Общеизвестна связь А.С. Пушкина и его творчества с Кавказом. Куда менее знакома другая тема, связывающая поэта и кавказскую нефть. Лицейский приятель Пушкина и первый цензор его «кавказских» произведений стал лоббистом самой первой нефтяной скважины на нашей планете, пробуренной именно на Кавказе.
Рязанский дворянин Василий Николаевич Семенов, окончивший знаменитый Царскосельский лицей на три года позднее А.С. Пушкина, знаком лишь узкому кругу литературоведов, которые обычно далеки от истории техники и нефтяного дела. Лицеист Семёнов работал «столоначальником» в Министерстве просвещения, и в 1827 году получил должность цензора. В его обязанности входила предварительная цензура столичных журналов. Именно Семёнов, как официальный цензор, выпускал в печать многие произведения Пушкина, например, его кавказское «Путешествие в Арзрум».
Семёнов же стал и цензором журнала «Современник», основанного великим поэтом в январе 1836 года. На страницах этого журнала Семёнов цензурировал не только Пушкина, но и Гоголя, Тургенева, Тютчева. Вскоре за слишком вольный либерализм в отношении литераторов цензор Семёнов был уволен из министерства. Тогда Пушкин устроил в поддержку своего приятеля торжественный обед, запомнившийся петербургскому высшему свету. Согласное мемуарам очевидцев, подвыпивший поэт утешал отставного цензора: «Ты, брат Семёнов, сегодня словно Христос на горе Голгофе…»
В следующем 1837 году великий поэт погиб на дуэли, а его друг и бывший цензор, в поисках источника к существованию, отправился подальше от столичной бюрократии — на Кавказ. Там Николай Семёнов стал инспектором учебных заведений всего Закавказского края. На этой должности приятель Пушкина познакомился с горным инженером Николаем Воскобойниковым, бывшим управляющим Бакинских нефтяных промыслов.
Тёзка Семёнова в то время находился под следствием — на него поступил донос, что Воскобойников похитил с промыслов 480 тонн нефти. В реальности нефть просто испарилась из «нефтяных амбаров», открытых ям, в которых тогда хранили добытую жидкость. Проверка полностью оправдала горного инженера, однако на должность управляющего нефтяными промыслами Воскобойникова так и не вернули. Между тем, он был опытным специалистом, впервые предложившим перейти от ручной добычи нефти из неглубоких колодцев к бурению скважин.
Но проекты отставного инженера требовали денег, на которые скупилось кавказское начальство, поглощённое долгой и тяжелой войной с непокорными горцами. Бывший петербургский цензор Николай Семёнов решил помочь отставному инженеру — имея связи среди столичной бюрократии, он в декабре 1844 года отправил проект бурения нефтяных скважин, минуя канцелярию Кавказского наместника, прямо в секретариат министра финансов.
На нефть уже был устойчивый спрос, как в Российской империи, так и в Европе — и 30 апреля 1845 года Министерство финансов направило властям Кавказа приказ выделить из казны тысячу рублей серебром для пробного бурения. В следующем году у посёлка Биби-Эйбат (ныне в черте города Баку) начали экспериментальные работы. Бурили вручную, но это была именно первая в мире буровая скважина, на несколько лет опередившая аналоги в США и Западной Европе.
14 июля 1848 года на глубине 21 метр бурильщики наткнулись на искомую жидкость. Наместник Кавказа князь Воронцов поспешил доложить об этом в Санкт-Петербург, как о личном успехе: «Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде. Пробурена на Биби-Эйбате скважина, в которой находится нефть...»
Реальные инициаторы первой в мире скважины при жизни признания не поручили. Уволенный начальник Бакинских нефтяных промыслов Николай Воскобойников ухал в Персию, где до конца жизни работал инженером-геологом. Не сложилась и кавказская карьера бывшего цензора Николая Семёнова — через три года наместник Воронцов уволил лицейского приятеля Пушкина. Но запущенное ими бурение уже в ближайшие десятилетия сделало Кавказ одним из ведущих центров нефтедобычи на планете.
Рязанский дворянин Василий Николаевич Семенов, окончивший знаменитый Царскосельский лицей на три года позднее А.С. Пушкина, знаком лишь узкому кругу литературоведов, которые обычно далеки от истории техники и нефтяного дела. Лицеист Семёнов работал «столоначальником» в Министерстве просвещения, и в 1827 году получил должность цензора. В его обязанности входила предварительная цензура столичных журналов. Именно Семёнов, как официальный цензор, выпускал в печать многие произведения Пушкина, например, его кавказское «Путешествие в Арзрум».
