных данных.
· Отчетность иноагентов-физлиц – вопиющее вторжение государства в частную жизнь своих граждан.
· Иноагентам запрещен твиттер (из 280 знаков после маркировки остается 60), сообщения надо маркировать даже в приложениях для знакомств и родительских чатах.
· Иноагенты часто не могут участвовать в конкурсах на получение госсредств, выдвигать кандидатов в составы наблюдательных комиссий, общественные палаты и советы. На подходе запрет заниматься просветительской деятельностью.
· Бывают рекурсии: Соня Гройсман и Ольга Чуракова стали иноагентами, поскольку в своих записях в соцсетях ссылались на «Медузу», VTimes и «Свободу». А Ирина Долинина – наоборот, потому, что на ее расследования ссылались иноагенты («Свобода», «Сибирь-Реалии», «Идель-Реалии»).
· Есть случай, когда изданию отказали в регистрации СМИ из-за личного иноагентского статуса его редактора.
· Отказы партнеров, участников, площадок, медиа работать с иноагентами – это не исключения, а правило. Типичная формулировка: «Простите меня! Но после публикации списка иноагентов 8 октября 2021 я вынуждена отменить ваше выступление. Театр поэзии организован в государственном бюджетном учреждении “Кузбасский центр искусств”, существует при поддержке Фонда президентских грантов и Министерства культуры и национальной политики Кузбасса. Думаю, вы понимаете нашу ситуацию. Очень сожалею!».
· К тем, кто стал иноагентом, резко возрастает внимание спецслужб и гос-ТВ.
· Законодательство об иностранных агентах — дискриминационное, оно существенно ограничивает права и угрожает профессиональной деятельности. Ситуация усугубляется произвольным и запретительным правоприменением, размытостью формулировок в законодательстве, их вольной трактовкой различными субъектами правоприменения.
Монологи иноагентов см. тут и здесь.
ОВД-Инфо
Создано и (или) распространено
English version Created and (or) distributed. Discriminatory aspects of the application of legislation on ‘foreign agents’
Forwarded from Страна и мир
💬 Татьяна Ворожейкина, профессор Свободного университета
Как Китай опроверг теорию модернизации
Опыт развития Китая в последние 40, а особенно в последние 20-25 лет серьезным образом подрывает основы либеральной теории модернизации в том виде, как она утвердилась в последние 50 лет. Теория модернизации базируется на двух основных постулатах.
Первая фундаментальная либеральная идея заключается в том, что успешное экономическое развитие, основанное на частной собственности, где рынок является главным экономическим регулятором, невозможно без демократии, политической конкуренции, сменяемости власти, независимого суда, который обеспечивает гарантии права собственности.
В Китае отсутствуют институты политической демократии. Это авторитарный, а в некоторых измерениях по-прежнему тоталитарный режим, который осуществляет эффективный политический контроль над населением.
Тем не менее уже более 40 лет Китай в высшей степени успешно развивается экономически. Устойчиво высокие темпы экономического роста сопровождаются глубочайшей структурной трансформацией. Из отсталой, бедной, аграрной страны Китай превращается во вторую или, по другим расчетам, первую экономику мира. Экономическое положение Китая все в большей мере определяет состояние мировой экономики, включая цены на сырье и энергоносители.
С 2000 года вклад Китая в темпы роста мировой экономики выше, чем вклад США, и на 50% выше, чем вклад Индии, Бразилии и России вместе взятых. Этот разрыв нарастает. Годовой прирост ВВП в Китае с 1978 по 2012 год составил в среднем более 9% в год. Это беспрецедентный феномен в мировой экономической истории. Ни одна страна Азии в период быстрого развития не достигала таких темпов и не сохраняла их в течение трети века. Экономический рост сопровождался ростом благосостояния, выходом из бедности десятков миллионов людей. Китай по размеру душевого дохода, по паритету покупательской способности за этот период переместился из категории бедных стран в категорию среднеразвитых.
