#чтиво #кризисэкспертизы

Книга Шелдона Рэмптона и Джона Стаубера "Trust Us, We're Experts!" (2001) - отличный публицистический штрих к общей картине с кризисом экспертизы и экспертной позиции. Потому что Рэмптон и Стаубер пишут про очень больные вопросы: кого считать "экспертом" в эпоху информационной перегрузки и победившего пиара? Ну, с каких таких щей общество должно доверять экспертизе, за которую платит крупный бизнес?

Если вкратце, то, по мнению авторов, нынешние проблемы с восприятием экспертизы вполне обоснованы, и вот почему:

1️⃣ Одна из самых распространённых PR-стратегий - "стратегия третьей стороны" (third party strategy), когда в пользу интересанта высказываются "независимые" и "объективные" люди, организации и пр.; это создаёт у условного общества иллюзию того, что продвигаемые действия / продукты - это прямо окей. Ну, и, заодно, формирует обширную поляну для оплачиваемой из PR-бюджетов деятельности публичных "экспертов". Иными словами, большинство "экспертов", высказывающихся в медиа, - это просто говорящие головы, используемые в PR-кампаниях крупного бизнеса.

2️⃣ Пиарщики и журналисты научились создавать научный флёр ещё в 1930-х, и с тех пор злоупотребляли им всё больше. Среднестатистический же потребитель информации, как правило, не отличает псевдонаучную информацию от научной: Карл Поппер - не самое лёгкое чтиво, в отличие от газетной статьи, просто ссылающейся на [проплаченное] мнение Известного Учёного ТМ. Кроме того, псевдонаучный язык помогает придумывать удобные ярлыки для оппонентов: "технофобы", "инфантилы" и пр.

3️⃣ У условной "коммерческой" научной экспертизы и "коммерческой" науки как таковой есть свои проблемы и ограничения, начиная с определения "научного метода" (с его вопроизводимостью эксперимента) и заканчивая publication bias, которые связаны с проблемой ноу хау и коммерческой тайны: как правило, условия финансирования научных исследований и разработок включают в себя жёсткие ограничения на раскрытие получаемых результатов - и, соответственно, на получение адекватного фидбэка от остального научного сообщества. В таких условиях научный результат тупо становится непроверяемым, а "коммерческая" наука превращается в "треш-науку" (junk science).

С учётом того, что главный адресат "Trust Us" - это условный неравнодушный гражданин, книга предлагает очень понятные методы распознавания "продажной экспертизы": а) учиться определять пропаганду и джинсу в медиа (у соответствующих материалов есть очень чёткие признаки: пафосные генерализации, эвфемизмы, name-calling и пр.); б) учиться проверять "научную" информацию (кто заплатил за исследование? кто с ним соглашается, кто спорит?); в) не лениться разбираться в деталях (в том числе - в части финансирования экспертизы и исследований)... Найти бы только неравнодушных граждан, которые готовы всем этим заниматься.

#trustdecay

Любопытный штрих к сценариям грядущего апокалипсиса: по данным опросов Pew Reserch Center (2018), самый большой кредит доверия в США и крупнейших странах ЕС - у армии и военных.

80% американцев, 84% французов, 82% итальянцев и пр. считают, что именно армия лучше всех блюдёт общественные и национальные интересы; в среднем по больнице армии доверяют 76% людей (ср.: избираемым "народным представителям" доверяют 43% опрошенных; СМИ - 41%; банкам и прочим финансовым институтам - 53%... с банками, видимо, рептилоиды постарались, другого объяснения такому высокому уровню доверия нет, по ходу).

Этот расклад невольно наводит на определённые мысли, особенно в контексте растущего градуса популизма. Например, на мысли о неисчерпаемом потенциале военных диктатур, которые поддерживает populus. 😏

#trustdecay

Минутка истории: первый по-настоящему масштабный рейтинг доверия (credibility index) вышел в США в 1999 году, по итогам социологического исследования, которое длилось без малого пять лет. ЧСХ, его подготовило и выпустило PR Society of America на деньги Фонда Рокфеллера, по итогам получив возможность новых продаж в духе "а вот теперь мы возьмём людей со дна рейтинга и попробуем предложить им наши услуги".

Можно только удивляться, насколько за прошедшие 20 лет поменялась ситуация: из всех позиций и институций, попавших в топ в 1999 году, доверие сумела сохранить только армия - и, пожалуй что, Верховный суд США.

#truthdecay #чтиво

Книга Айлэна Бэрона "Как спасти политику в эпоху постправды" ("How to save politics in a post-truth era", 2018) - это, конечно, процентов на шестьдесят - плач по Брекзиту и победе Трампа на американских выборах. Но в книге, тем не менее, прекрасно подсвечены основные проблемы, с которыми сталкиваются политики и политтехнологи "традиционного" извода:

1️⃣ Общее многообразие и политически-информационный пэчворк, который является следствием ставки на меньшинства и развития системы НГО / НКО, создающихся на каждый чих, привели к тому, что ни одно "традиционное" политическое образование (государство, отдельный штат, политическая партия и пр.) в условиях стремительно растущего многообразия и толерантности как общего консенсуса не способно выстроить сколько-нибудь пристойный нарратив для всех целевых групп. Более того: эти группы утрачивают способность договариваться между собой, ориентируясь не на "diversity", а на "commonality".

