ногинская школа русской филологии установила тревожные сходства между классической миниатюрой жванецкого "воскресный день" (отпускной советский персонаж готовит себе яичницу, овощной салат, делает бутерброд с красной икрой и т.д.) и "поэмой о голодном человеке" аверченко из "дюжины ножей", где бывшие заседатели питерских рестиков вспоминают бесхлебной ночью, как оно недавно елось и пилось. страшная штука прочесть вслух текст аверченко с интонациями карцева/ильченко. вот нам теперь любопытно, мог ли мих. мих. знать аверченковский текст в те поры.

я не особо ходил по театрам в довоенной москве, а сейчас это кажется каким-то совсем несуразным занятием (простите, если что, ничего личного), но бутусовских постановок видел семь или восемь, в т.ч. труднодоступного гамлета в мхт; и вообще первый купленный билет в театр привел меня на его "макбетта" в "сатирикон" - это был 2004 или 2005 год и меня вообще не волновало что такое театральный режиссер, билет покупался из-за ионеско и абсурдума, но впечатление от спектакля было оглушительное, и я запомнил фамилию постановщика. потом я понял, как было важно вот так угадать с первым походом во взрослый театр - попасть на постановку, которая, что называется, обдаёт; думаю, что если бы не тот "макбетт" (с д.сухановым, сиятвиндой и авериным), у меня вообще бы не сложилось к театру никакого интереса. со временем мне стало казаться, что у ю.б. мелькают какие-то раздражающие самоповторы; мне очень не понравилась его "чайка" в том же сатириконе, и после нее я побывал только на одном его спектакле - но на нем все это раздражение смылось без остатка: это был "бег" в театре вахтангова, кто видел тот поймет. ужасно, чудовищно жаль, что этого человека больше нет на одной с нами земле. насколько абсурдное, настолько душераздирающее исчезновение.

по ночам агенты штази перекладывают моего кота

один мой замечательный преподаватель считал что русский народ несколько проебался разобрав на bons mots ильфа-петрова, а не достоевского, и я не слишком улавливал этот пойнт пока (вот прямо сейчас) не взялся за "бесов", тут действительно кладезь:

- эк ведь в какую глупость человек въедет!
- постарайся, если можешь, без вздоров
- свой собственный племенной язык знал весьма неграмматически
- не очень плакал, а склеил из бумаги театр
- пустила в ход обмороки
- уж не гений ли он какой у них в самом деле, черт его, впрочем, дери
- русский бог, по последним сведениям, весьма неблагонадёжен
- такова уж странность организма

не вспомню, когда я в последний раз так часто смеялся за чтением/слушанием (на рутрекере лежит аудиокнига в исполнении максима суханова - почти спектакль). легендарный гон капитана лебядкина про отдание собственной кожи на барабан - один из самых смешных кусков в известной мне русской литературе.

вспомнив как д.ю.веденяпин отметил мою белогвардейскую выправку, начал удерживать руль своей рено-сандеры кончиками пальцов

mutter 2001

С.

те кто всё ещё слушали scooter, не поняли чё
мы так носимся с этой кассетой, и даже у наших
задолбавшихся матерей нет-нет да закралось
подозрение что мы стали фашисты, но с этим
было некогда и неизвестно как разбираться:
нас и так относило, нам предстояла вся
проливная жестокость мира, и может был смысл
примерять повадки не жертвы, но палачей.

впрочем обе они не могли тогда и подумать,
сколько в нас было нежности. больше, чем в песне nebel.
нужно было только вселить ей правильный пульс.
но и мы не знали, чему стремимся подпеть –
объяснениям пожирателя детских слёз,
тёмным угрозам искусственного плода,
сказке о мёртвом ребенке, проснувшемся под землёй;
это открылось уже много лет спустя.

то есть сказать, мы уподобились тем
кто прикладывался к адописным иконам, скрывавшим
под нормативной поверхностью подлинный слой
бесовщины, который по факту и поглощал
весь объём их душевных усилий. что никаких
адописных икон и не существовало, никак
не отменит кассеты, наших ей поклонений
и всего того, что случилось с нами потом

и не с нами одними. даже гонявшие scooter
не особо тебя пережив, оседают всё чаще
в бледных полях, проступающих всё смелей
под поверхностью летнего яузского бульвара.
у разгаданной же пластинки и в самом высоком
разрешении не допроситься уже для себя
ни оскала, ни выправки: всё застилает одна
честная нежность, ровный туманный гул.

самое милое в такие дни читать в фб мнения дорогих коллег с той стороны о том насколько большое готовится дело; русская литература занятие смертерадостное конечно

в ногинске на день города откроют "новый центр поддержки участников сво и их семей", а "изюминкой вечера обещает стать выступление группы Банд'Эрос"; приезжайте в гости ребят, более метаироничного города вы не найдёте в этой вселенной

жизнь побеждает жизнь известным лженауке способом

Тихим, тёмным, бесконечно звёздным,
Нет ему ни имени, ни слов,
Голосом небесным и морозным
Из-за бесконечных облаков,
Из-за бесконечного эфира,
Из-за всех созвездий и орбит,
Легким голосом иного мира
Смерть со мной всё время говорит.

Я живу, как все: пишу, читаю,
Соблюдаю суету сует…
Но, прислушиваясь, умираю
Голосу любимому в ответ.

Георгий Адамович

провожая вчера уважаемых людей в козырный рестик получил на прощанье совет читать ленина; думаю теперь, что дуумвирату тусовочки и повесточки недостаёт подлинно марксистской надстроечки; буду посильно вводить в речевой обиход

вспомнил свое главное марксистское стихотворение:

***

что гайдар ночей не спал, а мать кормила
грудью губернаторских собак
за пакет крупы, осколок мыла,
чтобы в бургеркинг или макдак
шли теперь все выблядки из тыла -
в это мне не верится никак.

или чтоб с ветвями краснотала
ради поруганья от ментов
выдвигались против капитала
несколько гуманитарных ртов -
нам носили хлопья из подвала,
тоже примириться не готов.

страшно ждать заказа, но сдаётся
общий счётчик, женщина смеётся
как ещё до обнуленья лет,
но и в забытьи не признаётся:
просто лучшего у мира нет.
будь же ласков, сядь же вместе с ней:
здесь твоя положена расплата
слаще крови пролетариата,
обморока школьного честней.

кружок для варвары н.

памяти луизы буржуа

госдума одобрила выход россии в окно

из евгения никитина

1.

у тебя был пропуск хоть куда: даже и в купе проводника,
считанного с первого кивка в поезде анапа-воркута

в потайную фондовую тьму, чей же по‌слушник невыездной
в ночи выпавшие не ему сжёг все schwarze hefte по одной

мне ли это притчилось слизать что осталось от твоей любви
с крыш арбатских, с парковой листвы, или так сейчас легко сказать?

как бы вся истлевшая москва, растворившаяся нагота
повторяет точные слова: это быстро, это никогда

2.

только что и было у меня: две подборки, лайк от кузьмина,
смотр в жан-жаке после всей хуйни на работе, знали бы они

скользкость смыслов, руки в рукавах, но страшней всего казалось, вот
ты проникнешь, как-то угадав, тоже под кафешантанный свод

вся в засечках из-под летних школ и рехабов зимних, was ist los,
слышащая над любым стишком, как оно взялось и развилось

и с тех пор, как ты им не сдала эту мою мелкую игру,
я всё поразительнее вру, всё верней идут мои дела