Семёнов же стал и цензором журнала «Современник», основанного великим поэтом в январе 1836 года. На страницах этого журнала Семёнов цензурировал не только Пушкина, но и Гоголя, Тургенева, Тютчева. Вскоре за слишком вольный либерализм в отношении литераторов цензор Семёнов был уволен из министерства. Тогда Пушкин устроил в поддержку своего приятеля торжественный обед, запомнившийся петербургскому высшему свету. Согласное мемуарам очевидцев, подвыпивший поэт утешал отставного цензора: «Ты, брат Семёнов, сегодня словно Христос на горе Голгофе…»
В следующем 1837 году великий поэт погиб на дуэли, а его друг и бывший цензор, в поисках источника к существованию, отправился подальше от столичной бюрократии — на Кавказ. Там Николай Семёнов стал инспектором учебных заведений всего Закавказского края. На этой должности приятель Пушкина познакомился с горным инженером Николаем Воскобойниковым, бывшим управляющим Бакинских нефтяных промыслов.
Тёзка Семёнова в то время находился под следствием — на него поступил донос, что Воскобойников похитил с промыслов 480 тонн нефти. В реальности нефть просто испарилась из «нефтяных амбаров», открытых ям, в которых тогда хранили добытую жидкость. Проверка полностью оправдала горного инженера, однако на должность управляющего нефтяными промыслами Воскобойникова так и не вернули. Между тем, он был опытным специалистом, впервые предложившим перейти от ручной добычи нефти из неглубоких колодцев к бурению скважин.
Но проекты отставного инженера требовали денег, на которые скупилось кавказское начальство, поглощённое долгой и тяжелой войной с непокорными горцами. Бывший петербургский цензор Николай Семёнов решил помочь отставному инженеру — имея связи среди столичной бюрократии, он в декабре 1844 года отправил проект бурения нефтяных скважин, минуя канцелярию Кавказского наместника, прямо в секретариат министра финансов.
На нефть уже был устойчивый спрос, как в Российской империи, так и в Европе — и 30 апреля 1845 года Министерство финансов направило властям Кавказа приказ выделить из казны тысячу рублей серебром для пробного бурения. В следующем году у посёлка Биби-Эйбат (ныне в черте города Баку) начали экспериментальные работы. Бурили вручную, но это была именно первая в мире буровая скважина, на несколько лет опередившая аналоги в США и Западной Европе.
14 июля 1848 года на глубине 21 метр бурильщики наткнулись на искомую жидкость. Наместник Кавказа князь Воронцов поспешил доложить об этом в Санкт-Петербург, как о личном успехе: «Я разрешил провести новые работы на нефть в Бакинском уезде. Пробурена на Биби-Эйбате скважина, в которой находится нефть...»
Реальные инициаторы первой в мире скважины при жизни признания не поручили. Уволенный начальник Бакинских нефтяных промыслов Николай Воскобойников ухал в Персию, где до конца жизни работал инженером-геологом. Не сложилась и кавказская карьера бывшего цензора Николая Семёнова — через три года наместник Воронцов уволил лицейского приятеля Пушкина. Но запущенное ими бурение уже в ближайшие десятилетия сделало Кавказ одним из ведущих центров нефтедобычи на планете.
А ведь некто с позывным Холмс в Каховке бывал. И не 100 лет назад, а совсем недавно... История и культура порою делают удивительнейшие петли во временах и нравах
https://news.1rj.ru/str/dukhovskoy/1239
https://news.1rj.ru/str/dukhovskoy/1239
Telegram
ДУХОВСКОЙ
Работал сегодня в РГАЛИ с рукописью столетней давности «Шерлок Холмс в Каховке», из фонда Григория Деева-Хомяковского, педагога и писателя. В 1922-27 годах он был председателем Всероссийского общества крестьянских писателей. И этот манускрипт, судя по всему…
Сегодня у нас 145-я годовщина Александра Блока. Вспомнилось, что брат его деда командовал Волынским уланским полком, был участником среднеазиатских походов и покорения Хивы.
Поэт Блок, как известно, потомок обрусевших немцев. Но даже поколение его дедов обрусевшими назвать ещё нельзя — там не только отцовская линия из Мекленбурга, но и все матери из петербургских немцев с девичьими фамилиями Виц, Геринг и т.п. И все они не православные, а лютеранского вероисповедания.
Лишь мать поэта Блока, урождённая Бекетова, оказалось первой из чисто русской семьи, а отец первым поколением из смешанной немецко-русской. До того в роду Блоков сплошь немцы и немки.