2️⃣ Поскольку системо- и государствообразующей для нации / сообщества становится самая распространенная идентичность (формулировка У. Конноли из книги "Identity/Difference"), в условиях победившей политкорректности и всеобщей раздробленности бай дефолт выигрывают политики / политтехнологи, которые обращаются к широко распространённым, но социально неприемлемым идентичностям (сексизм, расизм, анти-мигрантские настроения и прочая ксенофобия). А тот факт, что эти идентичности активно подавлялись несколько десятков лет, не просто делает соответствующие месседжи виральными: он порождает настоящие пандемии нетерпимости и треша.

3️⃣ И, главное, науке не известно, что делать в такой ситуации: политики, которые ратуют за сохранение ценностей "разнообразия" и "толерантности", не могут играть на одном поле с популистами, не потеряв лица (в той же логике, в которой кольцо всевластия нельзя было использовать для борьбы с Сауроном, да). Сам Бэрон призывает к выработке новой этики для медиа, основанной на "ответственной интерпретации" фактов и событий, апеллируя к Хайдеггеру, Дрейфусу и Арендт. Но реализуемость этой философски обоснованной идеи, конечно, сомнительна.

То есть, по сути, ситуация, в которой оказались политики, почти полностью изоморфна ситуации с кризисом экспертизы. Политики / политтехнологи тоже ищут такие способы бороться с truth decay, которые бы не означали использования тех же инструментов, которые этот truth decay породили. И тоже [пока] безуспешно.

#evidencebasedpolicy #toolbox

Оказывается, вопросом адекватности и релевантности данных / матмоделей для принятия госуправленческих решений товарищи от policy analysis задаются уже больше тридцати лет - и за это время выработали три метода, которые - теоретически - позволяют экспертизе для policy проскочить между Сциллой количественного и Харибдой качественного моделирования и анализа:

1️⃣ Подход NUSAP ("Numeral, Unit, Spread, Assessment, Pedigree"), разработанный ещё в конце 1980-х и изложенный в книге "Uncertainty and Quality in Science for Policy" (1990). Разработчики и авторы NUSAP - философы науки Сильвио Фунтовиц и Джером Равец - использовали в качестве основы подхода понятие "пост-нормальной науки" (post-normal science) - науки, которая работает с вопросами и ситуациями, когда "факты очень неопределенны, ценности сомнительны, ставки высоки - и решения должны приниматься очень быстро". Если вкратце, то NUSAP был ценен тем, что включал в себя не только традиционный "анализ статистики для обоснования / принятия решений", но и а) анализ рисков и анализ выгод и затрат, широко применявшиеся в бизнесе, но в то время ещё толком не "переложенные" для госуправления, б) анализ неопределенности и в) анализ качества имеющейся информации (и, соответственно, ранжирование данных в зависимости от их качества / ценности / железобетонности).

2️⃣ Подход "анализ чувствительности" (sensitivity auditing), созданный на основе NUSAP где-то в начале-середине 2000-х и работающий уже не с данными, а с самим процессом моделирования и анализа: sensitivity auditing - это, по сути, методика аудита всего процесса получения и анализа данных - и выработки рекомендаций / решений на их основе; своего рода стандарт качества для evidence-based policy. Семь столпов подхода - проверка на преднамеренность (biases), "телегу впереди лошади" (когда анализ подгоняется под нужные выводы), наличие GIGO, скрытую неопределенность, прозрачность данных, релевантность для стейкхолдера и глубину анализа. "Анализ чувствительности", в частности, является must have для аналитических служб и сервисов Еврокомиссии.

3️⃣ Подход "количественный сторителлинг" (Quantitative Story Telling), предложенный в 2015-2016 годах. Это - нарративный анализ, который делается до сбора данных и построения моделей. Цель анализа - поиск и отсев аналитических фреймов, которые не учитывают ограничения а) реализуемости (соответствия / несоответствия процессам, которые не может контролировать стейкхолдер), б) жизнеспособности (соответствия / несоответствия процессам, которые стейкхолдер полностью контролирует) и в) желательности (соответствия нормативной и/или целевой ситуации).

Это прямо ужасно круто. И дорогую редакцию, натурально, не оставляет вот какой вопрос: есть ли на просторах Российской Федерации хоть один аналитический центр или think tank, который реально использует эти подходы?.. (да, это, конечно же, не вопрос, а суждение... но кого и когда это останавливало?)

#truthdecay #чтиво

Книга Филипа Понда "Complexity, Digital Media and Post Truth Politics" (2020) - ещё один кирпичик в общее здание академического рассуждения о политике и политическом процессе в условиях truth decay и падения авторитетов. Что, по мнению автора, происходит и что делать:

1️⃣ Текущая ситуация и с чисто человеческой, и с рыночной / организационной точки зрения - это следствие специфической реакции на растущую сложность, причём сложность и политического процесса, и информационного поля, и разного социального (новая мультинормативность высказываний и взаимодействий), и лежащих подо всем этим технологий и платформ. Конечно, не то что бы мир стал сильно сложнее (хотя, конечно, стал), просто ещё тридцать лет назад инструменты упрощения мира, доступные каждому отдельному человеку, были счётны и авторитетны: церковь (привет американской пропаганде времён Карибского кризиса), два-три крупных network TV channels, газета "Правда". А в условиях информационного сверхизобилия и утраты доверия к авторитетам люди внезапно оказались перед сложностью, к которой тупо не были готовы.

