На неделе был в гостях у старых друзей, с которыми когда-то работал вместе, а сейчас они уже много лет рулят большим инвестфондом и, конечно, варятся в своём мире цифр и показателей.

Обсуждали, среди прочего, одну из моих любимых тем: разницу между селебами и политиками. Я объяснял им одну вещь, для любого из политической сферы понятную, а для внешнего человека далеко не самоочевидную. Что селеб заинтересован генерить на себя внимание почти любой ценой; он может быть сколь угодно скандальным, но нельзя допускать, чтобы о нём забывали. Внимание — его главная валюта и главная точка монетизации. Политик тоже нуж­дается во внимании, но далеко не во всяком и, более того, не всегда. Он может тоже провоцировать скандалы, которые, конечно, растят ему антирейтинг; но если вместе с этим у него не приросла хоть на чуть-чуть база его поддержки — скандал был впустую.

В качестве примера селеба, который пыта­ется в политику, не чувствуя этой разницы, я привёл Собчак: узнаваемость по стране 90%, антирейтинг 89%. То есть проблема не в том, что она провоцирует скандалы и растит антирейтинг, а в том, что не растит при этом рейтинга, устойчивой базы сторонников. А в качестве контрпримера — Жириновского, который часто ведёт себя как типичный селеб, но при этом наряду с хейтом каждое его действие всегда приращивало и
какие-то группы поддержки. Наиболее чистый в этом смысле пример — выступление Ленина с Апрельскими тезисами: в, казалось бы, охваченной патриотическим и милитаристским настроем среде столь жёстко антивоенное и "пораженческое" выступление, конечно, и поставило его в центр внимания, и добавило ему хейтеров, но вместе с этим начала устойчиво расти и группа сторонников, которая к осени уже была достаточной, чтобы взять и удержать власть.

Они меня спросили про Навального: а как с ним? Я сказал, что Навальный, конечно, ближе к политику, чем к селебу, но проблема в том, что у него нет ника­кого предложения, взламывающего ту нишу, в которой он уже очень давно укрепился и забрал там всё, что мог: нишу антикоррупции. Она хороша, в ней всегда будет много народу, но она не может быть той архимедовой точкой опоры, с помощью которой можно рассчитывать перевернуть государство. Коррупция воспринимается как хоть и неприятная, но по большому счёту неустранимая часть реальности. Массовый зритель, глядя на дворцы из его фильмов и бурно негодуя, в то же время в глубине души ведёт сам с собой такой диалог: "а как бы я вёл себя на их месте? — да так же! Тоже бы дачу строил, настолько здоровенную, насколько деньги позволяют". В этом смысле антикоррупция — это скорее дополнительный движок к другому большому процессу, например как к десоветизации в Перестройку, но она не может быть сама по себе центральной "большой идеей" для смены режима. Если только, конечно, не развернуть её в более широкую программу изменения всего общественного строя, но под такое нужна идеология, сопоставимая по мощи с марксизмом. Даже жёсткое запад­ническое пораженчество — сдать ядерный чемоданчик, отдать Крым с Донбассом и "вернуться в семью цивилизованных народов" — на такую не тянет. Поэтому, возвращаясь к Навальному: поддержка — есть, антирейтинг — тоже есть, а хода, чтобы сдвинуть недоста­точный пока баланс первого и второго — нет.

Точнее, он был; и Навальный его в какой-то момент почти нащупал, придя на "русский марш"— но вот тут ему почти сразу дали по рукам — сразу и наши на­чальники, и западные кураторы.

Вот примерно так вижу

Когда я написал текст про китайскую трактовку слова «демократия», мне в комментах прислали ссылку на большой талмуд, изданный китайцами в декабре по итогам специализированного форума, который они проводили тогда по теме. На английском, между прочим. Дочитал.

Понял в процессе, что это была именно китайская инициатива — включить такой большой раздел про демократию в совместную декларацию Путина и Си. У нас как-то не принято этими «теоретическими» вопросами заморачиваться, да и некому. А вот китайцы решили всерьёз ввязаться в спор с «лидерами свободного мира» по вопросу.

