Шел 2010й год. Я заканчивал Физтех, но лаба, где я работал и куда носил когда-то столы с Мишей Конюховым уже шла под откос. Мы еще не выносили из нее оборудование, но это был лишь вопрос времени. Я это понял, когда обнаружил, что уже примерно пол года мое расписание выглядит примерно так. Подъем в 6 утра, еду на Академическую, завтракаю и работаю с литературой, прихожу в лабу, где я один, пытаюсь что-то измерять в полном одиночестве и поздно-поздно вечером еду обратно в Долгопрудный. И за полгода в лабе не появилось ни единой души кроме меня.

Продолжаться так бесконечно долго не могло. В какой-то момент я понял, что исследований в ближайшее время не будет, т.к. ставить их в одиночестве просто нереально, тебе банально нужны лишние пара рук. Никому до этой работы уже дела не было поэтому я впал в банальную апатию, а за ней ушел в эскапизм. При этом студенческая жизнь шла достаточно активно, у меня было немало друзей и один из них, Паша, с которым я играл в футбол подсадил меня на какую-то максимально простую и на первый взгляд нелепую игру — Haxball (Хаксбол). Она представляла собой смесь футбола и аэрохоккея, где ты играешь, по сути, шайбой (их называли шарами), в ней использовалось 5 кнопок и голова на плечах, поэтому она очень и очень мне зашла. Диплом к тому моменту у меня уже по сути был написан и поэтому я банально выпал из жизни на весьма продолжительное время.

Уже через неделю я гонял в него лучше, чем мои друзья, которые до этого в нее играли уже несколько месяцев. Через месяц я уже был довольно известным шаром. Через два меня позвали в свою команду два программиста с которыми мы целыми днями гоняли в Хаксбол. А через три месяца меня попросили присоединиться к тренировкам Сборной России на чемпионат Европы, который должен был впервые проводиться в самое ближайшее время.

В то время игра проводилась на такой площадке, где было два нападающих, опорник и вратарь. Опорник был самым важным игроком, через него строилась вся игра. Он душил соперника в зоне, не давал ему выйти в атаку и начинал свои. Этакий дирижер в оркестре. Собственно, на этой позиции я и играл. Шанса играть за Сборную (да и особого желания) у меня почти не было, т.к. тогда был очень и очень крутой опорник Lazur. Он был менее оригинальным, но очень и очень надежным, поэтому меня просили именно потренироваться со Сборной, но если Lazur не смог бы играть, то выбор в опорку был очевиден. Мы хорошо готовились, но в финале Сборная уступила и заняла второе место. А я решил, что, наверное, пора завязывать.

Прошло несколько месяцев, я активно начал уже преподавать и про хакс вспоминал лишь изредка. В нем довольно многое поменялось, старые игроки ушли, новых я уже не знал. Изредка я заходил, чтобы размять пальцы и показать «молодым» как надо играть в эту игру, но системного характера это не имело. Уровень игры от этого у меня просел, но для чтобы просто поиграть на выходных его хватало с головой.

А потом случилось то, что было лишь вопросом времени. Рядом со мной произошло какое-то, не помню какое, очередное проявление сексизма в физике. Оно видимо меня расстроило, как это часто бывало и я об этом довольно долго думал. Я не понимал, как эти молодые девочки или девушки справляются с этим всем. Ведь изучать физику с математикой это и так непросто, это серьезная нагрузка на сознание, а тут тебе регулярно под руку говорят такую откровенную херню и параллельно унижают твое достоинство. Каким бронебойным характером надо обладать, чтобы на это не обращать внимания, идти вперед и продолжать заниматься тем, что нравится? Помню, как меня это восхитило, потому что это признак вообще ни разу не детского поведения, а очень взрослых людей. И в процессе этих размышлений мне пришла в голову очень и очень странная идея.

Я открыл ноут, зашел в Хакс и вместо привычного ника «V» написал «Аня». Залогинился и зашел в первую попавшуюся комнату. Здесь стоит напомнить, что все это происходило в интернете, а значит в выражениях точно никто стесняться не будет.

Первые комментарии прилетели мне еще до начала игры, когда формировались составы. С них я скорее заулыбался. А потом началась игра и я привычно занял место в опорке. Да, в тот момент я не был уже игроком уровня Сборной России, но мастерство тут не пропьешь. Но меня примерно через секунд 15 попросили сменить позицию «т.к. ты не тянешь, постарайся замыкать на дальней». Я на это лишь помигал шариком и отправил его самого замыкать дальнюю.

