Пишу заявки на научные конференции и думаю, повлияет ли на решение организатор:ок то, что я использую феминитивы. И в целом много думаю о новом т.н. законе. В процессе почему-то вспомнилось, что на моем учебнике по истории за 5 класс на обложке изображали Сапфо. Я тогда училась в Новомосковске, и все книги нам выдавали из школьной библиотеки.

На канале «кружка гендерных свобод» вышла запись ридинга по «Событию», который мы проводили в рамках цикла «Абортарий», посвященного репродуктивным правам. Обсуждаем там гендерные, творческие, законодательные, классовые и всякие прочие дискурсы, о которых пишет Эрно в своей книге.

Мне всегда сложно бывать в Новомосковске, я неосознанно отстраняюсь от этих поездок. В субботу навещала бабушку с дедушкой, долго гуляла по городу в метровых сугробах; по радио в маршрутке звучала реклама работы на местном заводе с корпоративным транспортом, реклама службы перевозки больных. Я понимаю, что смотрю на Новомосковск (который от столицы в трех часах езды на автобусе) с московских позиций, я подмечаю его бедность, хотя брошенные двухэтажные сталинки — далеко не все, что там есть. Бабушка говорит, что город стал красивый, особенно летом. Но я почему-то этого не вижу.

Фотограф Дмитрий Марков сказал, что легко любить нашу страну абстрактно, а конкретно, со всеми проблемами, — уже сложнее. Чтобы увидеть красоту в Новомосковске, нужно смотреть внимательно. А я этого очень боюсь, потому что если смотреть внимательно, можно увидеть не только красивое, но и то, от чего бывает больно. Я раньше не понимала этого страха, потому что каждый раз, когда его чувствовала, делала так, чтобы он исчезал. А после этой поездки решила, что это глупо и вообще-то не очень честно, потому что не получается заниматься письмом, чем угодно хорошим не получается заниматься, если себя обманываешь.

Написала еще один текст про автофикшн — на этот раз не про литературу, а про автофикциональные практики в современном искусстве, кинематографе и театре. Статья вышла в «Инде», прочесть можно по ссылке.

Пока писала статью для «Инде», наткнулась на высказывание Жана-Филиппа Жаккара о том, что автореференциальная составляющая органически присуща литературе. Я разделяю это мнение, а еще думаю, что тут важно добавить (и примеры из моего текста это показывают): для автофикциональных произведений важна не столько документация опыта, сколько его внутреннее переживание. В этом смысле сложно спорить с автореференциальным началом искусства, различие возникает в степени привнесения в него «я» автор:ки. Хотя тут важно не путать термины: «автореференция» — это больше про линзу для анализа текста, а «автофикшн» — про сами практики письма.

Приходите поддержать женщин в заключении, слушать стихи и повидаться-поболтать ❤️‍🩹❤️‍🩹

Поздравляем с 8 марта — днем борьбы женщин* за свои права и эмансипацию!

Оставайтесь такими же яростными валькириями, фуриями, революционерками и дестабилизируйте любой патриархальный коллектив вместо того, чтобы его украшать.

Ждём вас уже через час, в 15:00 в «Открытом пространстве» на чтениях в поддержку женщин в заключении.

Прямо сейчас. Созвон поддержки🌿

Если вам тоже сейчас непросто и нужна по:дружеская поддержка — подключайтесь к нашему созвону, написав в тг @ankuznets или @sonijiaa

Это НЕ ЗАМЕНИТ профессиональную психологическую помощь, которую можно получить по соедующим номерам:

• Горячая линия центра экстренной психологической помощи МЧС России: +7 495 989-50-50
(круглосуточно)

• Центр психиатрии и наркологии им. В.П. Сербского: +7 495 637-70-70
(круглосуточно)

• Горячая линия по оказанию психологической помощи в рамках проекта #МЫВМЕСТЕ:
+7 800 250-18-59

«Тело» Екатерины Бакуниной и «Неразумную» Аделаиды Герцык я читала подряд, одну за другой. Я рада, что так вышло, хотя и случайно. И Бакунина, и Герцык писали прозу и поэзию, обращались к символизму (хотя делали это по-разному). «Неразумная» и «Тело» вышли с разницей в 17 лет, и это сильно влияет на контекст: Герцык пишет о женщине в пререволюционное время в России, Бакунина — о женщине в эмиграции.

В этих книгах меня многое цепляло, больше всего — обращение к частному. То, что они написаны забытыми авторками, только подтверждает: личное маркируется как женское, исключается из области универсального (то есть мужского). Особенно запомнилось, как Бакунина и Герцык описывают отношения с мужчинами, на которые их героини «соглашаются» — в кавычках, потому что за внешним согласием нет желания.

