Южнокорейский венчурный капитал (VC) показал выдающееся десятилетие роста, с пиком в общем объёме венчурных инвестиций в $10 миллиардов долларов в ковидном 2021 году. Показатели достигнуты в том числе благодаря активной поддержке корейского правительства, которое не стесняется инвестировать значительные суммы как в венчурные компании, так и в акселераторы, выступая и источником денег, и некоторым гарантом рискованности инвестиций.

За последние 10 лет общий объём венчурных инвестиций увеличился более, чем в 6 раз, где львиную долю составляет IT-бизнес за которым следует рынок биотехнологий и медицины. Рынок показывает высокую доходность - к 2022 году насчитывается 22 компании, получившие статус единорога (стартап с оценкой более, чем в 1 миллиард долларов). Для сравнения, в 2017 году их было всего 3.

Несмотря на спад общей стоимости венчурных инвестиций в 2022 году, вызванного глобальной венчурной рецессией ли или полноценным венчурным кризисом, - как больше нравится, к третьему кварталу 2023 года большинство показателей показывает выход на докризисные темпы. Корейский венчурный бизнес и упал меньше, чем американский бизнес из долины, и восстанавливается быстрее. Одним из демпфирующих факторов определённо стало активное участие государства и аффилированного с государством крупного бизнеса в восстановлении отрасли. Специфика государственных или квази-государственных инвестиций заключается в более высокой резистентности к краткосрочным флуктациям рынка и ставке на долгосрочное развитие. Впрочем, есть у государственных инвестиций и обратная сторона медали, - непотизм в выборе компаний для инвестирования, и, следовательно, меньшей эффективности и конкурентоспособности.

Корейский венчурный бизнес также активно ищет инвестиционные возможности за рубежом. Так, за первую половину 2023 года, корейские VC инвестировали $335.8 миллионов, или 20.7% от всего объёма инвестиций, в иностранные компании. Часто это инвестиции в американские компании с фаундерами - этническими корейцами, с продуктом на американский/ глобальный tech рынок.

В чём же заключается помощь южнокорейского государства венчурному капиталу? 2023 год показывает, как далёкие от lassier-fair механизмы способны, хотя бы в теории, оказывать поддерживающее влияние даже на сугубо рыночную в своей сути индустрию.

Корейское Министерство по делам малого и среднего венчурного бизнеса 중소벤처기업부 и Комиссия по финансовым услугам 금융위원회 ещё в апреле 2023, на фоне сокращения общего венчурных инвестиций в 2022 и 2023 году, договорились выделить на поддержку индустрии ок. $8 миллиардов для поддержки стартапов как на этапе seed-раунда, так и на более поздних стадиях, вплоть до содействия в выходе на IPO или слияния/поглощения.

$4.6 миллиардов выделены на поддержку компаний на ранних стадиях pre-seed, seed и серию А, в том числе 3.5 миллиардов долларов на research and development, внутренний в первую очередь. 1.4 миллиарда - на инвестиции в стартапы в серии B и С, ещё 302 миллиона направляются на поддержку на более поздних этапах, вместе с нефинансовыми инструментами поддержки, обеспечивая помощь в аквизишнах. Кроме прямых инвестиций, 1.6 миллиардов долларов направляются в частные фонды для инвестиций в венчурные предприятия и стартапы в стратегических отраслях. Кроме денежной поддержки, в соответствии с планом планируется ослабить регуляторные ограничения, в том числе упрощая систему надзора за расходованием средств, что с одной стороны, упрощает жизнь получателем денег, но с другой стороны, создаёт пространство как для нецелевого расходования средств, так и для банальной коррупции.

Очевидные дисбаланс в распределение средств в пользу компаний на разных этапах объясняется желанием государственных органов поддерживать инновационный дух стартап-энтерпренёрства, и не превращать эту историю в раздачу денег бизнесу, который и без этих денег доказал некоторую жизнеспособность своей бизнес модели.

На рынке уже чувствуется результат инвестиционной активности государства. Цель - оттолкнуться от дна и показать таки результаты year-over-year. Ждём статистики 4 квартала.

В июне 2009 года на одной из южнокорейских онлайн площадок появилась занимательная карта Кореи, на которой вся территория РК умещалась в границах столицы государства – Сеула, а остальная её часть была отмечена как силуэт, будто затопленный морскими водами.

Создатель карты специалист в области рекламы Ли Чжесок таким образом хотел привлечь внимание к необходимости развития не только столичной агломерации, но и окружающих территорий.

Карту он озаглавил как «Новая полная карта Республики Корея», а в её нижней части поместил фразу: «Республика Корея это лишь Сеул? Корея станет больше только развивая территории».

Несмотря на все декларации политиков ситуация с тех пор не только не изменилась, но, похоже, только усугубилась. Сеул, словно огромный пылесос, втягивает в себя ресурсы и население со всей Кореи. Кажется, ни в одном другом современном государстве (за исключением городов-государств) половина населения не проживает в столице и ее окрестностях.

Уже сейчас границы населённых пунктов вокруг Сеула едва уловимы, а сеульское метро и широкая сеть регулярных автобусных маршрутов связывает столичную агломерацию в единое пространство, которое, судя по всему, решено соединить не только де-факто, но и де-юре, включив в Сеул сразу несколько окружающих городов и уездов.