Я постараюсь писать так, как будто нет вот этого спорного контекста — что «как у них» это демократия, а любое «не как у них» это авторитаризм и диктатура. Меня волнует сама проблема по существу. В первую очередь, известный набор догматов, что демократия — это разделение властей, свобода СМИ, конкурентные выборы, многопартийность, сменяемость и т.д.

Это, конечно, тема не для короткой заметки, а для довольно объёмного лонгрида. Но если совсем вкратце, для меня сама идея «народа как верховного суверена», который посредством разных конкурентных механизмов избирает себе власть, представляется далеко не самоочевидной. Даже, скорее, проблемной в сегодняшних реалиях. Весь арсенал «политтехнологий», по сути, сводится к тому, как половчее обмануть заведомо некомпетентного избирателя, и в общем-то нет принципиальной разницы между мухлежом в ходе пропагандистской войны или мухлежом на подсчёте голосов. Там же, где «технологии» почему-нибудь сбоят, к власти прорываются так называемые «популисты» — побеждающие вопреки сопротивлению истеблишмента, собирающие голоса, но почти всегда неспособные управлять. И половина уже не китайских, а вполне себе западных дискуссий о демократии сейчас — это дискуссии о «проблеме популизма». То есть, по сути, о наборе фильтров, которые необходимо выставить для любого, кто попытается реализовать своё пассивное избирательное право.

Я набросал своего рода исследовательскую программу, чтобы поочерёдно разобрать это сооружение по кирпичикам. Начать решил с самого близкого и понятного по роду деятельности — с многопартийности. Которая в кризисе везде, в том числе и у нас; хотя нам как всегда кажется, что мы тут такие одни.

Но говоря в общем — пока исхожу из того, что Дьюи был прав, и ключевым институтом демократии являются не выборы, не партии и не парламенты, а школа. Условно, обладание даже активным избирательным правом не может быть автоматическим — иначе оно, а вместе и вся демократия, превращаются в профанацию всегда и везде. Есть некий минимум гражданской зрелости, которого человек должен достичь, чтобы получить право участвовать в решении вопроса о власти, иначе вся модель в целом оказывается легко фальсифицируемой.

Но в целом — китайские товарищи, считаю, в правильную сторону копают.

Вот программа семинара, который буду организовывать на площадке ИРП в ближайшее время

* Российская многопартийность находится в кризисе уже не первый десяток лет. После того, как «партия власти» в 2003 году (уже 19 лет назад!) получила большинство в федеральном парламенте, конфигурация партий фактически застыла в неизменном и постепенно деградирующем состоянии.

— Попытка создать «вторую партию власти» в виде СР во время Четвёртой Думы не удалась — СР заняла свою нишу, но не смогла стать «второй партией»
— Лидеры основных думских партий не менялись с середины «нулевых» (а КПРФ и ЛДПР — с начала 90-х)
— Попытка перейти к чисто пропорциональной Думе в 2011-м привела к политическому кризису — события на Болотной
— Либерализация партийного законодательства в 2012-2013 породила всплеск на ниве партстроительства, но ни одна из созданных тогда партий так и не смогла «выстрелить», оставшись в маргинальной нише
— «Крымский консенсус» в 2016-м закрепил режим доминирования ЕР
— Из «новой волны» партстроительства в период Седьмой Думы «выжила» и сумела получить парламентскую фракцию только партия «Новые Люди»
— Выборы в Восьмую Думу вновь закрепили доминирование ЕР, с единственным исключением — фракций в Думе теперь не четыре, а пять.

* Консенсуса в российском обществе по поводу сохранения и развития многопартийной модели так и не возникло. Значительная часть граждан не понимает, зачем нужна многопартийность. В то же время, с другой стороны, даже среди сторонников ЕР каждый четвёртый (!) хотел бы, чтобы она однажды потеряла большинство и стала оппозиционной — данные исследований.

* На региональном уровне продолжается тренд по минимизации роли партий. Закон Крашенинникова-Клишаса позволяет регионам вообще отменить выборы в рег.парламенты по партийным спискам — на практике это означает риск формирования однопартийных парламентов

* Новые нормы Конституции по участию Парламента и партий в формировании правительства пока не заработали.

* Выборы в Восьмую Думу в 2021 году показали огромный запрос на обновление всего партийного спектра — в той или иной мере на нём пытались играть все участники выборов
—————

В связи с этим перед российским обществом, перед политологами, социологами, управленцами и политиками встаёт несколько вопросов.

