Осенью 1863 года в посёлок Сураханы близ Баку на нефтеперегонный завод купца Кокорева приехал скромный доцент кафедры химии Санкт-Петербургского университета. Нелёгкая дорога из столицы Российской империи к главным нефтяным источникам на Каспии тогда занимала целых 17 суток. Доцента звали — Дмитрий Менделеев, он еще не изобрёл знаменитую «таблицу» и не стал самым выдающимся химиком XIX столетия…
Пригласивший Менделеева в Баку купец Василий Кокорев был одним из богатейших коммерсантов России. Начав с торговли солью и водкой, он сколотил многомиллионное состояние и занимался самым разным бизнесом — от банков до железных дорог. Среди учрежденных Кокоревым фирм было и «Закаспийское торговое товарищество», построившее рядом с Баку большой нефтеперегонный завод.
Изначально нефтезавод Кокорева должен был производить «фотонафтиль» (как тогда в России всё ещё именовали керосин) из «кира», природного битума – песка, смешанного с нефтью естественных источников. Такого дешёвого «сырья» близ Баку было очень много, но завод оказался убыточным — получаемый из битума «фотонафтиль», после его транспортировки через всю Россию в Петербург, стоил там дороже, чем привезённый из-за океана американский керосин.
Купец Кокорев был талантливым коммерсантом, он лично отыскал в Петербурге молодого, но уже подающего надежды учёного. Как позднее воспоминал сам Менделеев: «Кокорев предложил мне посетить завод и сказать, следует ли его закрыть или какие средства нужно применить для того, чтобы завод работал с барышом, а не в убыток».
Купеческий выбор оказался успешным – Менделеев провёл опыты с нефтью, организовав для Кокорева новый технологический процесс. Если прежде из шести пудов битума получали едва пуд «фотонафтиля», то благодаря новшествам Менделеева выход продукции удвоился: из трёх пудов сырой нефти завод стал выдавать пуд готового к продаже керосина.
Но учёный не ограничился только химией, предложив коммерсанту целый ряд бизнес-новшеств: посоветовал связать завод с источниками нефти трубопроводами, саму работу по перегонке нефти сделать круглосуточной, а для дальнейшей транспортировки продукции использовать не как прежде деревянные бочки, а специальные корабли с резервуарами. Сегодня такие предложения кажутся общеизвестной банальностью, но полтора века назад это не было очевидным. Фактически, Дмитрий Менделеев в 1863 году создал прообраз современного технологического процесса перегонки и транспортировки нефти.
Как позднее вспоминал сам учёный: «Сураханский завод стал давать доход, несмотря на то, что цены керосина стали падать». Уже в 1865 году петербургские газеты так отзывались о новой продукции завода, сравнивая её с привозным керосином из американского штата Пенсильвания, считавшегося тогда ведущим центром мировой нефтедобычи: «Закаспийским торговым товариществом В. А. Кокорева представлены образцы фотонафтиля, или бакинского керосина. Он белого цвета и чище привозного пенсильванского... Фотонафтиль г. Кокорева известен в Москве и по Поволжью и конкурирует с привозимым пенсильванским керосином».
Дмитрий Менделеев после работ на заводе Кокорева уже не выпускал нефть из сферы своего научного интереса. В 1876 году он специально посетил США для знакомства с их опытом нефтедобычи. Результатом стала его книга «Нефтяная промышленность в Северо-Американском штате Пенсильвания и на Кавказе». Учёный тогда первым в мире высказал мысль о стратегических нефтепроводах, связывающих разные части света. Он предложил соединить трубами Баку и черноморское побережье, где поместить заводы по переработке нефти, чтобы в дальнейшем их продукцию было удобно экспортировать морем в Европу.
Именно Менделеев первым предсказал, что в будущем нефть не останется лишь топливом и сырьём для освещения, а превратится в основу всей химической промышленности. Широко известен его афоризм: «Сжигать нефть — всё равно, что топить печку ассигнациями». Куда менее известно другое пророчество Менделеева, сделанное в XIX веке задолго до эры всеобщей автомобилизации: «Мне рисуется в будущем нефтяной двигатель, размерами и ценою немного превышающий керосиновую лампу...»
Пригласивший Менделеева в Баку купец Василий Кокорев был одним из богатейших коммерсантов России. Начав с торговли солью и водкой, он сколотил многомиллионное состояние и занимался самым разным бизнесом — от банков до железных дорог. Среди учрежденных Кокоревым фирм было и «Закаспийское торговое товарищество», построившее рядом с Баку большой нефтеперегонный завод.
Изначально нефтезавод Кокорева должен был производить «фотонафтиль» (как тогда в России всё ещё именовали керосин) из «кира», природного битума – песка, смешанного с нефтью естественных источников. Такого дешёвого «сырья» близ Баку было очень много, но завод оказался убыточным — получаемый из битума «фотонафтиль», после его транспортировки через всю Россию в Петербург, стоил там дороже, чем привезённый из-за океана американский керосин.
Купец Кокорев был талантливым коммерсантом, он лично отыскал в Петербурге молодого, но уже подающего надежды учёного. Как позднее воспоминал сам Менделеев: «Кокорев предложил мне посетить завод и сказать, следует ли его закрыть или какие средства нужно применить для того, чтобы завод работал с барышом, а не в убыток».
Купеческий выбор оказался успешным – Менделеев провёл опыты с нефтью, организовав для Кокорева новый технологический процесс. Если прежде из шести пудов битума получали едва пуд «фотонафтиля», то благодаря новшествам Менделеева выход продукции удвоился: из трёх пудов сырой нефти завод стал выдавать пуд готового к продаже керосина.
