ИТОГИ-2021. Лучший авторский по версии Незыгаря.

Чисто для фиксации @plutovstvo007

Политген @politgen

Эдвард Чесноков @chesnokmedia

The Гращенков @thegraschenkov

Андрей Суздальцев @suzdaltsev

Валерия Касамара @vakasamara

Другой Беляков @dbelyakov

Александр Хинштейн @Hinshtein

РаНХиГС. Экспертиза @ranepa_expertise

Маргарита Симоньян @margaritasimonyan

Фетисов. Мнения @exp_fdn

Политджойстик @politjoystic

Влагерь @vlagr

Shumanov @corruptionTV

Cogito ergo sum @kartezianec

Антискрепа @antiskrepa

Андрей Медведев @MedvedevVesti

Кашин @kashinguru

ДУМАем @dumayem

Тина Канделаки @tikandelaki

Умный еврей при губернаторе @governorsjew

Старше Эдды @vysokygovorit

Внешпол @vneshpol

Чадаев @chadayevru

Аббас Галлямов @abbasgallyamovpolitics

Прогнозы. Крашенинникова @PrognozyVK

Фридрих @FridrihShow

Вадим Климов @opustoshitel

Платонова @dplatonova

Ещё мысль про Украину в контексте сегодняшней пресс-конф Путина.

Павел Казарин, экс-крымчанин, уехавший в Киев в 2014-м и теперь пишущий чаще на украинском, чем на русском, написал очередную заметку о том, как именно Кремль глубоко неправ. На мове, естественно. О том, что если учить английский, к примеру, дело идеологически нейтральное — владение им не делает тебя автоматически сторонником США и Британии — то с русским, по его версии, кремлёвские начальники сами поставили дело так, чтобы спровоцировать все соседние страны на форсированную дерусификацию — сугубо в целях защиты своего государственного суверенитета. Поскольку русский язык продвигался в комплекте с «ценностями русского мира» — словосочетание, в контексте современной украинской политики являющееся ругательством.

Я вот в связи с этим о чём задумался. Ведь в новейшей истории Украины украинизаторы победили далеко не сразу. Существовало долгое время достаточно влиятельное течение в украинской элите, которое исходило из того, что, строго говоря, никакой монополии на русский язык у Москвы нет, и ничто не мешает построить нормальную русскоязычную идентичность, вполне при этом лояльную украинскому государству, проевропейскую и отвергающую весь этот неосоветский путинизм вместе с «евразийской интеграцией». Но в конечном счёте позиция, что раз страна — Украина, то и государственный язык один — украинский, победила там даже на законодательном уровне.

Тот же процесс, хотя и по-другому, шёл и в «братской» Белоруссии — ещё каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад лично Батька нередко высказывался в том духе, что, мол, русский язык это не то же самое, что российский, и мы имеем на него столько же прав, это наш язык — а в конечном счёте всё-таки упал в ползучую беларусизацию; то есть тоже не вышло таки. Хотя вроде бы уж там-то обвинения в использовании русского языка как средства имперской экспансии звучали совсем нелепо.

И, зная прекрасно, что по части любых историй в жанре «мягкой силы» у нашей родной Системы, увы, руки всегда росли из жопы, я понимаю, что дело-то не в том, что Кремль что-то там «позиционировал». Дело в самом языке — он, безотносительно к усилиям (чаще скорее контрпродуктивным) наших начальников сам по себе почему-то выступает как фактор центростремительной гравитации, и все «независимые» вынуждены так или иначе ограничивать его распространение на своей территории, просто в порядке защитной меры.

Просто контента на русском языке — образовательного, научного, развлекательного, далее везде — производится и может производиться в России в разы больше, чем в любой другой постсоветской стране. А с учётом того, что в онлайне границ не существует, довольно быстро аудитории оказываются «тут», а не «там».

Я это хорошо понял по обратному примеру — Южный Дагестан, где азербайджано- и турецкоязычные медиа в последние годы практически полностью вытеснили русскоязычные, доля аудитории которых там сократилась до смешных процентов. Люди физически живут в РФ, а информационно — скорее между Баку и Стамбулом. И хотя поначалу это касалось исключительно дагестанских азербайджанцев, сегодня уже и лезгины, и лакцы, и многие другие тамошние народы постепенно становятся частью тюрко-, а не русскоязычной медиасферы. С аварцами, даргинцами и кумыками пока не так, но это вопрос времени.

Никаких выводов, просто «хозяйке на заметку».

Всё-таки парашют выдавал в нём разведчика… фотография, которую Дмитрий Анатольевич разместил у себя в ФБ — она, конечно, многое показывает, что у него в душе-то происходит по поводу своего нынешнего статуса.

Пока смотрел трансляцию заседания Госсовета по науке и образованию, как-то сам собой сложился короткий спич, который бы, я считаю, был там уместен — неважно, в чьих устах. Итак.