— Каковы плюсы и минусы доминирования «партии власти» в парламенте и политсистеме? Есть ли шанс, что эта ситуация в обозримом будущем изменится?
— Есть ли шанс у партий, не попадающих в парламент, как-либо влиять на происходящее и участвовать в жизни общества? Есть ли вообще у них будущее?
— Что нужно сделать для того, чтобы существующие парламентские партии могли на равных конкурировать с «партией власти» на выборах?
— Традиционно оппозиция обвиняет власть в использовании «админресурса», а власть оппозицию — в «популизме». Что нужно сделать для того, чтобы партия власти вела политические, а не административные кампании? Что нужно сделать для того, чтобы кампании оппозиционных партий не были «популистскими», и тем не менее позволяли им набирать голоса?
— За прошедшие годы накопился опыт прецедентов, когда регионами руководили губернаторы из оппозиционных партий — как «согласованные», так и побеждавшие «вопреки». Помогло ли это развитию этих регионов? Насколько успешна модель региональной власти с губернатором-«оппозиционером»?
— Как должны строиться отношения между т.н. «системной» и «несистемной» частями политического спектра? В чём должна состоять стратегия «системных» партий — втянуть наиболее перспективные кадры в себя? Перехватить лозунги? Или, наоборот, жёстко дистанцироваться от любых проявлений «несистемной» политики?

Как к нему ни относись, у него, по крайней мере, есть чувство языка https://actualcomment.ru/tumannoe-budushchee-pokhabnogo-mira-2202150925.html?fbclid=IwAR3GwfMUnQrKgbfBIZvkpCHa9FDHalqM1PQzgOTvVPX0p7fP_CxtRMlbf7Q

Поработал сегодня политологом на канале РБК https://www.youtube.com/watch?v=jMhvWa4pxR4

Есть некоторая ирония в том, что публичный аргумент фракции «Новые люди», почему они голосуют против обращения о признании ЛДНР, почти дословно повторяет одиннадцатилетней давности тезис пресс-секретаря Медведева в мой адрес, в связи с конфликтом по поводу Ливии: «внешней политикой у нас занимается президент, а не партии». Мол, не нужна сейчас эта партийно-патриотическая инициатива, способная испортить сложную комбинацию, разыгрываемую на Великой Шашешной Доске.

Но, что интересно, на пресс-конференции с Шульцем Путин использовал думское голосование в совершенно противоположном риторическом залоге: что депутаты — они ведь выражают волю своих избирателей, то есть большинства российского общества. И знайте, дорогой герр канцлер и прочие дойче велле, это не я тут главный милитарист — это общество у нас требует от власти решительных действий; а российская власть лишь сдерживает как может его, общества, волю, в цивилизованных рамках.

Очень осторожно, потихоньку, осваиваем мы азы устройства западной «управляемой демократии». Вот в той же Германии не крошечная фракция НЛ, а целая огромная фракция AfD регулярно исполняет арию «баба яга против», но как это влияет на консолидированную позицию политического истеблишмента — и проистекающую из неё госполитику? Да никак. Они вне игры. Они только затем и нужны, чтобы те, кто против уже в самом обществе, чувствовали свою представленность — вот, от их имени тоже кто-то в бундестаге что-то сказал. А что это сказанное так и осталось в стенах бундестага — ну, мало голосов собрали, что ж, надо больше.

Вот и у нас потихоньку отгребают от традиции единогласных голосований. Главное же не чтобы единогласно, а чтобы убедительно. Ну, в этой бодрийяровской логике.

В лентах, в силу понятно какого набора френдов — много отчётов о недавнем съезде МГЕР, обновлении руководства и обещаний «перезапустить работу с молодёжью».

Давайте так. Единственный раз в постсоветской истории, когда действительно удалось как-то придать новый импульс провластной молодёжной политике — это запуск Сурковым кремлёвских молодёжек в начале 2005 года. «Наши», МГЕР, Румол, «Местные» и т.д. Скопировав во многом стилистику своих прямых противников — грузинской «Хмары» и украинской «Поры», кремлёвские молодёжки тогда захватили политическую «улицу» — к этому каждый относится в зависимости от своего отношения к «режиму» в целом, но фактически мы увидели «несоветский» стиль работы в этой сфере только тогда — и всего на несколько лет.