Стоит ли говорить, что все мои удачные действия не вызывали никаких эмоций, а стоило мячу выйти из зоны соперника, то я в лучшем случае получал нематерные высказывания в свой адрес. Я сменил комнату, но опыт повторился. Там я узнал, что мое место на кухне, что хакс это не для девчонок и вообще лучше бы меня поскорее кикнули, чтобы я не мешал играть этим настоящим альфачам.

Я решил довести эксперимент до абсурда и обратно залогинился под ником «V». Мой уровень игры резко вырос. Теперь я уже был четким, крутым и неординарным игроком, который творит на поле и делает рискованные нелинейные действия. В целом все было как и в старые добрые, когда меня называли свободным художником и вот это все.

Я снова зашел как «Аня» и еще раз убедился, что из крутого игрока я превратился в того, кто должен сидеть все время на банке и смотреть как играют мастера. И еще 100500 нелицеприятных комментариев в мой адрес. Скажу честно, у меня от них даже начало бомбить. И в этот момент мне стало очень обидно за всех девочек, которые проходят через это в самых разных областях человеческой деятельности. Я просто представил себе, что будь я действительно Аней и будь я в начале пути, когда я точно играю очень плохо и получи я эту тонну негатива в свой адрес, то я бы просто плюнула бы и ушла заниматься чем-то менее токсичным. И второго опорника в Сборной России бы не было. И не было бы «Свободного художника» как меня часто называли, потому что играл я нелинейно и видел то, чего не видят остальные.

Я тогда рассказал об этом опыте Сашке и она долго смеялась с моих эмоций. Потому что у меня откровенно пригорало. Я настолько вжился в роль, что не мог не воспринимать это уже на личном уровне и отходил от этого опыта еще примерно неделю-другую.

И до этого любопытного эксперимента у меня не было предрассудков на почве пола человека. Я ни тогда, ни сейчас не понимаю всех тех ситуаций, где оценивают людей по половым признакам. Можете в этом вопросе называть меня Гильбертом, который, как гласит легенда, говорил коллегам, что "он не понимает почему Нетер не устраивают на кафедру, т.к. это абсурд, что пол может быть препятствием к занятию ученой должности, ведь университет - всё же не мужская баня".

Однако до этого опыта я понимал все только на уровне интеллекта и эмпатии. После него я могу точно говорить, что я прочувствовал часть того, что приходится испытывать девушкам в науке и олимпиадном движении достаточно регулярно. Поэтому для меня давно 8 марта это не про "Праздник весны" и "Какие вы милые, замечательные, будьте и дальше такими красивыми", а про то, какой смысл в него изначально и закладывался (если мне не изменяет память, то исходно речь шла про то, что неплохо бы иметь право голоса на выборах). Потому что у меня вызывает искреннее восхищение, как еще совсем юный человек, такой же как и я когда-то, не обращая внимания на все сложности и дополнительный эмоциональный прессинг не по делу, идет к своей цели несмотря ни на что.

Спасибо вам за это.

С Праздником вас!

Недавно ребята в чате обучающихся Отделения физики обсуждали опубликованные в разных источниках слухи про проходные баллы. И попросили меня написать об этом. Но, как правильно заметил Серафим Бунин, это слишком мелкая тема для поста, т.к. тут все просто, надо ждать приказа, а не искать баллы в различных пабликах и интернетах. Поэтому об этом писать я не буду. Считайте, что текст был зачеркнут.

Гораздо важнее то, что я вынес наконец-то елку. Считаю, что вот это реальное достижение, которым важно и нужно поделиться. Елка у нас была искусственная, но место занимала вполне себе реальное. А сегодня я ее отнес. И сделал это канонично и как положено, т.е. в марте месяце. Могу собой гордиться.

А еще я в кои-то веки сделал себе расписание на три недели вперед, т.к. меня ждет минимум две, а то и три командировки во второй половине марта, плюс какое-то бесконечное количество самых разных лекций и встреч в самых разных местах. Обычно я просто все помнил, но теперь я решил, что хотя бы один раз в жизни надо довериться гуглкалендарю (жаль, что не на правах рекламы).

Такие дела.

