«Посвящение неродной сестре»
от Таганки до Павелецкой,
следы жизни советской.
сезон скоро сменится,
запахи специй.
молоко шебаршит и пенится,
перечная мельница.
ты моя сверстница,
а так легка и светла,
ты пленница
всего того зла,
что заря в себе принесла.
спасибо, что стала
светом в конце зала,
почти кровью и плотью моей.
ночь сменит день,
безупречная, обездоленная лень,
черчу сердце твое в параллель,
несу радость и хмель.
картина застывшего бара,
8 утра, колокола с «Китая»,
грузные шаги амбала,
твоя улыбка такое ценное малое.
кем была, кем стала,
сколько слов осталось в заметках,
все дело в побелке.
насколько мелким
окажется пепел?
почему полюбила ты этого?
почему не оставила позади?
бигуди, грузные шаги.
"здравствуйте, Дарья,
Марью знаете?"
"Конечно, частица сердца моя"
"Собирайтесь"
"Куда?"
"Вдруг тело опознаете?"
наркотики, слава,
14 смен, почти наряд,
что же с тобой, милая, стало,
что он сделал, какой обряд?
лица нет, нет и меня,
кристально чистая простыня,
а под ней не человек - тень от тебя.
бум, бум, бах -
странная серия звуков,
башмачок из нубука.
20 ножевых,
где-то с пять огнестрельных.
почти как распятие Христа,
крестик нательный,
не отмыть постели.
тарелки от стен отлетели,
накрыло метелью майской.
разряд на кончиках пальцев.
может, статься,
ещё одна станция -
правильный выход
из себя.
ну же, родная, приди сюда,
вскричи снова вольной сойкой,
так звонко,
чтоб дребезжали стекла.
цветочная стойка,
пыльный индийский ковер,
давно устаревшая плойка.
костер.
бросаю листья в котел,
ветер мучает потухшие волосы.
небо поцарапано белыми полосами,
еле слышимый голос.
бум, бум, бах,
резкий вздох,
страх,
крах.
только прах.
впопыхах,
кое-как,
достать рюкзак.
как же так?
если бог есть,
пусть придет.
пусть поймёт,
пусть скует тебе тело из стали.
что же ты такая хрустальная?
камни палевые,
удушье от побелки.
что же ты такая белая?
ну поднимись же, родная,
закричи на меня, поругай.
попугай повторяет «ай! ай!»
прости, не серчай.
нет, нет,
ничего,
засыпай.
наш май,
наш нежный и славный май,
забрал тебя,
надеюсь, в рай.
раз,
два,
три,
четыре,
пять -
нежность легко распять.
пули словно гвозди
в кресте.
родная,
напоследок «нашей» звезде,
прошу останься
везде и нигде.
8.06.25
от Таганки до Павелецкой,
следы жизни советской.
сезон скоро сменится,
запахи специй.
молоко шебаршит и пенится,
перечная мельница.
ты моя сверстница,
а так легка и светла,
ты пленница
всего того зла,
что заря в себе принесла.
спасибо, что стала
светом в конце зала,
почти кровью и плотью моей.
ночь сменит день,
безупречная, обездоленная лень,
черчу сердце твое в параллель,
несу радость и хмель.
картина застывшего бара,
8 утра, колокола с «Китая»,
грузные шаги амбала,
твоя улыбка такое ценное малое.
кем была, кем стала,
сколько слов осталось в заметках,
все дело в побелке.
насколько мелким
окажется пепел?
почему полюбила ты этого?
почему не оставила позади?
бигуди, грузные шаги.
"здравствуйте, Дарья,
Марью знаете?"
"Конечно, частица сердца моя"
"Собирайтесь"
"Куда?"
"Вдруг тело опознаете?"
наркотики, слава,
14 смен, почти наряд,
что же с тобой, милая, стало,
что он сделал, какой обряд?
лица нет, нет и меня,
кристально чистая простыня,
а под ней не человек - тень от тебя.
бум, бум, бах -
странная серия звуков,
башмачок из нубука.
