А было ли это основой для того, что произошло, когда вы решили аннексировать Крым? У вас было желание получить важный порт на Чёрном море и потому что Запад пытался изолировать Россию, как об этом много раз говорилось?

Нам не нужно было получать этот важный порт в Крыму, потому что он был наш. Наш Военно-Морской Флот по договору с Украиной уже находился в военном порту в Севастополе, это по факту. После развала Советского Союза флот наш там всё равно остался. Дело совершенно не в этом, хотя это важно, но дело не в этом.

И мы не аннексировали Крым, я хочу это подчеркнуть, а мы пришли только на помощь людям, которые не хотели свою жизнь и свою судьбу связать с теми людьми, которые учинили государственный переворот на Украине. Они сказали: «Ага, националисты в Киеве совершили госпереворот. Нас кто-то спросил об этом? Да, мы оказались в составе независимой Украины после развала Советского Союза. Да, так исторически сложилось. Ну хорошо, ладно, теперь будем так жить. Но мы исходим из того, что мы живём в демократическом государстве. А если здесь госперевороты случаются и с неизвестными последствиями, то мы с этим не согласны, мы не хотим так жить». И возникла угроза не просто давления, а расправы над крымчанами. Россия пришла им на помощь. А как же? А если кто-то думает иначе, что Россия будет поступать иначе, то глубоко заблуждается. Мы всегда будем защищать свои интересы и своих людей.

Если позволите, задам короткий вопрос, прежде чем перейдём к следующему: вы хотите вновь стать частью «Группы восьми», потому что об этом много сейчас говорят? Россия стремится к восстановлению своего членства в «Группе восьми»?

Нет.

Интересный ответ. Вы в этом уверены?

Да. Дело вот в чём. Дело в том, что ведь я когда-то – так случилось, я сейчас не буду вдаваться в детали – сам перестал туда ездить практически. Это первое.

Второе. Я уже говорил: не очень понятно, почему страны, входящие в G7, – почему они называют себя G7? Что там большого-то? Экономика Индии по паритету покупательной способности занимает третье место в мире. А где такие страны, как Великобритания, по паритету покупательной способности? Какое, десятое они уже сейчас занимают или какое?

Конечно, это страны с высокотехнологичной экономикой, мощная основа существует, никуда она не делась, хотя их доля в мировой экономике год от года постоянно сокращается, как шагреневая кожа. Это очевидный факт, это мы все видим.

Тенденция такая, какая она есть. Она будет продолжаться, судя по всему, во всяком случае, из-за той совершенно, так скажем аккуратненько, на мой взгляд, ошибочной политики экономической, которую проводят многие власти этих стран. Рецессия в Германии очевидна, третий год подряд, во Франции сложное положение, на грани рецессии тоже, в других европейских ведущих странах. Тем не менее это важная площадка, они работают там, что-то между собой решают, обсуждают, и дай бог здоровья. Это дело хорошее.

Но я повторю ещё раз: я в какой-то момент просто перестал туда ездить. И это было не связано с событиями на Украине. Это было связано с другими событиями, я сейчас не буду вдаваться в детали. Кстати говоря, мы проинформировали американских наших партнёров об этом.

Господин Президент, на этой встрече Вы им сказали об этом?

Да, и на этой тоже.

На встрече с господином Уиткоффом?

Да, мы затронули эту тему тоже.

Это очень важно.

Вы так думаете? Я не думаю, что это так важно. Но если Вы так полагаете, хорошо.

Вы говорите о том, что на последней встрече с господином Уиткоффом Вам предлагалось вернуться в «Группу восьми», и Вы категорично заявили о том, что не заинтересованы в этом?

Нет, просто возникла эта тема сама по себе.

Я объяснил господину Уиткоффу, почему я в своё время перестал посещать эти мероприятия. Это не звучало как предложение, как вопрос, нет, такого не было, просто мы затронули эту тему. Я вспомнил о том моменте, когда я перестал туда ездить, это было в 2012 году после выборов, президентских выборов в Российской Федерации. Потом, по-моему, там появлялся, потом опять нет. Ну не важно. Это площадка, пускай она работает, дай бог. Но складываются другие крупные международные объединения – ШОС, БРИКС. Продолжает функционировать и «двадцатка». Мы везде принимаем участие, мы абсолютно без всякой конфронтации ко всему этому относимся.

Но есть ещё один аспект. Смотрите, у нас какие отношения сейчас у России с европейскими странами? Мы видим, они явно ненормальные. Ну как это представить себе? Я приеду на эту «восьмёрку» и как я буду разговаривать с членами этой «восьмёрки», если они не хотят со мной разговаривать? Ну и что мне там тогда делать? Ну хотят – пожалуйста, мы ещё поговорим на эту тему.

Сейчас формируется новый мировой порядок? Вы только что были в КНР, Вы собираетесь с визитом в Индию. Россия, КНР, Индия, РИК, БРИКС, ШОС, страны Глобального Юга. Какими Вам представляются новые центры силы в многополярном мире?