Например, прабабушка великого русского поэта родилась с фамилией фон Геринг, её отец, уроженец Саксонии, на исходе XVIII века служил в Николаеве, потом в чине генерал-цейхмейстера на заре XIX века был начальником всей морской артиллерии Российской империи. А дед этой прабабки поэта Блока был одним из первых комендантов Елизаветграда. Так что немецкие предки Блока не чужды рождению Новороссии.
Но это ещё и к тому, что мы слабо понимаем, насколько верхушка Российской империи была немецкой.
Как пример — упомянутый выше Волынский уланский полк, которым шесть лет командовал полковник Блок, двоюродный дед великого русского поэта. Так вот за 110 лет существования этого полка из 22 его полковых командиров 9 были немцами.
По состоянию на 1907 года из шести поручиков Волынского полка ровно половина немцы — фон Сиверс, фон Тизенгаузен и Фитингоф-Шель.
P.S. Краткая биография того, чьим внучатым племянником был автор поэмы «Двенадцать». Из книги 1894 года «Пажи за 185 лет». И эту книгу о царских пажах, выпускниках Пажеского корпуса, составил тоже российский немец, генерал-майор Отто фон Фрейман.
Поэт Блок, как известно, потомок обрусевших немцев. Но даже поколение его дедов обрусевшими назвать ещё нельзя — там не только отцовская линия из Мекленбурга, но и все матери из петербургских немцев с девичьими фамилиями Виц, Геринг и т.п. И все они не православные, а лютеранского вероисповедания.
Лишь мать поэта Блока, урождённая Бекетова, оказалось первой из чисто русской семьи, а отец первым поколением из смешанной немецко-русской. До того в роду Блоков сплошь немцы и немки.
Например, прабабушка великого русского поэта родилась с фамилией фон Геринг, её отец, уроженец Саксонии, на исходе XVIII века служил в Николаеве, потом в чине генерал-цейхмейстера на заре XIX века был начальником всей морской артиллерии Российской империи. А дед этой прабабки поэта Блока был одним из первых комендантов Елизаветграда. Так что немецкие предки Блока не чужды рождению Новороссии.
Но это ещё и к тому, что мы слабо понимаем, насколько верхушка Российской империи была немецкой.
Как пример — упомянутый выше Волынский уланский полк, которым шесть лет командовал полковник Блок, двоюродный дед великого русского поэта. Так вот за 110 лет существования этого полка из 22 его полковых командиров 9 были немцами.
По состоянию на 1907 года из шести поручиков Волынского полка ровно половина немцы — фон Сиверс, фон Тизенгаузен и Фитингоф-Шель.
P.S. Краткая биография того, чьим внучатым племянником был автор поэмы «Двенадцать». Из книги 1894 года «Пажи за 185 лет». И эту книгу о царских пажах, выпускниках Пажеского корпуса, составил тоже российский немец, генерал-майор Отто фон Фрейман.
Объясните кто-нибудь свину монархии Антонеску, что на инфографике, которую он радостно постит, во-первых девочка-дизайнер плохо поняла источник, но она его хотя бы указала в левом нижнем уголке: «Статистический сборник за 1913-1917 гг». И в этом сборнике нет никаких 10 миллионов вкладчиков в Сбербанке (которого тогда тоже просто не было), а есть 10 миллионов сберегательных книжек во всех сберегательных и ссудных кассах по всей Российской империи (а таковые тогда были самые разные, в т.ч. частные и даже железнодорожные). Пояснять отличие количества сберкнижек от количества вкладчиков, надеюсь, даже румыну-роману Антонеску не требуется…
Во-вторых, никаких 43% крестьян-вкладчиков в сборнике, конечно же, нет — там указаны конкретно два сельскохозяйственных раздела по родам занятий вкладчиков, именно: «землевладение» с «земледелием и сельскими промыслами». То есть девочка-дизайнер на радость Антонеску в крестьян даже помещиков записала и скопом всех хлебных коммерсантов Российской империи — узнай эти господа при жизни такое, то сильно бы обиделись: девочку выпороли, а Антонеску лишили бы барбер-шопа.
А в-третьих, огорчу Антонеску — этот сборник, на который он так радостно и бездумно ссылается (ведь сам сборник он не открывал, ограничившись примитивной картинкой от девочки Даши с рекламного сайта о банках), напечатали в 1922 году те самые большевики, которых глупенький свин монархии так потешно ругает… Там на обложке даже есть привет Антонеску от клятых большевиков, слоган «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Специально для свина монархии дам обложку этого большевистского сборника, раз он так ему заочно понравился:
Во-вторых, никаких 43% крестьян-вкладчиков в сборнике, конечно же, нет — там указаны конкретно два сельскохозяйственных раздела по родам занятий вкладчиков, именно: «землевладение» с «земледелием и сельскими промыслами». То есть девочка-дизайнер на радость Антонеску в крестьян даже помещиков записала и скопом всех хлебных коммерсантов Российской империи — узнай эти господа при жизни такое, то сильно бы обиделись: девочку выпороли, а Антонеску лишили бы барбер-шопа.