Вторая фундаментальная либеральная идея заключается в том, что успешная рыночная экономическая трансформация неуклонно ведет к демократизации политической системы. Напротив, в Китае устойчивый экономический рост и глубочайшая социальная трансформация на протяжении 40 с лишним лет не ведет к сколько-нибудь заметной демократизации. Политическая система остается авторитарной, однопартийной. После единственного политического кризиса, связанного с массовым требованием демократии (события 1989 года на площади Тяньаньмэнь), в Китае на 2 десятилетия установилась довольно эффективная смена недемократической сменяемости власти в рамках одной партии. Никакой демократизации в Китае не происходило. С 2012 года, с приходом к власти Си Цзиньпина, Китай вернулся к модели единоличной несменяемой власти. Теперь есть лидер, который опирается на усиливающийся идеологический, политический и социальный контроль.
Китай успешно подорвал основания теории модернизации, и это не могло не сказаться на восприятии взаимосвязи “экономический рост – политическая демократия – социальный прогресс”. Китайский опыт разрывает эту связь. Поэтому обсуждать наступление авторитаризма в современном мире без Китая – значит уходить от центрального ядра этой проблемы.▪️
О воздействии китайской модели авторитаризма на страны Латинской Америки, страдающие от экономического и социального неравенства, которое вело к слабости и нестабильности демократических режимов, смотрите в полной версии выступления Татьяны Ворожейкиной в дискуссии “Авторитаризм наступает и выигрывает”, организованной Сахаровским центром и Немецким Сахаровским обществом 24 ноября 2021.
Как Китай опроверг теорию модернизации
Опыт развития Китая в последние 40, а особенно в последние 20-25 лет серьезным образом подрывает основы либеральной теории модернизации в том виде, как она утвердилась в последние 50 лет. Теория модернизации базируется на двух основных постулатах.
Первая фундаментальная либеральная идея заключается в том, что успешное экономическое развитие, основанное на частной собственности, где рынок является главным экономическим регулятором, невозможно без демократии, политической конкуренции, сменяемости власти, независимого суда, который обеспечивает гарантии права собственности.
В Китае отсутствуют институты политической демократии. Это авторитарный, а в некоторых измерениях по-прежнему тоталитарный режим, который осуществляет эффективный политический контроль над населением.
Тем не менее уже более 40 лет Китай в высшей степени успешно развивается экономически. Устойчиво высокие темпы экономического роста сопровождаются глубочайшей структурной трансформацией. Из отсталой, бедной, аграрной страны Китай превращается во вторую или, по другим расчетам, первую экономику мира. Экономическое положение Китая все в большей мере определяет состояние мировой экономики, включая цены на сырье и энергоносители.
С 2000 года вклад Китая в темпы роста мировой экономики выше, чем вклад США, и на 50% выше, чем вклад Индии, Бразилии и России вместе взятых. Этот разрыв нарастает. Годовой прирост ВВП в Китае с 1978 по 2012 год составил в среднем более 9% в год. Это беспрецедентный феномен в мировой экономической истории. Ни одна страна Азии в период быстрого развития не достигала таких темпов и не сохраняла их в течение трети века. Экономический рост сопровождался ростом благосостояния, выходом из бедности десятков миллионов людей. Китай по размеру душевого дохода, по паритету покупательской способности за этот период переместился из категории бедных стран в категорию среднеразвитых.
Вторая фундаментальная либеральная идея заключается в том, что успешная рыночная экономическая трансформация неуклонно ведет к демократизации политической системы. Напротив, в Китае устойчивый экономический рост и глубочайшая социальная трансформация на протяжении 40 с лишним лет не ведет к сколько-нибудь заметной демократизации. Политическая система остается авторитарной, однопартийной. После единственного политического кризиса, связанного с массовым требованием демократии (события 1989 года на площади Тяньаньмэнь), в Китае на 2 десятилетия установилась довольно эффективная смена недемократической сменяемости власти в рамках одной партии. Никакой демократизации в Китае не происходило. С 2012 года, с приходом к власти Си Цзиньпина, Китай вернулся к модели единоличной несменяемой власти. Теперь есть лидер, который опирается на усиливающийся идеологический, политический и социальный контроль.