Вы спросили, меняется ли мир, формируется ли новый порядок? Мир меняется постоянно – всё течёт, всё меняется постоянно. Скорость изменения, она разная, а так мир же постоянно меняется.

Сейчас скорость изменений, она, конечно, очень большая, очень высокая. Мы это видим, чувствуем, я уже сказал. И прежде всего происходят глобальные процессы экономического характера. Они не связаны с событиями на Украине или где-то в других точках горячих, они просто в целом, по целому ряду… Мы сейчас можем говорить об этом целый час, и я с удовольствием с вами поговорю, но ваши зрители будут утомлены нашими рассуждениями на этот счёт.

А факт остаётся фактом – формируются новые центры развития, быстрого, сильного развития. Это страны Глобального Юга, это Южная Азия, Индия, и не только Индия, Индонезия поднимается как быстро! Там почти 300 миллионов человек. Конечно, не полтора миллиарда, как у вас, но всё-таки это быстрорастущие страны, повторяю ещё раз. Африка как будет развиваться? Уже развивается быстро, а будет ещё быстрее. Молодое население очень, за этими людьми будущее. Они все будут стремиться к достижению более высокого уровня жизни. Это просто неизбежно. Темпы изменений в мировой экономике будут только нарастать.

И кстати говоря, нам всё время указывают на то, что в последнее время Россия перенастраивает свои отношения с Глобальным Югом, с Азией. Ничего подобного, мы делаем это давно, с начала 2000-х годов.

Вы знаете, эта картинка: Россия, Китай и Индия – Владимир Путин, Си Цзиньпин, Нарендра Моди. Многие были недовольны этой картинкой в Штатах, в социальных сетях. Но если посмотрите на эту картинку, посмотрим на эти альтернативные блоки: каким образом они могут приобрести истинную силу, если есть неразрешённые конфликты, проблемы между ключевыми участниками этих объединений?

Вы знаете, конфликты всегда есть. А когда их не было? Давайте возьмём предысторию развития основных центров в мире, основных регионов мира. Куда, в какой бы период времени пальцем бы мы ни ткнули, всегда там есть какие-то конфликты.

Вопрос в другом – вопрос в поиске решений этих конфликтов, в поиске способов наиболее эффективных этих решений. У нас в этих крупных объединениях, таких как БРИКС, например, или Шанхайская организация сотрудничества, есть общее понимание того, что нас объединяют действительно ценности, связанные с нашими традиционными ценностями, на базе которых существуют наши цивилизации уже сотни, а может быть, тысячи лет, как, например, индийская цивилизация. И мы, опираясь на эту базу, доставшуюся нам из прошлого, стараемся идти вперёд, объединяя наши усилия, а не используя механизмы подавления этих возможностей. А когда начинаешь объединять усилия, тогда общий результат синергетический получается неожиданно хорошим, неожиданно высоким. Вот над этим мы как раз и думаем в этих объединениях.

Ни разу не было, чтобы мы собрались для того, чтобы подумать, как кого-то обхитрить, объегорить или кому-то помешать развиваться. Вот ни разу такого не было! У нас всегда только позитивная повестка дня. На мой взгляд, это важно.

Но есть ли какие-то альтернативы с этими крупными блоками? Важно сделать их жизнеспособными экономически. Есть ли какие-то альтернативные платёжные системы, будет ли валюта БРИКС или вы изучаете альтернативные методы расчётов на основе национальных валют, для того чтобы снизить зависимость от доллара?

Вы знаете, никуда не надо спешить – спеши медленно, и тогда не будешь совершать каких-то грубых ошибок.

Вот мы говорили про Европу: они создали систему евро и втащили туда некоторые страны, которые экономически не были готовы к тому, чтобы привязаться к одной сильной валюте. И у них возникли проблемы с регулированием ряда вопросов социальной сферы. Там же немножко инфляцией не поиграешь, правда? Там привязка к одной твёрдой валюте. Возникают проблемы в социальной сфере, возникают проблемы с бюджетом.

У нас нет сейчас такой цели, скажем, в рамках БРИКС – создание единой валюты. Это процесс спокойный, к этому надо идти. Надо расширять возможности использования национальных валют, об этом вы сказали. Надо использовать больше и шире возможности Нового банка развития БРИКС.

Мы, например, предлагаем создать новую инвестиционную платформу с использованием электронных расчётов – с минимальным капиталом в 100 миллиардов долларов для начала, – для того чтобы создать условия для совместных инвестиций и в нашей экономике, и в экономике развивающегося Глобального Юга. И полагаю, что это может быть очень интересно, потому что это вложения, которые могут помогать и развитию стран – реципиентов этих инвестиций, и нам могли бы помогать, потому что мы вместе с этими странами производили бы хорошего уровня, качества продукцию по приемлемым ценам, что способствовало бы и развитию стран Юга, и нашему развитию.

