Про футбол

В моем детстве, напротив дома 14 на проспекте Пацаева, где я прожил первые двадцать лет своего существования на этой бренной Земле, была просто бомбическая площадка для футбола. Как я сейчас подозреваю, исходно это место задумывалось как площадка для выгула собак или что-то вроде того. Она была в форме буквы «Г», огорожена сетками высотой примерно метр семьдесят и шириной около полутора-двух метров. Если вы представите себе эту буквы фоткой со спутника, то толщина чернил, которыми была написана эта буква была бы примерно метров десять, длина верхней черточки метров тридцать, а ее длинная вертикальная часть около пятидесяти (во всяком случае так мне рисует ее моя память).

Эта площадка одно из моих главных детских воспоминаний, потому что она была идеальна. Собак на ней так никто и не выгуливали (это же вообще прикол, площадка для выгула собак в 90е, кто вообще это придумал?), в двух рамках этой сетки проделали дырки и люди просто ходили через эту площадку из одного района в другой. Я, например, каждый день ходил через нее из дома в булочную за хлебом. А в то время, когда я за ним не ходил, то я гонял на ней в футбол. И это было просто идеальное время.

Любая сетка в этом загоне использовалась нами в качестве ворот. В 99% случаев, когда мы играли на одни ворота, это была сетка, за которой был гараж из жести. Хозяина этого сооружения никто и никогда не видел, а на самом гараже всегда зияли следы от наших мячей, а звон от ударов по нему разносился по всему району. Здесь мы играли в американку, одно касание, от ворот до ворот и во все возможные игры в мяч, которые тогда знали. Здесь мы научились чеканить, били с лету, тащили удары из девяток и вот это вот все. Здесь же проходящие гопники били «чисто на технику», а мужики, которые шли домой с работы могли подать нам мяч четкой передачей шведой под восторженный гул пацанов. Именно здесь была временная аномалия, ведь моя дорога за тем самым утренним хлебом могла затянуться на несколько часов. А потом могла повториться, т.к. голодная пачка пацанов съедала весь батон прямо здесь и сейчас. Я возвращался домой, разводил руками, мама давала мне деньги и я снова уходил за хлебом. И мой путь в очередной раз затягивался на пару часов.

Форма площадки была просто гениальной. Если нас было от 4 до 6 человек, то мы играли вдоль площадки ширина, которой была равна толщине буквы «Г». Когда нас было от 8 человек, то мы гоняли на мелкой горизонтальной черточки буквы. Если подтягивались местные мужики или просто весь двор выходил поиграть в футбол, то мы играли вдоль длиной ноги этой гениальной буквы.

Время было просто пушечное. Прям как наши удары по тому самому гаражу. Каждый из нас выглядывал в окно в надежде увидеть хотя бы кого-нибудь, кто пинает мяч и если видел такого, то мгновенно срывался во двор, чтобы следующие несколько часов провести в отличной компании. Особенно это было легко сделать во время чемпионатов Европы или Мира, ведь именно здесь можно было увидеть вживую баталии Рональдиньо и Давидса или Роналдо (бразильского) и Зидана. Во времена больших турниров, площадка никогда не пустовала. От слова совсем. Когда турниров не было, то она тоже не пустовала, просто людей было не так много. Были только те, кто играл круглый год.

Именно на этой площадке я провел все свое детство и особенно свой 9й и 10й классы. С тех пор я так никогда не играю, как тогда. В конце десятого класса я мог отдать передачу на любое расстояние, по любой траектории, бить по девяткам и бегать без остановки больше двух-трех часов. Каждый день после школы, я прибегал домой, быстро обедал и бежал во двор со своим мячом. Если никого во дворе не было, то я бил в этот несчастный гараж часами. Собственно, тогда я бил по девяткам с завидным постоянством, что очень и очень далеко от того, как я бью по мячу прямо сейчас, когда я больше играю корпусом, чем собственно в сам футбол. Если подтягивались парни, то мы играли или от ворот до ворот, или в одно касание. Если нас собиралось достаточно для футбола, то играли до позднего вечера, пока мяч уже не было видно. И нас не заботило какая погода на улице. Не важно, палящее солнце, дождь, снег по колено, нам было все равно. Мы были готовы играть нон стоп. Я помню как сейчас, как Санек, который играл лучше всех во дворе поражался Антону, который занимался в секции по гандболу и был здоровым как кабан, и за счет габаритов уходил от него зимой в суровых сугробах на широком шаге. Саня был невысоким и ему было откровенно тяжело тягаться с мощным Тохой, которому надо было сделать три шага по рыхлому снегу на пять семенящих шагов Санька. Впрочем, последнему это не мешало бить по девяткам и приносить победы.