А в-третьих, огорчу Антонеску — этот сборник, на который он так радостно и бездумно ссылается (ведь сам сборник он не открывал, ограничившись примитивной картинкой от девочки Даши с рекламного сайта о банках), напечатали в 1922 году те самые большевики, которых глупенький свин монархии так потешно ругает… Там на обложке даже есть привет Антонеску от клятых большевиков, слоган «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Специально для свина монархии дам обложку этого большевистского сборника, раз он так ему заочно понравился:
Над Каракасом
Над морем крыш
Раком и асом
Трамп рыж
Скачет, хохочет
Старый проныра
Хочет войны
И нобелевскую
премию
мира
Над морем крыш
Раком и асом
Трамп рыж
Скачет, хохочет
Старый проныра
Хочет войны
И нобелевскую
премию
мира
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Многие уже видели эти и подобные кадры — на смену изрытым воронками «полям фландрии» пришли вот такие поля, сверкающие от многокилометровых обрывков оптоволоконного кабеля после использования соответствующих дронов…
«Артиллерия – Бог войны», «Пехота – царица полей». Это были абсолютные истины совсем недавно, даже в ракетно-ядерную эру. Но после очередной и произошедшей на наших глазах революции в военном деле эти истины, как минимум, перестали быть абсолютными. И пехота и артиллерия с бронетехникой подвинуты и прижаты на этом поприще вездесущими дронами, которые теперь и бог войны и царицы полей с лесополками…
«Артиллерия – Бог войны», «Пехота – царица полей». Это были абсолютные истины совсем недавно, даже в ракетно-ядерную эру. Но после очередной и произошедшей на наших глазах революции в военном деле эти истины, как минимум, перестали быть абсолютными. И пехота и артиллерия с бронетехникой подвинуты и прижаты на этом поприще вездесущими дронами, которые теперь и бог войны и царицы полей с лесополками…
Два века назад именно старообрядцы оказались в авангарде российского капитализма. Сеть их закрытых общин, сложившаяся ещё в XVIII столетии, охватывала всю страну — отличавшая их взаимопомощь и обмен информацией позволили наиболее предприимчивым потомкам «раскольников» проявить себя в торговле и бизнесе.
К началу позапрошлого века экономическим центром старообрядцев была «старая столица», Москва. Здесь держателем основных капиталов выступали религиозные общины, сложившиеся вокруг Рогожского и Преображенского кладбищ, возникших во время страшной чумы 1771 года, когда вымерла треть москвичей. Истово верующие старообрядцы тогда оказались одними из немногих, кто не боялся рисковать жизнью, помогая зачумлённым. В итоге их общинам от погубленных эпидемией перешла масса «выморочного» имущества, оставшегося без наследников.
В дальнейшем эти стартовые капиталы московские раскольники умело приумножали. Этому способствовала их легализация царём Александром I — в 1808 году либеральный император утвердил устав «Преображенского богаделенного дома», ставшего первой официальной структурой старообрядческих общин Москвы. Традиционно «богадельни» на Руси для самофинансирования пользовались правом выдачи денег в рост. И пункт 14 устава «Преображенского богаделенного дома» гласил: «Капитал дозволяется обращать в торговую коммерцию, вверяя суммы в посторонние руки, но не иначе, как известным капиталистам со взятьем от них законных письменных актов…»
Так московская община старообрядцев оказалась фактически настоящим банком. И этот специфический «банк» удачно пережил даже разорение 1812 года — старообрядцы тогда был немногими, кто не покинули оккупированную Москву и даже, по слухам, поднесли «хлеб-соль» Наполеону. Поэтому их дома и собственность куда меньше пострадали от войны и пожаров, а царская власть после изгнания оккупантов преследовать староверов не стала.
В итоге по завершении наполеоновских войн именно общины старообрядцев оказались наиболее обеспеченными капиталистами Москвы и окрестностей. Свои капиталы они удачно вложили в текстильный бизнес, тогда бурно развивавшийся и приносивший быстрые прибыли. Пионером тут стал бывший крепостной крестьянин Фёдор Гучков — за тайный переход из официального православия к «беспоповцам» он получил от «Преображенского богаделенного дома» беспроцентный кредит, вложенный в самые современные ткацкие станки, купленные за рубежом.