Мне тут сказали, что посты в Дневнике достаточно разные и по размерам, и по содержанию, и по стилю. И попросили сделать к ним хэштеги. Мол есть те, кто хотел бы читать лонгриды из того, что было написано ранее, есть те, кому было бы интереснее про командировки и олимпиады, а кому-то более любопытны какие-то древние воспоминания из студенческой жизни.

Я подумал и решил, что это хорошая идея и я так и сделаю. И если у вас есть какие-то пожелания по хэштегам, чтобы было проще находить какие-то определенные разделы, то можете написать в комментариях к этому посту, я постараюсь их учесть.

Всех вам благ и доброй ночи!

Последние недели были очень загруженными. Много дедлайнов, идей, встреч. Хотелось про многое рассказать, но почти никогда не хватало времени.

Из главного это то, что я наконец-то начал проводить измерения в лаборатории так, как мне этого давно хотелось. Но про это я ещё при случае расскажу.

А пока я уехал на два дня в Казань.

Такие дела.

Про Казань
#лонгрид #путешествие #командировка #дорожнаязаметка

Я подойду к вагону за несколько минут до отправления. Сделаю фотку для Дневника. Проводник, паспорт, короткий диалог и спертый теплый воздух вагона ударит мне в нос. Иронично, что в Казань у меня второй поезд и второе купе, а обратно пятнадцатое купе и место также номер пятнадцать.

Подойду к двери купе. Оно уже явно обжито. В нем ютится женщина, мужчина и дедушка, который всю дорогу будет мне рассказывать про американского президента и западное образование, и что столько работать за компьютером это вредно. А надо читать своим внукам детские книги. И я с ним соглашусь. Во всем. Начиная от западного образования, заканчивая тем, что детям надо читать книги, а не работать. Он залезет с проворством коалы на верхнюю полку и будет читать хрестоматию, а я буду делать подборку 7му и 8му классам, которые ждут меня в Казани.

Но это будет чуть позже, а пока поезд тронется по расписанию. За стеной в соседнем купе компания женщин. Я слышу их диалог, который начинается с вопроса: «мы сразу с водки или нет?». Я достаю наушники и включаю плеер, пока айфон еще ловит связь и понимаю, что связь он ловит, а вот наушники разрядились. Достаю ноут, чтобы использовать его в качестве зарядки, подключаю к нему наушники и начинаю делать подборки на ближайшие два дня. Пока есть интернет закачиваю все питерские олимпиады, которые так и не открою. Как обычно.

Заказываю чай с лимоном. Фигачу. Через два-три часа подборка готова, а за стеной начинают петь. Поют хорошо, но наушники уже зарядились, а в iTunes песни из детства.

Тук-Тук. Тук-тук. Тук-тук.

Женщина в моем купе не выдерживает и стучит соседям в ритм и в такт поезду. Я слышу, как за стеной одна барышня шепотом на весь вагон говорит другой, что им надо быть внимательнее к соседям и быть не такими громкими. Они начинают петь на несколько децибел тише.

Просыпаюсь в 6.40. Музыка играет только в одном наушнике. Они снова разрядились.

Горло сильно саднит. Снова режутся зубы мудрости, которые делают это уже лет десять и все никак не закончат этот болезненный процесс. Точно знаю, что скоро сильно начнет болеть голова и так ближайшие 3-4 дня. Но за эти годы я к этому привык.

Иду умыться.

Работает только один туалет. Да и он скоро сломается. Стою очередь и смотрю в окно. Все как в детстве, когда я ездил летом к бабушке в Черновцы. Только пейзаж зимний, а не летний. За окном проплывают домики. Вижу дымок. Явно топят баню. Ловлю себя на мысли, что не помню, чтобы на Украине так часто топили баню, как это делают здесь.

«Листья. Листья. Листья. Листопад.
Осень выстроила очередь вдоль стены.»

Надо будет ее разучить. Уже столько лет хочу, а все руки не дойдут.

Появился интернет. Вставляю ссылки на полезные ресурсы, которые прислала мне Саша Есенина. Высылаю подборку Шамилю, который меня и пригласил поработать с детьми. Я его ни разу в жизни не видел. Он мне написал месяц назад и позвал поучить детей. Я согласился, хоть так и не понял куда я еду, где это будет проходить и кто проводит эту смену. Да я особо и не интересовался. Шамиль мне только сказал, что будут какие-то хорошие дети из Татарстана, призеры и победители 7-8 класса и вот они их учат. И потому меня позвали. Больше я ничего не знаю. Разберусь на месте.