Золотое время.

И я помню, как сейчас тот самый день в конце десятого класса. Практически до минуты. Я пришел домой, как обычно быстро похавал, схватил мяч и выбежал во двор. Как всегда, я бежал с ним и чеканил его на ходу. И когда я подбегал к той самой букве «Г», то я неожиданно сам для себя остановился как вкопанный. На площадке для «выгула собак» стояли несколько экскаваторов, которые сравнивали площадку с землей. От сеток не осталось и следа, вся земля была перекопана. Ни о каком футболе не могло идти и речи. Из земли торчали какие-то плиты и арматурины, сетки ломали и сравнивали на моих глазах с землей. Местные власти тупо убили стихийную площадку, на которой дети гоняли в футбол более 10 лет и решили ее заменить чем-то другим. В последствии выяснилось, что это будет баскетбольная площадка. Без идей, о чем они думали. Футбол игра народная, а баскет… Ну да, мы погоняли и в него, за неимением альтернативы, но это было уже не то. Той искренней любви баскетбол в нас не вызывал, хоть и в него мы играли неплохо.

В первый момент, я был шокирован тем, что увидел. Я помню отчетливо, как я взял мяч в руки и долго смотрел на то, как экскаваторы буквально руинят мое детство. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Ковш ходил туда и обратно перемалывая землю с одной ему понятной целью. И вместе с ней он перемалывал все те голы, что мы не забили, все те передачи, что не отдали, и все те сейвы, что не сделали малые, которые стоят на воротах или те, кто любят это дело (а у нас были ребята, которые играли на воротах очень и очень хорошо). Я стоял минут пятнадцать. После этого развернулся и пошел домой. Мне было обидно. Я не понимал зачем это было сделано. Ведь площадка была просто бомба. И никому не мешала (про звон гаража я, пожалуй, преувеличил, удары были не настолько пушечными, чтобы сравнять площадку с землей). Вся местная шпана эти пятнадцать лет могла нюхать клей за гаражным кооперативом, который располагался в двух шагах от этого место, а вместо этого гоняла в футбол. Такое себе в общем.

Сейчас эта баскетбольная площадка до сих пор существует, но, когда я прихожу к родителям, то я не вижу, чтобы на ней кто-нибудь играл. Там даже пиво не пьют.
И это именно тот случай, когда солнце светило ярче, а трава была зеленее. Те же дети лет двадцать назад на ней пинали мяч, а сейчас это пустырь.

Ну а что до меня, то я в тот день вернулся домой. Помыл руки. Включил телек. Выключил телек. Включил его. Снова выключил.

И сел решать ЗФТШ. И готовиться к поступлению на Физтех. И по мере того, как у меня было свободное время от Третьих героев и книг я занимался вопросом своего поступления все свободное время в концовке десятого и одиннадцатом классе.

Вот и получается, что пока эти экскаваторы руинили мое детство, они одновременно с этим выкапывали меня из ямы в которую я себя загонял изо дня в день, когда посвящал все доступное время не тому, что было действительно важно, а тому, что мне нравилось, но не имело ничего общего с моим будущим (футболистом в тот момент я уже стать, очевидно, не мог). Футбола у меня не было с тех пор несколько лет. Думаю, что около четырех-пяти. Когда я поступил на Физтех, то под влиянием мнения своих родителей, сестры и ее мужа, записался на плавание вместо того, чтобы гонять мяч на коробке. Вот и получается, что три года я плавал в бассейне вместо того, чтобы проводить время на самом святом и центральном месте всего МФТИ.