Но учёный не ограничился только химией, предложив коммерсанту целый ряд бизнес-новшеств: посоветовал связать завод с источниками нефти трубопроводами, саму работу по перегонке нефти сделать круглосуточной, а для дальнейшей транспортировки продукции использовать не как прежде деревянные бочки, а специальные корабли с резервуарами. Сегодня такие предложения кажутся общеизвестной банальностью, но полтора века назад это не было очевидным. Фактически, Дмитрий Менделеев в 1863 году создал прообраз современного технологического процесса перегонки и транспортировки нефти.
Как позднее вспоминал сам учёный: «Сураханский завод стал давать доход, несмотря на то, что цены керосина стали падать». Уже в 1865 году петербургские газеты так отзывались о новой продукции завода, сравнивая её с привозным керосином из американского штата Пенсильвания, считавшегося тогда ведущим центром мировой нефтедобычи: «Закаспийским торговым товариществом В. А. Кокорева представлены образцы фотонафтиля, или бакинского керосина. Он белого цвета и чище привозного пенсильванского... Фотонафтиль г. Кокорева известен в Москве и по Поволжью и конкурирует с привозимым пенсильванским керосином».
Дмитрий Менделеев после работ на заводе Кокорева уже не выпускал нефть из сферы своего научного интереса. В 1876 году он специально посетил США для знакомства с их опытом нефтедобычи. Результатом стала его книга «Нефтяная промышленность в Северо-Американском штате Пенсильвания и на Кавказе». Учёный тогда первым в мире высказал мысль о стратегических нефтепроводах, связывающих разные части света. Он предложил соединить трубами Баку и черноморское побережье, где поместить заводы по переработке нефти, чтобы в дальнейшем их продукцию было удобно экспортировать морем в Европу.
Именно Менделеев первым предсказал, что в будущем нефть не останется лишь топливом и сырьём для освещения, а превратится в основу всей химической промышленности. Широко известен его афоризм: «Сжигать нефть — всё равно, что топить печку ассигнациями». Куда менее известно другое пророчество Менделеева, сделанное в XIX веке задолго до эры всеобщей автомобилизации: «Мне рисуется в будущем нефтяной двигатель, размерами и ценою немного превышающий керосиновую лампу...»
Forwarded from «КПД» (Колобродов, Прилепин, Демидов)
«Забытые войны России» в шорт-листе премии им. Николая Рубакина!
24 ноября в книжном магазине «Достоевский» были объявлены номинанты, прошедшие в короткий список премии им. Николая Рубакина в области отечественной нон-фикшн литературы.
Среди них –
⚡️ Алексей Волынец с книгой «Забытые войны России».
Поздравляем автора!
✏️ Читай Город
✏️ Литрес
24 ноября в книжном магазине «Достоевский» были объявлены номинанты, прошедшие в короткий список премии им. Николая Рубакина в области отечественной нон-фикшн литературы.
Среди них –
⚡️ Алексей Волынец с книгой «Забытые войны России».
История войн России описана многократно. И всё же в этой книге читателю предлагается взглянуть на боевую историю нашего Отечества с непривычных ракурсов. Князья полярных войн, ЧВК Минина и Пожарского, искусная дипломатия Суворова и психологическая война в эпоху Наполеона. Как торговали сибирскими соболями в 1941-45 годах, готовил ли Сталин десант на Аляску и какая война в истории России была для неё самой выгодной. Всё это и многое другое расскажет историк Алексей Волынец в новой книге...
Поздравляем автора!
✏️ Читай Город
✏️ Литрес
К слухам уходящего дня...
Судьба войны решается не в Абу-Даби, а в Гуляй-Поле.
Судьба войны решается не в Абу-Даби, а в Гуляй-Поле.
Поздравляю Илью Рыльщикова с выходом книги. Товарищ Илья копает глубоко и методично. Рассказ о служилых людях русского пограничья XVII века — это очень интересно!
В наши дни город Львов совсем не ассоциируется с нефтедобычей, в мире он широко известен лишь как цель русских ракет и родина Леопольда фон Захер-Мазоха, чьё имя и творчество породили термин «мазохизм». Между тем, в XIX веке именно Галиция (современная Западная Украина) была одним из центров мировой нефтедобычи, а в 197 метрах от львовского дома, где родился Мазох, располагалась аптека «Под золотой звездой», в которой будущий первый бурильщик Европы сконструировали первую в мире керосиновую лампу.
Случилось это в 1853 году, когда фармацевт Игнатий Лукасевич, увлекавшийся опытами с нефтью, привлёк к работе местного жестянщика Адама Братковского. Вместе два львовских поляка сконструировали первый удачный образец керосиновой лампы. Дело в том, что уже известный в Европе керосин, хотя горел ярче, но был опасен при использовании в прежних лампах, работавших на растительных жирах и маслах.
Фармацевт и жестянщик создали удобную и безопасную конструкцию. Изначально она предназначалась всего лишь для освещения витрины аптеки Игнатия Лукасевича. Но новинку быстро оценили медики — их работа требовала стабильного и яркого освещения в тёмное время суток. Уже в ночь на 31 июля 1853 года во львовской больнице провели первую в мире операцию при свете керосиновой лампы. К концу года фармацевт Лукасевич заключил первый большой контракт на продажу своих ламп и 500 кг керосина — продукт перегонки нефти перестал быть аптечным товаром и шагнул в мир…
Лукасевич не только запатентовал своё изобретение на три года раньше, чем производство аналогичных ламп начали в США, но и в полной мере оценил коммерческие перспективы нефти. Уже в 1854 году он на средства польских предпринимателей пробурил первую нефтяную скважину в предгорьях Карпат. Спустя два года он построил и первый в Центральной Европе нефтеперегонный завод.