Вопрос, к которому сводятся все доклады на Госсовете — это вопрос о том, сколько государство должно тратить денег на науку. На самом деле, если ситуация будет продолжать обстоять так, как она обстоит сейчас, когда у российских научных разработок два пути — либо лечь в стол, либо быть на ранней стадии скупленной на корню вместе с командой разработчиков транснациональными компаниями — ответ на него такой: нисколько. Мы за деньги налогоплательщиков долго и дорого учим людей, потом платим за их работу в научных учреждениях, а потом на результатах их работы зарабатывают внешние ТНК, которые ещё и нам же их продают — уже в виде готового потребительского продукта.

Правильно ставить вопрос не о том, сколько денег тратить на науку, а о том, как заставить работать всю цепочку: фундаментальная наука (по определению затратная и невозвратная отрасль) — прикладная наука (где уже возникают потенциально коммерциализуемые технологии) — венчур (где технологии обкатываются для коммерческого использования) — бизнес (где эти уже коммерчески адаптированные технологии масштабируются на страну и на внешние рынки).

Хватит уже сказок про инновационную экономику «родом из гаража». Малый и средний бизнес может быть драйвером новых технологий только при условии избытка в экономике денег, пригодных для высокорисковых инвестиций. Если, как в нашем случае, деньги дорогие, тогда риски, связанные с новыми технологиями, по плечу только крупному бизнесу и госкомпаниям, у которых достаточная «гравитация» для того, чтобы заниматься инноватикой.

Соответственно, есть два пути, условно — «американский» и «китайский». Первый состоит в том, чтобы построить экосистему, основанную на заведомом избытке инвестиционных денег, и многоэтажную машину их «распихивания» в различные перспективные проекты, из которых девять умрут, один выживет — но всё равно отобьёт затраты на все десять. Второй — в том, чтобы централизованно строить компании — «национальные чемпионы», вручную управляя этим процессом от стадии стартапа до миллиардных оборотов и масштабной внешней экспансии: этот путь в своё время прошли все «красные фишки» от HUAWEI до SAIC. Надо выбрать; но мы пока не делаем толком ни того, ни другого, точнее, и то, и другое, но в итоге получается как у Роснано.

Ну вот я и дожил до времён, когда обиженный А.Б.Чубайс приходит ко мне в комменты в фейсбуке ругаться. Старость на пороге (((

В связи с комментом Чубайса хотел бы зафиксировать на будущее одну деталь.

Нет ничего хуже, чем строить из себя того, кем не являешься. Я НЕ являюсь экспертом по науке и инновациям. Я в этой теме всего лишь любознательный обыватель. Мне, в отличие от Чубайса, государство ни рубля не заплатило за то, чтобы я в этой сфере углублял свои «компетенции». Но и большинство из тех, кто выступал на Госсовете по науке, НЕ являются в этом экспертами — ни Путин, ни губернаторы, ни лидеры думских фракций. Госсовет — не экспертная площадка, где профессионалы говорят друг с другом о своём на своём экспертном языке. Это площадка, где власть (в лице президента) и общество (в лице избранных глав регионов и думских лидеров) говорит с теми, кто отвечает за эту сферу уже профессионально, и договаривается о приоритетах в их работе. На таком языке, чтобы понимали и те, и те.

Зачем он про «компетенции»? Чубайс — «дедушка русской технократии». Которая вся про то, что мнение в государстве должны иметь специалисты, а всем остальным его иметь не положено. В 90-е именно так и происходили дискуссии об экономике между «большинством» и «реформаторами»: «нам тут работать негде, жить не на что и отопление не работает!» — «да что вы понимаете в экономике, социальной политике и инфраструктуре?!» Формально так и есть — ничего. Но в демократическом обществе для действующего политика такой ответ — самоубийство.

Этот его комментарий — ключ к тому, как именно постсоветские управленцы сначала проиграли в 90-е борьбу за умы большинства, а потом пошли по пути от «управляемой демократии» начала нулевых к «управляемой технократии» нынешних времён. Они просто задолбались всем всё объяснять, и начали искать способ, как можно этого избежать — и стали строить систему, где можно наконец не объяснять никому ничего. Помню того же Чубайса в 98-м: «когда Зюганов в Думе говорил про агрегат М2, я плакал!» Михаил Зыгарь прав — корни нынешней политсистемы растут из президентских выборов 1996-го. Бачилы очи, що куповалы.

И здесь мы переходим уже на то поле, где, наоборот, у меня — «компетенции» а у Чубайса — «пафос». Это вопрос об устройстве политической системы и электоральной коммуникации. Почему больше? Например, потому, что у него в портфолио СПС-2003 и тот результат, а у меня — НЛ-2021 и этот результат. @Терехов в свидетели — благо работал в обоих штабах и видел всё вживую.