В итоге к середине XIX века именно купец Гучков стал одним из крупнейших текстильных фабрикантов Москвы и фактическим распорядителем кредитов от «Преображенского богаделенного дома». Возникнет целая купеческая династия Гучковых — внук первого раскольника-фабриканта станет даже председателем царской Госдумы и министром Временного правительства.
Традиционно старообрядцы скрывали от властей всю свою жизнь, в том числе финансовые операции — однако, кое-что из истории банкиров-«раскольников» позапрошлого века нам известно. Например, известно, что в 1847 году московский купец Носов за тайный отказ от «никонианства» получил от «Преображенского богаделенного дома» огромный кредит на самых льготных условиях — 500 тыс. руб. на первые три года без процентов, а далее с платежом лишь 4% годовых. В государственных и обычных коммерческих банках совершенно невозможно было получить столь дешёвый и удобный кредит.
Успешным инвестициям ревнителей «старой веры» способствовала и специфическая обстановка на фабриках купцов-старообрядцев, когда в работники нанимали исключительно единоверцев. Религиозная сплоченность в условиях замкнутой секты позволяла избегать конфликтов с рабочими, но одновременно куда сильнее их эксплуатировать — зарплаты на фабриках старообрядцев были меньше, а рабочий день дольше, чем на предприятиях иных капиталистов.
Один из первых исследователей старообрядцев-предпринимателей Москвы так описывал нравы их фабрик: «Массе наемных рабочих не противостоял хозяин-наниматель. Он в их глазах был единомышленником по вере, молящимся вместе с ними в общей молельне на фабричном дворе… Он казался своим в обстановке большого, чуждого и еретического города…»
К началу позапрошлого века экономическим центром старообрядцев была «старая столица», Москва. Здесь держателем основных капиталов выступали религиозные общины, сложившиеся вокруг Рогожского и Преображенского кладбищ, возникших во время страшной чумы 1771 года, когда вымерла треть москвичей. Истово верующие старообрядцы тогда оказались одними из немногих, кто не боялся рисковать жизнью, помогая зачумлённым. В итоге их общинам от погубленных эпидемией перешла масса «выморочного» имущества, оставшегося без наследников.
В дальнейшем эти стартовые капиталы московские раскольники умело приумножали. Этому способствовала их легализация царём Александром I — в 1808 году либеральный император утвердил устав «Преображенского богаделенного дома», ставшего первой официальной структурой старообрядческих общин Москвы. Традиционно «богадельни» на Руси для самофинансирования пользовались правом выдачи денег в рост. И пункт 14 устава «Преображенского богаделенного дома» гласил: «Капитал дозволяется обращать в торговую коммерцию, вверяя суммы в посторонние руки, но не иначе, как известным капиталистам со взятьем от них законных письменных актов…»
Так московская община старообрядцев оказалась фактически настоящим банком. И этот специфический «банк» удачно пережил даже разорение 1812 года — старообрядцы тогда был немногими, кто не покинули оккупированную Москву и даже, по слухам, поднесли «хлеб-соль» Наполеону. Поэтому их дома и собственность куда меньше пострадали от войны и пожаров, а царская власть после изгнания оккупантов преследовать староверов не стала.
В итоге по завершении наполеоновских войн именно общины старообрядцев оказались наиболее обеспеченными капиталистами Москвы и окрестностей. Свои капиталы они удачно вложили в текстильный бизнес, тогда бурно развивавшийся и приносивший быстрые прибыли. Пионером тут стал бывший крепостной крестьянин Фёдор Гучков — за тайный переход из официального православия к «беспоповцам» он получил от «Преображенского богаделенного дома» беспроцентный кредит, вложенный в самые современные ткацкие станки, купленные за рубежом.
В итоге к середине XIX века именно купец Гучков стал одним из крупнейших текстильных фабрикантов Москвы и фактическим распорядителем кредитов от «Преображенского богаделенного дома». Возникнет целая купеческая династия Гучковых — внук первого раскольника-фабриканта станет даже председателем царской Госдумы и министром Временного правительства.
Традиционно старообрядцы скрывали от властей всю свою жизнь, в том числе финансовые операции — однако, кое-что из истории банкиров-«раскольников» позапрошлого века нам известно. Например, известно, что в 1847 году московский купец Носов за тайный отказ от «никонианства» получил от «Преображенского богаделенного дома» огромный кредит на самых льготных условиях — 500 тыс. руб. на первые три года без процентов, а далее с платежом лишь 4% годовых. В государственных и обычных коммерческих банках совершенно невозможно было получить столь дешёвый и удобный кредит.