Китай успешно подорвал основания теории модернизации, и это не могло не сказаться на восприятии взаимосвязи “экономический рост – политическая демократия – социальный прогресс”. Китайский опыт разрывает эту связь. Поэтому обсуждать наступление авторитаризма в современном мире без Китая – значит уходить от центрального ядра этой проблемы.▪️
О воздействии китайской модели авторитаризма на страны Латинской Америки, страдающие от экономического и социального неравенства, которое вело к слабости и нестабильности демократических режимов, смотрите в полной версии выступления Татьяны Ворожейкиной в дискуссии “Авторитаризм наступает и выигрывает”, организованной Сахаровским центром и Немецким Сахаровским обществом 24 ноября 2021.
Forwarded from Urban Heritage
Почему мы теряем памятники архитектуры?
Ежегодно Россия теряет 150–200 памятников архитектуры, а за последние десять лет мы лишились по меньшей мере 2,5 тысяч объектов культурного наследия.
В «Важных историях» вышел об этом интересный текст и 30 минутный фильм. Текст и фильм построены на интервью с градозащитниками Вологды, Москвы, Ростова-на-Дону, Самары, Петербурга, Рязани и аналитических материалах, графиках, которые отражают ситуацию с памятниками.
Фрагменты:
· С 2008 года более 70 % ОКН в Вологодской, Ивановской, Тюменской и Калужской областях лишились охранного статуса. Так государство освободило себя от необходимости реставрировать исторические здания и дало владельцам право на их снос […].
· На сегодняшний день в Вологде осталось всего 80 деревянных домов, половина из них — в аварийном состоянии […].
· По Москве основные кампании сносов прокатились в позднесоветское время: в период с 1970-х до конца 1990-х столица лишилась около трех тысяч исторических построек, Москву сносили целыми кварталами […].
· В отличие от столицы, некоторым российским городам удалось сохранить цельную архитектурную картину — в первую очередь из-за меньшего интереса застройщиков. Так, до Ростова-на-Дону девелоперы добрались только к концу 2000-х. За один 2009 год власти города вывели из-под охраны 200 объектов культурного наследия в центре города, а через год стартовал массовый снос исторической застройки […].
· Многие здания, имеющие статус выявленных памятников (не включенных в реестр ОКН), годами находятся в этом статусе, власти не берут их под охрану.
· За уничтожение или повреждение объекта, внесенного в реестр, можно получить до двух лет лишения свободы (по статье 243 УК РФ) или штраф до пяти миллионов рублей (по статьям 7.14.1 и 7.14.2 КоАП). На практике, даже если пожар или снос расследуется, максимум, что грозит обвиняемым, — символический штраф. За прошлый год, по данным Судебного департамента, его средняя сумма составила 58 тысяч рублей. К уголовной ответственности с 2016 года были привлечены всего 25 человек, 11 из них приговорили к штрафу, 10 — к обязательным работам, трое получили условный срок и один — реальный. Штрафы за повреждение и уничтожение ОКН уменьшаются […]. В 99% случаев уничтожение памятников остается безнаказанным.
· С точки зрения уголовного законодательства снос национальных достопримечательностей не представляет особой опасности. По степени тяжести уничтожение ОКН (статья 243 УК РФ) — ниже среднего. «Полиция отказывается заводить такие дела. Либо она их заводит, и начинаются какие-то следственные действия, доследственные проверки, которые ничем не заканчиваются. Либо им не удается установить виновных, либо не удается установить ущерб, либо еще что-нибудь», — описывает практику применения 243-й статьи Константин Михайлов […].
· По оценке ВООПИиК, от 50 до 70 % памятников истории и культуры под государственной охраной находятся в неудовлетворительном состоянии, большинство из них необходимо срочно спасать от разрушения. При этом работы по сохранению культурного наследия сейчас проводятся только для 8,5 % объектов. В некоторых регионах с дореволюционной застройкой доля ОКН на реставрации за последние три года сократилась и вовсе до 1% […].
· Зачастую регионы не успевают полностью израсходовать бюджет на работы по сохранению ОКН: лидеры по размеру финансирования ежегодно тратят до 80% от выделенных средств. Неизрасходованные деньги, которые могли бы пойти на восстановление зданий, возвращаются обратно в федеральную казну […].