Природные источники нефти в Карпатах были известны с древности, но только в середине XIX века они приобрели коммерческое значение. Уже к 1870 году вокруг Львова (тогда населенного поляками австрийского Лемберга) работали десятки нефтяных вышек и 38 нефтеперегонных заводов. Австро-Венгерская империя, благодаря Галиции, стала третьей страной в мире, после США и России, по объёмам добычи нефти.
Помимо нефти, активным спросом пользовался добывавшийся в Галиции «горный воск» — природный битум, ныне именуемый озокерит. В XIX столетии, до начала массового производства резины, озокерит активно использовался для гидроизоляции. Например, первый телеграфный кабель, проложенный по дну Атлантического океана и соединивший Европу с Америкой в 1858 году, изолировался именно озокеритом, добытым в Галиции на предприятиях немецкого промышленника Роберта Домса.
Некоторое время даже казалось, что Галиция по добыче нефти обгонит регион Баку. Ведь первые рельсы соединили карпатские нефтяные месторождения с железнодорожной сетью Европы еще в 1872 году. Тогда как в Баку первая железная дорога появилась на 8 лет позднее.
Однако, «Галицийской Пенсильвании», как называли её современники по примеру первого нефтеносного штата США, обогнать каспийскую нефтедобычу всё же не удалось. К началу XX века в мире появились и новые центры массовой нефтедобычи, оставившие Галицию далеко позади — голландская Индонезия и Румыния. Однако и тогда Карпаты давали внушительные 5% всей мировой нефтедобычи.
В австрийской Галиции в те годы работали около 300 акционерных обществ, занимавшихся бурением и переработкой нефти. Большинство из них контролировались германским капиталом, меньшая часть — английским и французским. За десятилетие, предшествовавшее Первой мировой войне, здесь добыли более 13 миллионов тонн нефти.
Галиция стала и местом первой по настоящему массовой стачки нефтяников Европы. В 1904 году здесь целый месяц бастовали более 10 тысяч рабочих нефтепромыслов, требовавших повышения зарплаты и сокращения рабочего дня с 14 до 8 часов. Собственники карпатской нефти согласились повысить зарплату, но категорически отказались сокращать чудовищный рабочий день, вызвав для подавления забастовки австрийские войска.
Случилось это в 1853 году, когда фармацевт Игнатий Лукасевич, увлекавшийся опытами с нефтью, привлёк к работе местного жестянщика Адама Братковского. Вместе два львовских поляка сконструировали первый удачный образец керосиновой лампы. Дело в том, что уже известный в Европе керосин, хотя горел ярче, но был опасен при использовании в прежних лампах, работавших на растительных жирах и маслах.
Фармацевт и жестянщик создали удобную и безопасную конструкцию. Изначально она предназначалась всего лишь для освещения витрины аптеки Игнатия Лукасевича. Но новинку быстро оценили медики — их работа требовала стабильного и яркого освещения в тёмное время суток. Уже в ночь на 31 июля 1853 года во львовской больнице провели первую в мире операцию при свете керосиновой лампы. К концу года фармацевт Лукасевич заключил первый большой контракт на продажу своих ламп и 500 кг керосина — продукт перегонки нефти перестал быть аптечным товаром и шагнул в мир…
Лукасевич не только запатентовал своё изобретение на три года раньше, чем производство аналогичных ламп начали в США, но и в полной мере оценил коммерческие перспективы нефти. Уже в 1854 году он на средства польских предпринимателей пробурил первую нефтяную скважину в предгорьях Карпат. Спустя два года он построил и первый в Центральной Европе нефтеперегонный завод.
Природные источники нефти в Карпатах были известны с древности, но только в середине XIX века они приобрели коммерческое значение. Уже к 1870 году вокруг Львова (тогда населенного поляками австрийского Лемберга) работали десятки нефтяных вышек и 38 нефтеперегонных заводов. Австро-Венгерская империя, благодаря Галиции, стала третьей страной в мире, после США и России, по объёмам добычи нефти.
Помимо нефти, активным спросом пользовался добывавшийся в Галиции «горный воск» — природный битум, ныне именуемый озокерит. В XIX столетии, до начала массового производства резины, озокерит активно использовался для гидроизоляции. Например, первый телеграфный кабель, проложенный по дну Атлантического океана и соединивший Европу с Америкой в 1858 году, изолировался именно озокеритом, добытым в Галиции на предприятиях немецкого промышленника Роберта Домса.
Некоторое время даже казалось, что Галиция по добыче нефти обгонит регион Баку. Ведь первые рельсы соединили карпатские нефтяные месторождения с железнодорожной сетью Европы еще в 1872 году. Тогда как в Баку первая железная дорога появилась на 8 лет позднее.
Однако, «Галицийской Пенсильвании», как называли её современники по примеру первого нефтеносного штата США, обогнать каспийскую нефтедобычу всё же не удалось. К началу XX века в мире появились и новые центры массовой нефтедобычи, оставившие Галицию далеко позади — голландская Индонезия и Румыния. Однако и тогда Карпаты давали внушительные 5% всей мировой нефтедобычи.