И инструментов таких расчётов может быть всё больше и больше. Современные средства, электронные деньги, современные средства электронных платежей существуют и очень быстрыми темпами развиваются. И эта работа не против кого-то, совсем нет, это просто совершенствование тех инструментов, которые и так в мире существуют, вот и всё. Они же есть.

А какие препятствия к платежам в рупиях, например?

Здесь нет препятствий. Это вопросы экономического характера. Мы прекрасно понимаем и отдаём себе отчёт в том, что у нас есть определённый дисбаланс в торговле. Но, скажем, правительство Индии не вводит ограничения в нашей взаимной торговле. Почему? Потому что оно нуждается и в нефти, и в нефтепродуктах. Правительство Индии нуждается в расширении, в увеличении приобретения российских удобрений, потому что эти удобрения крайне нужны аграриям из Индии, и Премьер Моди постоянно ставит этот вопрос: пожалуйста, прошу вас увеличить поставки, увеличить поставки.

Здесь дело в другом. Дело не в рупиях, а дело в том, что на эти рупии могут закупать наши соответствующие компании. Мы думаем над этим, не только индийское правительство, но и мы. Мы согласны с тем, что этот диспаритет нужно решать, но не с помощью запретов, а с помощью поиска таких сфер деятельности, которые были бы выгодны и Индии, и нам.

По нашей инициативе – это по нашей инициативе – в ходе моего визита будет развёрнута соответствующая выставка наших импортёров из Индии. Скажу вам честно, это было моё прямое указание Правительству Российской Федерации – продумать, что мы дополнительно могли бы закупать в Индии. Мы думаем над этим, причём с обеих сторон, в том числе со стороны Российской Федерации.

Я спрошу напрямую: как вы находите баланс между Индией и Китаем? Потому что совершенно очевидно, что вы хотите иметь хорошие отношения с обеими этими странами. Как вы находите баланс? Хотя есть некоторая напряжённость между нами.

Нам об этом хорошо известно. Индия и Китай – наши самые близкие друзья, мы этим очень дорожим, и мы не считаем себя вправе вмешиваться в двусторонние отношения между Индией и Китаем. Но я знаю: и Премьер Моди, и Председатель КНР Си Цзиньпин стремятся и находят решение всех, даже очень сложных, межгосударственных вопросов.

Я знаю об этом, мне и Премьер Моди об этом говорит, и Председатель Си Цзиньпин: и один, и другой лидер обеспокоены каким-то растущим напряжением и прикладывают максимум усилий – максимум, я это вижу, я это знаю просто, – для того чтобы найти решение всем этим вопросам. И главное, им удаётся это сделать благодаря их мудрости, и мы этому очень рады, но не считаем себя вправе как-то туда вмешиваться, это двусторонние отношения.

Мы видим двойную идеологию по поводу терроризма в мире со стороны разных стран. Каково решение, как Вы считаете, потому что Россия тоже сталкивалась с терроризмом, и в Индии это проблема. Как Вы считаете, каково решение: кто-то говорит, что это террорист, а кто-то, что это борец за свободу, – как разделить их?

Всё очень просто. За свободу надо бороться легальными средствами. Всё, что связано с бандитскими средствами, с нанесением ущерба людям, не может быть поддержано. Для нас это вопрос, решённый давно. Как Вы правильно заметили, Россия неоднократно сталкивалась на протяжении периода своей новейшей истории с проявлениями жесточайших актов террора. И здесь с Индией мы полные союзники и целиком и полностью поддерживаем Индию в борьбе с терроризмом.

Но есть ещё одна страна в этом регионе, очень важная для России и для Индии, – это Афганистан. Вы одна из немногих стран, которая признала новый режим. Что заставило вас по-настоящему посмотреть на это как на стратегический интерес, признать на тот момент «Талибан»? Хотя говорят, что там женщинам не даны равные права, и до сих пор остаются вопросы, проблемы с Афганистаном – что он станет страной, которая признает равенство между мужчинами и женщинами.

В каждой стране достаточно проблем. И в Афганистане, наверное, тоже, имея в виду и то обстоятельство, что уже десятилетиями эта страна находится в состоянии гражданской войны. И это просто ужасно. Но «Талибан» контролирует ситуацию в Афганистане, это очевидно. Это первое. И это просто реалии, с которыми нужно считаться.

Второе. Всё-таки правительство Афганистана многое делает для того, чтобы бороться с тем же самым терроризмом, с террористическими организациями, например, с тем же «Исламским государством», с некоторыми другими формированиями подобного рода. Это нам тоже хорошо известно.

Руководство Афганистана в несколько раз сократило посевы опия в стране и предпринимает активные шаги по сокращению наркоугрозы с территории Афганистана.

Есть и некоторые другие обстоятельства. И главное из них заключается в том, что для того, чтобы как-то влиять на происходящий процесс, нужно быть в контакте, нужно работать – чем мы и занимаемся.