20 ножевых,
где-то с пять огнестрельных.
почти как распятие Христа,
крестик нательный,
не отмыть постели.
тарелки от стен отлетели,
накрыло метелью майской.
разряд на кончиках пальцев.
может, статься,
ещё одна станция -
правильный выход
из себя.
ну же, родная, приди сюда,
вскричи снова вольной сойкой,
так звонко,
чтоб дребезжали стекла.
цветочная стойка,
пыльный индийский ковер,
давно устаревшая плойка.
костер.
бросаю листья в котел,
ветер мучает потухшие волосы.
небо поцарапано белыми полосами,
еле слышимый голос.
бум, бум, бах,
резкий вздох,
страх,
крах.
только прах.
впопыхах,
кое-как,
достать рюкзак.
как же так?
если бог есть,
пусть придет.
пусть поймёт,
пусть скует тебе тело из стали.
что же ты такая хрустальная?
камни палевые,
удушье от побелки.
что же ты такая белая?
ну поднимись же, родная,
закричи на меня, поругай.
попугай повторяет «ай! ай!»
прости, не серчай.
нет, нет,
ничего,
засыпай.
наш май,
наш нежный и славный май,
забрал тебя,
надеюсь, в рай.
раз,
два,
три,
четыре,
пять -
нежность легко распять.
пули словно гвозди
в кресте.
родная,
напоследок «нашей» звезде,
прошу останься
везде и нигде.
8.06.25
🕊4🐳3❤🔥1
Ребята, кто читает, мини просьба, если замечаете какие-то явные ошибки в тексте, пожалуйста, сообщите об этом, я не обижусь
Редактирование текста с дислексией порой дается очень сложно и какие-то моменты мой мозг просто игнорирует
Редактирование текста с дислексией порой дается очень сложно и какие-то моменты мой мозг просто игнорирует
❤4🤝2🫡2
У меня есть некие мысли, что мы очень мало внимания в своей жизни уделяем яблокам
❤4
в 5 утра Москва другая:
тихая, молчаливая,
будто в трауре.
там, где ивы тяжелые плакали,
спят проспиртованные ангелы
и вкусная падаль.
пакетик по 9,
рафинированная смерть,
тонкие ноги под пледом,
смотреть не сметь.
в горле ком,
за пазухой лом,
стенка, стенка, крыша - вот и дом,
да ничего в нем.
пустоту в себя зацепив -
сжатый до атома вакуум,
в углу Дьявол и его дьякон
предлагают отраву.
побитой собакой
жаться к кровати,
в истерике биться и плакать,
застигнутой запахом.
ладаном изнежена комната,
чернит угол свеча,
недосягаемость опыта,
слова сгоряча.
отчаяние
схоже с подвалом,
где с синдромом отказа
бьется печально
жертва «есть маза».
краем глаза движение,
лишение себя собственной воли.
боже, прости человека,
всего прочего кроме
за юность его и скоротечность века.
и
не смотри по углам
по ночам -
вдруг ты сам там.
13.06.25
тихая, молчаливая,
будто в трауре.
там, где ивы тяжелые плакали,
спят проспиртованные ангелы
и вкусная падаль.
пакетик по 9,
рафинированная смерть,
тонкие ноги под пледом,
смотреть не сметь.
в горле ком,
за пазухой лом,
стенка, стенка, крыша - вот и дом,
да ничего в нем.
пустоту в себя зацепив -
сжатый до атома вакуум,
в углу Дьявол и его дьякон
предлагают отраву.
побитой собакой
жаться к кровати,
в истерике биться и плакать,
застигнутой запахом.
ладаном изнежена комната,
чернит угол свеча,
недосягаемость опыта,
слова сгоряча.
отчаяние
схоже с подвалом,
где с синдромом отказа
бьется печально
жертва «есть маза».
краем глаза движение,
лишение себя собственной воли.
боже, прости человека,
всего прочего кроме
за юность его и скоротечность века.
и
не смотри по углам
по ночам -
вдруг ты сам там.
13.06.25
❤4👍1