Успешным инвестициям ревнителей «старой веры» способствовала и специфическая обстановка на фабриках купцов-старообрядцев, когда в работники нанимали исключительно единоверцев. Религиозная сплоченность в условиях замкнутой секты позволяла избегать конфликтов с рабочими, но одновременно куда сильнее их эксплуатировать — зарплаты на фабриках старообрядцев были меньше, а рабочий день дольше, чем на предприятиях иных капиталистов.
Один из первых исследователей старообрядцев-предпринимателей Москвы так описывал нравы их фабрик: «Массе наемных рабочих не противостоял хозяин-наниматель. Он в их глазах был единомышленником по вере, молящимся вместе с ними в общей молельне на фабричном дворе… Он казался своим в обстановке большого, чуждого и еретического города…»
Парламентское здание на Охотном Ряду серьёзно рискует сменить собственника...🤣
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351064
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351064
Telegram
ТАСС
Ларису Долину пригласили в ГД для обсуждения проблемы сделок с жильем на вторичке. Заседание состоится 17 декабря, сообщили ТАСС в пресс-службе депутата от ЛДПР Дмитрия Свищева.
Минувшим 1 декабря у нас исполнилось ровно 200 лет со дня смерти (по официальной версии) Александра Павловича Романова, императора Александра I.
Пожалуй, самый недооценённый из безусловно выдающихся руководителей нашей страны.
Отмечу самое ныне важное — Александр I стал первым лидером России, которому пришлось противостоять объединенному Западу. Нашему Отечеству тогда впервые в истории пришлось иметь дело с объединенной Наполеоном всей континентальной Европой, от Варшавы до Мадрида.
Когда-то у меня был текст к дню рождения Александра I. Не грех напомнить его на 200-летие ухода покорителя Парижа:
https://tass.ru/opinions/16653971
Пожалуй, самый недооценённый из безусловно выдающихся руководителей нашей страны.
Отмечу самое ныне важное — Александр I стал первым лидером России, которому пришлось противостоять объединенному Западу. Нашему Отечеству тогда впервые в истории пришлось иметь дело с объединенной Наполеоном всей континентальной Европой, от Варшавы до Мадрида.
Когда-то у меня был текст к дню рождения Александра I. Не грех напомнить его на 200-летие ухода покорителя Парижа:
https://tass.ru/opinions/16653971
TACC
"Сфинкс, неразгаданный до гроба…"
Алексей Волынец — о самом недооцененном монархе в нашей истории
Трамп демонстрирует дипломатию даже не XIX века, а чисто средневековую — когда межгосударственные переговоры от имени сюзерена ведут подручный купец и зять...
Forwarded from Евгений Шатун Николаев
Да, Фус 200. Тело уже в морге Курской области.
Все думали, что после прошлой ложной гибели он будет жить тысячу лет, так, по крайней мере, гласит народное поверье. Но протянул чуть больше двух месяцев.
Скажу честно: я оплакал его в тот первый раз, когда мне позвонили ночью и сказали, что он погиб. И даже когда он оказался жив (ошибки бывают и в таких серьёзных вещах), для меня он всё равно странным образом был перемещён в Царство мёртвых. Когда он звонил мне, я даже немного удивлялся: "Как? На том свете установили сотовую вышку?" А потом вспоминал, что он жив.
Царствие тебе Небесное, Воин!
Все думали, что после прошлой ложной гибели он будет жить тысячу лет, так, по крайней мере, гласит народное поверье. Но протянул чуть больше двух месяцев.
Скажу честно: я оплакал его в тот первый раз, когда мне позвонили ночью и сказали, что он погиб. И даже когда он оказался жив (ошибки бывают и в таких серьёзных вещах), для меня он всё равно странным образом был перемещён в Царство мёртвых. Когда он звонил мне, я даже немного удивлялся: "Как? На том свете установили сотовую вышку?" А потом вспоминал, что он жив.
Царствие тебе Небесное, Воин!
А вот и первые последствия вчерашних "мирных переговоров":
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351387
https://news.1rj.ru/str/tass_agency/351387
Telegram
ТАСС
Фон дер Ляйен заявила, что ЕК "получила поддержку США" в вопросе о планах экспроприации активов РФ под видом "репарационного кредита" Киеву.
В 1583 году оптовая цена 1 кг сливочного масла составляла 3 копейки.
Данные из Приходо-расходных книг Соловецкого монастыря.