· Основная причина некачественной реставрации — критерии выбора подрядчика при проведении тендеров. По правилам конкурса, заказчик обязан ориентироваться на цены, которые предлагают участники аукциона. Участники занижают стоимость работ, чтобы получить контракт. В результате им приходится экономить на стройматериалах, рабочей силе и ее квалификации, чтобы не выйти в ноль […].
#сносы
#памятники
Ежегодно Россия теряет 150–200 памятников архитектуры, а за последние десять лет мы лишились по меньшей мере 2,5 тысяч объектов культурного наследия.
В «Важных историях» вышел об этом интересный текст и 30 минутный фильм. Текст и фильм построены на интервью с градозащитниками Вологды, Москвы, Ростова-на-Дону, Самары, Петербурга, Рязани и аналитических материалах, графиках, которые отражают ситуацию с памятниками.
Фрагменты:
· С 2008 года более 70 % ОКН в Вологодской, Ивановской, Тюменской и Калужской областях лишились охранного статуса. Так государство освободило себя от необходимости реставрировать исторические здания и дало владельцам право на их снос […].
· На сегодняшний день в Вологде осталось всего 80 деревянных домов, половина из них — в аварийном состоянии […].
· По Москве основные кампании сносов прокатились в позднесоветское время: в период с 1970-х до конца 1990-х столица лишилась около трех тысяч исторических построек, Москву сносили целыми кварталами […].
· В отличие от столицы, некоторым российским городам удалось сохранить цельную архитектурную картину — в первую очередь из-за меньшего интереса застройщиков. Так, до Ростова-на-Дону девелоперы добрались только к концу 2000-х. За один 2009 год власти города вывели из-под охраны 200 объектов культурного наследия в центре города, а через год стартовал массовый снос исторической застройки […].
· Многие здания, имеющие статус выявленных памятников (не включенных в реестр ОКН), годами находятся в этом статусе, власти не берут их под охрану.
· За уничтожение или повреждение объекта, внесенного в реестр, можно получить до двух лет лишения свободы (по статье 243 УК РФ) или штраф до пяти миллионов рублей (по статьям 7.14.1 и 7.14.2 КоАП). На практике, даже если пожар или снос расследуется, максимум, что грозит обвиняемым, — символический штраф. За прошлый год, по данным Судебного департамента, его средняя сумма составила 58 тысяч рублей. К уголовной ответственности с 2016 года были привлечены всего 25 человек, 11 из них приговорили к штрафу, 10 — к обязательным работам, трое получили условный срок и один — реальный. Штрафы за повреждение и уничтожение ОКН уменьшаются […]. В 99% случаев уничтожение памятников остается безнаказанным.
· С точки зрения уголовного законодательства снос национальных достопримечательностей не представляет особой опасности. По степени тяжести уничтожение ОКН (статья 243 УК РФ) — ниже среднего. «Полиция отказывается заводить такие дела. Либо она их заводит, и начинаются какие-то следственные действия, доследственные проверки, которые ничем не заканчиваются. Либо им не удается установить виновных, либо не удается установить ущерб, либо еще что-нибудь», — описывает практику применения 243-й статьи Константин Михайлов […].
· По оценке ВООПИиК, от 50 до 70 % памятников истории и культуры под государственной охраной находятся в неудовлетворительном состоянии, большинство из них необходимо срочно спасать от разрушения. При этом работы по сохранению культурного наследия сейчас проводятся только для 8,5 % объектов. В некоторых регионах с дореволюционной застройкой доля ОКН на реставрации за последние три года сократилась и вовсе до 1% […].
· Зачастую регионы не успевают полностью израсходовать бюджет на работы по сохранению ОКН: лидеры по размеру финансирования ежегодно тратят до 80% от выделенных средств. Неизрасходованные деньги, которые могли бы пойти на восстановление зданий, возвращаются обратно в федеральную казну […].
· Основная причина некачественной реставрации — критерии выбора подрядчика при проведении тендеров. По правилам конкурса, заказчик обязан ориентироваться на цены, которые предлагают участники аукциона. Участники занижают стоимость работ, чтобы получить контракт. В результате им приходится экономить на стройматериалах, рабочей силе и ее квалификации, чтобы не выйти в ноль […].