2️⃣ Ровно поэтому никто пока не выработал инструментов борьбы с truth decay: новые медиа, задающие рамки для новых практик, представляют собой, в том числе, чисто аналитическую, исследовательскую проблему. Например, невозможно оценить все угрозы, которые несет в себе FB с точки зрения truth decay и политического процесса, поскольку и у политиков, и у экспертов просто нет моделей и метрик, которые позволили бы провести такую оценку. Объекты изучения и, шире, восприятия усложнились настолько, что с вызовом сложности не справляются не только так называемые рядовые граждане, но и те, кто, по роду деятельности и позиции, с ним должны были бы справляться.

3️⃣ В этой связи Понд предлагает сменить рамку рассуждения о проблеме truth decay и пост-правды в политике: перейти от объектно-ориентированных подходов к анализу крупных систем (system-oriented perspectivism), в котором понятие "сложности" основано на количестве интеракций, и ввести в методологический аппарат теорию систем (спасибо, Кэп!), теорию хаоса и, страшно сказать, диалектическую историю с "креативным разрушением / созиданием". От последнего предположения, конечно, малость отдаёт мистицизмом, но у него есть железобетонное основание, которое связано с "короткими", раздробленными и формирующимися / активирующимися по требованию идентичностями, характерными для потребителей медийного контента.

Практические выводы из предложений Понда сделать сложновато, но в книге всё-таки подсвечен один очень важный момент, а именно - жизненная необходимость изменения метрик, с которыми все подходят к проблеме пост-правды, и, например, перехода от "качественного" анализа содержания комментов к количественному анализу интеракций - всех действий пользователей по отношению к контенту. И в этом плане, конечно, какой-нибудь Инстаграм продвинулся куда дальше исследователей и экспертов.

#кризисэкспертизы #toolbox

Про штабные игры как инструмент сценирования все знают уже давно, но лично для дорогой редакции стало новостью, что, оказывается, с начала 2000-х годов war games активно используются для прогнозирования пандемий.

Только в США были две масштабные инициативы по моделированию эпидемий оспы (на волне опасений по поводу биотерроризма); в течение последних двадцати лет симуляции проводили околобиологические think tank'и, университет Джона Хопкинса, ВОЗ и, страшно сказать, World Economic Forum. По иронии, последняя большая симуляция пандемии (2019) под названием Event 201 проводилась в Нью-Йорке в 2019 году - и играли люди как раз в гипотетический коронавирус, который возник в Бразилии путём передачи от летучих мышей свиньям, а от свиней - людям.

В целом, большинство симуляций вполне себе предсказали основные проблемы, которые породил COVID-19: запоздавшие запреты на перемещения (в т.ч. международные), нехватка медицинского оборудования (ИВЛ), массовая дезорганизация, волны фейков и дезинформации, "вакцинная гонка".

А полностью провалились эти симуляции вот в чём: ни игровые модели, ни акторы в этих играх не предполагали, что управленцы и политики в условиях пандемии будут принимать решения, исходя из своих политических интересов и, скажем, подготовки к грядущим выборам, а не из соображений общественного блага и общественной безопасности. Кроме того, в этих симуляциях даже не ставился вопрос о том, что в условиях цейтнота кому-то придётся принимать решения, скажем, о перенаправлении финансирования в рамках систем здравоохранения - ну и вообще пытаться погасить пожар, одновременно борясь с чудовищным бюджетным дефицитом.

Поэтому, похоже, что штабные игры в их текущем виде просто не подходят для сценирования пандемий: объект слишком сложен для игрового моделирования "на людях". Слишком большая хаотическая система-с - и слишком много факторов и акторов.

Мир усложняется, и бежать надо очень быстро. Поэтому все судорожно ищут новые методы анализа и управления, в том числе - в региональном развитии.

Вот, например, возникла и развивается психологическая топография. Одно из самых больших исследований на эту тему было проведено в 2013-м году. Сборная команда ученых (Кембридж, Хельсинки и пр.) на основании классического теста Майер-Бриггс составила психологические профили штатов США, которые в итоге распределились на три основные группы: "дружелюбные и конвенциональные" штаты северо-востока и центра, "расслабленные и креативные" штаты запада - и "невротизированные и раскованные" штаты крайнего северо-востока (привет, Нью-Йорк!).

И можно было бы посмеяться над примитивным психологизмом, но с психологическими профилями штатов таки коррелируют и уровень здоровья жителей, и уровень развития инноваций, и экономическое положение, и целый ряд других моментов.

Практическое применение у психологической топографии может быть самое широкое, начиная с кастомизации политических кампаний и заканчивая, например, включением этих данных в алгоритмы таргетирования рекламы. [шапочка из фольги mode on] Но есть подозрение, что мы с вами об этом никогда не узнаем. [шапочка из фольги mode off]

Если что, полный текст научной статьи по результатам исследования (с данными, формулами и пр.) можно посмотреть вот здесь.