В австрийской Галиции в те годы работали около 300 акционерных обществ, занимавшихся бурением и переработкой нефти. Большинство из них контролировались германским капиталом, меньшая часть — английским и французским. За десятилетие, предшествовавшее Первой мировой войне, здесь добыли более 13 миллионов тонн нефти.
Галиция стала и местом первой по настоящему массовой стачки нефтяников Европы. В 1904 году здесь целый месяц бастовали более 10 тысяч рабочих нефтепромыслов, требовавших повышения зарплаты и сокращения рабочего дня с 14 до 8 часов. Собственники карпатской нефти согласились повысить зарплату, но категорически отказались сокращать чудовищный рабочий день, вызвав для подавления забастовки австрийские войска.
Общеизвестна связь А.С. Пушкина и его творчества с Кавказом. Куда менее знакома другая тема, связывающая поэта и кавказскую нефть. Лицейский приятель Пушкина и первый цензор его «кавказских» произведений стал лоббистом самой первой нефтяной скважины на нашей планете, пробуренной именно на Кавказе.
Рязанский дворянин Василий Николаевич Семенов, окончивший знаменитый Царскосельский лицей на три года позднее А.С. Пушкина, знаком лишь узкому кругу литературоведов, которые обычно далеки от истории техники и нефтяного дела. Лицеист Семёнов работал «столоначальником» в Министерстве просвещения, и в 1827 году получил должность цензора. В его обязанности входила предварительная цензура столичных журналов. Именно Семёнов, как официальный цензор, выпускал в печать многие произведения Пушкина, например, его кавказское «Путешествие в Арзрум».
Семёнов же стал и цензором журнала «Современник», основанного великим поэтом в январе 1836 года. На страницах этого журнала Семёнов цензурировал не только Пушкина, но и Гоголя, Тургенева, Тютчева. Вскоре за слишком вольный либерализм в отношении литераторов цензор Семёнов был уволен из министерства. Тогда Пушкин устроил в поддержку своего приятеля торжественный обед, запомнившийся петербургскому высшему свету. Согласное мемуарам очевидцев, подвыпивший поэт утешал отставного цензора: «Ты, брат Семёнов, сегодня словно Христос на горе Голгофе…»
В следующем 1837 году великий поэт погиб на дуэли, а его друг и бывший цензор, в поисках источника к существованию, отправился подальше от столичной бюрократии — на Кавказ. Там Николай Семёнов стал инспектором учебных заведений всего Закавказского края. На этой должности приятель Пушкина познакомился с горным инженером Николаем Воскобойниковым, бывшим управляющим Бакинских нефтяных промыслов.
Тёзка Семёнова в то время находился под следствием — на него поступил донос, что Воскобойников похитил с промыслов 480 тонн нефти. В реальности нефть просто испарилась из «нефтяных амбаров», открытых ям, в которых тогда хранили добытую жидкость. Проверка полностью оправдала горного инженера, однако на должность управляющего нефтяными промыслами Воскобойникова так и не вернули. Между тем, он был опытным специалистом, впервые предложившим перейти от ручной добычи нефти из неглубоких колодцев к бурению скважин.
Но проекты отставного инженера требовали денег, на которые скупилось кавказское начальство, поглощённое долгой и тяжелой войной с непокорными горцами. Бывший петербургский цензор Николай Семёнов решил помочь отставному инженеру — имея связи среди столичной бюрократии, он в декабре 1844 года отправил проект бурения нефтяных скважин, минуя канцелярию Кавказского наместника, прямо в секретариат министра финансов.
На нефть уже был устойчивый спрос, как в Российской империи, так и в Европе — и 30 апреля 1845 года Министерство финансов направило властям Кавказа приказ выделить из казны тысячу рублей серебром для пробного бурения. В следующем году у посёлка Биби-Эйбат (ныне в черте города Баку) начали экспериментальные работы. Бурили вручную, но это была именно первая в мире буровая скважина, на несколько лет опередившая аналоги в США и Западной Европе.
14 июля 1848 года на глубине 21 метр бурильщики наткнулись на искомую жидкость. Наместник Кавказа князь Воронцов поспешил доложить об этом в Санкт-Петербург, как о личном успехе: «Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде. Пробурена на Биби-Эйбате скважина, в которой находится нефть...»
Реальные инициаторы первой в мире скважины при жизни признания не поручили. Уволенный начальник Бакинских нефтяных промыслов Николай Воскобойников ухал в Персию, где до конца жизни работал инженером-геологом. Не сложилась и кавказская карьера бывшего цензора Николая Семёнова — через три года наместник Воронцов уволил лицейского приятеля Пушкина. Но запущенное ими бурение уже в ближайшие десятилетия сделало Кавказ одним из ведущих центров нефтедобычи на планете.
Рязанский дворянин Василий Николаевич Семенов, окончивший знаменитый Царскосельский лицей на три года позднее А.С. Пушкина, знаком лишь узкому кругу литературоведов, которые обычно далеки от истории техники и нефтяного дела. Лицеист Семёнов работал «столоначальником» в Министерстве просвещения, и в 1827 году получил должность цензора. В его обязанности входила предварительная цензура столичных журналов. Именно Семёнов, как официальный цензор, выпускал в печать многие произведения Пушкина, например, его кавказское «Путешествие в Арзрум».