И вот уже в этой логике я утверждаю: ключевая задача политика НЕ в том, чтобы разбираться в любой сфере лучше тех, кто в ней работает профессионально. Она в том, чтобы понять и выразить запрос общества к каждой из таких сфер — на языке, равно понятном и обывателю, и специалисту. Именно на таком языке, и ни на каком другом, определяются приоритеты и власть с обществом договаривается по их поводу — а дальше уже профессиональное сообщество переводит их в свой язык в своём кругу и берёт в реализацию.

Этот диалог — конечно же трудный. Чубайс, который десятилетиями числился у нас в стране «во всём виноватым», думаю, глубоко травмирован самой идеей его вообще вести. Но у нас вся система — как коллективный Чубайс. Например, и по пенсионной реформе, и по поправкам в Конституцию, и по вакцинации и QR-кодам она по-прежнему боится идти и объяснять и договариваться, предпочитая стиль «будет так, как я сказал».

И это — проблема. Куда более серьёзная, чем все эти споры про инновации.

А между тем дело так и обстоит — если верна реконструкция, что и дело Марины Раковой (частью которого является дело Зуева), и недавняя атака на министра Кравцова со стороны Матвиенко — это эпизоды борьбы «прогрессоров» из Сбера и «опричников» из секции дзюдо. Тогда мы имеем именно такой сценарий противостояния — решать, чему учить школьников, будут либо канонiчные отцы церкви, либо современно мыслящие queer-просветители. А я вот сижу и думаю: есть два стула…

Потратил три дня на экспресс-расследование. Пытался понять, почему, даже несмотря на слова Путина на встрече с СПЧ, ректора Шанинки Зуева оставили в СИЗО. Очевидно, дело не в том, что у нас суд настолько независимый, что он и на мнение Президента может забить. Дело в чём-то другом.

Что пока понял.

1. Зуева дожимают, чтобы он дал показания на Марину Ракову. Зуев, судя по всему, упёрся, как и сама Ракова. Думаю, за те сутки, которые она, «исчезнув», провела между обыском у неё дома и сдачей на милость следствию, она таки успела связаться с кем-то важным и получить какие-то гарантии, что её не сдали и будут вытаскивать. Поэтому ждёт итогов борьбы на верхних этажах.

2. Ракова сама — тот ещё кадр. Я хорошо помню, как в бытность её «в силе» на всех грантовых конкурсах различные юрлица, за которыми стояли её «Кванториумы», сметали все деньги, и члены этих комиссий объясняли, что там рука кого надо рука. Когда меняли правительство, она чуть было не стала министром просвещения — в самых предпоследних списках назначенцев была именно её фамилия, и Кравцов на её месте оказался в последний момент. Неудивительно, что он её «вычистил» из министерства едва ли не в первую же неделю после прихода.

3. Дальше последовала попытка реконкисты — Ракова высаживается в Сбер, берёт под кураторство СберКласс, Сбер входит капиталом в Просвещение, Ракова идёт туда членом СД от Сбера. «И снова здравствуйте», Это летом было. Ну, а осенью — весь этот вестерн в стиле Тарантино с задержанием Раковой.

4. Мало кто заметил, но в декабре состоялся беспрецедентный административный «накат» на министра просвещения Кравцова. Поправки в закон об образовании, которыми он занимался по поручению президента, были с треском завёрнуты в Совфеде, а самого Кравцова и его статс-секретаря В.И.Матвиенко попутно обвинила в недопустимом использовании лоббистских рычагов для «продавливания» закона. Интересно, что именно в Совфеде, а не в Думе, но не суть. Суть в том, что поправки эти — про сертификацию образовательных платформ для дистанционного обучения в школах, то есть прямая территория борьбы Сбера за контроль над этой сферой.

5. Там не только про сертификацию. Там ещё и про персональные данные учащихся — они должны будут храниться на госсервисах, а не на сторонних серверах. И это объясняет очень многое — известно, какая борьба идёт между службами и тем же Сбером за тему контроля доступа к персональным данным. Под этим углом даже ясно, почему те же службы явно сквозь пальцы смотрят на приобретшее масштаб эпидемии «телефонное мошенничество» под видом лже-Сбербанка, с использованием утекших именно Сберовских персональных данных. Месседж ясный — «Сбер не справляется».

6. Вывод пока такой. Греф не просто ввалил денег в «Просвещение» — он пытался, в тч и руками Раковой, и продолжает пытаться, взять политический и организационный контроль над темой цифровизации школьного образования. Но есть влиятельные башни, которые этого позволить категорически не хотят. И здесь один раз борьба за ресурсы — мы делили апельсин, много наших полегло. В своё время когда рынок бумажных учебников делили, там настреляли народу на целое кладбище, сейчас просто методы другие. А второй раз — борьба за рычаги, за политически значимую тему.

Вот за что война. Бедный Зуев, попал как кур в ощип.