Бакунина:

Невозможно заставить ее понять безысходное отчаяние одиночества, толкающее меня в объятия ее мужа, в которых мне бывает хорошо только тогда, когда насыщено его желание и тихонько можно лежать на его широкой груди.

Герцык:

Когда родные спрашивали, правда ли, что она любит его, Ольга отвечала, что ей неловко обидеть его отказом.

Подумала, что нужно обнять его, чтобы не обидеть...

Пока пишу магистерскую, хочу рассказать о лагерных воспоминаниях Хавы Волович. Ее «Повесть без названия» — пока что самый впечатляющий текст о ГУЛАГе, который мне доводилось читать.

Повесть охватывает не только лагерные годы Волович, повествование начинается с ее детства в Украине. Это общее место литературы травмы: «биография и идентичность оказываются невозможными вне истории о пережитой травме» (С. Ушакин, «Травмапункты»). Нарратив о лагере связан с нарративом о голоде и погромах в Украине, Волович вводит в текст личные истории, перемежая их с размышлениями о причинах происходящего. Обвиняя Сталина и совесткую политическую элиту, Волович не отказывается от тех идей коммунизма, за которые боролась ее мать, раздавая агитационные листовки накануне Февральской революции. Это контрастирует с Е. Гинзбург, которая и слышать ничего не хотела о коммунизме, выйдя из ГУЛАГа. У Волович иной взгляд — вот, например, что она пишет о лагерном труде: «Одно из тягчайших преступлений так называемой воспитательной системы — это превращение самого главного, самого прекрасного и необходимого фактора человеческого существования — труда — в наказание, в пытку, в каторгу».

В воспоминаниях Волович много борьбы: она вместе с другими заключенными объявляет голодовку в знак протеста против побоев НКВД, спорит и даже высмеивает следователей. Эту свою борьбу она описывает фразой, которая позволяет мне смотреть на ее сопротивление как на гендерно маркированное: «Но они, может быть, не знали, во что может вылиться злость задерганной, к тому же заносчивой и глупой девчонки». К этим ее словам я испытываю особую нежность.

Вообще Волович известна еще и потому, что писала про опыт беременности и материнства в ГУЛАГе. Ее дочь умерла, будучи совсем малышкой, и главу «Мамочный лагерь» писательница заканчивает словами: «Вот и вся история о том, как я совершила самое тяжкое преступление, единственный раз в жизни став матерью».

Еще один момент, который показался мне важным, раз я рассматриваю ее письмо как гендерно маркированное: в легере она стала «рожать» стихи. Это не моя фраза, вот что она пишет: «Женщины всегда с доброжелательным любопытством ждали „новорожденных“, и во время „родов“ старались мне не мешать». Écriture féminine!

На следующей неделе проведем презентацию «Выходных данных» в Москве. Мы с коллежанками называем это «презентацией», хотя встреча будет не только про сборник: будем говорить о положении женщин в книжной индустрии и стратегиях, которые могут это положение улучшить. Среди спикерок — совладелица книжного «Пархоменко» Анна Пархоменко, исследовательница и преподавательница РГГУ Анна Нижник, пиар-менеджерка No Kidding Press Даша Митякина и ведущая библиотекарка Некрасовки Настя Кукушкина.


17 мая в 19:00
кафе «Котомка» у Курской, Малый Казённый переулок, 16с1/14
вход свободный, по желанию можно будет купить зин по издательской цене
подробности по ссылке

красивую картинку сделала Анара 🌸

Ждем всех в гости 🌸🎀💞

В этом году «кружок гендерных свобод» отмечает день рождения — нам исполняется 2 года.

По этому поводу устраиваем встречу в баре «Ровесник» 16 июня в Москве с онлайн-трансляцией для тех, кто не сможет присутствовать очно. В программе — чтения прозы и поэзии, дискуссия о преемственности фем-движения в русскоязычном поле литературы, а также знакомство с кураторками проекта.

Когда: 16 июня
Где: очно (Москва, Малый Гнездниковский 9 стр. 1, бар «Ровесник») и онлайн

Программа:
16:00 — знакомство
16:30 — чтения
18:00 — дискуссия

Список участни:ц чтений и дискуссии опубликуем позже. Чтобы попасть на событие или получить доступ к трансляции, необходимо заполнить форму по ссылке. Регистрацию будем проверять на входе.