#сносы
#памятники
День рождения сегодня отмечается разговором по мотивам замечательной книги Ивана Куриллы «Битва за прошлое: как политика меняет историю». Начало в 19, пропуск в зум тут (https://sakharovcenter.timepad.ru/event/1860922/), трансляция и запись будут здесь: https://youtu.be/XSvvZ1zNuw0. Книга очень хороша демонстрацией того, что бои за историю имеют всеобщий характер - мы такие не одни. Но вот еще один фрагмент про нас:
В первые постсоветские годы российские политические лидеры исходили из того, что теперь они участвуют в строительстве нового общеевропейского дома. Вступление России в Совет Европы в 1996 году было шагом в этом направлении. В 1990-е и в начале 2000-х российские лидеры не раз поднимали вопросы о присоединении страны к различным интеграционным проектам в Европе, отмене виз и даже вступлении в НАТО. Однако первыми в европейские организации вступили страны Центральной и Восточной Европы, для которых собственная европейская идентичность во многом определялась через отторжение восточного соседа.
Одним из наиболее распространённых способов формирования идентичности является определение «конституирующего Другого» - страны и народа, сравнение с которым и отталкивание от которого помогает определить себя. Россия, долгое время являвшаяся гегемоном на этом пространстве, естественным образом играла такую роль для большинства стран региона. На протяжении нескольких столетий Россия была идеальным «Другим»’для соседей: большая, непредсказуемая, имеющая сложную историю отношений с народами, когда-то входившими в империю или граничившими с ней. Национальная идентичность молодёжи в этих странах частично определяется сегодня в терминах отчуждения и исторической вражды. Важнейшим аргументом в переопределении России как внешнего по отношению к Европе «Другого» стало переосмысление Второй мировой войны и ее итогов.
Продвигаемый восточноевропейскими соседями тезис о близости «двух тоталитарных режимов» не выводит Россию из круга европейских держав. Если Германия - это Европа, то почему Европой не считать Россию? Однако в сочетании с переопределением странами Центральной Европы собственной идентичности путём отталкивания от России этот тезис проводит границу между Россией и европейскими государствами.
Россия позднее соседей вступила на поле «исторической политики», но за несколько лет проделала большой путь. Центром внимания российских властей является история Великой Отечественной войны, к потенциально «опасным» исследованиям которой применялись эпитеты «фальсификация истории в ущерб интересам России», «отрицание победы СССР во Второй Мировой войне», а с 2014 года и формулировка из Уголовного кодекса «реабилитация нацизма». Учёные воспринимают попытки чиновников навязать «правильные» трактовки Второй мировой войны как вмешательство в их профессиональную сферу, но политики преследуют скорее внешнеполитические цели, борясь с «пересмотром истории» и защищая своё место в Европе.
Утратив контроль над Центральной и Восточной Европой, Москва оказалась под угрозой выпадения из европейского пространства. Теперь на западных границах России вырастает единая Европа, в которой ей места нет. Граница проводится по рубежу России и ее соседей. Символические жесты в виде поворота к Китаю не решают проблемы вытеснения России из Европы и сопутствующего кризиса ее европейской идентичности.
В первые постсоветские годы российские политические лидеры исходили из того, что теперь они участвуют в строительстве нового общеевропейского дома. Вступление России в Совет Европы в 1996 году было шагом в этом направлении. В 1990-е и в начале 2000-х российские лидеры не раз поднимали вопросы о присоединении страны к различным интеграционным проектам в Европе, отмене виз и даже вступлении в НАТО. Однако первыми в европейские организации вступили страны Центральной и Восточной Европы, для которых собственная европейская идентичность во многом определялась через отторжение восточного соседа.
Одним из наиболее распространённых способов формирования идентичности является определение «конституирующего Другого» - страны и народа, сравнение с которым и отталкивание от которого помогает определить себя. Россия, долгое время являвшаяся гегемоном на этом пространстве, естественным образом играла такую роль для большинства стран региона. На протяжении нескольких столетий Россия была идеальным «Другим»’для соседей: большая, непредсказуемая, имеющая сложную историю отношений с народами, когда-то входившими в империю или граничившими с ней. Национальная идентичность молодёжи в этих странах частично определяется сегодня в терминах отчуждения и исторической вражды. Важнейшим аргументом в переопределении России как внешнего по отношению к Европе «Другого» стало переосмысление Второй мировой войны и ее итогов.