Вот честное слово, так и подмывает меня в порядке чистого хулиганства поддержать Толика Черняева с его отмороженной на всю голову рейдерской атакой на ИФРАН и таким же безбашенным коллективом союзников-опричников — «зиновьевцами», «малофеевцами» и «силовыми решалами». Они, конечно, вообще никто не философы, а в точном смысле слова «мракобесы», словно из книжек Сорокина.

Но _даже_ это, на мой вкус, _всё_равно_ лучше для философии, чем мадам Синеокая с «диссертациями про Ницше», и прилагающийся к ней «российский проект цивилизационного развития» — ни рыба ни мясо, без лица и позиции, академически нейтральное, научно обоснованное, НИ-КА-КО-Е.

Философия — не наука. И само то, что ИФ находится в структуре Академии Наук и косит под научное учреждение — концептуальная ошибка. Философия — это то место, где рождаются — и наука, и искусство, и политика, где вообще придумывается мир. И там должны быть люди смелые, отчаянные, желательно — сумашедшие, какими были философы во все времена — от Сократа и Диогена до Сартра и Фуко.

А коллектив что? Не жалобы, блядь, надо писать «полномочному представителю президента в Центральном Федеральном Округе», в РАН и в прочее Спортлото. А вызывать Толика и его банду на открытый публичный диспут с прямой трансляцией в сеть — и пусть попробует слиться! Баттл надо делать, а не кляузами друг в друга кидаться.

Вот, скажем, я не понимаю, почему вот ЛГБТ-движение не выставило до сих пор обоим директорам ультиматум — мы поддержим ту из команд, оспаривающих сейчас власть в ИФРАНе, которая согласится отдать пост замдиректора кому-нибудь из открытых представителей сообщества — ну или пусть из местных кто-то каминг-аут делает. Что клювами щёлкаете, радужные? Неужели вы не в курсе, что на Западе эта ваша радуга победила сначала в философии, и только потом уже во всём остальном?

Или вот мусульмане хотя бы высказались за Смирнова, потому что он арабист. А что православные — им безразлично, что ИФРАН захватывают зиновьевцы, известные как отбитые антиклерикалы? Где, мать вашу, крестный ход с молебном об изгнании бесов?

А либеральная тусовка? Казаки-постмодернисты с нагайками от Prada? Феминистки, в конце концов, ну или без оного?

…ну что все скучные такие, правда? Уж если драка так драка. Пусть будет Армагеддон. А не унылая коммунальная склока в стиле фильма Гараж. Господь, жги!!!

Буквально с полгода назад, в ходе обсуждения одного контракта с субподрядчиками и сценариев его прекращения, на некотором совещании прозвучала фраза: «ну, это ж не философы, их просто так нахуй не пошлёшь…» Помню, как я веселился, когда её услышал. А вот сейчас, наблюдая происходящее с ИФРАНом, думаю: а действительно. Ведь прикольное определение философа: это человек, которого можно без каких-либо серьёзных последствий послать нахуй.

В связи с этим с утра вот родился такой

ПРОЕКТ

Заявление.

Мы, российские философы, несогласные с торжеством обскурантизма, канцелярской затхлости и (анти)научного рейдерства, собрались и постановили учредить альтернативный Институт Философии.

Новое руководство собирается присвоить ИФРАНу имя А.Зиновьева — как говаривал в таких случаях один из первых выдающихся мыслителей на русском языке Аввакум Петров, «выпросил у Бога светлую Русь сцотона». Так что наш Институт будет носить имя протопопа Аввакума, но это неофициально.

У них — здание на Таганке, бюджеты от Академии наук, право присваивать друг другу всякие «кандидатские» и «докторские» статусы, объявлять друг друга академиками и надувать щёки на офизиозных мероприятиях; и унылая склока за это вот всё. У нас — ничего, кроме русского языка, на котором мыслили и творили Чаадаев и Хомяков, Бердяев и Шестов, Ильенков и Батищев, кот Матроскин и блудный попугай Кеша (дальше вписать имена, кому какие вспомнятся/нравятся/etc.)

Но мы победим, потому что настоящий философ — это не тот, кого признаёт таковым полпред президента РФ в Центральном Федеральном Округе некто Щёголев. Настоящий философ — это тот, кого признает таковым суд Истории.

"Dans une société qui a aboli toute aventure, la seule aventure qui reste est celle d‘abolir la société! – "В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра — отменить общество!" Это один из лозунгов Красного Мая 1968-го. В нашем сегодняшнем случае он звучит так:

В государстве, отменившем философию, единственная философия — послать его нахуй.

Дата, подпись.

Сегодня — 50-летие Дмитрия Orlovа, величайшего.

Я обожаю слушать и читать его оценки и прогнозы. Он имеет обыкновение изъясняться на церковновавилонском — особом языке, который доя профана внешне похож на казённый официоз, но подлинное его понимание доступно лишь имеющим неслабый искус в кремлёвском дзене и суверенном исихазме.