Министр иностранных дел Афганистана приезжал в Индию, и женщинам не позволили поучаствовать в пресс-конференции. Мы попытались дать отпор, ему пришлось провести пресс-конференцию с женщинами как часть того визита. Интересно, так ведь? Как Вам такое?

Вот смотрите, если бы он не приехал, вы бы не смогли повлиять на эти процессы. А так у вас есть контакты, министр приехал, вы соответствующим образом отреагировали на то, что вы видели своими глазами, то, что происходит. И это мало, много? Но это всё-таки влияние на ситуацию, ваших партнёров.

А теперь представим, что нет никаких контактов. И что? Всё там как было, так и есть. И никто – в данном случае вы – не повлиял, не выразил как-то своего отношения к этому. А так у вас такая возможность есть. Контакты лучше, чем отсутствие контактов.

Ещё одна взрывная точка – это Газа. Сейчас мы знаем, что Вы, господин Президент Путин, представляете новый мирный план для Газы. У Трампа тоже есть план. Каков Ваш мирный план для Газы? Что Вы предлагаете?

Мы не предлагаем какого-то особого плана. Мы всегда исходили из того, что, для того чтобы решить проблему Палестины, необходимо реализовать решения, принятые и принимавшиеся на протяжении многих лет Организацией Объединённых Наций. И главное из них – это создание независимого палестинского государства. В этом ключ к решению всех проблем.

Ещё один важный вопрос. Когда Вы говорите про Израиль и Газу, как только что упомянула моя коллега, – тот факт, что остальной мир не делал так много, как ваш союзник Иран. Как Вы смотрите на этот сценарий? Действительно, изменился миропорядок. Мы никогда не думали, что Иран будет бороться за палестинцев больше, чем арабский мир.

Каждая из этих стран по-своему болеет, переживает за Палестину, за палестинский народ. И каждая из этих стран пытается внести свой вклад в урегулирование ситуации. Что-то из этого лежит на поверхности и видно, что-то остаётся в тени. Но это не значит, что никто ничего не делает. Это сложный вопрос, повторяю, десятилетиями не могли его решить. Поэтому решить одним щелчком за несколько месяцев это невозможно. Но стремиться надо именно к этому – к созданию палестинского государства.

Сейчас то, что было сделано, сделано было Президентом Трампом, конечно, прежде всего: возвратили заложников израильских, и ХАМАС пошёл на этот шаг, – мне кажется, что это, откровенно говоря, вообще самое важное, что было сделано в процессе последних шагов по урегулированию в Газе. И, на мой взгляд, было бы, вообще-то, правильнее потом подумать над таким способом организации власти, чтобы передать всю власть именно палестинцам. Такие варианты есть, такие варианты обсуждаются и арабскими странами, и соседями, и не только, и в Штатах обсуждаются, я знаю. В рамках Организации Объединённых Наций мы всегда были участниками этого процесса. И продолжим эту работу вместе с нашими друзьями.

Давайте поговорим о Вашем «путешествии», так сказать, о Вашей «дороге». Вы были частью разведывательного сообщества. Как Вы думаете, какой бы Вы составили рейтинг разведок? Какая самая лучшая разведка? Я знаю, Вы скажете, российская. И на какой ступеньке стоит ЦРУ?

Есть несколько мощных разведывательных служб в мире. Это и ЦРУ, это наша советская, российская разведка. Это, как известно, очень эффективная, кстати, «Моссад», израильская разведка. Во многих странах мира есть традиция развития специальных служб.

Вы знаете, мне, наверное… лучше не давать оценок эффективности работы чужих разведок. Качеством работы своей я доволен.

Что сформировало Вас как человека, которым Вы являетесь сегодня?

Семья, в которой я жил и в которой я родился, мои родители, окружение ближайшее. Я думаю, каждого из нас прежде всего формирует самое близкое наше окружение. И потом, конечно, всё, социальная обстановка – это коллеги, это, как Вы совершенно точно заметили, работа в органах безопасности, потому что там очень строгая дисциплина, строгая идеологическая направленность, связанная прежде всего с защитой интересов Родины, на это была направлена вся работа советской внешней разведки. И я жил в этой среде много лет.

Что было самым сложным опытом в Вашей жизни? Вы сказали, что распад СССР. Как это повлияло на Вас? Как Вы видите, какой Вы видите Россию?

Повлияло в том смысле, что мы всегда должны очень внимательно следить за каждым нашим шагом и должны понимать его последствия. Это первое.