Футбол вернулся ко мне на четвертом курсе. Я четко помню, как была удивлена Сашка, когда узнала, что я его просто обожаю. Ведь все время нашего знакомства я о нем не говорил ни слова, а когда мы поженились и стали жить в четверке, то она с удивлением узнала, что я могу уходить с парнями играть в футбол на два-три часа на обезьянник или на ближайшую площадку за пятой школой. Что я могу покупать журналы про футбол и читать про него в интернете сутками. Сказать, что она удивлена – это ничего не сказать. Иронично, что Никитос, с которым мы познакомились именно на почве футбола, теперь мой замечательный друг и товарищ по преподаванию с которым мы провели уже не один десяток смен и два Кубка.

Я отчетливо помню момент, когда я понял, что мне с ним по пути. Об этом надо обязательно рассказать, главное не забыть это сделать.

С тех пор я играю в него один-два раза в неделю. То на коробке, то на Салюте. На Физтехе есть много людей, которые откровенно больны этим видом спорта. А коробка — это уникальное место, которое уравнивает абсолютно всех. Где еще студент на эмоциях может послать куда подальше своего лектора? Где еще замдекана может отодвинуть корпусом студента своего факультета, а тот в ответ напихает ему локтями, после чего минут через пять его утрамбуют в зелень коробки? Где еще преподаватель по физике скатит своему студенту, а тот отдаст передачу в ответ для того, чтобы тот закатил в пустые? Где еще будут играть 24 часа подряд Матч Века, и ты сможешь подойти к трибуне соперника, чтобы поздороваться со всеми друзьями, с которыми и против которых играл все это время на этом зеленом прямоугольнике? И где еще те, кто еще пять минут назад мог ударить тебя по ногам, будет тебя обнимать и жать руку за отличную игру? И где, в конце-концов, ты почувствуешь себя в самом настоящем братстве? Пусть и безумном.

Нигде. Только на коробке. Пожалуй самом искреннем и оттого самом противоречивом месте на Физтехе.

Я никогда не перечитываю посты. Только бегло пробегаю взглядом, чтобы поправить какие-то опечатки, которые мой невысокий уровень знаний русского языка позволяет разглядеть.

И т.к. я пишу их обычно очень быстро и в перерывах между работой и работой, то я даже не всегда помню про что я писал пару дней назад.

Но тут я по диагонали посмотрел то, что было в январе и пришел к выводу, что надо было не Дневником называть канал, а Мемуарами. Для полной картины мне только чашки чая, пледа, кресла-качалки, загородного домика и кота не хватает.

Пойду пыль стряхну с себя что ли.

Век живи

Отделение физики — самая лучшая команда, а Физтех — это самое лучшее место на свете. И сейчас я это докажу.

Со вчерашнего дня у нас несколько дней перерыва. 8го числа финишировала одна смена, вчера другая. Ну а наш собственный интенсив перешел в режим подготовки прогоночных заданий, которые мы делаем или из старых задач Отделения, или из новых, которые сделали здесь и сейчас. Задачи я отбираю по простому принципу. Они должны быть по программе региона, примерно соответствовать его уровню и/или выполнять какую-либо методическую цель. Если это будет задача на конкретный олимпиадный прием, который мы не успели рассказать с 3го по 8ое, то я ее добавлю, даже если она триггерная. Пусть лучше дети здесь и сейчас на этом триггере обожгутся, но вспомнят его, чем на это будет на теортуре. Собственно, мы поделили разделы и стали придумывать новые задачи или брать из наших архивов.

За мной была электростатика для 11го класса. Т.к. мне пришлось рассказывать ее на интенсиве детям, часть из которых слушала от меня целую тематическую смену весной, то мне пришлось читать разную литературу при подготовке в поисках чего-то нового. Первая книга, которую я стал смотреть — это книга Паршакова по электромагнетизму. Сразу скажу, что я люблю серию книг этого автора, там очень много олимпиадных моментов для школьников, много интересных фактов для студентов и вообще я ее всячески рекомендую. Но сегодня будет для этой серии не самый удачный текст. Но все равно я эти книги настоятельно рекомендую, ведь не ошибается только тот, кто не ошибается ничего не делает.

