вспомнив как д.ю.веденяпин отметил мою белогвардейскую выправку, начал удерживать руль своей рено-сандеры кончиками пальцов

mutter 2001

С.

те кто всё ещё слушали scooter, не поняли чё
мы так носимся с этой кассетой, и даже у наших
задолбавшихся матерей нет-нет да закралось
подозрение что мы стали фашисты, но с этим
было некогда и неизвестно как разбираться:
нас и так относило, нам предстояла вся
проливная жестокость мира, и может был смысл
примерять повадки не жертвы, но палачей.

впрочем обе они не могли тогда и подумать,
сколько в нас было нежности. больше, чем в песне nebel.
нужно было только вселить ей правильный пульс.
но и мы не знали, чему стремимся подпеть –
объяснениям пожирателя детских слёз,
тёмным угрозам искусственного плода,
сказке о мёртвом ребенке, проснувшемся под землёй;
это открылось уже много лет спустя.

то есть сказать, мы уподобились тем
кто прикладывался к адописным иконам, скрывавшим
под нормативной поверхностью подлинный слой
бесовщины, который по факту и поглощал
весь объём их душевных усилий. что никаких
адописных икон и не существовало, никак
не отменит кассеты, наших ей поклонений
и всего того, что случилось с нами потом

и не с нами одними. даже гонявшие scooter
не особо тебя пережив, оседают всё чаще
в бледных полях, проступающих всё смелей
под поверхностью летнего яузского бульвара.
у разгаданной же пластинки и в самом высоком
разрешении не допроситься уже для себя
ни оскала, ни выправки: всё застилает одна
честная нежность, ровный туманный гул.

самое милое в такие дни читать в фб мнения дорогих коллег с той стороны о том насколько большое готовится дело; русская литература занятие смертерадостное конечно

в ногинске на день города откроют "новый центр поддержки участников сво и их семей", а "изюминкой вечера обещает стать выступление группы Банд'Эрос"; приезжайте в гости ребят, более метаироничного города вы не найдёте в этой вселенной

жизнь побеждает жизнь известным лженауке способом

Тихим, тёмным, бесконечно звёздным,
Нет ему ни имени, ни слов,
Голосом небесным и морозным
Из-за бесконечных облаков,
Из-за бесконечного эфира,
Из-за всех созвездий и орбит,
Легким голосом иного мира
Смерть со мной всё время говорит.

Я живу, как все: пишу, читаю,
Соблюдаю суету сует…
Но, прислушиваясь, умираю
Голосу любимому в ответ.

Георгий Адамович

провожая вчера уважаемых людей в козырный рестик получил на прощанье совет читать ленина; думаю теперь, что дуумвирату тусовочки и повесточки недостаёт подлинно марксистской надстроечки; буду посильно вводить в речевой обиход

вспомнил свое главное марксистское стихотворение:

***

что гайдар ночей не спал, а мать кормила
грудью губернаторских собак
за пакет крупы, осколок мыла,
чтобы в бургеркинг или макдак
шли теперь все выблядки из тыла -
в это мне не верится никак.

или чтоб с ветвями краснотала
ради поруганья от ментов
выдвигались против капитала
несколько гуманитарных ртов -
нам носили хлопья из подвала,
тоже примириться не готов.

страшно ждать заказа, но сдаётся
общий счётчик, женщина смеётся
как ещё до обнуленья лет,
но и в забытьи не признаётся:
просто лучшего у мира нет.
будь же ласков, сядь же вместе с ней:
здесь твоя положена расплата
слаще крови пролетариата,
обморока школьного честней.

кружок для варвары н.

памяти луизы буржуа

госдума одобрила выход россии в окно

из евгения никитина

1.

у тебя был пропуск хоть куда: даже и в купе проводника,
считанного с первого кивка в поезде анапа-воркута

в потайную фондовую тьму, чей же по‌слушник невыездной
в ночи выпавшие не ему сжёг все schwarze hefte по одной

мне ли это притчилось слизать что осталось от твоей любви
с крыш арбатских, с парковой листвы, или так сейчас легко сказать?

как бы вся истлевшая москва, растворившаяся нагота
повторяет точные слова: это быстро, это никогда

2.

только что и было у меня: две подборки, лайк от кузьмина,
смотр в жан-жаке после всей хуйни на работе, знали бы они

скользкость смыслов, руки в рукавах, но страшней всего казалось, вот
ты проникнешь, как-то угадав, тоже под кафешантанный свод

вся в засечках из-под летних школ и рехабов зимних, was ist los,
слышащая над любым стишком, как оно взялось и развилось

и с тех пор, как ты им не сдала эту мою мелкую игру,
я всё поразительнее вру, всё верней идут мои дела

отныне общаюсь только с китайским ИИ

На бульваре имени Сулеймана Стальского установлен рекорд России по самой массовой лезгинке

из виталия пуханова

мы ели что могли с картонок от лото,
покрышек и листов металла.
во всей москве нас не любил никто,
но этого как раз и было мало.

в полубреду мы ездили тогда
на выходных по рельсам нищим
в другие никакие города
все ради той же самой местной пищи.

образовался интерес такой -
собрать её здесь всю, пускай рискуя:
за псковской угличскую, костромскую, -
но нас накрыли в области тверской.

с тех пор в промзоне, заглубленной так,
что беспилотники не беспокоят,
мы сами фармим лучший липкий мрак,
пакуем в блистеры и тетрапак.
тут плохо платят, но конкретно кормят.

сэр генри перселл собирается на утреннюю прогулку

из владимира бурича

1.

больше всего любил пустые места:

площади под аренду в подмосковных тц,
до слепоты отражающиеся друг в друге

небо над бауманской и старой басманной
образца сентября ноль четвертого года (строго)

выбитые карьеры, брошенные умирать

брандмауэры петроградки

финальные кадры L’Eclisse

лица уснувших под утро лучших подруг

несколько чистых листов в конце вдруг обретенной
собственной школьной тетради, необъяснимо
не затронутых ни названиями рок-групп,
ни левацкими заклинаниями, ни стихами

2.

не заносился: не желал для себя
ни хоккейного абонемента, ни новой жены,
ни китайского внедорожника, ни вот этих
неудобочитаемых vsop-ов на верхней полке:
все равно почти наверняка ничего бы не понял

а всего-то хотел обернуться каменной жабкой,
бесконечно спускающейся с колокольного шпиля
в берне, столице швейцарии,
видимой только в одну небольшую прорезь
на высоте уже после двухсот ступеней
тем, кто взбираясь наверх за открыточной панорамой
вдруг способен поверить
в свое жалкое личное чудо

3.

life during wartime

на второй год войны
в супермаркетах изобилие
азиатской мгновенной лапши
с претензией на премиальность:
пестрые упаковки галдят дразнясь,
как при первом ельцине картриджи в "денди-сеге"

в интернетах расцвет
новых литературных журналов
("молодых пизданутых", говорил покойный А. Ю.) –
разумеется, тоже с претензией
(впрочем, просто не сесть за стишок или типа того
тоже будет успехом)

делать нечего – пробуешь все по одной/одному,
но на инструкции к новой лапше
все же задерживаешься значительно дольше