приготовляюсь что-то сказать в ближ. четверг на вечере памяти богдана агриса (это очень не моя поэзия, я старательно выбираю слова); приходите 15 мая к 19 часам в музей а.н. толстого на спиридоновке, а если вдруг (ну вдруг) кому-то хочется повидаться с глазу на глаз перед мероприятием, напишите.

по некой больной необходимости прочел "молодую гвардию" в первоначальном варианте и вообще почитал про фадеева, чья история меня всегда занимала; оказывается, он очень мучился от того, что из-за всей своей организационной работы не может просто спокойно сесть и написать великий роман; в талант свой он верил и просил у цк творческий отпуск для его реализации.

кажется впрочем что его подлинный творческий талант проявлялся именно в тех византийских мувах, которыми он обеспечивал свое выживание (равно как и сохранение за собой возможности помочь кому-то еще). все эти перестраховки, подставы, предательства друзей, публичные покаяния и разоблачения тех, кому неделю назад ты помог, в своем перетекании и ветвлении производят впечатление очень продуманного, структурированного произведения – где-то нужно обезопасить себя чужим открытым письмом, где-то попросить кого-то сделать некое заявление, за которое, м.б., получится сперва спрятаться, а потом обличить того, кто это заявление по твоей просьбе сделал. самое же главное, что сообщает этой работе отблеск подлинного искусства – это непреходящая неуверенность автора в ее конечном результате: он не может знать наверняка, приведут ли его усилия к поставленной цели (как минимум остаться в живых/по возможности сохранить власть). короче как со стихами: никогда не знаешь, поставит ли лайк демьян кудрявцев (чаще всего ставит, но...)

начинаю маленькое одиночное путешествие на восток со станции орехово-зуево; есть все-таки огромная загадка в том, почему на пересекаемой за минуту привокзальной площади любого росгорода средней полосы ты непременно встретишь нерусского лилипута несущего перед собой круглый лаваш почти как штурвал, восхитительного инвалида взбирающегося в кабэшку на ходунках, изысканно красивую светловолосую девушку которая как будто бы тоже чувствует себя здесь в некой западне но ступает увереннее твоего хотя и почти не касаясь земли

борисов-мусатов это кстати наш мунк только круче

никогда не думал что решусь таким поделиться, но все же сегодня вывеску мужские костюмы прочёл как мужские костыли и даже не особо содрогнулся сначала

моя любимая русская идиома это хоть завались. не пользуюсь ей ни в речи ни на письме, восхищаюсь издалека

хаха, импортозамещение какое-то сплошное)
вроде бы и пелевин, и сорокин, и даже полонский, но...

приснилась кошка с невероятным количеством сосков, а все почему? потому что накануне всю дорогу из нижнего читал "тёмные аллеи", а там это, кажется, наиболее частотное слово, из каждого рассказа торчат.

девочки записываемся на селфхарм

вчера не мог не посмотреть матч краснодар-динамо, и вот узнал что в росфутболе все настолько плохо что ментовский клуб теперь тренирует глеб самойлов

соловьи читают рэп

человек выходит в поле

пропустил начало безносов-гейта (еб вашу мать конечно, нашли до кого докопаться), наверстываю упущенное на фб и как всегда в такие моменты остро понимаю, как я ценю в участниках прости господи литпроцесса сдержанность и несклонность к вот этому самому кликушеству. но стоит конечно признать что рымбу умеет подрывать наши унылые подвалы; без этого, как и без войны, многое осталось бы непроявленным.

оказалось, что названием всей вич-антологии стала строчка из стихотворения, которое досталось на перевод мне (я что-то такое почувствовал, когда увидел обложку, но, повторюсь, дело давнее, и память пообмякла). опубликую здесь этот текст, в общем:

Джастин Чин
Неопределимое

Звездолёт, сжатый до микроскопических
размеров вместе с теми, кто у него на борту,
вводится в вену неизлечимо больного
в коме. Путешествуя по сосудам,
мы разглядываем человеческий организм:
ткани, клетки, органы, лимфу, кровь.
Пестроту цветов методично
скрадывает чёрно-белый экран.
Миссия: добраться до опухоли,
уничтожить её специально придуманным
и уменьшенным бластером. Само собой,
возникают проблемы (отчего бы фантастике
обойтись без кляксы от ужасной реальности?),
и Рахель, отважная учёная, в дерзко
облегающем тело гидрокостюме ныряет
прямо в кровь, совершить что-то героическое,
но её атакуют лейкоциты (ой-ёй),
нарисованные отделом спецэффектов
в виде губчатых пальцев, похожих
на изысканные грибы, что кладут в суп
в ресторанах Чайнатауна; дело
сделано, лейкоциты всё прибывают,
как же выбраться? Через глаз!

Лечение или смерть. Кто ещё
здесь инородное тело?

В моём теле идёт война. Каждый день
я теряю кусочек себя на полях
её микроскопических битв. Лоскутки клеток,
частицы тканей, мышц, кожи, костей
распадаются, превращаются в мусор, плывут
сквозь моё тело и вытекают с мочой.

Этот атом, эта молекула, этот их
союз сокрушат вирус.
Размозжат его почти что в ничто,
сделают ещё меньше, чем он и так
уже есть, и станет он
невидим и неисчислим,
словно газ или дух, затаится
без признаков жизни, готовый
любить или убить, неопределимый.

Только в фильмах категории B:
инородное тело убивает инородное тело,
реактивы и чашки Петри не врут,
все спасены, наступает счастливый конец.

Каждый день новая крохотная
часть меня погибает
в этой химической битве.
Неопределимая часть
меня погибает каждый день.

Я быстро устаю. Чаще сплю.
Вижу всё меньше снов.
Я пахну как шкафчик с лекарствами.
Иногда мне кажется, что я могу
почувствовать каждую клетку в теле.
Почувствовать, как они
умирают одна за другой.