Молодёжки де-факто свернули в 2008, с приходом в Кремль Медведева, и с тех пор было постепенное скатывание в добрый-старый комсомольский формат — с чинными «форумами», обязательным «волонтёрством» и прочими уныло-чиновничьими радостями. МГЕР — тогдашний — в итоге и вправду стал «кузницей кадров»: Турчак, Бурматов, Аршинова, Туров, Руднев, Прокопенко — это ведь всё МГЕРовцы. С «Нашими» всё драматичнее — для постепенно бронзовеющей системы они были чересчур уж «несистемными», пусть даже сколько угодно «своими» — но всё равно и Потупчик, и Плещёва, и даже, на секундочку, губернатор Дегтярёв — это ведь «нашисты».

Более того. Последний раз, когда Кремль вообще использовал «улицу» — это были митинги на Поклонной, в драматичный момент пересменки во власти. С тех пор «улица» вообще оставлена оппозиции — ну и Росгвардии, конечно. Считай, уже 10 лет ведь прошло. Установка такая, что «свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят». А значит, и «молодёжки» можно сколько угодно запускать-перезапускать — будет то же, что и раньше.

У семьи моих родителей много лет была подруга — Зоя Николаевна Зуева, ленинградка-блокадница, мать бронзовой призёрки чемпионатов СССР по фигурному катанию Марины Зуевой. Я, соответственно, дружил с сыном Марины Федей. Потом они уехали в Канаду, где Федя в 17 получил бронзу в мужском одиночном катании на национальном чемпионате, но дальше карьеру фигуриста не продолжил.

У них была интересная точка зрения на возрастную планку в фигурке — в каком-то смысле прямо противоположная тому, что обсуждается сейчас. Они говорили, что вообще-то правильно было бы оставить только юношеское ФК — до 18, край до 21. Логика была такая: в любом случае, уходя из спорта больших достижений, фигурист начинает совсем новую жизнь, и испытывает большие сложности с социализацией, поскольку до этого он жил на катке. Но одно дело начинать её в 18, и совсем другое — в 30. В 18 молодой человек имеет, конечно, дефициты по сравнению со сверстниками — условно говоря, меньше в школе на уроках сидел; но имеет и преимущества — те, которые даёт спорт с его дисциплиной и работой на результат. А вот в 30 человек уже сильно опоздал идти за парту и начинать жизнь с нуля, и здесь никаких плюсов — сплошные минусы.

В этом смысле, говорю я, может и неплохо, что фигуристки заканчивают карьеру в 18-19. Именно, как ни странно, с точки зрения «жизненной траектории». Имея перед глазами десятки профессиональных спортсменов, от футболистов до конькобежцев, у которых самое трудное было найти себя в жизни после спорта, и удачно это получалось у меньшинства, я думаю, что, может быть, зря включают вот эту тему «онижедети». Почему не принять именно такую логику — что спорт это такое дело, где не только чем раньше начнёшь, но и чем раньше закончишь — тем лучше?

Ну, разумеется, это если вынести за скобки идею, что спорт больших достижений это такое дело, где самое лучшее это вообще не начинать.

Что касается недавнего высказывания Лаврова про «пацан сказал — пацан сделал», то, мне кажется, к месту будет цитата из SNUFF — а точнее, из «Дао Песдын»:

Тайна власти.
Смотрящий по Шансону сказал: сущность власти не в том, что уркаган может начать войну. Сущность власти в том, что он cможет и дальше остаться уркаганом, если отдаст такой приказ точно в нужный момент – когда к нему повернутся пацаны. И никакого иного владычества нет, есть только гибель на ножах или слив в пидарасы.
Древние понимали это, нынешние нет.
Поистине, искусство властителя сводится лишь к тому, чтобы как можно дольше делать вид, будто управляешь несущим тебя смерчем, презрительной улыбкой отвечая на укоры подданных, что смерч несется не туда.