Второе – и это очень важно не только для Советского Союза бывшего, для России. К какому выводу я пришёл? Что Советский Союз в какой-то момент находился в таком состоянии, что он в лице его высших руководителей да и вообще, может быть, даже и простых граждан – исходили всегда из того, что такой огромный, такой великий, что ничего, никогда, ни при каких обстоятельствах с ним не может случиться. И в состоянии такого величия страна начинает совершать одну ошибку за другой, полагая, что ничего страшного: ну здесь ошиблись, там немножко недоработали, но мы же такие великие, это всё пройдёт, мы всё это переживём. А количество ошибок нарастает как снежный ком, и потом с этим очень трудно справляться. Так же происходит, я смотрю, и в некоторых других странах мира сегодня. Поэтому я внимательно наблюдаю…

Вы назовёте их?

Нет.

Кто виноват в том, что распался СССР?

Здесь я бы не стал сейчас искать виноватых – менее, более виноватых. В целом сложилась такая система, которая оказалась нежизнеспособной. Надо это признать просто. И думать именно над этим. Не искать конкретных виноватых, а думать, как создать систему, которая не просто охранением занимается самой себя, а занимается развитием. Вот о чём надо думать. И если такая система будет создана, то она будет самодостаточная, независимая и эффективная.

Вы рассматриваете тогда возобновление, реинтеграцию?

Реинтеграцию чего? Советского Союза?

Да, Советского Союза.

Нет, конечно, это просто исключено. У нас и целей быть не может таких, и бессмысленно. Есть ещё вопрос целесообразности. Это в сегодняшних условиях нецелесообразно, потому что это критическим образом изменит и национальный, и религиозный состав населения Российской Федерации. Это нецелесообразно.

Вы должны это сказать некоторым западным газетам, которые постоянно пишут, как Вы по-настоящему хотите вернуть старый Советский Союз. Потому что они всё время это делают.

Я не буду им говорить. Знаете, почему? Потому что они всё равно не хотят слушать то, что я говорю. Они хотят слушать только сами себя или хотят комментировать то, что я говорю, так, как им нравится.

Да, они действительно, как уже сказала Гита, так и говорят, они много пишут о том, что Вы хотите «отстроить империю».

Да, они это делают для того, чтобы напугать своё население, они злоупотребляют своим монопольным положением в мировых СМИ. Это называется манипуляцией общественным мнением, и цель – оправдать свой агрессивный курс в отношении России. Другой цели я не вижу.

Тогда, если Вы не такой, то как Вы, Владимир Путин, подытожили бы идеологию и жизнь Владимира Путина?

Нет, мне кажется, мне ещё рано подытоживать. Мы ещё поработаем.

Вы отправляетесь в Индию. Премьер-министр Индии сыграл огромную роль в укреплении связей между Россией и Индией. Как Вы думаете, за то время, как Вы были лидером здесь, в России, кто действительно был важен в улучшении отношений между Россией и Индией, какой из премьер-министров?

Вы знаете, это я уже говорил, Вы меня просили дать характеристики другим лидерам из других стран. Это, на мой взгляд, не очень прилично. Мы сейчас работаем с Премьер-министром Индии господином Моди. У нас с ним реально очень доверительные, дружеские отношения. Он очень надёжный человек. В этом смысле, я искренне говорю, Индии повезло. Он живёт Индией. Я же общаюсь с ним. Не знаю, может, он не будет на меня сердиться, – я говорю то, что я вижу, то, что я думаю. Поэтому и мне приятно с таким человеком общаться, с таким цельным человеком, понимаете? Первое.

Второе. Он действительно искренне относится к укреплению российско-индийских отношений по целому ряду направлений, по важнейшим: и в экономике, и в оборонной сфере, в сфере гуманитарного взаимодействия, в развитии высоких технологий. Мне с ним интересно встречаться. Он приезжал к нам, мы с ним сидели целый вечер дома у меня, чай пили, разговаривали на разные темы. У нас с ним и просто общение интересное чисто человеческого характера.

Поэтому я жду этой встречи. Уверен, что она будет интересной и полезной.

По поводу будущего. Искусственный интеллект – это значительная сила. Это благо или зло? И что Россия считает по поводу этого, войны, по поводу ИИ?

Так же как любые достижения прогресса, это может быть и злом, это может быть и благом. Ясно, что это сквозная технология, которая меняет жизнь и конкретного человека и точно совершенно в ближайшее время приведёт к изменению жизни всего человечества. И тот, кто эти технологии освоит первым, будет применять их наиболее эффективно, получит колоссальные преимущества и в экономике, и в социальной сфере, и в сфере обороны тоже – везде: в сфере образования, в сфере науки, в медицине – везде. Потому что эффективность применения технологий искусственного интеллекта в каждой из этих сфер многократно, просто кратно увеличивает эффект и эффективность работы.

Но здесь есть и сложности, они все хорошо специалистам известны. Они заключаются в том, что всё это основано на обработке большого числа данных, больших данных. Сюда сразу включаются в оборот личные данные человека. Это первое. И здесь, конечно, нам нужно предпринимать необходимые усилия, для того чтобы гарантировать безопасность, гарантировать права человека в самом широком смысле этого слова.

