а ещё я настолько дед что до недавнего времени думал что NEIPA - это такой изобретенный славянскими пивоварами стиль, который прописывается на этикетке/в меню в случае если замысел был сварить обычную ипу а получилась какая-то сумбурная моча.

купили полста мешков цыганского чернозема, планируем выращивать недорогое золото

снятся какие-то беспомощные суккубы которым нужно все объяснять

котик живой!! он просто устал от жаришки и капитализма

вспомнил блаженные времена когда на сайте новой газеты боты в комментариях травили прилепина, непременно указывая, что "не знают такого писателя" (годах в 2011-12, видимо). через что только не прошел человек (и писатель), конечно.

из федора сваровского

от погребенного возле дач плавунца
остаётся ветер субботний береговой,
ничего не улавливающий громоотвод.

из отдымившей гильзы дождевика
к сентябрю развиваются допотопные сны
о местах, называвшихся в городе словом объект.

белая кошка, ушедшая перед концом
в незнаменитый на посаде орешник,
обеспечивает протяженные облака.

от строителей, стащенных просто в подвал,
происходят летучие мыши над детской площадкой.

человек, родившийся в сорок девятом году,
оставляет нераспакованную посуду,
неразрезанные перестроечные тома,
ненадеванные футболки с курортов египта:
можно сказать, жить даже не начинал.

кажется у меня нет шансов узнать как пользоваться налобным фонариком (купил для интимных игр)

некоторым женщинам нравится когда я в каске, оранжевом жилете и с ледорубом (и никак к ним не прикасаюсь)

я тот самый великорусский альфач который боится смотреть хорроры без жены

я думаю что единственная цель оператора мясорубки состоит теперь в том чтобы передать ее в наследство кому угодно, умерев непроигравшим собирателем исконно русских городов херсона и запорожья лол. ну типа я оставил вам все в таком нарядном и легитимном виде, все бумажки смотрите подписаны; а к развалу этого всего я иметь отношения уже не буду, это все вы, хуевые наследники великих побед.

блин в параллельной смене опять девушка с живым чувством юмора а рядом даже нет жены чтобы меня защитить

а щас будет шутка для тех кто знает французский! знаете как кудахчут французские курицы? coup de couteau, coup de couteau!

увидел у ДОРОГОГО БРАТА вот этот пост и решил записать наконец свой ничтожный мемуар о васе бородине - мы не были знакомы, переписались всего раз незадолго до его гибели, и я вообще не очень подозревал, что он как-то всерьез меня воспринимает. тем удивительнее было наткнуться году в 18ом (кажется, опять же в комментариях у антона) на васины рассуждения о моих стихах. более того, у меня к тому времени уже сложилось впечатление, что в.б. по доброте своей хвалит просто всех, даже совсем беспомощных авторов вроде тут никого нет, - я же, по его словам, был компилятором, усвоившим правила литературной игры, и вообще бобом диланом (я не знаю, кто это такой).

это была очень внезапная характеристика - учитывая особенно то, что в.б., судя по всему, считал меня паразитом на моем собственном поколении, а я, как всем по-моему очевидно, подъедал в лучшем случае за "московским временем" (ну и немного за ленинградским, конечно). то есть для меня это опять же был скорее комплимент, я не стал озлобляться (мне это вообще не очень свойственно) и тем более влезать в дискуссию, чтобы отстоять свою самодостаточность. и уже в феврале 21го на "кольте" вышло васино интервью, где он сказал очень неожиданную вещь о моих отношениях со словами - и она удивила меня еще больше всего прежнего; тогда я наконец решился постучаться к в.б. в личку с благодарностями.

я был совершенно не в курсе его обстоятельств, и когда он погиб, я расплакался в том числе от злости: ну как, ну зачем, хорошие люди и не умеют поставить себя на твердую ногу. а после начала войны позволял себе мысли типа "в.б. ушел вовремя, как чувствовал"; сейчас я уже так не думаю, понятно. это вообще предельно бессмысленный разговор.

за весь ебаный 2022 я прочел единственную книжку - и это была васина "хочется только спать", компиляция прозаических миниатюр и отрывков, изданная игорем булатовским. читал очень дозированно, чаще вслух, чем про себя, и не мог отделаться от мучительного ощущения, что вот у меня была и сплыла возможность подойти поближе к этому человеку, пока он был жив: возможно, мы стали бы друзьями, по крайней мере я бы очень постарался. общие знакомые меня, впрочем, уверяют, что у нас с в.б. этого бы не случилось; но это, само собой, не действует как утешение.