Что до меня, даже недавнее совместное участие в секции на конгрессе РАПК обогатило моё мышление двумя фирменными орловскими формулами, радикально повлиявшими на мою картину мира.

Первая: «Транзит — это переход от управляемой демократии к консолидированной»

И вторая: «Настоящая политическая стратегия не может не вести никуда».

Остановите ум. Помедитируйте. И вы поймёте. Если, конечно, хватит мужества для встречи с Истиной.

С Днём Рождения!

Небольшое рассуждение о ребрендинге Мордокниги.

Новая идентика Мета — это символическое утверждение доминирующего мейнстрима тотального матриархата, закамуфлированного в упаковку gender diversity. Meta — это символическая отсылка к Me too. Знак бесконечности — ∞ — это не только аллюзия на математический символ и иконка бюстгальтера, но ещё и политическое высказывание: «бесконечность» — это когда _нет_конца_. Того самого конца, который в ниспровергаемой ими патриархатной традиции одновременно является и началом всякой новой жизни: «аз есмь Альфа(!) и Омега, начало и конец».

Это мир, где обладание этим самым «концом», осмысляемым как нечто структурирующее твою идентичность (в двояком смысле: и как конец жизни — христианин это в первую очередь «смертный», и в сугубо физиологическом — я-мужчина), автоматически делает тебя дискриминируемым и угнетаемым подвидом человека; тем, кто несёт символическую ответственность за самые разные вещи, начиная от преступлений и насилий, совершённых за предшествующие тысячелетия Мира Белых Мужчин, и заканчивая всевозможными актуальными грехами — будь то «домашнее насилие» или любая его сколь угодно «мягкая форма», всякий там шейминг, буллинг, харрасмент, объективация, и т.д.

Но есть волшебный способ сбросить ярмо этого неподъёмного долга раз и навсегда — для этого достаточно просто сменить идентичность — на любую другую из, наверное, уже сотен возможных — начиная от банальной уже гомосексуальности и заканчивая всякой экзотикой типа демигендера и гендерфлюида. Можно при этом быть и «просто» женщиной — неважно, какого изначально биологического пола: борцы с трансфобией недавно тут популярно объяснили аж самой Роулинг, что бывает тем, кто путает гендерную принадлежность с гендерной идентичностью.

Главное, кем нельзя быть — цисгендерной гетеросексуальной хуемразью. Вот в этом случае будь готов — на тебя повесят всех собак. Просто за то, что ты вообще такой вот есть.

Собственно, понятно отсюда, что конфликт государства РФ с этой новой всемирной республикой Неёбаной Матери неизбежен, и миллиардный штраф — лишь первый отдалённый раскат надвигающейся грозы. Путинская Россия — это осколок прежнего царства Отца. И знаменитый панк-молебен Pussy Riot в храме Христа — «Богородица, Путина прогони!» — заметьте, обращённый не к Тому, чей храм, а к «женской» фигуре Богородицы — это зашифрованный призыв «Великая Мать, свергни с трона Бога Отца и займи сама его место». Pussy Riot — Me too — Meta.

Поняли, да, мужики?

К теме дела Раковой. Следующий шаг в понимании. Что на кону? Если Сбер таки становится головной конторой в теме цифровизации образования, это не только потоки госденег, сопоставимые с деньгами на бумажные учебники, на которых уже столько лет жирует «Просвещение». Это ещё и цифровой профиль каждого школьника, начиная с первого класса.

Обладание бигдатой такого уровня вдолгую даёт Банку неимоверные конкурентные преимущества над кем угодно на рынке. И именно поэтому такие силы были брошены на то, чтобы торпедировать закон, предписывающий хранить пользовательские данные обучающихся в Госуслугах, а не на стороне внешних сервисов.

Такой Париж стоит мессы, и уж точно стоит одной отдельно взятой героической блондинки. Мы ещё увидим немало битв на этом поле, вот поверьте.

Я прямо связываю между собой два громких вчерашних события — гибель Просвирнина и развязку конфликта вокруг Института Философии. По ИФРАНу — либеральная общественность и сочувствующие рапортуют о «победе над властью»; но в том конфликте им противостояла не «власть», а коалиция околополитических маргиналов, пытавшихся создать впечатление, что начальство «держит масть» за них. Но начальство предсказуемо спасовало, потому что даже в 2021 году оно скорее предпочтёт не портить лишний раз отношения с враждебной ей либеральной общественностью, чем пускать в приличное место неприличных людей.

И в сюжете Просвирнина, и в сюжете Крылова самый точный анализ — это классовый анализ. В обоих случаях бросается в глаза явное материальное неблагополучие, существование на грани выживания, в коем в итоге оказались эти люди. К которым как ни относись — но по уровню популярности и известности они были чем-то вроде «селебов», «инфлюенсеров», а значит, теоретически могли рассчитывать на уровень дохода и образ жизни хотя бы среднестатистической фитоняши, рекламирующей в инсте БАДы и нижнее бельё, но нет. Жили, что называется, «чем Бог послал».