Т.е. за 50 кг сливочного масла можно было купить лошадь, а месячный оклад стрельца, высокооплачиваемого профессионального военного, равнялся стоимости 10 кг сливочного масла.
До середины XX века, т.е. до массового распространения механических и электро-механических сепараторов, сливочное масло оставалось элитным и дорогим продуктом.
Данные из Приходо-расходных книг Соловецкого монастыря.
Т.е. за 50 кг сливочного масла можно было купить лошадь, а месячный оклад стрельца, высокооплачиваемого профессионального военного, равнялся стоимости 10 кг сливочного масла.
До середины XX века, т.е. до массового распространения механических и электро-механических сепараторов, сливочное масло оставалось элитным и дорогим продуктом.
Поскольку знаком с обоими, ответственно заявляю — компромат там был не на вечеринках, а на утренниках...😎
https://www.gazeta.ru/culture/news/2025/11/20/27230048.shtml?utm_auth=false
https://www.gazeta.ru/culture/news/2025/11/20/27230048.shtml?utm_auth=false
Газета.Ru
Сергей «Паук» Троицкий связал распространение слухов о шантаже Дугина с темными силами
Сергей «Паук» Троицкий заявил, что никогда не угрожал философу Дугину компроматом с вечеринок
Император Павел I, взойдя на трон в 1796 году в возрасте 42 лет, по меркам той эпохи являлся уже немолодым, даже пожилым человеком. Будучи нелюбимым наследником великой Екатерины II, «русский Гамлет» имел достаточно времени, чтобы до воцарения продумать желаемые им реформы, в том числе в сфере экономики и финансов.
Царствование его матери, помимо неоспоримых успехов, оставило и массу нерешённых проблем. Например, к концу XVIII столетия общий государственный долг России составлял 216 млн руб. — огромная сумма, равная всем доходам госбюджета за три года! Екатерина II не только ввела в России первые бумажные деньги, но и слишком разогнала печатный станок, стремясь покрыть расходы победоносных войн. За годы её царствования было выпущено 157 млн. бумажных рублей-«ассигнаций», тогда как серебряных рублей в монетах отчеканили только на 66 млн. Началась первая в русской истории инфляция — к концу царствования великой императрицы курс бумажного рубля упал до 68 копеек серебром, т.е. обесценился на треть.
Павел I считал такое несоответствие бумажного и металлического рубля вызовом государству и помехой для экономики. Новый император заявил, что «согласен до тех пор сам есть не на серебре, а на олове, покуда не восстановит нашим деньгам надлежащий курс и не доведет до того, чтобы рубли наши ходили рублями…»
Реформы Павел начал с характерного для него импульсивного жеста — приказал в центре столицы на Дворцовой площади торжественно сжечь «лишних» бумажных денег на сумму в 5 316 665 руб. Однако император не ограничился только демонстрациями — с 1 января 1798 года в Петербурге, а затем и в Москве, государство открыло регулярный обмен бумажной и металлической наличности, чтобы выровнять курс рубля. Курсы «размена» публиковались в газетах и ежедневно писались на специальных досках объявлений, вывешенных на улицах двух столиц.
По указу Павла I при обмене бумажных купюр на монеты в одни руки отпускалось не более 10 руб. золотом и 40 руб. серебром, зато медные деньги меняли без ограничений. Через несколько месяцев такого «размена» курс бумажного рубля удалось повысить на 7,5 копеек. Однако пришлось дополнительно отчеканить 2,4 млн золотых и серебряных рублей, израсходовав запасы дефицитных драгметаллов и даже начав их закупки за границей.
Павел планировал ежегодно на 6 млн. руб. уменьшать сумму бумажных купюр, находящихся в обращении. Но только обменом и сокращением числа купюр проблема курса «ассигнаций» не решалась. И царь задумал первую в отечественной истории радикальную реформу бумажного денежного обращения. Через 13 месяцев после восшествия на престол он утвердил трёхлетний план «о перемене настоящей формы ассигнаций» — к 1804 году планировалось подготовить и провести единовременный обмен всех существующих бумажных рублей на купюры нового образца.
Реформа должна была упрочить доверие к бумажному рублю. Разработанные по указу Павла I новые купюры обладали более сложным дизайном и лучшей защитой от подделок. Ведь к концу XVIII столетия преступники освоили выпуск фальшивых «ассигнаций» старых образцов, и ежегодные потери казны от фальшивок оценивались в 200 тыс. руб. Недостаточным было и качество бумаги первых «ассигнаций», они быстро изнашивались. Например, только в 1800 году государству пришлось обменять и уничтожить полностью обветшавших купюр на внушительную сумму в 10 млн. руб. Чтобы впредь избежать подобного, в новых купюрах Павла I удвоили количество шелковых нитей, сделав бумагу более прочной и долговечной.