Семёнов же стал и цензором журнала «Современник», основанного великим поэтом в январе 1836 года. На страницах этого журнала Семёнов цензурировал не только Пушкина, но и Гоголя, Тургенева, Тютчева. Вскоре за слишком вольный либерализм в отношении литераторов цензор Семёнов был уволен из министерства. Тогда Пушкин устроил в поддержку своего приятеля торжественный обед, запомнившийся петербургскому высшему свету. Согласное мемуарам очевидцев, подвыпивший поэт утешал отставного цензора: «Ты, брат Семёнов, сегодня словно Христос на горе Голгофе…»
В следующем 1837 году великий поэт погиб на дуэли, а его друг и бывший цензор, в поисках источника к существованию, отправился подальше от столичной бюрократии — на Кавказ. Там Николай Семёнов стал инспектором учебных заведений всего Закавказского края. На этой должности приятель Пушкина познакомился с горным инженером Николаем Воскобойниковым, бывшим управляющим Бакинских нефтяных промыслов.
Тёзка Семёнова в то время находился под следствием — на него поступил донос, что Воскобойников похитил с промыслов 480 тонн нефти. В реальности нефть просто испарилась из «нефтяных амбаров», открытых ям, в которых тогда хранили добытую жидкость. Проверка полностью оправдала горного инженера, однако на должность управляющего нефтяными промыслами Воскобойникова так и не вернули. Между тем, он был опытным специалистом, впервые предложившим перейти от ручной добычи нефти из неглубоких колодцев к бурению скважин.
Но проекты отставного инженера требовали денег, на которые скупилось кавказское начальство, поглощённое долгой и тяжелой войной с непокорными горцами. Бывший петербургский цензор Николай Семёнов решил помочь отставному инженеру — имея связи среди столичной бюрократии, он в декабре 1844 года отправил проект бурения нефтяных скважин, минуя канцелярию Кавказского наместника, прямо в секретариат министра финансов.
На нефть уже был устойчивый спрос, как в Российской империи, так и в Европе — и 30 апреля 1845 года Министерство финансов направило властям Кавказа приказ выделить из казны тысячу рублей серебром для пробного бурения. В следующем году у посёлка Биби-Эйбат (ныне в черте города Баку) начали экспериментальные работы. Бурили вручную, но это была именно первая в мире буровая скважина, на несколько лет опередившая аналоги в США и Западной Европе.
14 июля 1848 года на глубине 21 метр бурильщики наткнулись на искомую жидкость. Наместник Кавказа князь Воронцов поспешил доложить об этом в Санкт-Петербург, как о личном успехе: «Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде. Пробурена на Биби-Эйбате скважина, в которой находится нефть...»
Реальные инициаторы первой в мире скважины при жизни признания не поручили. Уволенный начальник Бакинских нефтяных промыслов Николай Воскобойников ухал в Персию, где до конца жизни работал инженером-геологом. Не сложилась и кавказская карьера бывшего цензора Николая Семёнова — через три года наместник Воронцов уволил лицейского приятеля Пушкина. Но запущенное ими бурение уже в ближайшие десятилетия сделало Кавказ одним из ведущих центров нефтедобычи на планете.
А ведь некто с позывным Холмс в Каховке бывал. И не 100 лет назад, а совсем недавно... История и культура порою делают удивительнейшие петли во временах и нравах
https://news.1rj.ru/str/dukhovskoy/1239
https://news.1rj.ru/str/dukhovskoy/1239
Telegram
ДУХОВСКОЙ
Работал сегодня в РГАЛИ с рукописью столетней давности «Шерлок Холмс в Каховке», из фонда Григория Деева-Хомяковского, педагога и писателя. В 1922-27 годах он был председателем Всероссийского общества крестьянских писателей. И этот манускрипт, судя по всему…
Сегодня у нас 145-я годовщина Александра Блока. Вспомнилось, что брат его деда командовал Волынским уланским полком, был участником среднеазиатских походов и покорения Хивы.
Поэт Блок, как известно, потомок обрусевших немцев. Но даже поколение его дедов обрусевшими назвать ещё нельзя — там не только отцовская линия из Мекленбурга, но и все матери из петербургских немцев с девичьими фамилиями Виц, Геринг и т.п. И все они не православные, а лютеранского вероисповедания.
Лишь мать поэта Блока, урождённая Бекетова, оказалось первой из чисто русской семьи, а отец первым поколением из смешанной немецко-русской. До того в роду Блоков сплошь немцы и немки.
Например, прабабушка великого русского поэта родилась с фамилией фон Геринг, её отец, уроженец Саксонии, на исходе XVIII века служил в Николаеве, потом в чине генерал-цейхмейстера на заре XIX века был начальником всей морской артиллерии Российской империи. А дед этой прабабки поэта Блока был одним из первых комендантов Елизаветграда. Так что немецкие предки Блока не чужды рождению Новороссии.
Но это ещё и к тому, что мы слабо понимаем, насколько верхушка Российской империи была немецкой.
Как пример — упомянутый выше Волынский уланский полк, которым шесть лет командовал полковник Блок, двоюродный дед великого русского поэта. Так вот за 110 лет существования этого полка из 22 его полковых командиров 9 были немцами.
По состоянию на 1907 года из шести поручиков Волынского полка ровно половина немцы — фон Сиверс, фон Тизенгаузен и Фитингоф-Шель.
P.S. Краткая биография того, чьим внучатым племянником был автор поэмы «Двенадцать». Из книги 1894 года «Пажи за 185 лет». И эту книгу о царских пажах, выпускниках Пажеского корпуса, составил тоже российский немец, генерал-майор Отто фон Фрейман.