Поезд приходит на такой-то перрон и такой-то путь. Соседи вышли. Я надеваю куртку, шапку, беру рюкзак, пакет и тоже покидаю свое второе купе.

На улице мне машет рукой мужчина с усами.

- Шамиль?
- Шамиль. Я и не думал, что вы такой высокий. Я прям совсем небольшой по сравнению с вами. Пойдемте.

Казань.

Нехолодно и слякотно. Серая машина ждет нас, около нее курит таксист.

- Я уж думал вы не поедете.
- Поедем, поедем, как же не поедем.

Спертый воздух такси такой же как и в купе. Ловлю себя на мысли, что впервые за долгое время вижу ручку, которую надо вращать, чтобы открыть окно. Непринужденный разговор о месте, где я буду жить. Есть ощущение, что Шамилю несколько неудобно. И за то, что это "какой-то пионерлагерь", еда будет скудной, дверь в душ, который в общем коридоре не будет закрываться, также как и дверь в комнату, в которой я буду жить. Я его уверяю, что мне все равно, но больше всего интересует вопрос про пионеров.

- Какой вопрос?
- Ну, пионеры. Это они все еще остались или уже появились?

Шамиль мой вопрос наверное не понял. И стал рассказывать про доску, которая не доска, а флипчарт. Я его заверил, что даже на Физтехе работал на флипчарте и готов даже к этому. Он недоверчиво смотрит на меня.

«Все сидят и ждут мальчика, с ясной головой,
Надрывного крика его трубы.
Надрывного крика его трубы.»

Пионерлагерь Восток располагается прямо у трассы.

- Когда-то тут не строили дорогу, и он был прям в лесу. А сейчас тут довольно оживленно, - Шамиль явно смущен и похоже не верит, что я все-таки приехал, поэтому продолжает заваливать меня потоком информации, - осторожнее!

Он ловит меня под локоть, когда я слегка поскользнулся на льду, который неровной коркой лежит на деревянном покрытии за КПП.

- Да, лед тут не чистят. И песком не посыпают. Боятся, что после того, как лед сойдет убирать надо будет.

Пионерлагерь состоит из одноэтажных домиков быстрой постройки. Каждый из них раскрашен на тему космоса. На одном Гагарин, на другом Титов. Один называется Восток-1. Другой Восток-2. И так далее.

- К космосу лагерь не имеет никакого отношения. Зато красиво. Вы будете жить в Восток-3. Там вожатые ютятся. Они вечерами шуметь могут, но ребята хорошие.

Шамиль ведет меня до моих покоев. На входе в мою комнату висит меловая табличка. В стертом слове я узнаю слово «Массаж».

Открываю дверь. Большое и весьма прохладное помещение. Четыре одноместные кровати, шкаф и дверь, которая закрыта и перегорожена тумбочкой.

Шамиль предлагает положить вещи и пойти позавтракать. В очередной раз говорит, что завтрак будет скудным и он не знает каково это мне из Москвы будет есть кашу с бутербродом. Я его уверяю, что все в порядке и даже в столице кашу едят. Чего уж ждать от Долгопрудного.

Кладу рюкзак на кровать. С интересом смотрю на тумбочку, подпирающую одну из дверей. Спрашиваю у Шамиля зачем это.

- Да, двери у нас тут не запираются. Но я вроде уже говорил. В вашу комнату тоже не закрывается, у нас тут все по-коммунистически. Я вас на улице подожду.

Через пять минут мы уже на улице и идем в сторону одного из павильонов, в котором располагается столовая. Это единственное здание вывеска, на котором дублируется на татарский. Говорю Шамилю, что догоню его, т.к. мне надо сделать звонок. Дозвониться не получается. Включаю музыку и некоторое время смотрю на рощу и трассу рядом с ней.

«Мальчика нет давно.
Мальчика след простыл.
В поле за кустом сел, прилег.
В травы голову ясную уронил»

Шамиль мне рассказывает про то, что приедет какое-то важное начальство и поэтому время лекций попросили подвинуть на один час. Что ему очень неудобно, что так вышло, но он ничего с этим не может сделать. Я ему говорю, что он может не переживать, так как я если и знал, когда должны были быть занятия, то уже забыл. Пройдет день и еще один и Шамиль поймет, что я и правда не помню расписание, так-как я буду спрашивать про него каждый час. А он просто с бесконечным терпением будет мне говорить когда и куда идти. Но это будет потом, а пока Шамиль ведет меня в одно из зданий на котором красуется надпись «Клуб». Прохожу, снимаю куртку. Шамиль ведет меня к детям. И правда флипчарт. Но у детей удобные парты.