Заметка на полях нынешних инфовойн. Крылов в своё время выдал неплохую объяснялку, что важная деталь психологической подготовки к любой войне — это расчеловечение противника. Показать, что потенциальный противник представляет из себя нечто настолько аморальное, настолько безумное и в то же время дьявольски циничное, что любое его слово — ложь, каждое его действие продиктовано его пороками, а хочет он исключительно зла, смерти и крови. И поэтому говорить с ним на языке разума нельзя, и считать за собеседника тоже нельзя; что сила — единственное, что может его остановить. Я с этим согласен, и потому фиксирую эскалацию именно по этим косвенным признакам — когда стороны пытаются описать каждое действие друг друга как камуфляж агрессии, как сознательную ложь для отвлечения внимания, а самого оппонента как заведомое исчадие зла.

Я вообще ни разу не пацифист и не сторонник принципа «лишь бы не было войны». Но годы аналитической работы с пропагандистскими машинами накрепко вбили в меня принцип «не дать себя убедить собственной пропаганде» — к чужой, впрочем, тоже относится, но с ней проще: больше фильтров на входе.

И вот я не вижу сейчас, что т.н. «коллективный Запад» так уж непременно хочет войны и ведёт дело к ней. По большому счёту, их как раз вполне устраивал статус-кво — с дважды виноватой Россией, которую можно бесконечно прессовать за Крым и Донбасс, с влачащими жалкое, бесперспективное и безнадёжное состояние «народными республиками», с Украиной, где при всём бардаке твёрдо выдерживаются основные «скрепы» русофобского дискурса и постепенно, но неуклонно работает фабрика по перековке русских людей в свидомых укропатриотов.

Более того, я также не вижу, что Путин и его окружение так уж непременно хотят войны и ведут дело к ней. Они достаточно ясно видят, до какой степени страна не готова к повышению ставок в противостоянии с Западом, и как мало, по большому счёту, козырей на руках. Нет никакого ясного плана даже по поводу того, что делать с «народными республиками» в их нынешнем виде, не говоря уж о более широкой аннексии. Для них статус-кво был, конечно, «похабным», по известному сурковскому выражению, но всё-таки миром. А сколько бы пропагандисты снаружи ни прорисовывали ему гитлеровские усы, уж меня-то не лечите, пожалуйста: я не из медиакартинки, а из первых рук знаю, что наше руководство это скорее пожилые скучные гедонисты, чем бодрые реваншисты-агрессоры. Все решения весны 2014 года — это не результат заранее заготовленных планов — их просто не было — а отчаянная импровизация, предпринятая во многом из чувства обиды за очередной «кидок» с многосторонним соглашением, и вообще неспособность планировать и просчитывать последствия это одна из многочисленных слабостей нашей системы.

Украина тем более не хочет никакой войны. Киевским деятелям казалось все эти годы, что рано или поздно Донбасс сам свалится им в руки, как перезрелый плод, и это и будет долгожданная «невоенная победа» над «агрессором». У них было много оснований так думать. Они чувствовали себя достаточно уверенно в режиме «похабных» минских соглашений, где было прописано всё что угодно, кроме сроков исполнения. И это давало повод длить ситуацию бесконечно, пока она медленно, но верно склонялась в их пользу. Им незачем было форсировать.

Почему же, несмотря на то, что у эскалации объективно не было явных интересантов, она всё-таки случилась? На мой взгляд, именно потому, что «расчеловечивающий» стиль давным-давно стал языком описания ситуации именно в режиме статус-кво. Со всех сторон. С точки зрения Кремля, Украина — не контрагент; она не субъектна, управляется извне и там не с кем разговаривать. С точки зрения Киева, «народные республики» не контрагент; это российские прокси, сепаратисты и террористы и там не с кем разговаривать. Более того, с точки зрения «коллективного Запада» и Россия, в общем, тоже не контрагент: можно сколько угодно изображать «готовность к переговорам», но по большому счёту разговаривать тоже не с кем и не о чем, слишком разные «картины мира».

От меня просят комментариев по сегодняшнему, но сейчас в лентах будет вал эмоций, а не осмысленных текстов, а в таком потоке особо много и не скажешь. Только один штрих — вот этот пост Мустафы Найема. На который так и тянет ответить словами Аркадия Бабченко: «Родина тебя бросит, сынок. Всегда». Ну, настоящая, духовная родина — та, которая сияющий град на холме. Его кабульские соплеменники еще с прошлого лета про это в курсе, собственно.