Тот «буржуазный национализм», флагманами которого были эти ребята, мог быть успешным только в случае роста благосостояния и общественного веса той прослойки, которую одни называют «средним классом», а другие — «мелкой буржуазией». Это же касается и экзотов типа «зиновьевцев» и «малофеевцев», которые хотя идейно и чуть иные, но стилистически совершенно те же самые, то есть «махровые».

Институт философии — это уникальное место, где людям за госзарплаты, пусть и не очень большие, разрешают работать в сфере идей. Разумеется, такую «премиальную» точку будут охранять от «махровых» до последнего, скорее уж «Дождь» с «Эхом» сдадут, чем такое место. И если, глазами «социума власти», то есть в феодальной логике, выбирать, кого пустить туда кормиться, то скорее уж пустят откровенных «иноагентов», чем «махровых». Потому что первые суть враги только идейные, а вторые — классовые, то есть намного более страшные.

Объясню. Только представьте, что вот государство вдруг решает создать, к примеру, «Институт Русского Национализма АН», и всю эту братию — ну, оставшуюся — посадить туда на зарплаты, а заодно и под чуткий присмотр кураторов. Пусть себе пишут там, а как не то напишут — товарищ майор сразу же поправит, по-дружески, потому что он и сам из Рязани и вообще свой парень. Казалось бы, логичный ход с точки зрения внутриполитического менеджмента? Но невозможный — по иным причинам.

Так что в ИФРАНе будут по-прежнему сидеть «уважаемые люди», а буржуазные мыслители национального толка — жить на деньги родственников и периодически падать из окон. Почему — а потому что феодализм в абсолютистской стадии.

В рамках заявленной методологии «классового анализа». В чём ключевое противоречие между «русскими националистами» и правящим режимом? Оно, как ни странно, носит сугубо экономический характер.

Стержень националистической повестки, как ни крути, это антимигрантская тема. Миграция в сегодняшней России — это т.н. «трудовая» миграция — речь о миллионах людей, работающих за довольно небольшие зарплаты на тех работах, для которых местные кадры на эти деньги найти сложно.

Проведём мысленный эксперимент: мигранты внезапно взяли и исчезли как класс. Как это отразилось бы на структуре экономики? Очень просто: крупный бизнес — девелоперы, ритейл, сети, общепит, логистика — лишились бы ключевого преимущества, с помощью которого они все эти годы осуществляли консолидацию крупных рынков: массы дешёвой рабсилы, которую можно использовать посредством простых инструкций. Для потребителей многие привычные ныне блага стали бы, конечно, дороже. Но именно поэтому такие рынки стали бы доступны для большого количества сравнительно некрупных компаний — например, в том же ритейле через какое-то время начали бы доминировать не типовые сетевые магазины, а небольшие лавки, находящиеся в шаговой доступности и выигрывающие за счёт почти персонально выстроенных отношений с каждым постоянным клиентом. В стройке начала бы доминировать малоэтажка, а не сегодняшние человейники. Появился бы целый слой мелких собственников — уже не «имущества», а средств производства. Через какое-то время это произошло бы и с промышленностью.

Но главное — этот класс новых собственников неизбежно начал бы «снизу» перестраивать и политическую систему. Владельцы лавок, ресторанчиков и кустарных производств через некоторое время захотели бы избирать своих мэров и сами становиться муниципальными депутатами. «Далее везде».

Крупная буржуазия и госмонополии столкнулись бы с жёстким давлением сразу по всем фронтам — и экономическому, и политическому. Правые партии начали бы бороться не за прохождение 5%, как сейчас, а за блокирующий пакет в парламенте — а то и за большинство. Бюджетная сфера испытала бы массовый отток кадров — люди уходили бы с зарплат на госслужбе, чтобы открыть своё дело. Образование перестроилось бы под задачу подготовки предпринимателей, а не «госуправленцев». На конкурсы типа «Лидеры России» просто перестали бы набираться участники.

Другая страна, не? А между тем достаточно посмотреть на какую-нибудь Польшу, где примерно так и получилось.

Именно поэтому власть, сросшаяся до степени неразличимости с крупным капиталом, будет всеми силами давить и ограничивать антимигрантскую повестку. И в этом, как ни странно, находить массовую поддержку большинства, плотно сидящего на бюджетном велфере, той самой агрессивной социалке с маткапиталом и прочими борщевыми наборами.

А значит, и никаких «националистов» никто никогда никуда не пустит. Даже если верхнее руководство будет сплошь этнически русским. Nothing personal.

Сейчас почему-то стало модно говорить о начале цикла президентской кампании-24 и парламентской-26. Что уже и штабы какие-то возникают, и планы рисуют, и технологии обсуждают.