#кризисэкспертизы #toolbox

Пока экспертное сообщество исполняет традиционный плач Ярославны по поводу упадка правды, подлых медиа и неграмотного общества, Лондонская школа экономики пошла дальше - и предложила правительству Великобритании организационно-правовое решение этих проблем.

Если вкратце, то коллеги из LSE считают, что в Великобритании надо создать специальную независимую организацию - Independent Platform Agency (IPA), - которая должна иметь право:

1️⃣ Запрашивать (и получать!) большие данные от всех медийных платформ и ресурсов, чтобы следить за новостными трендами, начиная с trending topics и заканчивая информацией по шэрингу и тональности обсуждения новостей, включая увязку всего этого дела с демографическими и социальными данными пользователей (пол, возраст, экономическое положение и пр.). Доклады на основании этих данных должны предоставляться парламенту - и исключительно в формате ДСП, спасибо многочисленным законам о коммерческой тайне.

2️⃣ Штрафовать медиа за непредоставление данных - и запрашивать у них вообще какую угодно информацию по представлению суда.

3️⃣ ... И при всём этом - сохранять условно-независимую позицию, которая была бы закреплена законодательно - и поддерживалась бы за счёт государственного финансирования (оно, по идее, должно препятствовать коррупции).

Помимо создания Independent Platform Agency, LSE предлагает разработать национальные стандарты деятельности медиаплатформ, потому что сейчас все медийщики - и FB, и Twitter, и пр. - как бы пользуются своими как бы стандартами, но любому идиоту понятно ТМ, что все эти стандарты писались в PR-отделах - и нужны бигтеху только для поддержания лица.

В долгосрочной перспективе коллеги из LSE хотели бы таки вменить платформам ответственность за размещаемый на них контент, а также наделить IPA не только функцией мониторинга, но и - та-дам! - регуляторными функциями. Потому что другого способа кардинально улучшить британский "информационный ландшафт", похоже, просто нет.

[это как в том мемасе: охренеть, миллениалы придумали цензуру!..]

#truthdecay #кризисэкспертизы

Сборная команда исследователей из Гарварда и консалтеров (Salesforce Research) взяла и разработала ИИ-экономиста - видимо, в духе общего недоверия к органическим экспертам и аналитикам.

Это, конечно, не первая разработка такого рода: что-то похожее многие исследовательские команды предлагают с начала 2000-х, и за это время разработок "замени экономиста искусственным интеллектом" набралось довольно много, вплоть до того, что их стали объединять в продукты класса "policy modelling center".

Но у данного конкретного ИИ довольно специфическая специализация: он должен предсказывать реакцию экономических субъектов (в нашем случае - людей) на изменения налогов и налоговой политики не на основе исторических данных, как повальное большинство таких моделей, а на основе теории игр и игрового поведения (спасибо подходу reinforcement learning, который вообще сделал это возможным).

Так что вероятность того, что этот ИИ, в отличие от "статистических", таки заработает, довольно высока - просто потому, что он бай дефолт нацелен на решение вечной проблемы "сети и актора". Привет Латуру!

#кризисэкспертизы #killallhumans

Похоже, теоретики policy и politics начали осмыслять феномен пост-правды куда раньше, чем до него добрались теоретики медиа, - ещё с начала 2000-х. И заходили на пост-правду с очень разных сторон:

1️⃣ Через социальное и социальный капитал (Роберт Путнэм, "Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community", 2000). По Путнэму, основная причина творящегося трындеца - "размывание" и обесценивание социального капитала и социальных связей - и, шире, изменение баланса между двумя видами социального капитала: упадка "bridging" (классические политические партии и массовые движения) и подъёма "bonding" (сообщества класса "not in my back yard" или ку-клукс-клана). Причём изменение баланса, в том числе, было связано с изменением образов жизни и структуры свободного времени - спасибо телевизору, отъевшему у среднестатистического гражданина США по 1-2 часа времени в день.

2️⃣ Через понятие "эффективности" различных групп и объединений (Колин Крауч, "Post-Democracy", 2004). Поскольку современный мир и его политические институты сконфигурированы, как правило, таким образом, что в нём побеждают крупные организованности (читай - корпорации), все "малые" организованности оказываются неконкурентоспособными - и поэтому просто выпадают и из поля politics, и из поля policy. По мнению Крауча, в таких условиях даже классические политические партии с организационной точки зрения мутируют куда-то в сторону корпораций - со всеми вытекающими, от внутренней культуры до специфической информационной политики, которая с неизбежностью становится такой же "корпоративной", как и всё остальное, то есть - полна propaganda и прочего bullshit. Поэтому мы имеем то, что имеем.

3️⃣ Через гипертрофию "демократических ценностей" (Стивен Уэлш, "Гипердемократия", 2013), произошедшую в условиях информационного трешака 2000-х. Уэлш, собственно, одним из первых дал определение пост-правды (применительно к политическим и медийным процессам), не используя при этом сам термин "пост-правда": это - ситуация, порождённая гипертрофированной "демократической" свободой каждого отдельного гражданина думать, высказывать свои мысли и не доверять авторитетам - в залоге "кто ты вообще такой, чтобы мы тебя слушали?". Гипертрофия демократии, в свою очередь, приводит к тому, что "убеждения" превращаются в конкурентный рынок для разных идеологий, а любая повестка становится сверхволатильной.