Уже на 28ой странице я встретил олимпиадный прием, про который мне говорил один мой хороший знакомый года эдак три назад. Далеко не последний в олимпиадном движении человек поделился со мной, что электрическое поле равномерно заряженной полусферы в ее основании не только перпендикулярно ее плоскости, но еще и постоянно и совпадает с полем в ее центре. Помню, как сейчас, что я тогда в это не поверил и сказал, что это как минимум весьма и весьма сомнительный тезис, но отложил этот вопрос на потом. И вот, спустя несколько лет я встречаю в книге этот же факт, который даже доказывается. Доказательство мне не нравится, т.к. оно проделано не очень аккуратно и не доведено до конца. Но тут срабатывает понятный триггер. Книга уважаемого автора и слова, сказанные тебе раннее не менее уважаемым человеком, и вот ты уже, хоть и сомневаешься, но начинаешь этой информации доверять. Но проверять ее у тебя самого времени нет, т.к. на тебе висят три смены, консультация к ГОСу у студентов, деканат, экзамен у Сибирского индустриального и много чего еще. И именно поэтому, самое простое решение, которое я нашел это быстро составить на это свойство задачу и дать ее решить машинам студентам ЛФИ, которые работают в нашем Отделении.

Задачу я сделал минуты за три и отправил в чат. Уже спустя 15 минут Паша Шишкин пишет мне, что у него не выходит красивого ответа. Я быстро набрасываю ему «официальную» версию и скидываю книгу, в которой есть «доказательство» с просьбой проверить его и отнестись критически. В это же время Леша Свинцицкий (все подписывайтесь на его канал), говорит мне, что в факт постоянства поля он не верит, хоть доказательство и выглядит доверительным при беглом просмотре по диагонали. Я с ним согласен, но жду пока одна из наших машин деклассирует этот вопрос, а сам параллельно доделываю подборку. Уже через 15 минут Паша подключается к нам и не оставляет камня на камне от доказательства из книги. А еще через 10 минут Саша Киреев вкидывает в чат наглядный контрпример, когда в аналогичной ситуации нормальная компонента поля разная в разных точках.

Задачу мы заменили утром. Мы с Лешей сделали ее минут за 15 и она получилось классической, по мотивам регионов за несколько лет, но новой. Вышло даже лучше, задача оказалась не такой тригеррной. И корректной.

Вечером сегодняшнего дня я попросил уже Степу и Лешу Маметьева независимо проверить все выкладки и сделать пару красивых картинок для Дневника, т.к. Паша катался на лыжах. Степа и Леша тут же отозвались и за час-полтора все было готово. Собственно этими картинками я с вами и делюсь.

Вот и получается, что за сутки и 3 часа рабочего времени мы командой проверили сомнительный тезис, поняли довольно многое для себя про такой стандартный олимпиадный объект как равномерно заряженные полусферы и локально провели на созвонах быстрый семинар для тех, кто был здесь и сейчас на связи. Дальше надо бы всем в ОФ про это рассказать, что мы сделаем на ближайшем методическом собрании. Мы их регулярно проводим и очень-очень любим. Лучшее, что мы делаем это методические собрания.

Такие дела.

П.С. Что-то мне подсказывает, что и наука должна быть такой. Жаль, что далеко не во всех лабораториях так. А чтобы этого достичь мне пришлось уйти в образование, где я собрал лучшую преподавательскую группировку. Но когда-нибудь и в науке у меня будет точно также. По образу и подобию.

П.П.С. Возможно здесь в итоге не правы мы, а в книге все верно. Если вы это можете доказать, то напишите в комментариях.

Про Лихоборы

Вернемся к мемуарам

В школе я мало учил саму физику, но у меня было то, чего не было у 99,9% школьников, которым она интересна. Родители в то время активно занимались физикой. При чем они занимались как наукой, так и прикладными задачами, часть из которых решалась на Владыкинском механическом заводе. Он же ВМЗ. Он же Владыкино. Ррасполагался он недалеко от Окружной, на Лихоборах, примерно там же сейчас живет Степа.

И с этим местом у меня многое связано.