Продвигаемый восточноевропейскими соседями тезис о близости «двух тоталитарных режимов» не выводит Россию из круга европейских держав. Если Германия - это Европа, то почему Европой не считать Россию? Однако в сочетании с переопределением странами Центральной Европы собственной идентичности путём отталкивания от России этот тезис проводит границу между Россией и европейскими государствами.
Россия позднее соседей вступила на поле «исторической политики», но за несколько лет проделала большой путь. Центром внимания российских властей является история Великой Отечественной войны, к потенциально «опасным» исследованиям которой применялись эпитеты «фальсификация истории в ущерб интересам России», «отрицание победы СССР во Второй Мировой войне», а с 2014 года и формулировка из Уголовного кодекса «реабилитация нацизма». Учёные воспринимают попытки чиновников навязать «правильные» трактовки Второй мировой войны как вмешательство в их профессиональную сферу, но политики преследуют скорее внешнеполитические цели, борясь с «пересмотром истории» и защищая своё место в Европе.
Утратив контроль над Центральной и Восточной Европой, Москва оказалась под угрозой выпадения из европейского пространства. Теперь на западных границах России вырастает единая Европа, в которой ей места нет. Граница проводится по рубежу России и ее соседей. Символические жесты в виде поворота к Китаю не решают проблемы вытеснения России из Европы и сопутствующего кризиса ее европейской идентичности.
sakharovcenter.timepad.ru
Битва за прошлое: как политика меняет историю. Разговор с Иваном Куриллой о новой книге. Онлайн-дискуссия / События на TimePad.ru
В последние годы споры об истории во многих странах мира стали частью массового сознания. Люди сносят памятники, сочиняют собственные исторические мифы и возвращают память о забытых давно именах.
10-11 декабря - мощнейшая ежегодная конференция Сахаровского центра, Мемориала и Центра Левады "Российские реалии" (лайк, шер, репост, приходите!) Проходит в этот раз в смешанном формате (московские спикеры и несколько зрителей в Сахаровском центре, остальные спикеры и основная часть аудитории в зуме. Трансляция - в ютьюб-канале Сахаровского центра. Полная программа и регистрация тут, ниже привожу сокращенную версию, без названий сообщений и регалий спикеров.
Конференция 2-дневная, состоит из 24 докладов, по 12 в каждый день. Доклады сгруппированы в 6 сессий. Длительность каждого сообщения - 20 мин, и 10 на Q&A. Зум-линк на все сессии один (будет доступен после регистрации), линки ютьюб-трансляций - разные. В самом СЦ ввиду ковидных ограничений мест очень мало, но если кто хочет посетить - пишите плиз в личку.
Пятница, 10 декабря.
Сессия 1. Политический режим
12.00-14.30
Принятие в 2020 году новой Конституции, устанавливающей бессрочный режим правления Путина, отравление Навального, его последующее возвращение и протесты запустили трансформацию российского авторитаризма. Она ознаменовалась полным устранением политической оппозиции и зачисткой медиаполя. Каким будет следующий этап в эволюции режима?
Александр Морозов,
Владимир Гельман,
Мария Снеговая,
Маргарита Завадская,
Кирилл Рогов.
Сессия 2. Медиа. 15.30-17.30
За 2021 год Россия почти лишилась независимых медиа. Давление на журналистов резко возросло. Почему именно в 2021 году власть стала нетерпима к критике, и как будут существовать независимые медиа дальше?
Кирилл Харатьян,
Максим Трудолюбов,
Арнольд Хачатуров,
Галина Арапова.
Сессия 3. Экономика. 18.30-20.00
Как российская экономика пережила ковидные 2020-2021 годы? Как чувствуют себя ее разные сегменты — бюджет, госпредприятия, крупный и малый бизнес, домохозяйства? Каковы перспективы экономического развития?
Наталья Зубаревич,
Андрей Яковлев,
Константин Сонин.
суббота, 11 декабря.
Сессия 4. Историческая политика & Transitional Justice
В поисках легитимации российский политический режим все больше обращается консервативной риторике. Как в этих условиях развиваются общественные проекты по работе с исторической памятью? Как меняются стратегии работы с трудным прошлым? И какие шаги в плане оценке совершенных в прошлом преступлений необходимо предпринять, чтобы новый режим строился на демократии и верховенстве права?