как всегда, хочется разобраться, где это я остался и к чему, и васины стихи мне в этом не особенно помогают - опять же, я никогда их не чувствовал, потому что действительно совсем по-другому смотрел и продолжаю смотреть на слова. однако странная честность, которой для меня остается пронизан его образ, подсказывает, может быть, что-то даже более важное. а если нужен какой-то один текст в завершение, то пусть будет вот этот:

человек блюёт, ему легчает
потому что дом издалека
кажется коробочкою чая
кажется бидоном молока

муравей поёт, ему не слышно
даже самого себя порой
он идёт по мокрой чёрной вишне
по листве, по радуге сырой

умирают волки, камни тают
плавится песок, и стеклодув
над печальной Чехией летает
голову-воздушный шар надув

я хочу стать некою стихией
гнуть траву потом топить дома
я и есть Советская Россия
я схожу с ума схожу с ума

стыдно быть живым, но мертвым тоже
без всего под плазменной плитой
в плоской пене, стороной не той

новые ряды смелей и строже
подминают лес полупустой,
но земля еще тупее боже

к этим окликающим постой
посмотри опомнися прохожий
не хватает жалости простой,
как дефиса или запятой

так что сам полуденный идущий,
ничего себе давно не ждущий,
школьную испытывает прыть
попроситься выступить в журнале
или в коридоре азовстали
книжный независимый открыть

умер андрей подушкин - первый встреченный мной живьем человек, о котором было не стыдно сказать "поэт": андрей юрьевич, 1966 г.р., пришел в наше ногинское лито, когда мне было тринадцать, и это остается одной из самых очаровательных встреч в моей жизни. в кожаной куртке, бороде и очках он мне напоминал, наверное, шевчука; а. ю., разумеется, знал цену нашему собранию провинциальных графоманов, но на приблудившихся туда же восторженных мальчиков вроде меня старался влиять: я до сих пор храню не только его собственные книжки, но и те, что он передал мне как бы в науку - там были левитанский, жигулин, переводы ваксмахера из европейской поэзии, не так-то плохо. въ юношестве я любил его стихи и, кажется, помню его наизусть в таких же объемах, как дениса новикова или георгия иванова; потом это прошло, но теплое и благодарное чувство мое к нему никуда не делось и не денется (есть мнение, что он был антисемит и т.п., но я как-то не могу всерьез воспринимать эти обвинения).

самый памятный момент из нашего общения - мне четырнадцать, я типовой депрессивный подросток, ухаживающий за озлобленно умирающей бабушкой, но не пропускающий собраний в городском лито, - и вот районный отдел культуры обещает нашему обществу деняк на три индивидуальных сборника. руководитель кружка в. н. гордеев выбирает троих грантополучателей, и в их числе оказываюсь я, вау; книжка верстается, в. н. гордеев предлагает для нее название СТИГМАТЫ ДУШИ, и я с несвойственной мне настойчивостью добиваюсь какого-то другого названия (что такое стигматы, я знать не знал, но в. н. мне все объяснил). где-то неделю спустя на собрании андрей юрьевич натурально зажал меня на выходе из уборной и сказал мне: дима, тебе не нужно издавать сейчас книжку, потом ты будешь стыдиться (излагаю вкратце, не меняя смысла; а. ю. говорил более дипломатично). я, разумеется, внутренне вспыхнул, просидел все собрание как на ножах, но не стал давать отбой нашему старшему, действуя, очевидно, из чистого подросткового самоутверждения. по счастию, отдел культуры передумал давать нам деняк и все обошлось само собой; и только много лет спустя я осознал ту заботу, которую проявил ко мне тогда наш челябинский гость.

у меня нет сейчас под рукой той его книжки, где напечатано мое любимое стихотворение, и нагуглить его нельзя, поэтому я приведу его по памяти - могу ошибиться разве что в знаках препинания:

ПО ЗАКОНУ РАВНОВЕСИЯ

За давностью лет
Я не вправе винить
Хирурга майора Карпухина,
Тогда,
В сорок третьем,
Мою не пришившего руку,
Но память в меня возвратившего, -
Явно в избытке,
Даже чужую.

И крепнет с годами уверенность в том,
Что живут где-то люди
С чужими пришитыми крепко руками,
Но напрочь лишенные воспоминаний.
Даже своих.