Поэт Блок, как известно, потомок обрусевших немцев. Но даже поколение его дедов обрусевшими назвать ещё нельзя — там не только отцовская линия из Мекленбурга, но и все матери из петербургских немцев с девичьими фамилиями Виц, Геринг и т.п. И все они не православные, а лютеранского вероисповедания.
Лишь мать поэта Блока, урождённая Бекетова, оказалось первой из чисто русской семьи, а отец первым поколением из смешанной немецко-русской. До того в роду Блоков сплошь немцы и немки.
Например, прабабушка великого русского поэта родилась с фамилией фон Геринг, её отец, уроженец Саксонии, на исходе XVIII века служил в Николаеве, потом в чине генерал-цейхмейстера на заре XIX века был начальником всей морской артиллерии Российской империи. А дед этой прабабки поэта Блока был одним из первых комендантов Елизаветграда. Так что немецкие предки Блока не чужды рождению Новороссии.
Но это ещё и к тому, что мы слабо понимаем, насколько верхушка Российской империи была немецкой.
Как пример — упомянутый выше Волынский уланский полк, которым шесть лет командовал полковник Блок, двоюродный дед великого русского поэта. Так вот за 110 лет существования этого полка из 22 его полковых командиров 9 были немцами.
По состоянию на 1907 года из шести поручиков Волынского полка ровно половина немцы — фон Сиверс, фон Тизенгаузен и Фитингоф-Шель.
P.S. Краткая биография того, чьим внучатым племянником был автор поэмы «Двенадцать». Из книги 1894 года «Пажи за 185 лет». И эту книгу о царских пажах, выпускниках Пажеского корпуса, составил тоже российский немец, генерал-майор Отто фон Фрейман.
Объясните кто-нибудь свину монархии Антонеску, что на инфографике, которую он радостно постит, во-первых девочка-дизайнер плохо поняла источник, но она его хотя бы указала в левом нижнем уголке: «Статистический сборник за 1913-1917 гг». И в этом сборнике нет никаких 10 миллионов вкладчиков в Сбербанке (которого тогда тоже просто не было), а есть 10 миллионов сберегательных книжек во всех сберегательных и ссудных кассах по всей Российской империи (а таковые тогда были самые разные, в т.ч. частные и даже железнодорожные). Пояснять отличие количества сберкнижек от количества вкладчиков, надеюсь, даже румыну-роману Антонеску не требуется…
Во-вторых, никаких 43% крестьян-вкладчиков в сборнике, конечно же, нет — там указаны конкретно два сельскохозяйственных раздела по родам занятий вкладчиков, именно: «землевладение» с «земледелием и сельскими промыслами». То есть девочка-дизайнер на радость Антонеску в крестьян даже помещиков записала и скопом всех хлебных коммерсантов Российской империи — узнай эти господа при жизни такое, то сильно бы обиделись: девочку выпороли, а Антонеску лишили бы барбер-шопа.
А в-третьих, огорчу Антонеску — этот сборник, на который он так радостно и бездумно ссылается (ведь сам сборник он не открывал, ограничившись примитивной картинкой от девочки Даши с рекламного сайта о банках), напечатали в 1922 году те самые большевики, которых глупенький свин монархии так потешно ругает… Там на обложке даже есть привет Антонеску от клятых большевиков, слоган «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Специально для свина монархии дам обложку этого большевистского сборника, раз он так ему заочно понравился:
Во-вторых, никаких 43% крестьян-вкладчиков в сборнике, конечно же, нет — там указаны конкретно два сельскохозяйственных раздела по родам занятий вкладчиков, именно: «землевладение» с «земледелием и сельскими промыслами». То есть девочка-дизайнер на радость Антонеску в крестьян даже помещиков записала и скопом всех хлебных коммерсантов Российской империи — узнай эти господа при жизни такое, то сильно бы обиделись: девочку выпороли, а Антонеску лишили бы барбер-шопа.
А в-третьих, огорчу Антонеску — этот сборник, на который он так радостно и бездумно ссылается (ведь сам сборник он не открывал, ограничившись примитивной картинкой от девочки Даши с рекламного сайта о банках), напечатали в 1922 году те самые большевики, которых глупенький свин монархии так потешно ругает… Там на обложке даже есть привет Антонеску от клятых большевиков, слоган «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Специально для свина монархии дам обложку этого большевистского сборника, раз он так ему заочно понравился:
Над Каракасом
Над морем крыш
Раком и асом
Трамп рыж
Скачет, хохочет
Старый проныра
Хочет войны
И нобелевскую
премию
мира
Над морем крыш
Раком и асом
Трамп рыж
Скачет, хохочет
Старый проныра
Хочет войны
И нобелевскую
премию
мира
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Многие уже видели эти и подобные кадры — на смену изрытым воронками «полям фландрии» пришли вот такие поля, сверкающие от многокилометровых обрывков оптоволоконного кабеля после использования соответствующих дронов…
«Артиллерия – Бог войны», «Пехота – царица полей». Это были абсолютные истины совсем недавно, даже в ракетно-ядерную эру. Но после очередной и произошедшей на наших глазах революции в военном деле эти истины, как минимум, перестали быть абсолютными. И пехота и артиллерия с бронетехникой подвинуты и прижаты на этом поприще вездесущими дронами, которые теперь и бог войны и царицы полей с лесополками…
«Артиллерия – Бог войны», «Пехота – царица полей». Это были абсолютные истины совсем недавно, даже в ракетно-ядерную эру. Но после очередной и произошедшей на наших глазах революции в военном деле эти истины, как минимум, перестали быть абсолютными. И пехота и артиллерия с бронетехникой подвинуты и прижаты на этом поприще вездесущими дронами, которые теперь и бог войны и царицы полей с лесополками…
Два века назад именно старообрядцы оказались в авангарде российского капитализма. Сеть их закрытых общин, сложившаяся ещё в XVIII столетии, охватывала всю страну — отличавшая их взаимопомощь и обмен информацией позволили наиболее предприимчивым потомкам «раскольников» проявить себя в торговле и бизнесе.