ОРДАЛИИ, ИЛИ КОСМИЧЕСКАЯ ПОЭМА

XII.

<...>
зацени мой вирт на заумном наречии
дадаистский боди-хоррор
песня пастушки + детский лепет
гибрид агитки и гей-фанфика nc-21

я пою, куплет пухнет, как беременная касатка;
света нет

(у меня четыре младеницы в нагрудном кармане
а недомолвки гусеницей ползут по локтям)

я призываю ни в жизнь не вступать в сговор со здравым смыслом!!

я расчехляю свой каталог лозунгов
формуляр девизов,
отпечатанных на библиотечных карточках,..
… слоганы, транспаранты, знамя…

я приговорена к дада я влюблена
____

РАДИОСПЕКТАКЛЬ «ВАЛЕРИ СОЛАНАС ВОССТАЕТ ИЗ МЕРТВЫХ»
в двух актах

>слушать< >читать сценарий<

~
действующие лица:
Первая лесбиянка в мире
Une écrivaine française
Полтергейст католического пансиона
Валери Соланас

роли озвучивали:
Аня Кузнецова
Виктя Вдовина
Михаил Бордуновский
Милена Степанян

(спасибо подруги друзья возлюбленные и избранни:цы)
____

Девичество; разлагаемся с пушкой во рту,
я расстреляла все свои вещи; морок;

хватаю ртом воздух, фиксирую:
Аня раскинулась по моей кровати, как плющ;
декабрист зацвел; я застряла в прошлом,
как севшая на мель шхуна.

Уродство, чума, несовершенство мира
вечнеются – три монумента,
впаянные в летние деньки,.. во все
дни на свете. Чума, чума, эпидемия
волчанки, чума, чума
настигла жизнь духа, дух испещрен чумой,
как меридианами, дух
томится, как узник, заключенный в центре Цереры.
Чума мироздания: дух пленный
глазеет на астероиды
и не хочет на волю, но в новую тюрьму, а лучше –

быть заточенным в Бастилии,
как лучшие умы Ренессанса.

Не вылечить чуму на теле жизни,
не рассыпать со стуком яблоки на лед,
не упасть в реку – ничего не удается сегодня;
я саботирую сам механизм беды;

чуму можно отплакать,
отгулять с бродячими певцами,
отмолить.

Безветрие вот уже пятый час;
я фарфоровая + самая лучшая арбалетчица,

мой брат-близнец собирает артель:
карабинеров, снайперов, лучников – мятежники,
они плетут заговор против короля
и ходят на стрельбище каждый день,
а если болят уши – прикладывают ватку,
пропитанную маслами и бором.

*
Вдоволь наплакались друг о друге
бывшие любовники, лежа
в застиранных простынях,
увязая в трясине (тина
липнет ко лбу, как фата);
обрывками слышны жалобы и бредни; я теряюсь из виду.

Рассказать о лидере апрельского топа упоминаний, зине «Выходные данные», редакция БИЛЛИ попросила кураторок зина Аню Кузнецову, Дашу Кускову, Машу Якушко и Анару Хайрушеву*:

Когда мы делали зин, то не думали, что он может стать настолько популярным. Наша коллежанка, занимающаяся распространением, рассказывала, что независимые книжные сначала брали «Выходные данные» скорее в знак дружеской поддержки и солидарности — никто не мог предсказать продажи. Но когда первый тираж разошёлся за неделю, стало понятно, что мы попали в болевую точку индустрии.

«Выходные данные» — локальная история, подсвечивающая опыт женщин, которые работают не только в независимых книжных, но и в крупных корпорациях на начальных и средних позициях, и хорошо ориентируются в литературном ландшафте. Поэтому зин и продавался в независимых книжных — в торговых сетях он бы лежал грузом.

Судя по отзывам, которые мы получаем, основные читател:ьницы зина имеют схожий опыт с авторками текстов. Например, в «Подписных» «Выходные данные» выложили с пометкой: «эту книгу хотят ВСЕ работники „Подписных изданий“».

С одной стороны, это то, к чему мы стремились: женщины, работающие с книгами, почувствовали себя более видимыми. С другой стороны, нам не кажется, что «Выходные данные» изменили что-то в сознании людей с властью в литературном поле и неолиберальными взглядами в их капиталистическом и даже патриархальном изводах. Забавно видеть комментарии о неверно выбранной стратегии сопротивления и «истеричности» зина, ведь мы хорошо помним, кто придумал термин «истеричка» и в каких целях он использовался.

*Instagram принадлежит компании Meta, признанной экстремистским сообществом на территории РФ