Но есть ещё одна очень важная вещь. Те люди, которые обладают вот этими базами данных, они, по сути, через свои возможности, через возможности этих развивающихся технологий могут формировать, по сути, мировоззрение.

Как Вы считаете, достижимо ли бессмертие?

Всё конечно. Только Господь вечен. Можно увеличить продолжительность жизни, сто процентов, наверняка можно. Вот 77 лет назад в Индии средняя продолжительность жизни была 31 год, а сейчас под 70 – вот медицина что делает. В четыре раза с лишним сократилась в Индии детская смертность. Это результат. Можно только вас с этим поздравить.

Это всё результат работы медицины. А если применять ещё в медицине искусственный интеллект, использовать искусственный интеллект для производства лекарственных препаратов, в том числе использовать генную инженерию и так далее, то тогда, конечно, эффект будет просто колоссальный. Но всё равно всё конечно.

Как Вы общаетесь с молодым поколением? Сейчас многие лидеры выглядят всё моложе. Как это происходит? И как Вы общаетесь с молодёжью в России?

Вы знаете, здесь нет ничего нового. Ведь у нас в литературе, в искусстве это противопоставление молодых людей и старого поколения, отцов и детей в нашей литературе классической, эти образы всегда существовали, отцы и дети. Здесь нет нового.

А знаете, в чём новое? В технологиях. Эти мессенджеры – Telegram и так далее – используются для того, чтобы как-то влиять на молодёжную среду.

Молодёжная среда, она примерно одинакова. Молодые люди всегда более мобильны, более радикальны. Всегда молодым людям, молодому человеку или девушке кажется, что они сталкиваются с такой-то и с такой-то несправедливостью, и, судя по всему, до них этого никто не видел, а вот они увидели, и сейчас они всем раскроют глаза. И больше того, они полагают, что с этими несправедливостями так легко расправиться, их так легко решить.

Если уже повзрослее человек становится, начинает пытаться сам что-то решить, сразу появляется понимание того, что решить-то проблемы можно, но не так просто, как казалось на первый взгляд.

Поэтому с людьми надо работать. Нельзя говорить, что вы вот такие, совсем молодые, вы совсем ничего не понимаете и сидите у себя дома там, за стенкой. Так тоже нельзя. Нужно постоянно быть в контакте с молодыми людьми и пользоваться их инструментами, их аппаратом, пользоваться теми же современными средствами доведения информации до них, обратной связи, в социальных сетях, надо там работать.

Я так понимаю, что вы отчасти этим и занимаетесь. Хочу вам пожелать успехов.

Религия действительно играет важную роль. Как Вы видите духовность в том, что касается вопросов моральных принципов, руководства, российского общества – и для Вас лично?

Это основа. Мы всё время, во всяком случае, в последнее время, всё время обращаемся к нашим традиционным, как мы говорим, ценностям.

Это не значит, что мы на основе этих традиционных ценностей должны спокойно сидеть и никуда не двигаться. Это просто наша база, на которой мы прочно себя чувствуем, прочно стоим на этой базе. Но смотреть нужно, безусловно, вперёд. Надо развиваться, используя все современные средства развития. И только так – в сочетании базовых ценностей и видения будущего – можно эффективно добиваться тех целей, которые мы перед собой ставим. А у нас цели так и сформированы, сформулированы – цели национального развития.

Я очень бы хотел, чтобы и цели нашего национального развития, и цели развития Индии, а их формирует правительство Индии во главе с Премьер-министром Моди, чтобы они совпадали друг с другом и чтобы мы, объединяя усилия, добивались максимального результата.

Мы готовы принимать Вас с открытым сердцем в Индии и будем ждать того, какие будут результаты Ваших встреч.

Не знаю, как много Вы слышали песен индийских. Есть старая песня, которая была очень популярна в России, и русском сердце. Мне кажется, многие россияне знали эту песню.

Что Вы, может быть, хотите сказать об Индии, об индийской культуре, индийском обществе? Что бы Вы хотели сказать всем индийцам, которые очень Вас любят, которые хотели бы узнать, что им хочет сказать Президент Путин?

Вы сейчас сказали об индийской культуре, о российской культуре. Вы знаете, мне так кажется, что у большого количества граждан Российской Федерации существует представление об индийской культуре, как о какой-то сказке – красивой, яркой, многообразной сказке. Ещё со времён Советского Союза у нас очень любят индийские фильмы, индийскую музыку. И я бы сказал даже, как-то немножко есть в известных слоях нашего общества культ индийской культуры. И мне это очень импонирует, мне очень нравится это, потому что это то, что называется, от сердца к сердцу идёт.

И мы будем делать всё для того, чтобы этот интерес не угасал. И хочу, чтобы в Индии об этом знали.

Мы впервые в России, во всяком случае, я впервые в России. Город просто великолепный. Я много где побывала, но ничего подобного никогда не видела. Я как будто в сказке оказалась.