То есть, если вкратце, то вся эта наша пост-правда - это нормальное системное явление, которое может исчезнуть только после кардинального изменения системы. И с этим придётся как-то жить. [слёзы, много слёз]

#truthdecay #чтиво

Коллеги из Brookings Institution тоже озаботились вопросом про кризис доверия и регулирование медийных платформ - следом за Лондонской школой экономики с их предложением по созданию Independent Platform Agency. Но, в отличие от британских коллег, подходят к вопросу с позиции "FB и Google угрожают демократии":

1️⃣ Крупные медийиные платформы целиком и полностью контролируют алгоритмы, которые структурируют общественную повестку и общественную дискуссию - начиная с выдачи новостей в лентах и заканчивая стратегическим банхаммером, работающим на основании community guidelines, которые, как и разнообразные "кодексы" и "принципы", составляются PR-отделами корпораций. При этом на онлайн-ресурсы, принадлежащие, скажем, FB и Google, в США приходится что-то около 70% "белого" интернет-трафика.

2️⃣ Именно поэтому медийные платформы такого типа, по мнению экспертов Brookings, должны считаться инфраструктурой, представляющей собой общественное благо (public utilities; полный аналог электроэнергетических сетей, дорог и пр.), - и регулироваться соответствующим образом. Перефразируя, можно сказать, что регулирование FB и Google должно быть переведено из чисто экономической области в область политическую.

3️⃣ Основные принципы регулирования медийных платформ должны включать в себя: а) принцип обязательного анализа алгоритмов / инфраструктуры на предмет соответствия "общественным ценностям" (лол); б) принцип полной прозрачности (полностью открытая информация про дизайн / формулы оценки контента); в) принцип "файерволл - это маст хэв" (разделение функций "общественного блага" и "бизнеса, зарабатывающего на рекламе"); г) принцип демократического управления контент-политикой платформ (через механизмы "гражданских комитетов / судов присяжных"); д) принцип регуляторного контроля над алгоритмами (нужен регулятор, который будет бить палкой весь этот big tech).

Самое проблемное место в этом предложении - это, как водится, "общественные ценности", на основании которых всё и должно строиться. Потому что не понятно, что это такое, с чем их едят - и кто должен эти ценности сформулировать. Ну не публичные же интеллектуалы и не эксперты Brookings же, в самом-то деле.

#truthdecay #думающийтанк

А вот британские политологи и социологи форсят интересный формат для решения проблем с экспертизой - "мини-общества" (mini-publics). Откуда у него растут ноги:

1️⃣ Информационно-пищевая цепочка "эксперты - политики - общество" всё время сбоит. Эксперты двигают решения, основанные на анализе данных, но политики не могут продать эти решения широкой публике, потому что это скучно, неэргономично и - что самое важное - все эти тонны данных не подходят ни для твита, ни для красочного манифеста. Вечная проблема перевода, мать её, которая не решается ни общественными слушаниями (людям презентуют какое-то решение, в выработке которого они не участвовали), ни соцопросами (в 90% случаев они оперируют "закрытыми" вопросами), ни, простигосподи, краудсорсингом (люди несут на платформы содержание собственных голов, оторванное от управленческого контекста, данных и пр.).

2️⃣ Формат mini-publics нужен для решения ровно этой проблемы: его основная фишка - в том, что в выработку решений вовлекаются абсолютно случайные люди, буквально - в американском формате jury duty, и проходят весь путь от анализа проблем до выработки решений. Масштаб у mini-publics очень разный - в процесс вовлекаются от 10 до 500 человек, в зависимости от задачи, сроков и бюджета. Но во всех случаях выполняются три главных требования: а) в mini-public обязательно включены минимум три стороны - управленцы / представители администрации, эксперты и собственно граждане; б) людям обязательно платят за участие в работе / рабочих встречах, т.е. они являются полноценными участниками процесса; в) по итогам публикуется какой-то результат, чаще всего - consensus report.

Лично дорогой редакции кажется, что это отличная история, у которой много плюсов - и нет видимых минусов: все данные и решения сразу обкатываются "на кошках" - и потому нормально принимаются широкой публикой, эксперты и управленцы получают навык разговора с "рядовыми гражданами" (а граждане - с экспертами и управленцами) - ну и да, PR-выхлоп по итогам обычно очень позитивный.

Формат уже довольно обкатанный (его периодически применяют в США, Австралии, Великобритании и пр.) для разных задач и проектов, и было бы страшно интересно замутить что-то похожее в России.

#кризисэкспертизы #toolbox

Никогда такого не было - и вот опять. Brookings Institute бьёт тревогу по поводу того, что дипфейки могут сотворить с американским политическим процессом (то есть, конечно же, с предвыборными PR-кампаниями) в условиях и без того низкого доверия к политикам и, шире, любым говорящим головам. Что предлагают делать:

1️⃣ Повсеместно использовать цифровые решения, которые позволяют выявлять дипфейки; в частности - платформы DARPA Media Forensics и Semantic Forensics, которые, как ожидается, смогут не только определять дипфейки, но и "понимать", как именно и на каких данных они были сгенерированы (правда, платформ ещё нет - они находятся в стадии разработки, - а дипфейки уже есть).