Много друзей радуются в ленте. Я особо не радуюсь (как и про Крым не особо радовался), потому что война, и «это надолго». Но могу повторить то, что писал по Крыму — выбор был между «государством РФ, которое родилось в 91-м» и исторической Россией, которой больше тысячи лет; и в этом бинарном выборе я, конечно, за ту, вторую. Дальше будет хреново — но это был правильный, буквально гамлетовски правильный выбор. Собственно, если бы он не был сделан, вот тут и правда разве что от стыда повеситься. Вот какая моя позиция по вопросу.

Но по тому, что Путин сказал, нужно вот что заметить на полях.

В гуманитарном измерении Украина была проиграна, что называется, «в одни ворота» — и не потому, что с той стороны денег было больше. Они были решительнее, жёстче. Их «декоммунизация», Институт национальной памяти, языковые законы, люстрации, даже прямой террор против идейных оппонентов — давало ощущение силы в том числе и их идеологии: «чего стоят силлогизмы без авиационной поддержки?» Ну и да, тень самого крутого Большого Брата в мире за спиной.

Но заявив свою программу «декоммунизации», она же Реконкиста, Путин должен понимать, что успех будет только в том случае, если он сумеет то же самое. Убедительные слова с хорошей авиационной поддержкой. И здесь в равной степени важны оба компонента. И я сейчас, как ни странно, хочу сказать, что придётся многому учиться у авторов нынешней «антироссии», чтобы уметь побеждать в войне. Не только за территории, но и за умы и сердца.

Комментирую на РБК признание республик https://youtu.be/d8eW3DxIs0o

Хотел бы про это высказаться. Колониальная модель post-ColdWar строилась на привилегированном доступе элит к благам западного мира, и в этом смысле весь политкласс — от Соловьева с его виллой на Комо до Навального с дочерью, устроенной по блату в Стенфорд — часть этой модели. Но сейчас боррели в своими руками устраивают нам деколонизацию. Что ж, спасибо им за это. От всей России спасибо.

Мне совсем не жалко "украину". Это безотносительно к "отношениям с восточным соседом" сама по себе довольно гнусная постсоветская химера, построенная целиком на вранье, промывке мозгов, воровстве, репрессиях и отвратительном перестроечном "низкопоклонстве перед Западом". Радует, что, несмотря на кучу ритуальных фраз о российской агрессии, хозяева под шумок с удовольствием, почти в кабульском стиле сдают своих преданных сателлитов на милость разбушевавшемуся медведю. Даже на опережение сдают — они быстрее готовы отдать, чем мы готовы принять.

Но я по-прежнему констатирую зияющую пустоту на месте идеи, под которую собирается нынешняя реконкиста. Мы оказались как будто бы против половины мира, но так и не сформулировали толком, в чём именно мы по большому счёту с этим самым миром не согласны, и с чего такие борзые вдруг.

На меня совершенно не действует пацифистская риторика в стиле "гордиться надо не армией, а уровнем жизни": мир устроен так, что чем ты лучше живёшь, тем больше вокруг желающих заставить тебя поделиться. И в этом смысле если ты действительно хочешь жить лучше, чем живёшь сейчас, будь готов к тому, что такое право так или иначе придётся защищать.

Но я в некотором недоумении по поводу прочитанной Путиным исторической лекции. Он как будто упускает из виду, что та ленинская конструкция, которую он так ожесточённо атакует, создавалась под совсем другую задачу — не под задачу восстановления Российской Империи в её похожих на прежние границах, а под задачу мировой пролетарской революции, которая исключила бы саму возможность "самоопределяться вплоть до отделения", ибо отделяться было бы просто некуда. Пусть это было сколько угодно утопией и несбыточной мечтой — но те, кто создавал век назад СССР, так не считали.

И не случайно его критика современного положения вещей в итоге вырулила на критику в целом колониальных порядков в постсоветском мире — олигархата, коррупции и правового произвола; всё то, что в полной мере можно применить и к постсоветской России. Тут очень важно не останавливаться — может оказаться, что реальный смысл происходящего вообще не в изменении линии границ на карте, а в изменении линии границ в сознании.