Вы должны здесь задержаться на пару недель, и тогда Вы почувствуете, что Вы находитесь действительно в сказке. Тогда действительно город будет полностью подготовлен к Рождеству, к Новому году. Сейчас всё только ещё начинается.

Москва выглядит красиво, а это, безусловно, сейчас один из лучших мегаполисов мира. И конечно, вам надо обязательно побывать в других крупных городах России, посмотреть. Я всем предлагаю Петербург, потому что это мой родной город. Это, конечно, тоже уникальный город.

Я удивлена, должна Вам сказать, и чувствую себя немного виноватой, потому что в какой-то степени я соприкасалась с западной пропагандой, и я не ожидала увидеть такое в России и в Москве… Мы ожидали санкций, ожидали, что люди не будут такими дружелюбными, не будут говорить по-английски. А оказалось всё совсем не так, как я себе это представляла.

Ваши девушки во время интервью меня всё наталкивали на антизападные настроения, но я всё старался аккуратненько ответить.

Когда Вы начали говорить, что Вы не даёте характеристик Вашим коллегам…

Я думаю, что западное сообщество сейчас можно только пожалеть. Я серьёзно говорю. Они загнали себя в тупиковые ситуации по очень многим направлениям. Ну кто против защиты окружающей среды? Все за.

Понимаете, в чём дело: политические элиты начали спекулировать на тех вопросах, которые людей волнуют. Окружающая среда важна? Очень важна. Климат меняется? Меняется. Это нас беспокоит? Очень беспокоит. Вопрос: что с этим делать? Некоторые политические круги начали спекулировать этим, говорить, что «мы предложим вам вариант». А какой? Отказаться от традиционных источников, перейти всем исключительно на ветровую и прочую генерацию, на солнечную. Это хорошо, но это требует времени, огромных инвестиций в новые технологии. Иначе как люди будут жить во многих азиатских странах, в Африке? Как? Надо всё постепенно делать, вкладывать деньги в новые технологии.

А Вы занимаетесь этим?

Конечно.

Отказ от ископаемых источников топлива?

Мы не отказываемся, мы развиваем новые технологии и будем постепенно менять это, да. Но это требует времени и огромных инвестиций. У стран с недостаточным уровнем экономического развития нет этих возможностей – проинвестировать новые виды энергетики. И что им делать? А Запад вводит против них ограничительные, по сути, меры и говорит: делайте, что хотите. То есть это, по сути, новый способ неоколониализма.

Это очевидная вещь, просто этого нельзя допускать. Надо вырабатывать какие-то единые правила.

А они просто загоняют себя. Атомные электростанции закрывают, угольную генерацию закрывают – в общем, всё закрывают. Как жить-то? А теперь всё открывать опять, потому что российского газа дешёвого нет, – и всё опять открывается, все генерации.

Знаете, они постоянно обвиняют нас в какой-то агрессивности, на протяжении просто десятилетий. Ведь каждый вопрос западные страны пытаются решить с помощью какого-то давления и какой-то силы: то военной, то политической, то экономической. Это и есть использование силы в международных делах, вот что это такое.

Они даже гордятся тем, что они не признают изменения климата. Президент США заявил о том, что либералы придумали миф об изменении климата.

Отчасти он прав. Это не миф, но это злоупотребление этими процессами в политических целях. Здесь он прав абсолютно, согласен.

Но это требует согласованной, корректной и честной работы. Если кто-то хочет заставить другие страны применять новейшие технологии – ну дайте им тогда деньги, проинвестируйте. Или не нужно накладывать ограничения на их товары.

Вы же встречались на Конференции сторон по борьбе с изменением климата, втроём: Трамп был, Вы были, и Наследный принц Саудовской Аравии Бен Сальман. Это был редкий момент.

Все страны этим занимаются так или иначе, мы тоже. У нас есть своя программа по современным и возобновляемым источникам энергии, по целому ряду направлений. У нас вообще одна из самых «зелёных» энергетик в мире, в России. Потому что у нас большая честь энергетики – это гидроэнергетика, атомная энергетика и газовая энергетика, которая из углеводородов считается наиболее «зелёной».

А, скажем, угольная энергетика в Европе сейчас растёт. И нечего им критиковать другие страны за использование угля.

Можно задать Вам один вопрос?

Пожалуйста.

Вы управляете Российской Федерацией уже на протяжении последних 20–25 лет и столкнулись со множеством кризисов. Сожалеете ли Вы о чём-нибудь? Сделали бы Вы что-нибудь иначе, оглядываясь назад?

Такой вроде традиционный вопрос на самом деле, но, мне кажется, оглядываться назад и сказать, что я бы переделал то и это, – более или менее бессмысленно. Сделано то, что сделано.

В целом… Вы знаете, есть одно общее правило, которое моё правило, оно известное: я стараюсь делать то, что считаю не просто необходимым, а то, чего я не имею права не делать. Несмотря ни на что.