Рискну по этому поводу высказать одну гипотезу. О том, что неизбежно станет одной из осей конфликта в ходе этой кампании.

Думские-21 «Единая Россия» выиграла со следующим идеологическим пакетом — «повышение качества жизни граждан». Эту же макроцель заявлял осенью многажды и Путин — и по «нацпроектам», и на Совете по стратегии, и примерно везде; скорее всего, её же повторит и в послании в начале года.

Это открывает шикарную возможность для тех, кто пытается выстроить альтернативу. Нужно просто выйти и сказать: «Вы — за то, чтобы повышалось качество жизни. Мы — за то, чтобы можно было ещё и где-то заработать денег на эту вашу, с каждым годом всё более качественную, жизнь».

Прокачать эту идею — с гарантией набрать много. Очень много.

Что не пишешь про Мемориал? — спрашивает меня друг в личке. А что писать? Позиция как у С.М.Миронова меня не устраивает, а вообще любая другая будет всё равно считана как пропагандистская, а я не нанимался. Но всё же хочу сделать пару замечаний.

Карл Шмитт нас учит: «пространство политики» и «пространство полиции» связаны друг с другом: чем меньше политики, тем больше полиции, и наоборот. Здесь, очевидно, есть политическая проблема, которую попытались решить полицейскими средствами.

На это указывает двойственность аргументации закрытия: первый — чисто службистский — что под прикрытием этой организации развёрнута целая шпионско-террористическая сеть; ну, допустим. И второй — уже политический — что они там в неправильную сторону историю переписывают: всё подряд очерняют в нашем весьма славном прошлом и враги ещё и поэтому; ну, так себе.

Насколько я понимаю, по факту обе — второстепенные. Ключевая вообще третья, и как часто у Путина, находится в пространстве внешней политики. Мемориал — это такая скважина, с помощью которой из наших недр выкачиваются пруфы, почему у РФ пора бы уже отобрать членство в СБ ООН и ядерный арсенал — как элементы того, что когда-то было получено очевидно преступным путём. Логика и этика процесса в том, что Сталин хуже Гитлера, большевизм заслуживает своего Нюрнберга и потому очевидно не может оставаться далее частью фундамента миропорядка. И именно поэтому, кстати, события вокруг Мемориала в мировых медиа настолько важная новость.

Но это, повторяю, политическая проблема. Которая состоит в том, что Запад так и не признал заявленного ещё Хрущёвым и потом повторно «прорабами перестройки» нашего права самим судить собственное прошлое. И отказывается понимать самороспуск «советского блока» иначе как тотальную капитуляцию: we win — you lose — sign here. И настаивает на доведении этого процесса до логического конца.

В этом контексте та благостно-перестроечная картина мира, из которой исходили и основатели Мемориала 30 лет назад, и его нынешние защитники — что вот есть память, есть репрессии, есть жертвы, есть преступления, и важно знать и помнить правду, какой бы она ни была — наталкивается со стороны власти на очевидное возражение: ребята, это же лукавство, что тут просто разговор об исторической правде. Это разговор о моральных основаниях нового миропорядка, условно говоря, про «мир без России». Если бы _это_ не лежало на столе — может, и можно было бы спокойно поговорить о памяти. Но в такой связке — не считаем возможным.

И здесь-то выходит на сцену Ф.М.Достоевский, царство ему небесное, со своей «слезинкой ребёнка». Аргументы с другой стороны очень простые: у меня близких в лагерях замордовали и убили ни за что, и плевать я хотел на всю эту вашу сраную геополитику, если из-за неё мне запрещают об этом помнить. Раз вы так, тем самым вы расписываетесь, что вы и есть родные внуки и наследники тех самых Ежова, Вышинского и прочих сталинских палачей. Нет прощения ни им, ни вам, точка. Это, надо признать, очень крепкая позиция.

———

В этом месте я заканчиваю реконструкцию чужих аргументов и делаю собственный вывод. Извините, о наболевшем. У нас тут институт философии занимается какой-то хернёй, а проблемами, которыми должны заниматься историки и философы, занимаются по факту чекисты и «иноагенты». Боюсь, если так и будет продолжаться, нам и правда не останется места в мире. Нельзя говорить, что проблемы нет; но в то же время невозможно решить политическую проблему полицейскими методами.

Проще говоря, вопросы памяти — это вопросы политики, а не полиции. И то, что тема «Мемориала» есть в поле полицейском, но её нет в поле политическом — и есть наша главная проблема.

К вопросу о политике памяти. Вчера был на поэтическом вечере в «Бобрах и утках». Не могу не поделиться услышанными там стихами Всеволода Емелина, мудрейшего. «Заветы предков» называется.
———

Грозные варяги, почитатели Одина
Рюрик, Трувор и Синеус
Завещали нам беречь территориальную целостность Родины,
А мы профукали Советский Союз.

Они завещали нам песни и сказки
С радостью и любовью
А мы китайцам отдали остров Даманский
Политый русской кровью.