Иван Курилла,
Ирина Щербакова,
Николай Эппле,
Евгения Лёзина.
Сессия 5. Гражданское общество и протест.
15.00-17.30
Жесткое подавление протестов в январе 2021 года и последующее усиление репрессий резко повысили стоимость протестных стратегий для их участников. Как восприняло общество новый этап эволюции политического режима?
Дмитрий Дубровский,
Григорий Охотин,
Светлана Маковецкая,
Григорий Мелконьянц,
Лев Гудков.
Сессия 6. Стратегии адаптации к жесткому авторитаризму.
18.30-20.00
В 2021 году российское общество столкнулось с новым, значительно более жестким, чем прежде авторитарным режимом. Медиа, школы, университеты, больницы — работники разных отраслей теперь переопределяют границы своей свободы. Готово ли общество к этим обременениям, и как оно будет существовать в этих условиях?
Иван Микиртумов,
Константин Гаазе,
Кирилл Мартынов.
Конференция 2-дневная, состоит из 24 докладов, по 12 в каждый день. Доклады сгруппированы в 6 сессий. Длительность каждого сообщения - 20 мин, и 10 на Q&A. Зум-линк на все сессии один (будет доступен после регистрации), линки ютьюб-трансляций - разные. В самом СЦ ввиду ковидных ограничений мест очень мало, но если кто хочет посетить - пишите плиз в личку.
Пятница, 10 декабря.
Сессия 1. Политический режим
12.00-14.30
Принятие в 2020 году новой Конституции, устанавливающей бессрочный режим правления Путина, отравление Навального, его последующее возвращение и протесты запустили трансформацию российского авторитаризма. Она ознаменовалась полным устранением политической оппозиции и зачисткой медиаполя. Каким будет следующий этап в эволюции режима?
Александр Морозов,
Владимир Гельман,
Мария Снеговая,
Маргарита Завадская,
Кирилл Рогов.
Сессия 2. Медиа. 15.30-17.30
За 2021 год Россия почти лишилась независимых медиа. Давление на журналистов резко возросло. Почему именно в 2021 году власть стала нетерпима к критике, и как будут существовать независимые медиа дальше?
Кирилл Харатьян,
Максим Трудолюбов,
Арнольд Хачатуров,
Галина Арапова.
Сессия 3. Экономика. 18.30-20.00
Как российская экономика пережила ковидные 2020-2021 годы? Как чувствуют себя ее разные сегменты — бюджет, госпредприятия, крупный и малый бизнес, домохозяйства? Каковы перспективы экономического развития?
Наталья Зубаревич,
Андрей Яковлев,
Константин Сонин.
суббота, 11 декабря.
Сессия 4. Историческая политика & Transitional Justice
В поисках легитимации российский политический режим все больше обращается консервативной риторике. Как в этих условиях развиваются общественные проекты по работе с исторической памятью? Как меняются стратегии работы с трудным прошлым? И какие шаги в плане оценке совершенных в прошлом преступлений необходимо предпринять, чтобы новый режим строился на демократии и верховенстве права?
Иван Курилла,
Ирина Щербакова,
Николай Эппле,
Евгения Лёзина.
Сессия 5. Гражданское общество и протест.
15.00-17.30
Жесткое подавление протестов в январе 2021 года и последующее усиление репрессий резко повысили стоимость протестных стратегий для их участников. Как восприняло общество новый этап эволюции политического режима?
Дмитрий Дубровский,
Григорий Охотин,
Светлана Маковецкая,
Григорий Мелконьянц,
Лев Гудков.
Сессия 6. Стратегии адаптации к жесткому авторитаризму.
18.30-20.00
В 2021 году российское общество столкнулось с новым, значительно более жестким, чем прежде авторитарным режимом. Медиа, школы, университеты, больницы — работники разных отраслей теперь переопределяют границы своей свободы. Готово ли общество к этим обременениям, и как оно будет существовать в этих условиях?
Иван Микиртумов,
Константин Гаазе,
Кирилл Мартынов.