Прекрасная цитата.

Ну не знаю, насколько она прекрасна, но вот это как бы внутреннее правило, которое у меня само по себе родилось. То есть я делаю то, чего я не имею права не делать. Вот это самое главное.

Три дня мы за Вами следили и видели, что Вы работаете не покладая рук, точно так же как наш Премьер-министр. Вообще, Вы отдыхаете когда-нибудь, планируете ли отдохнуть на Новый год, на Рождество?

Кто работал в спецслужбах: я или вы? Вы за мной следите три дня.

Большое спасибо.

Это действительно чрезвычайно важный для нашей страны вопрос, который я уже некоторое время поднимаю на европейском уровне. Использование замороженных активов, находящихся в Euroclear, может иметь потенциально пагубные последствия как для нашей страны, так и для Европы в целом.

Существует множество законных возражений относительно правомерности такой операции, а также последствий для доверия к нашей финансовой системе и к евро как к резервной валюте. Помимо всех этих возражений, правительство всегда выдвигало три чётких условия, прежде чем даже рассматривать возможность одобрения подобной операции.

Первое условие — взаимное распределение всех рисков. Бельгия не может и никогда не согласится в одиночку нести риски такой операции. Здесь важно уточнить, что речь идёт об общем риске. В соответствии с действующими двусторонними соглашениями о защите инвестиций, компенсации за незаконную экспроприацию могут значительно превышать стоимость активов и включать сложные проценты, а также упущенную выгоду. Поэтому для нас гарантии должны с первого дня покрывать все возможные финансовые обязательства.

Второе условие касается ликвидности и защиты от рисков. Euroclear должен иметь возможность распоряжаться соответствующими средствами в тот момент, когда это станет необходимо. Во-первых, компания должна быть защищена от российских контрмер — что не вызывает сомнений — и любые финансовые потери должны быть немедленно задекларированы. Я ожидаю, что Россия или дружественные ей страны могут предъявить иски другим гражданам или компаниям нашей страны или других стран Европы.

Во-вторых, компания — российский Центральный банк — может потребовать возврата средств. Это может произойти в результате судебного решения, арбитража или в рамках мирного соглашения. Именно в этом контексте следует понимать, что эта война когда-нибудь закончится, и страны, проигравшие в классическом военном смысле, проиграют войну. Я не думаю, что кто-либо в этом зале верит, что это будет конец. Следовательно, необходимо учитывать, что в рамках мирного соглашения также будет предусмотрен доступ к этим ресурсам.

Это всё, что я сказал. Я считаю совершенно необоснованным, что это вырывается из контекста.

Для такой компании, как Euroclear, если у кого-то создаётся впечатление, что опоры финансовой системы рушатся под тяжестью последствий, то они должны понимать: это не относится к геополитике. Проблема с ликвидностью у Euroclear будет иметь гигантские последствия для мирового финансового рынка. Это недавно подтвердил и председатель ЕЦБ, который, к тому же, не желает покрывать риск, связанный с мерами по возмещению ущерба. Поэтому все необходимые деньги, вся необходимая ликвидность должны быть доступны немедленно.

Третье предварительное условие — это справедливое распределение прибыли. Более чем логично, что все государства-члены, на территории которых размещены российские активы, должны участвовать в этой операции. И мы должны требовать, чтобы эти средства распределялись пропорционально и на основе долевого участия между всеми вовлечёнными институтами на европейской территории, а в идеале и за её пределами, как рекомендовала Лагард, особенно с участием стран, входящих в «Коалицию желающих».

Идея, принятая Европейской комиссией, делает шаги в направлении наших трёх условий, но их недостаточно для соблюдения тех минимальных требований, которые я только что изложил. А половинчатые меры не могут рассчитывать на одобрение нашего правительства и нашей страны. Мы не выдвигаем каких-то необоснованных требований. Любая страна в нашей ситуации выдвинула бы точно такие же требования, и в этом меня убеждают многие главы правительств за европейским столом переговоров.

Кроме того, мы конструктивно подходим к сути дела. И мы сосредоточены на поиске возможных альтернатив для финансирования поддержки Украины. Потому что, пожалуйста, не сомневайтесь в нашей поддержке Украины. Наша страна стоит за спиной Украины и хочет делать всё необходимое, чтобы поддерживать её всё сильнее и сильнее.

Мне очень жаль, но просто поразительно, что сегодня на международном уровне распространяются всевозможные инсинуации и фейковые новости, пытающиеся представить наши действия в противоположном свете. И ещё больше я сожалею, что здесь есть фракция, которая считает нужным разыгрывать эту карту.

Мы — лояльные европейцы. Мы преданно поддерживаем Украину. Мы всегда будем выбирать мир, свободу и демократию, и мы готовы идти на жертвы. Но от нашей страны нельзя требовать невозможного. Такова позиция правительства, и я надеюсь получить поддержку этого парламента. Благодарю вас.