2️⃣ Бить палкой медийные платформы, чтобы они как-то решали эту проблему. Первым в очередь встал Facebook, год назад в парнтёрстве с MS и Amazon запустивший Deepfake Detection Challenge на $10 млн. Google, в своей манере, предпочёл вложиться в новую технологию распознавания дипфейков, которая основана на "программно-биометрической подписи" человека (т.е. анализирует стиль речи, моторику, мимику и пр.). Тот факт, что все эти разработки можно легко и непринуждённо вывернуть в face recognition и прочие приблуды для слежки, никого почему-то не смущает.

3️⃣ Попробовать законодательно ввести ответственность за создание (именно за создание, а не за публикацию) дипфейков. Соответствующий законопроект был внесён в парламент США ещё в июне 2019 года, но перспективы его принятия сомнительны: для начала, он противоречит пресловутой Первой Поправке и ограничивает свободу слова (т.к., например, дипфейки могут создаваться в сатирических целях, а не в целях дезинформации).

Честно говоря, дорогой редакции сложно относиться серьёзно и к общим опасениям по поводу политики и дипфейков, и к предлагаемым решениям. Можно подумать, что дезинформация в сфере публичной политики возникла вот только сейчас, и виноваты в ней именно нейросеточки и дипфейки, а вовсе не радикализация политической медийной поляны и не отсутствие навыков информационной гигиены у избирателей. Что до good will платформ в плане борьбы с дипфейками, то это тоже сомнительно, поскольку это прямо противоречит их коммерческим интересам: кликбейт никто не отменял.

#truthdecay #trustdecay

Упадок правды и кризис экспертизы вредят не только нашему уютненькому экспертному сообществу ТМ, но и университетам: вот, например, коллеги из Оксфорда задались вопросом, как университетам, производящим и распространяющим то самое "знание", которое нынче повсеместно подвергается сомнению, жить в эпоху постправды.

Проблема университетов как производителей знания связана с двумя особенностями университетского "производственного процесса". Первая особенность - в том, что сам факт контекстной "обусловленности" восприятия знания / информации никак не учитывается в процессе производства и репрезентации этого самого знания (бывают исключения - например, отдельные гуманитарии, но кто же слушает гуманитариев?..). Вторая - в англосаксонской вселенной очень распространена практика "саморегулирования", и лучше всего она видна как раз в академическом сообществе с его абсолютно герметичными нормами и институциями "проверки качества", которые, как мы знаем, не проходят проверку корчевателем.

Спектр предлагаемых решений довольно широкий, и варьируется он от философских до чисто прикладных:

1️⃣ Переизобрести эпистемологию, в первую очередь - за счёт обязательного привнесения в неё а) контекста, общественного и политического, и б) эмпирики и данных (назад к истокам и классической экспериментальной науке в новых условиях). Отдельное направлением внутри "контекстуализации" должна стать "деколонизация" повестки - почти что в залоге "бремени белого человека", только шиворот навыворот (каким образом "деколонизация", она же - "формирование локальных толкований и систем знаний", должна способствовать преодолению наивного скептицизма и релятивизма, коллеги умалчивают).

2️⃣ Идти в народ, потому что преодолеть ситуацию постправды без реанимации позиции "публичного интеллектуала" практически невозможно: эфир забит мыслеформами, соцсети ломятся от фейков, и представители академии должны или выйти на просторы интернетов и становиться своего рода инфлюэнсерами, или смириться с тем, что происходит.

3️⃣ Учить представителей академии разговору с обществом, причём в залоге "это неотъемлемая часть научной / образовательной деятельности", а не "заведите себе твиттер, это очень стильно, модно и молодёжно". Экспертизу нужно доказывать, отстаивать и продвигать каждый день - ещё и потому, что мир информационного изобилия реагирует не на данные, а на частоту и убедительность сообщений (и хорошие маркетологи / пиарщики об этом прекрасно знают).

Короче, в переложении для России выводы оксфордских коллег можно сформулировать как "только научная коммуникация, только хардкор". Ну потому что научная деколонизация в нашем случае... эээ... политически неприемлема, а от слова "эпистемология" у большинства людей начинает дёргаться глаз.

#trustdecay #truthdecay

Пока коллеги из Оксфорда призывают сформировать новую эпистемологию, чтобы бороться с постправдой, MIT взял и выпустил агнотологическую коллективную монографию "Science and the Production of Ignorance" (2020) - про невежество и распространение заблуждений как в обществе, так и в самой науке (правильно: не знаешь, что делать с трындецом, - получи грант на его исследование!)

Вкратце:

1️⃣ Наука как таковая виновата в упадке правды не меньше, чем кликбейтные медиа, параноидальная публика и упоротые политики. Сам по себе исследовательский процесс политизирован и коммерциализован настолько, что в недрах научных институций просто не формируется нужный, экскюз муа, месседж, причём по самым важным вопросам (начиная с глобального потепления и заканчивая взаимосвязью между потреблением большого количества processed food и гипертонией / ожирением / диабетом). То есть невежество - это не данность и не неотъемлемое свойство общества в целом и отдельных людей в частности, а социальный конструкт, в создании и поддержании которого участвуют убер дофига сторон, и наука - в том числе.