- Человек, которого вы так долго ждали. Леонид Модестович Колдунов. – представляет меня Шамиль, чем вгоняет меня в краску, - Не буду вам мешать, если что, то я вон в той аудитории.

Шамиль собирается уходить, а я вижу, что у детей нет подборок, которые я выслал за час до занятия. Шамиль обещает этот вопрос решить, а я начинаю вести лекцию без них. Пройдет час и Шамиль победит организаторов и мне принесут задачи.

Прошла одна пара. Другая. Дети замечательные. Как и везде, куда бы я не приехал или на какой бы смене я не был. Пионерлагерь хоть и у трассы, но есть четкое ощущение, что далеко за городом. Металлическая конструкция зданий не дает сотовой связи ни единого шанса. Прохожу в преподвательскую. Вижу Шамиля, который возится с оборудованием для экспериментов. Делает он это с душой. Видно, что смена для него действительно важна и вложил он в нее уже очень много сил и примерно столько же нервов. Он предлагает мне пообедать, но я вдруг понимаю, что ночь с замечательным хором по соседству дает о себе знать и больше всего я хочу спать. Он показывает мне где кулер, чай, кофе, а за окном холодильник, т.е. пакет, который зажат между стеклопакетом и сеткой. И там сыр и мясо. Добавляет, что я могу ни в чем себе не отказывать и чтобы не стеснялся. Шамиль уходит, я достаю наушники, сажусь за стол, кладу голову на руки.

«Чьи-то ноги в мерзлой воде,
Чье-то кино на внутреннем экране век.
Подо мхом уютно лежать.
И хвойные иголки, и черный снег.
Хвойные иголки и черный снег.»

Я засыпаю на пол часа.

Провожу вторые две пары. Хорошо провожу. Из последних сил. В конце в качестве заминки дети решают задачу про лампу, которую надо подвесить на резиновые жгуты. Я прошу их нарисовать это так, как они видят. Дети рисуют. И делают это честно. Я фотографирую то, что они нарисовали.

Прощаюсь с ними. Заказываю такси, чтобы поехать в город. Шамиль говорит, что оно будет ехать до нас минут двадцать. На деле оказывается час. Сажусь в него и еду до улицы имени Баумана.

За окном дождь. Снова удивленно смотрю на ручку, которой можно открыть окно. Такой лютый флешбек из детства. Таксист что-то поначалу рассказывает, но быстро понимает, что диалог со мной не срастется. Я достаю наушники и снова слушаю музыку. Играет что-то бодрое, но я скорее заглушаю ей тишину в сознании и пустоту, чем ловлю эмоцию. Едем долго. Смотрю на часы и понимаю, что мне очень скоро ехать обратно.

Вспоминаю, что среди постельного белья я не нашел полотенце. Звоню Шамилю и спрашиваю не показалось ли мне. В ответ я слышу: «Упс… Да, мы детям говорили брать с собой.» Шамиль начинает извиняться, а я говорю, что ничего страшного, я куплю его себе. Надеюсь, что оно будет сувенирное. Шамиль предлагает мне принести ему чек. Я отказываюсь.

Выхожу на улице имени Баумана. Иду в одну сторону. Иду в другую. Захожу в ресторан. Беру суп, шашлык и ром два по пятьдесят. Чувствую, что ко мне возвращаются силы. Отвечаю на письма и сообщения. Не на все, на все не успеваю. Среди них нахожу одно очень важное про которое забыл. От ситуации в письме становится максимально тоскливо. Был бы я ребенком, то можно было бы и зареветь. Но слезы давно все высохли. К тому же они не ручка в автомобиле и неожиданным флешбеком уже не придут.

Звоню завкафу математики. Он берет телефон и мы говорим с ним минут пять.

За соседним столиком два татарина рассуждают о том, когда же будет взят Бахмут.

Открываю ноут, достаю наушники и начинаю работать. Ром согревает внутри, а руки делают машинальную работу.