Первый раз на нем я побывал еще совсем маленьким. Помню этот день как сейчас. Не знаю точно сколько мне было лет. По моему внутреннему хронометражу мне было лет пять, но, если учесть, что родители оставили меня на проходной ждать их пока они решат какие-то вопросы (видимо как раз с тем, чтобы меня провести или что-то типа того), то думаю, что я был старше. Но это неточно, да и не суть. Суть в том, что мне в какой-то момент надоело ждать, т.к. время, как это часто бывает в детстве, превратилось в вязкую патоку. И думаю, что прошло тогда от силы минут пять или десять, а мне показалось, что я жду родителей уже час.

Проходная представляла собой классическую вертушку, которая была разделена на 4 равных части здоровыми фанерами. Вертушку открывали вахтерши, которые сидели в стеклянном кубе, из которого видели весь зал проходной. Люди проходили эту вертушку и шли к стеклянным дверям, которые располагались метрах в десяти от этого куба. Через вертушку можно было только протуннелировать. Но тогда я таких умных слов не знал и мой детский мозг сказал мне, что единственный вариант пройти внутрь и дойти до родителей это пройти с кем-то, кто через эту проходную будет, как ни странно, проходить. Люди входили и выходили из здания с завидным постоянством. Я смотрел на них и представлял себе, как я проскочу за одним из них и пройду уже эту дурацкую проходную, которая мне уже надоела чуть больше, чем полностью. Я стоял так довольно долго, и, как сейчас понимаю, впервые занимался тем, что делаю теперь регулярно — визуализировал. И в какой-то момент, страх и возбуждение от «опасного», неправильного и отчаянного поступка толкнули меня вперед и дали резкий импульс. Какой-то мужик подошел к проходной, а я вскочил, подбежал к нему со спины и присел так, чтобы меня не было видно из стеклянного куба. Помню, как сейчас этот модный по тем временам серый плащ в пол. Прям привет из Бригады. Я смотрел на край его плаща и ждал, пока этот дядька отдаст пропуск, его запихнут куда-то в систему ящиков и откроют стопоры вертушки и мужик будет прокручивать эту штуку, которая отделяет меня от свободы.

Все сложилось идеально. Никто в этот момент больше не заходил на завод. Вахтерши о чем-то поболтали с мужиком и дали ему пройти, а я просочился вслед за ним гусиным шагом после чего присел прямо около двери проходной так, чтобы вахтерши не видели меня, а мужик дошел до дверей, открыл их и скрылся из вида. Дальше меня отделял коридор от полной свободы. Когда очередной работяга подошел к проходной и отвлек вахтерш, то я рванул к дверям. Десяток быстрых и семенящих шагов, и никто мне ничего не кричит в спину. Сердце стучит, руки хватаются за дверь и тянут ее на себя…

Фиаско моего плана состояло в том, что двери завода оказались слишком тяжелыми для ребенка. И ужасно скрипящими. С большим трудом я их открыл, приложив усилие всего детского корпуса, но сделал это максимально медленно, а скрип от двери разнесся по полупустому залу… И в этот момент я услышал эти слова вахтерш, которые были шокированы, удивлены и, как ни странно, развеселены этой диверсией малого пацана.

Я обернулся и виновато посмотрел на них. Работяга, который шел на завод вернул меня на место, и я стал дальше ждать родителей. Они не стали меня ругать, когда вахтерши радостно рассказали им занимательные новости, но резонно поинтересовались, куда я дальше собирался идти. Потому что завод так-то здоровый, а табличек в виде «Родители вон там» почему-то на каждом шагу не расставлены.

В тот день я играл в компьютер в их офисе до посинения. А спустя лет 9 я приезжал на этот завод и проходил эту же проходную уже по пропуску, чтобы на каникулах работать в химической лаборатории. Да, я не учил как решаются олимпиадные задачи. Я пробовал замешивать порошки из оксида алюминия и иттрия. Смотрел, как они прессуются под высоким давлением и отжигаются в печах для керамики, которую изготавливали на ВМЗ. Я же пытался сделать лазерную керамику, которую тогда пытались сделать по всему миру. Возможно, я одним из первых людей в России замешивал наноразмерные порошки оксидов алюминия и иттрия для того, чтобы получить прозрачный образец, который потом можно было бы активировать ионом неодима. Да, у меня ничего тогда не получилось. Но я каждый день на летних каникулах вставал в 6 утра и ехал с родителями на завод, чтобы продолжать. И вот и выходит, что в физику я пришел не через олимпиады, а через то, что сейчас называют проектной деятельностью и которая есть в школе с первого класса.