К началу позапрошлого века экономическим центром старообрядцев была «старая столица», Москва. Здесь держателем основных капиталов выступали религиозные общины, сложившиеся вокруг Рогожского и Преображенского кладбищ, возникших во время страшной чумы 1771 года, когда вымерла треть москвичей. Истово верующие старообрядцы тогда оказались одними из немногих, кто не боялся рисковать жизнью, помогая зачумлённым. В итоге их общинам от погубленных эпидемией перешла масса «выморочного» имущества, оставшегося без наследников.
В дальнейшем эти стартовые капиталы московские раскольники умело приумножали. Этому способствовала их легализация царём Александром I — в 1808 году либеральный император утвердил устав «Преображенского богаделенного дома», ставшего первой официальной структурой старообрядческих общин Москвы. Традиционно «богадельни» на Руси для самофинансирования пользовались правом выдачи денег в рост. И пункт 14 устава «Преображенского богаделенного дома» гласил: «Капитал дозволяется обращать в торговую коммерцию, вверяя суммы в посторонние руки, но не иначе, как известным капиталистам со взятьем от них законных письменных актов…»
Так московская община старообрядцев оказалась фактически настоящим банком. И этот специфический «банк» удачно пережил даже разорение 1812 года — старообрядцы тогда был немногими, кто не покинули оккупированную Москву и даже, по слухам, поднесли «хлеб-соль» Наполеону. Поэтому их дома и собственность куда меньше пострадали от войны и пожаров, а царская власть после изгнания оккупантов преследовать староверов не стала.
В итоге по завершении наполеоновских войн именно общины старообрядцев оказались наиболее обеспеченными капиталистами Москвы и окрестностей. Свои капиталы они удачно вложили в текстильный бизнес, тогда бурно развивавшийся и приносивший быстрые прибыли. Пионером тут стал бывший крепостной крестьянин Фёдор Гучков — за тайный переход из официального православия к «беспоповцам» он получил от «Преображенского богаделенного дома» беспроцентный кредит, вложенный в самые современные ткацкие станки, купленные за рубежом.
В итоге к середине XIX века именно купец Гучков стал одним из крупнейших текстильных фабрикантов Москвы и фактическим распорядителем кредитов от «Преображенского богаделенного дома». Возникнет целая купеческая династия Гучковых — внук первого раскольника-фабриканта станет даже председателем царской Госдумы и министром Временного правительства.
Традиционно старообрядцы скрывали от властей всю свою жизнь, в том числе финансовые операции — однако, кое-что из истории банкиров-«раскольников» позапрошлого века нам известно. Например, известно, что в 1847 году московский купец Носов за тайный отказ от «никонианства» получил от «Преображенского богаделенного дома» огромный кредит на самых льготных условиях — 500 тыс. руб. на первые три года без процентов, а далее с платежом лишь 4% годовых. В государственных и обычных коммерческих банках совершенно невозможно было получить столь дешёвый и удобный кредит.
Успешным инвестициям ревнителей «старой веры» способствовала и специфическая обстановка на фабриках купцов-старообрядцев, когда в работники нанимали исключительно единоверцев. Религиозная сплоченность в условиях замкнутой секты позволяла избегать конфликтов с рабочими, но одновременно куда сильнее их эксплуатировать — зарплаты на фабриках старообрядцев были меньше, а рабочий день дольше, чем на предприятиях иных капиталистов.
Один из первых исследователей старообрядцев-предпринимателей Москвы так описывал нравы их фабрик: «Массе наемных рабочих не противостоял хозяин-наниматель. Он в их глазах был единомышленником по вере, молящимся вместе с ними в общей молельне на фабричном дворе… Он казался своим в обстановке большого, чуждого и еретического города…»
К началу позапрошлого века экономическим центром старообрядцев была «старая столица», Москва. Здесь держателем основных капиталов выступали религиозные общины, сложившиеся вокруг Рогожского и Преображенского кладбищ, возникших во время страшной чумы 1771 года, когда вымерла треть москвичей. Истово верующие старообрядцы тогда оказались одними из немногих, кто не боялся рисковать жизнью, помогая зачумлённым. В итоге их общинам от погубленных эпидемией перешла масса «выморочного» имущества, оставшегося без наследников.
В дальнейшем эти стартовые капиталы московские раскольники умело приумножали. Этому способствовала их легализация царём Александром I — в 1808 году либеральный император утвердил устав «Преображенского богаделенного дома», ставшего первой официальной структурой старообрядческих общин Москвы. Традиционно «богадельни» на Руси для самофинансирования пользовались правом выдачи денег в рост. И пункт 14 устава «Преображенского богаделенного дома» гласил: «Капитал дозволяется обращать в торговую коммерцию, вверяя суммы в посторонние руки, но не иначе, как известным капиталистам со взятьем от них законных письменных актов…»
Так московская община старообрядцев оказалась фактически настоящим банком. И этот специфический «банк» удачно пережил даже разорение 1812 года — старообрядцы тогда был немногими, кто не покинули оккупированную Москву и даже, по слухам, поднесли «хлеб-соль» Наполеону. Поэтому их дома и собственность куда меньше пострадали от войны и пожаров, а царская власть после изгнания оккупантов преследовать староверов не стала.