2️⃣ Наука "производит" невежество тремя способами: а) постановка неверных исследовательских вопросов (например, представление проблемы ВИЧ / СПИД как чисто биомедицинской, в то время как это - проблема "общественного здоровья", которая связана, в т.ч., с социальными структурами и практиками); б) выбор неверных концептуальных рамок (как с лечением рака: большинство исследований концентрируется на жизненном цикле раковой клетки, механике мутаций и пр., в то время как экзогенные факторы и образ жизни полностью игнорируются); в) выбор неподходящей методологии (и это - основной сюжет конфликта между доказательной медициной и персонализированной медициной).

3️⃣ Волшебной пилюли от "science generated ignorance", как водится, нет. Можно разрабатывать исследовательские стандарты и нормы, можно обучать новые поколения исследователей нестандартному мышлению (в т.ч. - инкорпорирующему общественную повестку в постановку научных задач), можно законодательно ограничивать "медийное применение" результатов пристрастных исследований. Но в конечном итоге всё зависит только от отдельных людей и их добросовестности.

#truthdecay #trustdecay

Отдельно интересно, как с ситуацией пост-правды и кризиса экспертизы работают дизайнеры. Интуитивно понятно, что происходящий трешак должен касаться их напрямую: нормальный дизайн - это не только про юзабилити, но и про политический, социальный и экономический контекст; про образы жизни и ценности.

Но "пост-правдивая" повестка в дизайн-сообществе пока обсуждается только в двух основных разрезах:

1️⃣ Больше всех по поводу пост-правды и подхода "emotions before facts" предсказуемо страдают UX-дизайнеры, которым надо делать дизайн информационных продуктов: они вынуждены разрабатывать fake-proof платформы и продукты (или, как минимум, пытаться), и это тяжёлая история, поскольку готовых решений для борьбы с фейками пока просто нет (хотя крупные вендоры уже работают над этим).

2️⃣ Отдельные дизайн-студии и дизайнеры пытаются осмыслить ситуацию пост-правды с чисто концептуальной точки зрения. Пока самый распространённый вариант дизайнерской работы с пост-правдой - это "создание несуществующих миров"; объектов, которые не утилитарны - и которые должны вызывать у людей индивидуальные реакции в зависимости от содержимого каждой отдельно взятой головы. Это немного напоминает подход "если построить храм, то туда обязательно снизойдёт какой-нибудь бог" - ну, и, заодно, дизайн-разработки для фэнтези с фантастикой.

А кризис экспертизы и упадок доверия, похоже, дизайна особо не коснулись: он, слава труду, взаимодействует с "широкой публикой" опосредованно, через продукты и пространства - и через готовность потребителей голосовать за нужный дизайн рублём и долларом.

#truthdecay #trustdecay

И снова про коллег от дизайна: в MIT press вышла коллективная монография "We Are Not Users: Dialogues, Diversity and Design" (2020), посвящённая новым методам, которые нужны дизайну в мире победившей пост-правды.

Конечно, книга писалась для дизайнерского сообщества, но кросс-индустриальный трансфер технологий - наше всё, а у коллег есть несколько интересных инструментов, которые встраиваются в процесс анализа / стратегирования как родные:

1️⃣ Shared memory analysis как формат для понимания аналогов и прототипов. Чтобы понять, почему объект (например, стратегия) выглядит и работает именно так, а не иначе, рекомендуется задать несколько простых вопросов: а) кто разрабатывал стратегию? б) как именно (по какой методологии) разрабатывали стратегию? в) что разрабатывали на самом деле? (например, обоснование для интуитивных хотелок заказчика) г) почему её вообще разработали? и д) почему она работает именно так, как работает? (ну, или не работает, что бывает гораздо чаще). Этот подход кажется очевидным, но почему-то бесконечные "анализы предыдущих стратегий" упорно сводятся к оценке достижения показателей - и игнорируют суть ТМ. Эти же вопросы, кстати, не мешало бы задавать и перед началом собственной разработки (как, что и почему разрабатываем - и как оно будет работать).

2️⃣ Анализ контекста, он же - анализ людей, которые будут конечными пользователями продукта (т.е. гипотетическими бенефициарами принимаемых решений). Это, конечно, messy business, самым надёжным инструментом в котором по-прежнему является бесконечная серия глубинных интервью - или, по меньшей мере, хорошо сделанный анализ социальных сетей. Прекрасный пример в этом плане - многочисленные стратегии развития туризма, которые Поддерживают Туроператоров и Развивают Гостиничную Инфраструктуру, но полностью игнорируют тот факт, что конечным и самым платежеспособным "пользователям" туризма туроператоры нафиг не сдались - и гостиницы тоже (привет airbnb!); что на самом деле нужны туристические дестинации, насыщенные разнообразными "мелкими" предложениями, из которых любой может собрать маршрут / тайплан на свой вкус.

3️⃣ "Диалоговый" метод разработки - как альтернатива классической схеме "двойного алмаза" (или любой другой схеме, которая подразумевает ограниченное число итераций с заказчиком / потребителем). По сути, речь идёт о принципиально другом формате работы разработческой команды, когда каждый из аналитиков / экспертов выходит в поле и разговаривает с людьми - вместо того, чтобы сидеть в базах Росстата или вяло читать интернеты; т.е. аналитики и визионеры становятся со-разработчиками конечного продукта, а не исполнителями. Соответственно, каждая из частей продукта проходит бесконечное число итераций "гипотеза - эксперимент / тест на кошках - корректировка гипотезы".