И я точно знаю, что отношение к ней у людей, как минимум разное. Но точно не у меня. Когда-нибудь, когда команда будет готова заниматься олимпиадами от Отделения физики без столь пристального моего внимания, то я переключусь на проектную деятельность. Т.к. я знаю, что если с олимпиадным движением у нас все прям замечательно и поставлено на поток, то здесь не паханное поле. А я точно знаю, что надо сделать, чтобы проектная деятельность была классной.

Ну а пока я смотрю, как проекты пробует старшая дочь. И это очень странное, необычное и приятное чувство. Сегодня я ей первый раз что-то рассказывал также, как это делал когда-то мой отец. А она слушала столько, сколько могла. А могла слушать она недолго, т.к. ее переполняли эмоции и ей хотелось поделиться всем с младшей. А еще ей явно казалось, что время — это вязкая патока и мы занимаемся проектом уже час, хотя прошло от силы минут пять. И надо бежать, чтобы поделиться новым с Толей, т.к. мир вокруг большой и удивительный.

Про Валерия Павловича

На Физтехе есть простое правило. Чем больше ты ходишь по коридорам, тем чаще тебе предлагают работу. Я это правило проверял несколько раз, но два раза были самыми удачными в моей жизни.

Первый раз это случилось в 2011 году. Я был аспирантом первого года и вышел в коридор в перерыве лабораторных работ, полагаю, что за кофе. И в первый раз столкнулся с Валерием Павловичем Слободяниным. Человек, который не нуждается в лишних представлениях в олимпиадной среде, доцент кафедры Общей физики и заместитель декана ФОПФ. Дальше был разговор, который я рассказывал раз 200 и поэтому я не помню уже точно, что там было на самом деле, а что является художественным вымыслом. Что я помню точно, это то, что ВП был в пиджаке, на лацкане которого был фопфовский котик, он был, как и всегда, максимально доброжелательный и, самое главное, он мне предложил съездить (именно съездить!) в Ноябрьск, чтобы провести региональный этап по физике.

Уже тогда я понял для себя простое правило. Хочешь развиваться – соглашайся на работу. И даже не думай. Дорогу осилит идущий, и пока ты сомневаешься, за предложение ухватиться кто-то другой. Поэтому я тут же согласился, ведь с географией в тот момент у меня было явно еще хуже, чем с физикой. К тому же ВП тогда использовал слово «съездить» и у меня сложилось четкое ощущение, что речь идет о каком-то очень близком регионе, куда я спокойно доберусь на поезде, да и все. Оказалось же, что поезда туда не ходят, из вариантов только лететь самолетом или по леднику на машине. Про то, что есть второй вариант я узнал уже в самом Ноябрьске, куда, что довольно иронично, я полетел в январе. Привет Газпром, -33 за окном, статуи изо льда и автомобили, которые 24 на 7 на ходу.

Это была моя самая-самая первая командировка. И я ее до сих пор вспоминаю с теплом. В Ноябрьск со мной полетел Гриша Старков, золотой межнарник из этого города. У меня есть четкое ощущение, что ВП тогда отдал меня под его шефство, т.к. я про олимпиады не знал почти ничего, тогда как Гриша, очевидно, в олимпиадах понимал чуть больше, чем всё. Мы готовили эксперимент, проверяли работы, проводили апелляцию. А в перерывах его семья и друзья семьи показали мне, что такое настоящее гостеприимство. Это одна из лучших семей, которую я когда-либо видел. Мне настолько хорошо было в этом городе, что полетел в ЯНАО и на следующий год. А потом туда стали летать все те ребята, которым я давал старт в олимпиадном движении. Так, Никитосу в ЯНАО понравилось явно еще больше, чем мне, ведь в этом году он там будет в очередной раз помогать с проведением регионального этапа.