Оплачиваю счет, выхожу на улицу и иду искать полотенце. На улице Баумана много вывесок, но ни одна из них не гласит: «Банные принадлежности». Захожу в какой-то магазин-рынок. Хожу мимо небольших павильонов. Какой-то мужчина спрашивает, что я ищу. Отвечаю, что мне нужно полотенце. Он уточняет какое. Я говорю, что мне надо в душ сходить, я с поезда, а в пионерлагере полотенец нет. Он удивлено говорит, что и пионерлагерей нет. Я его уверяю, что пионерлагеря как раз есть, а вот полотенец в них нет. Он отвечает мне, что в этом магазине-рынке я их тоже не найду. Я спрашиваю есть ли полотенца в Казани. Он говорит, что в ближайшей окрестности их нет. Я улыбаюсь и говорю «ну что ж». И когда собираюсь уйти он мне говорит: «постойте. Пройдите вон в ту дверь, налево будет ГУМ, там могут быть. А еще, сейчас без пятнадцати и вы может успеете. Направо, пройдете мимо рок-клуба и будет магазин Fix Price, там тоже может быть!» Я благодарю его и иду сначала направо, т.к. там магазин закрывается раньше.

Прохожу мимо рок-клуба, вижу вывеску Fix Price, поднимаюсь по лестнице с разрисованными стенами и захожу в магазин. Женщина с короткой стрижкой на кассе видит меня и громко и грозно кричит практически мне в лицо, что магазин закроется через мять минут. Я прохожу и начинаю искать полотенце. Для душа полотенец нет, но я нахожу для кухни. Размером 30 на 40. Беру его за минуту до закрытия. После меня парень берет три пачки орбита.

Из интереса иду в ГУМ. Но там и правда нет полотенец. Даже для кухни. Заказываю такси. Приезжаю в пионерлагерь и провожу дистанционное занятие.

Открываю Ютуб, чтобы срелаксировать. Предложка высвечивает свежачок от Юрика Дудя. Понимаю, что там ничего нового не будет, лишь очередное интервью под кальку предыдущих, как когда-то он брал у футболистов из 90х, но все же щелкаю, чтобы пожевать это как орбит и из зоологического интереса. Там какой-то очень-очень одухотворенный собой актер рассказывает мне как он страдает, что ему пришлось уехать из России и как ему было страшно на таможне. И как здорово в Порту и в Великобритании, где он снимает комнату за 800 фунтов. И что он очень любит страну, но ненавидит государство. Так сильно любит, что не может в ней находиться. За первые двадцать минут я понимаю, что в этом интервью я так и не смогу найти ответа на два вопроса. Во-первых, что это за любовь такая, которая через "но". А во-вторых, почему нельзя любить свою страну настолько, что у тебя даже не возникает вопроса о том, чтобы уезжать. Я закрываю ноутбук.

Сил идти в душ уже нет. Стелюсь, умываюсь и ложусь спать. За дверью вожатые слушают музыку и общаются. Достаю наушники и нажимаю на случайный выбор трека из детства.

«Я сижу на холме. Голова-фонарь.
Я сижу и не смотрю не в синюю высь, ни в дальнюю даль.
Под ногами земля. И роднее мне никого нет.»

Просыпаюсь в 7 утра от того, что очень сильно болит горло.

Вижу на соседней кровати еще один комплект постельного белья, который я не заметил за день до этого, когда вернулся с прогулки. В него завернуто полотенце.

Иду в душ. Делаю подборки.

Вместо завтрака, который и правда очень скудный и я им банально не смогу утолить голод и просто зря потрачу время, делаю подборки для других смен и пью кофе в преподавательской. В нее входит Шамиль и мы разговариваем. Я замечаю, что с каждой минутой я проникаюсь к нему все большим уважением, так как вижу и понимаю какую бюрократическую машину он сдвигает по сути в одиночку. И на сколько ему это надо. Гораздо больше, чем кому бы то ни было.

В какой-то момент в преподавательскую, смущаясь входит одна из девочек, которая учится на смене. Я ее помню, так как вчера она говорила очень дельные замечания и хорошо работала. Она здоровается, достает ноутбук и отдает Шамилю. Говорит ему: «Пока!» и уходит. В этот момент я понимаю, что двигает Шамилем и еще сильнее начинаю его уважать. Не знаю его ли это ребенок, но точно знаю, что когда ты делаешь что-то для других так, как хотел бы, чтобы это было для твоих детей, то это самая правильная и нужная мотивация.

Веду занятия. Седьмому классу явно они меньше нужны, чем восьмому. Во всяком случае они еще пока не так заряжены, как ребята, которые на год старше. Делаю все так, как всегда. Стараюсь выжать из себя максимум, пусть он сегодня и не так хорош.