Спасибо Боррелю, который всё объяснил своим наспех удалённым твитом: главное, что они там считают механизмом контроля — это персональную завязанность колониальных элит на привилегированный доступ к благам их мира. Всех вообще элит, по любую сторону "режима" как такового — от виллы Соловьёва на Комо до устроенной по блату в Стенфорд дочки Навального. Вот эту штуку, "единственного европейца", и есть сейчас исторический шанс поломать наглухо. Главное — не струсить.

И последнее про твит Борреля: предлагаю зафиксировать термин «боррелиоз политической элиты», означающий готовность сдать и продать что угодно за шоппинг в Милане, вечеринки в Сан-Тропе и бриллианты в Антверпене.

Когда я слушал выступление Даши Навальной на вручении премии Сахарова, где на достаточно среднем для стенфордского студента английском излагались штампы боевой антирежимной пропаганды, я думал вот о чём. Что «прекрасная Россия будущего», судя по этому зрелищу, не собирается отличаться от ужасной России настоящего по базовой модели: элита, как и сейчас, будет хранить-то ресурсы «там», учить детей «там» и картину мира заимствовать тоже «оттуда».

Когда я наблюдаю многолетние усилия идеологов украинского государства по выдавливанию русского языка из образования и медиа в сугубо бытовую сферу, тут примерно такая же история. Всеобщее образование начального и среднего уровня, равно как и высшее-для-масс будет, конечно, украиноязычным — но для того, чтобы сделать карьеру в госуправлении или корпоративном секторе, высшее образование неизбежно придётся получать уже на английском. То же будет касаться и специалистов, желающих быть востребованными не только в своей стране с её ограниченным предложением для высококвалифицированных кадров. Плюс, разумеется, элиты ни в коем случае не захотят давать своим детям украиноязычное образование в киевских вузах — они их будут отправлять учиться в «первый мир». Гос-язык останется для ширнармасс, для сериалов, ток-шоу и эстрады; все те сферы, где есть шанс заработать чуть больше, чем просто на жизнь, станут, конечно, по базовой прошивке англоязычными.

Оглядываясь назад, легко понять, что не было бы у них ни потери Крыма, ни конфликта на Донбассе, ни вообще предмета для нынешнего конфликта, если бы не языковое законодательство. Всё остальное, включая декоммунизацию, репрессии против оппозиции, переписывание истории, газовый шантаж и т.д. могли бы вполне остаться — но и в этом случае даже в самой России не было бы никакого «крымского консенсуса», а была бы острая поляризация по поводу самой необходимости конфликта. Ещё и кивали бы — мол, а у самих-то? Более того, Украина была бы куда ближе к ЕС и НАТО, чем сейчас. Но если бы Путин вышел с этим своим рассказом про угрозу нацбезопасности, многие бы у нас сказали, что они-то молодцы, интегрируются, а мы упустили свой исторический шанс и теперь на обочине, вот куда довели авторитаризм-несменяемость-коррупция etc. А они бы для многих были «наши люди, у которых получилось».

Почему же оно было так нужно? Нужнее, чем любая «евроинтеграция» и прочее «вступление в НАТО»?

Сколько бы мне мои знакомые и приятели «с той стороны» ни рассказывали эту заплачку, что проблема русского языка на Украине существует исключительно в воспалённом воображении кремлёвских пропагандистов, я-то вижу, что на самом деле штука не в языке как таковом. А в том, что русский язык, в качестве государственного, всё ещё обладает даже и сейчас необходимым потенциалом к строительству реального суверенитета. Скоро перестанет, через поколение-два, но пока ещё может. И под реальным суверенитетом я понимаю в том числе и такую критически важную для него функцию, как способность к самостоятельному воспроизводству элиты — посредством возможности получать образование мирового уровня у себя в стране и на своём языке.

Украинский, равно как и любые другие нац-языки постсоветского пространства, этого потенциала не имеет. Я даже не исключаю, что он в других обстоятельствах мог бы когда-нибудь в будущем его получить — но в сегодняшнем миропорядке этого не произойдёт. Именно потому, что «встанет» и будет стоять вот эта колониальная модель, с поточно отправляемыми в Стенфорды «дашами».

Собственно, вот вам и «тайна Кольца»: это то, почему наш родной и любимый Мордор может сколько угодно лежать в руинах, быть криптоколонией и бензоколонкой — но пока оно существует, окончательно он не побеждён.