Славянские внуки Сварога
Великие и ужасные
Завещали нам веру в единого Бога
И ценности нравственные разнообразные.

И все они, белокурые, синеглазые
Выкованные из стали и льда
Завещали нам не быть пидаpасами
Никогда.

Старцы в дальних лесных скитах
Под гнетом ига монголо-татарского
Заповедовали нам иметь Божий страх
И сторониться лжеучения пидаpасского.

Гренадеры при Бородине,
Не дрогнувшие перед французскими кирасами,
Хлеборобы, сеющие рожь, по весне
Завещали нам не быть пидаpаcами.

И наши национальные гении
Достоевский, Толстой и Некрасов
В своих бессмертных творениях
Призывали нас не быть пидаpаcами.

Наши деды, в дыму и пламени,
Поднимавшие над берлинскими штрассами
Великой Победы Знамя
Завещали нам не быть пидаpаcами.

Инженеры, запускавшие в космос ракеты
Бредящие Венерами и Марсами,
Балетмейстеры, ставившие лучшие в мире балеты
Убеждали нас не быть пидаpаcами.

И эффективный менеджер государственный
Иосиф Виссарионович Сталин
Умолял нас не быть пидаpаcами
А мы — стали!

Я начинаю публикацию серии итоговых новогодних текстов, и мой первый текст — об отчаянии.

Я не про себя. У меня всё более-менее неплохо, грех жаловаться. В числе достижений этого года — долгожданная возможность не работать и наслаждаться бездельем какое-то время, чем и занимаюсь с октября месяца. Но.

Один мой друг вышел из окна на пятом этаже. Другой — шагнул с крыши. Ещё один, пусть не очень близко, но знакомый — ну, это все знают — вышел голым с балкона на Тверскую в сотне метров от моего офиса. Ещё один бросил всё и уехал за границу без гроша в кармане, где теперь пытается начать новую жизнь с нуля. Сразу несколько сели на какие-то суровые антидепрессанты. Ещё трое, совсем недавно вполне благополучных и социально успешных, пишут мне отчаянные письма — помоги, больше не к кому обратиться. И это всё буквально вокруг, на расстоянии одного звонка или клика.

Шит.

Помню, полтора года назад, когда только грянул первый ковид-карантин, я, прилетев последним перед закрытием авиасообщения рейсом с Кубы, каждый день садился в машину и, отмахиваясь какими-то мутными корками от проверяльщиков, прорывался по пустой Москве в пустой офис. Где мы, четверо оставшихся самоназначенными «дежурными» в период всеобщей самоизоляции, истово потребляли привезённый мной с Острова Свободы ром, под завывания ездящих вокруг по улицам ментовских матюгальников: «граждане, оставайтесь дома, не ходите на улицы…» Один из той четвёрки как раз и вышел из окна несколько недель тому.

Главная мысль, которую мы обсуждали тогда, была в том, что ковид — это ведь не только про кровь, лёгкие и иммунную систему. Это ещё и про психологическое здоровье социума — резко повысившийся риск массового помешательства: «у нас масочный!» Уже тогда начали появляться первые данные, что ковид это ещё и нейровирус, оставляющий в виде долгосрочного пост-эффекта суровые проблемы с психикой. Лишь усугубляемые всей этой активностью начальства — маски, перчатки, «социальная дистанция», обладание биологическим телом как состав преступления per se, а теперь вот ещё и вакцинация.

Я ковидом так и не болел ни разу, тьфу-тьфу, хотя все знакомые и близкие хотя бы по разу да. Не будучи ни ваксером, ни антиваксером, я ленился прививаться, но всё же укололся спутником в октябре-ноябре — просто потому, что в некоторых регионах перестали пускать в гостиницы без куар-кода, и это оказалось в итоге меньшим геморроем.

Но вот сейчас, сев фактически на добровольную самоизоляцию — ну, именно в порядке длительного отпуска — я понял вот что. Новый ковидный мир — это резкий перебаланс уклада. Падает значение «третьего места», растёт значение «дома», он же с недавних пор и основное «место работы». И это невероятно бьёт по людям в первую очередь социальным — по тем, для кого частная жизнь всегда была на втором месте по сравнению с жизнью в обществе. В том числе — по писателям, мыслителям, художникам, журналистам, активистам, по всем, кто не может долго находиться один в четырёх стенах. Опять же, я — могу; причём годами и без особого напряга; но я патологический интроверт.

Прошлым летом был такой небольшой закрытый, почти квартирный, концерт Хелависы. Для неё — первый после полугода перерыва. И у Натальи дрожал голос, когда она говорила со сцены: «давайте очень осторожно порадуемся, что мы всё ещё можем петь наши песни».

Вот такое у меня и будет пожелание ко всем в следующем году. Давайте очень осторожно порадуемся, что мы всё ещё можем петь наши песни.

С наступающим!