После занятий разговариваю с Шамилем за жизнь. На этот раз уже больше говорю я. Рассказываю про ЛФИ, про Физтех и в чем наша печаль. Что в России есть удивительное место. Лучшая в мире школа по физике, про которую мало кто знает. Шамиль признается, что даже он не особо, что про нас знает. И в этот момент я понимаю, что мы, ЛФИ, не то что не дорабатываем, а еще даже не начинали работать. Говорим еще примерно час.

Шамилю приходит уведомление из которого становится ясно, что таксист ждет меня уже пятнадцать минут. Почему оно пришло лишь сейчас остается только догадываться, но что-то мне подсказывает, что дело в металлической конструкций всех зданий пионерлагеря.

Я иду собираться, после чего выхожу на КПП. Шамиль вручает мне подарок из Казани. Там конечно же чак-чак и другие сладости. Я говорю, что знал с самого начала, что этим закончится. Шамиль говорит, что таксист уже уехал, но меня готовы подвезти родственники одного из учеников. Мы тепло прощаемся с ним. За эти два дня я понял какой он человек и проникся к нему серьезной симпатией и уважением, так как увидел через что он прошел, чтобы запустить эту смену так, как это надо делать. И я очень надеюсь, что у него все получится из того, что он задумывает. Там все четко и разумно. Главное чтобы терпения ему хватило.

И что-то мне подсказывает, что мы видимся с ним не в последний раз.

По дороге в Казань родственники ученика расспрашивают меня про олимпиадное движение, где я работаю, как дела на Физтехе. Рассказываю про ЛФИ.

- А кем можно работать после ЛФИ?
- Физиком можно.
- А работать кем?

Смотрю в окно и говорю, что работать можно кем угодно, от аналитика в сфере финансов до актера. А сам понимаю, что мы и правда художники, раз физик это не работа.

Приезжаю в центр. Гуляю по Казани. Как дурак с рюкзаком и пакетом со сладостями. Это выглядит настолько нелепо и противоречит тому, как я себя воспринимаю, что меня это даже радует.

Центр это единственное, что я могу успеть посмотреть. Иду от Бауманской до Кремля, гуляю там. Спускаюсь по Кремлевской улице и гуляю еще пол часа.

Казань очень красивая.

Выхожу снова на Бауманскую и иду ужинать.

Беру тоже, что и вчера. Сижу в телеге и слушаю музыку. Еще раз прокручиваю все то, что видел за эти два дня. На смене были дети не только из Татарстана, но и из других мест нашей большой и необъятной страны. И я ощущая, пока еще только кончиками пальцев, что я снова поймал это чувство про которое уже писал раньше. Но еще не до конца. Надо немного подождать. Здесь нет залива и сопок, как на Камчатке, но есть что-то другое.

Выхожу на улицу и иду по Баумна. Навстречу мне идут люди. Радостные и счастливые. Грустные и не очень. С детьми и без них. Молодые и в возрасте. А я – часть этого людского потока. В одной из точек на карте. Большой точке, но лишь одной из. В одной из точек самой красивой, противоречивой и нелинейной страны на Земле. Где многое делается вопреки и не по логике. Где есть Шамиль, который пробьет смену для детей потому, что ему больше всех надо. И позовет большое количество преподавателей, чтобы они учили детей. Среди них буду и я и не буду спрашивать куда надо ехать, а просто сяду в поезд, чтобы прибыть в Татарстан и прочитать 8 пар. В пионерлагере, где нет ни одного пионера, но есть лагерь прямо возле трасы, где даже ночью идет поток машин.

А потом буду идти по улице и ощущать, что я часть того, большого и огромного, гораздо большего, чем я сам, но частью которого являюсь. Как клетка одного большого организма, где не все со всем согласны и могут быть абсолютно разными. Но от этого еще роднее.

Я дохожу до вокзала. Отправляю фотку Никите с приветом из Казани. В ответ получаю фотку из Екб. Иду по перрону к пятнадцатому вагону. Даю билет классической проводнице. Прохожу в купе. Оно явно обжито. В нем женщина уже легла на верхней полке, а два молодых парня режутся в фифу на телефонах, пока есть интернет. За стеной компания ребят радостно и очень живо обсуждает предстоящую поездку, но пока они ведут себя достаточно тихо.

Я открываю ноутбук и начинаю писать текст.