Во второй раз я сверхудачно вышел в коридор в 2016м. Тогда я уже активно работал в олимпиадном движении, ВП периодически звал меня на сборы для подготовки к IJSO, проверку региона, но в целом я больше работал на кафедре, чем на олимпиадах. И вот, зимой 2016го я в очередной раз вышел в коридор Главного корпуса и столкнулся с Валерием Павловичем. Он был довольно серьезен, и, отведя меня в сторону, сказал слова, суть которых была примерно следующей. После смерти Козела стало довольно тяжело тащить олимпиадное движение. Есть взрослая сборная, есть IJSO, есть региональные этапы, Всерос и, главное, ФОПФ. И надо бы нагрузку перераспределять. И как я смотрю на то, чтобы поработать в деканате. Что, как и куда он мне покажет-расскажет, в остальном нужно только мое согласие, плюс поговорить с новым деканом – Валерием Валерьевичем Киселевым. Я попросил немного времени на подумать, набрал жену, отца и Диму Зайцева, который тогда был замдеканом на ФПФЭ. После этих звонков я снова набрал ВП и сказал, что согласен. В моей жизни было довольно мало таких решений, которые настолько сильно изменяли бы мою жизнь.

После этого ВП стал еще сильнее привлекать меня для работы в олимпиадном движении. В тот же год я впервые свозил Сборную России на Азиатскую олимпиаду, которую подхватила наша страна, своими глазами видел как МЮ и ВП проводят первый финал олимпиады им. Максвелла, в 2017м впервые повез сборную на IJSO вместе с ВП и примерно там же случился первый Всерос в качестве жюри, первый Всерос как старший по оборудованию и т.д. и т.п.

Сказать, что ВП дал мне сильный импульс и шанс, который мне надо было просто не упустить это ничего не сказать. Одно из его основных супергеройских умений это навык по созданию условий и возможности для самореализации самых разных людей. В этом у ВП нет равных.

Возможно поэтому сегодня, когда ему исполняется 70 лет его телефон разрывается от звонков. Настолько, что когда руководство кафедры пришло поздравить его с Юбилеем, то заведующему пришлось несколько раз останавливать свою речь, потому что у ВП постоянно проходили звонки или приходили сообщения.

Что-то мне подсказывает, что это говорит о многом.

На лекции по философии году так в 2010 нам говорили, что у любого психоаналитика из школы Фрейда есть своя собственная ветвь «психоаналитического» древа. Типа если ты психоаналитик, то ты просто обязан пройти анализ своего бессознательного с другим психологом и будешь принадлежать к его ветви. Он же, в свою очередь, должен проработать с другим психоаналитиком и принадлежит уже его ветви, частью которой ты также являешься, но уже «через поколение». Лектор уверял, что некоторые психоаналитики ведут эти «древа», вершиной которых является сам Фрейд.

В олимпиадной физике можно сделать точно также. И здесь получится так, что я нахожусь на ветви Валерия Павловича. И там же находится все Отделение физики. Вот и выходит, что Валерий Павлович – это наш Крестный Отец, который благословил всю нашу команду на то, что мы делаем.

Мы с ним часто говорим про физику. Но это далеко не самое главное, чему у него можно научиться. Самое главное – это иметь возможность видеть его несколько просто выдающихся качеств. Про первое я уже писал выше – это умение создавать условия для самореализации других людей. Уверен, что не один я могу сказать Валерию Павловичу спасибо за тот старт, который он мне дал.

Второе же, в чем его не превзойти никому на Физтехе, это его уровень принятия и любви к окружающим. Я еще не видел и, наверное, никогда не увижу таких людей, которые способны на такое принятие и доброту. Это то, что меня искренне восхищает с того момента, когда я смог это сформулировать. Мне бы хотя бы 10% такого принятия, и я сверну горы. Но видимо пока рано.

Валерий Павлович, я поздравляю Вас от всей души с Днем Рождения. Спасибо, что Вы есть и за все, что Вы делаете для нас. Для меня большая честь, что я могу смело называть вас своим Учителем и, что я нахожусь на вашей ветви Олимпиадной физики.

Переоценить Ваш вклад во всех нас просто невозможно.