А вообще все эти методы, конечно, - про diversity и подключение к разработке максимально возможного количества людей и контекстов. Ну, и про выживание дизайнеров и дизайна в условиях зашкаливающей сложности и тотальной кастомизации.

(книгу целиком, кстати, читать не советуем: дорогая редакция едва не убила себя фейспалмами от метафор, которые используют авторы; самое внятное в ней - это первая глава с краткой историей дизайна и кратким обзором методик)

#trustdecay #toolbox #чтиво

Отличная, отличная статья от британских коллег: "Higher expertise, pedagogic rights and the post-truth society". В самой постановке проблемы (кризис экспертизы) ничего особо нового нет, но автор предложил блестящую метафору / методическую рамку для осмысления ситуации: экспертное сообщество - это та же церковь (по Дюркгейму), со всеми вытекающими последствиями.

1️⃣ Экспертиза бай дефолт позиционирована относительно плебса как что-то высокое и сакральное (автор даже вводит выражение "higher expertise"); экспертные правила игры устанавливаются самими экспертами. При этом "делиться" подлинной экспертизой, т.е. - технологиями её осуществления, нельзя: a magician never reveals his secrets, потому что иначе ореол сакральности моментально пропадает - и эксперт превращается в тыкву.

2️⃣ Сакральное экспертное знание - знание специфическое. Оно включает в себя и "know-how", и "know-that"; оценить новое экспертное знание может только такой же эксперт, т.к. только он владеет "процедурой оценки" этого нового относительно принятых концепций и конвенций. При этом процедуры и механизмы верификации важности того или иного знания глубоко неясны - и, во многом, социальны (кто кому Иванов в каждой конкретной области важнее, чем обоснованность претензии на важность и новизну).

3️⃣ И, как и любая церковь, экспертиза держится на двух столпах - на жречестве / священстве и (это главное!) на верующих. Как только верующие ставят под сомнение чью-то святость или там посредничество между ними и богом, церковь теряет свою социальную функцию. Ровно это происходит с экспертизой в условиях пост-правды: мало какое экспертное высказывание может выдержать применение наивного скептицизма.

Ровно тот случай, когда метафора, будучи не совсем верной по сути, прекрасно объясняет происходящее.

#truthdecay #кризисэкспертизы

Ситуация пост-правды и упадка доверия очень интересно рифмуется с ситуацией "бесплодных [социальных] протестов" последних 20-ти лет; судя по всему, их породили одни и те же структурные особенности момента:

1️⃣ Инклюзивность aka репрессивная толерантность (по Маркузе), принятая на уровне государственных идеологий - и, что гораздо хуже, на уровне механизмов и инструментов работы с недовольными. Бурный двадцатый век настолько хорошо научил всех создавать "парковки социальной активности", что впору говорить о новой модели стабильности государств и корпораций, когда любое протестное движение просто захлёбывается в организационно-медийной пене. "Мы обязательно разработаем этический кодекс для разработок в области ИИ" (привет Гуглу и его контрактам с военными), "давайте создадим четыре комитета для разбирательств с жалобами сотрудников" (привет Амазону и его жёсткой анти-профсоюзной политике) - примерам несть числа, и лёгкость перевода протестов с площадей в FB только усугубила эту историю.

2️⃣ "Продуктовая" логика работы с протестами и недовольными. Наши американские друзья отработали эту историю ещё в 1960-х, грамотно упаковав великую психоделическую революцию в систему чисто внешних маркеров (стиль одежды, музыка, книги и пр.) - и благополучно её коммерциализировав, после чего из храма, образно выражаясь, исчез бог, а остались - одни ритуалы. Ровно то же самое сейчас происходит с протестной активностью: если перед человеком стоит выбор между тем, чтобы выйти на площадь и получить дубинкой по почкам, - и репостом в соцсети, то это, на самом-то деле, не выбор. Никто не любит лишних телодвижений. Ну потому что энтропия вселенной и вот это вот всё.

3️⃣ Но люди в массе своей всё-таки не идиоты: возможно, они не могут доказать, что "нас с тобою наебали", но при столкновении с мнениями разнообразных authorities уже по умолчанию включают режим "всё это похоже на какую-то разводку". Отсюда - падающие год за годом рейтинги доверия: ан масс те же миллениалы почти полностью "ментально огорожены" от любых институций и организаций, все их идентичностные связи - это связи с друзьями и единомышленниками, локализованные в социальных сетях. С айдженерами всё ещё хуже, они вообще бьют рекорды по уровню доверия к официозу (например, что-то только около 10% людей младше 30 в США доверяют политикам).

В таких условиях не удивительны ни успехи дипфейков, ни цветущая буйным цветом конспирология, ни кризис экспертизы. Пространство доверия свелось к личным связям, и этот фарш уже невозможно провернуть назад - и, кстати, именно поэтому так важны любые инструменты, которые позволяют вовлечь concerned citizens в процессы выработки решений / стратегий.

#кризисэкспертизы #trustdecay