В итоге по завершении наполеоновских войн именно общины старообрядцев оказались наиболее обеспеченными капиталистами Москвы и окрестностей. Свои капиталы они удачно вложили в текстильный бизнес, тогда бурно развивавшийся и приносивший быстрые прибыли. Пионером тут стал бывший крепостной крестьянин Фёдор Гучков — за тайный переход из официального православия к «беспоповцам» он получил от «Преображенского богаделенного дома» беспроцентный кредит, вложенный в самые современные ткацкие станки, купленные за рубежом.
В итоге к середине XIX века именно купец Гучков стал одним из крупнейших текстильных фабрикантов Москвы и фактическим распорядителем кредитов от «Преображенского богаделенного дома». Возникнет целая купеческая династия Гучковых — внук первого раскольника-фабриканта станет даже председателем царской Госдумы и министром Временного правительства.
Традиционно старообрядцы скрывали от властей всю свою жизнь, в том числе финансовые операции — однако, кое-что из истории банкиров-«раскольников» позапрошлого века нам известно. Например, известно, что в 1847 году московский купец Носов за тайный отказ от «никонианства» получил от «Преображенского богаделенного дома» огромный кредит на самых льготных условиях — 500 тыс. руб. на первые три года без процентов, а далее с платежом лишь 4% годовых. В государственных и обычных коммерческих банках совершенно невозможно было получить столь дешёвый и удобный кредит.
Успешным инвестициям ревнителей «старой веры» способствовала и специфическая обстановка на фабриках купцов-старообрядцев, когда в работники нанимали исключительно единоверцев. Религиозная сплоченность в условиях замкнутой секты позволяла избегать конфликтов с рабочими, но одновременно куда сильнее их эксплуатировать — зарплаты на фабриках старообрядцев были меньше, а рабочий день дольше, чем на предприятиях иных капиталистов.
Один из первых исследователей старообрядцев-предпринимателей Москвы так описывал нравы их фабрик: «Массе наемных рабочих не противостоял хозяин-наниматель. Он в их глазах был единомышленником по вере, молящимся вместе с ними в общей молельне на фабричном дворе… Он казался своим в обстановке большого, чуждого и еретического города…»
Парламентское здание на Охотном Ряду серьёзно рискует сменить собственника...🤣
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351064
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351064
Telegram
ТАСС
Ларису Долину пригласили в ГД для обсуждения проблемы сделок с жильем на вторичке. Заседание состоится 17 декабря, сообщили ТАСС в пресс-службе депутата от ЛДПР Дмитрия Свищева.
Минувшим 1 декабря у нас исполнилось ровно 200 лет со дня смерти (по официальной версии) Александра Павловича Романова, императора Александра I.
Пожалуй, самый недооценённый из безусловно выдающихся руководителей нашей страны.
Отмечу самое ныне важное — Александр I стал первым лидером России, которому пришлось противостоять объединенному Западу. Нашему Отечеству тогда впервые в истории пришлось иметь дело с объединенной Наполеоном всей континентальной Европой, от Варшавы до Мадрида.
Когда-то у меня был текст к дню рождения Александра I. Не грех напомнить его на 200-летие ухода покорителя Парижа:
https://tass.ru/opinions/16653971
Пожалуй, самый недооценённый из безусловно выдающихся руководителей нашей страны.
Отмечу самое ныне важное — Александр I стал первым лидером России, которому пришлось противостоять объединенному Западу. Нашему Отечеству тогда впервые в истории пришлось иметь дело с объединенной Наполеоном всей континентальной Европой, от Варшавы до Мадрида.
Когда-то у меня был текст к дню рождения Александра I. Не грех напомнить его на 200-летие ухода покорителя Парижа:
https://tass.ru/opinions/16653971
TACC
"Сфинкс, неразгаданный до гроба…"
Алексей Волынец — о самом недооцененном монархе в нашей истории
Трамп демонстрирует дипломатию даже не XIX века, а чисто средневековую — когда межгосударственные переговоры от имени сюзерена ведут подручный купец и зять...
Forwarded from Евгений Шатун Николаев
Да, Фус 200. Тело уже в морге Курской области.
Все думали, что после прошлой ложной гибели он будет жить тысячу лет, так, по крайней мере, гласит народное поверье. Но протянул чуть больше двух месяцев.
Скажу честно: я оплакал его в тот первый раз, когда мне позвонили ночью и сказали, что он погиб. И даже когда он оказался жив (ошибки бывают и в таких серьёзных вещах), для меня он всё равно странным образом был перемещён в Царство мёртвых. Когда он звонил мне, я даже немного удивлялся: "Как? На том свете установили сотовую вышку?" А потом вспоминал, что он жив.
Царствие тебе Небесное, Воин!
Все думали, что после прошлой ложной гибели он будет жить тысячу лет, так, по крайней мере, гласит народное поверье. Но протянул чуть больше двух месяцев.
Скажу честно: я оплакал его в тот первый раз, когда мне позвонили ночью и сказали, что он погиб. И даже когда он оказался жив (ошибки бывают и в таких серьёзных вещах), для меня он всё равно странным образом был перемещён в Царство мёртвых. Когда он звонил мне, я даже немного удивлялся: "Как? На том свете установили сотовую вышку?" А потом вспоминал, что он жив.
Царствие тебе Небесное, Воин!