У меня есть некие мысли, что мы очень мало внимания в своей жизни уделяем яблокам

в 5 утра Москва другая:
тихая, молчаливая,
будто в трауре.

там, где ивы тяжелые плакали,
спят проспиртованные ангелы
и вкусная падаль.

пакетик по 9,
рафинированная смерть,
тонкие ноги под пледом,
смотреть не сметь.

в горле ком,
за пазухой лом,
стенка, стенка, крыша - вот и дом,
да ничего в нем.

пустоту в себя зацепив -
сжатый до атома вакуум,
в углу Дьявол и его дьякон
предлагают отраву.

побитой собакой
жаться к кровати,
в истерике биться и плакать,
застигнутой запахом.

ладаном изнежена комната,
чернит угол свеча,
недосягаемость опыта,
слова сгоряча.

отчаяние
схоже с подвалом,
где с синдромом отказа
бьется печально
жертва «есть маза».

краем глаза движение,
лишение себя собственной воли.

боже, прости человека,
всего прочего кроме
за юность его и скоротечность века.

и

не смотри по углам
по ночам -
вдруг ты сам там.

13.06.25

всего минут 20,
бесконечность заключена в ладони,
может, статься,
щеки жжет жар бегоний.

погоня
мозга за сердцем,
по коням
братцы, к храму Успенскому.

радость шебаршит и теплится,
бьется под пятым ребром.

из ножей лестница,
какая кудесница
сотворила эту главу.

и как я ввязалась в эту войну.

стреляй же, стреляй,
сделай контрольный.

рвутся слова на волю,
печалью их укрою,
бесстыдный рой
будит болью.

раны солью,
тишина и оглушающий гул.

будь моей сойкой,
будь глуп.

а, может, глупа все-таки я,
прикусив язык,
потеряв слова,
шью сверху лык.

лишь бы не сказать не встык,
что на самом деле почти впритык
рвется из груди.

на раз, два, три,
не решусь,
удержу буквы в зубах кривых.

напишу очередной стих,
спрятав остатки улик.

прости.

15.06.25