Комиссию, утверждавшую дизайн и технологии защиты новых купюр, возглавлял Гавриил Державин, ныне знаменитый лишь в качестве литератора, но при Павле I занимавший высокую должность государственного казначея. По расчётам Державина только для печати необходимого количества новых рублей (их планировалось отпечатать на сумму в 200 млн.), требовалось три года работы — причиной была именно повышенная сложность запланированных купюр.
Образцы будущих рублей и планы по их печати Павел I утвердил в конце 1800 года. Через три месяца император был убит заговорщиками, созданные им деньги так никогда и не вышли в обращение.
Царствование его матери, помимо неоспоримых успехов, оставило и массу нерешённых проблем. Например, к концу XVIII столетия общий государственный долг России составлял 216 млн руб. — огромная сумма, равная всем доходам госбюджета за три года! Екатерина II не только ввела в России первые бумажные деньги, но и слишком разогнала печатный станок, стремясь покрыть расходы победоносных войн. За годы её царствования было выпущено 157 млн. бумажных рублей-«ассигнаций», тогда как серебряных рублей в монетах отчеканили только на 66 млн. Началась первая в русской истории инфляция — к концу царствования великой императрицы курс бумажного рубля упал до 68 копеек серебром, т.е. обесценился на треть.
Павел I считал такое несоответствие бумажного и металлического рубля вызовом государству и помехой для экономики. Новый император заявил, что «согласен до тех пор сам есть не на серебре, а на олове, покуда не восстановит нашим деньгам надлежащий курс и не доведет до того, чтобы рубли наши ходили рублями…»
Реформы Павел начал с характерного для него импульсивного жеста — приказал в центре столицы на Дворцовой площади торжественно сжечь «лишних» бумажных денег на сумму в 5 316 665 руб. Однако император не ограничился только демонстрациями — с 1 января 1798 года в Петербурге, а затем и в Москве, государство открыло регулярный обмен бумажной и металлической наличности, чтобы выровнять курс рубля. Курсы «размена» публиковались в газетах и ежедневно писались на специальных досках объявлений, вывешенных на улицах двух столиц.
По указу Павла I при обмене бумажных купюр на монеты в одни руки отпускалось не более 10 руб. золотом и 40 руб. серебром, зато медные деньги меняли без ограничений. Через несколько месяцев такого «размена» курс бумажного рубля удалось повысить на 7,5 копеек. Однако пришлось дополнительно отчеканить 2,4 млн золотых и серебряных рублей, израсходовав запасы дефицитных драгметаллов и даже начав их закупки за границей.
Павел планировал ежегодно на 6 млн. руб. уменьшать сумму бумажных купюр, находящихся в обращении. Но только обменом и сокращением числа купюр проблема курса «ассигнаций» не решалась. И царь задумал первую в отечественной истории радикальную реформу бумажного денежного обращения. Через 13 месяцев после восшествия на престол он утвердил трёхлетний план «о перемене настоящей формы ассигнаций» — к 1804 году планировалось подготовить и провести единовременный обмен всех существующих бумажных рублей на купюры нового образца.
Реформа должна была упрочить доверие к бумажному рублю. Разработанные по указу Павла I новые купюры обладали более сложным дизайном и лучшей защитой от подделок. Ведь к концу XVIII столетия преступники освоили выпуск фальшивых «ассигнаций» старых образцов, и ежегодные потери казны от фальшивок оценивались в 200 тыс. руб. Недостаточным было и качество бумаги первых «ассигнаций», они быстро изнашивались. Например, только в 1800 году государству пришлось обменять и уничтожить полностью обветшавших купюр на внушительную сумму в 10 млн. руб. Чтобы впредь избежать подобного, в новых купюрах Павла I удвоили количество шелковых нитей, сделав бумагу более прочной и долговечной.
Комиссию, утверждавшую дизайн и технологии защиты новых купюр, возглавлял Гавриил Державин, ныне знаменитый лишь в качестве литератора, но при Павле I занимавший высокую должность государственного казначея. По расчётам Державина только для печати необходимого количества новых рублей (их планировалось отпечатать на сумму в 200 млн.), требовалось три года работы — причиной была именно повышенная сложность запланированных купюр.
Образцы будущих рублей и планы по их печати Павел I утвердил в конце 1800 года. Через три месяца император был убит заговорщиками, созданные им деньги так никогда и не вышли в обращение.