На самом деле идея о расширении Сеула то и дело всплывает в повестке чуть ли не с середины XX века. Дело в том, что площадь южнокорейской столицы действительно меньше, чем у соседних Токио или Пекина. А это, согласитесь, не солидно. С другой стороны, если Сеул «впитает» в себя окружающие муниципалитеты, то столичная мэрия фактически будет управлять городом равным по численности трети населения Южной Кореи.

Одним словом, карта, созданная Ли, выглядит всё более реальной, а строительство велодорожек, региональных аэропортов и всяких газовых распределительных центров на остальной территории Южной Кореи все больше напоминает развитие инфраструктуры глобального Сеула.

Всё-таки одних инвестиций в условное «Замкадье» недостаточно. Важно воспитывать в людях желание жить, работать и развиваться и за пределами столичного округа. Однако откуда такому желанию появиться, когда вся страна хочет жить в районе Каннам-гу?

Стоит отметить, что в прошлый раз территорию Сеула увеличили аж в 1975 году. К 1995 году закончилось формирование его нынешнего территориального деления на 25 районов (구) и 424 микрорайона (동).

Историю увеличения южнокорейской столицы, в том числе за счет «экспансии на юг» благодаря строительству более чем двух десятков мостов, можно проследить с помощью этой карты, выложенной на сайте ежемесячного журнала «Архитектор» (https://kiramonthly.com/1579).

А вот так выглядит столичная агломерация, если изобразить Южную Корею, исходя из фактической численности населения. Думаю, здесь прекрасно продемонстрирована диспропорция расселения, сложившаяся к настоящему времени.

«Цой жив»

Закоулки квартала корё сарам в районе Сонгон-дон города Кёнчжу. 12 ноября 2023 года.

Разобрались, что одними из ключевых отличий корейского венчура является факт того, что решающую роль (до 50% по разным оценкам) на рынке VC играют деньги от государства или от государственных венчурных фондов, в той или иной степени аффилированных с Министерством по делам малого и среднего венчурного бизнеса 중소벤처기업부.

Вторым значимым признаком южнокорейской венчурной сцены является огромное влияние корпоративных игроков. Практически каждая корпорация, как традиционный чеболь типа Samsung, Lotte, SK, банки типа Woori или KB, так и относительно нетрадиционные энтерпрайзы как Naver или Kakao, имеет свой собственный фонд. Степень влияния корпораций на объекты инвестирования варьируется, однако редко может достигать подхода, при котором фаундеру даётся карт-бланш. Например Samsung имеет свою C-Lab (Creative Lab) программу, по которой их сотрудники могут работать над своими внутренними проектами, и, если у них всё хорошо складывается, то Samsung позволяет фанудерам создать свою отдельную компанию даже в индустриях, традиционно не свойственных зоне интереса материнской Samsung. Разумеется, при данном подходе внутренний стартап остаётся внутренним, и свобода фаундера неизбежно ограничивается корпоративными правилами.

Впрочем не стоит думать о корейском VC, как о ещё одном аватаре пронизывающей всю страну корпоративной элитисткой культуры. Если 10 лет назад можно было говорить о некоторой симулятивности многих практик, чтоб, так сказать, всё как у взрослых в кремниевой долине, то сейчас, после супер успешных кейсов Coupang, Kurley или Yanolja, у ключевых игроков определённо появилась потребность не только копировать букву, но и перенимать и внедрять инновационный дух венчура, что уже влечёт за собой изменения в том, как общество, бизнес, да и рынок труда воспринимает молодые компании и стартапы.

Несмотря на то, что в 2023 году самолёты в Южную Корею так и не полетели, транспортное сообщение между странами расширилось за счёт новой паромной линии, что не может не радовать российских дальневосточников, временно или постоянно проживающих здесь.

Слухи о запуске новой линии появились примерно год назад. Однако тогда JS Shipping (JS 해운) собиралась наладить сообщением между Владивостоком и Пхоханом (пров. Северная Кёнсан).

Но, видимо, что-то между компанией и администрацией города не заладилось и было принято решение перебазироваться в Сокчхо, в котором есть соответствующая инфраструктура и даже опыт подобного транспортного сообщения (2000 – 2014 гг.).

Автор этих строк, к слову, первый свой визит в Южную Корею осуществил именно на пароме, курсировавшем тогда по маршруту Зарубино-Сокчхо.

Неделю назад паром провёл успешные ходовые испытания с пассажирами на борту. По словам одного из участников пробного похода, судно «чисто и ново внутри», что не может не радовать, так как паром, курсирующий между Владивостоком и Тонхэ, по моему субъективному мнению выглядит несколько уставшим.

А сегодня прошла церемония официального запуска линии, в которой приняли участие представители законодательной и исполнительной власти города Сокчхо и провинции Канвон, а также целый депутат Национальной Ассамблеи. Первый обычный рейс «Восточной жемчужины №6» – именно так называется судно – намечен на 22 ноября.

Паром имеет водоизмещение 16 тыс. тонн и способен перевезти 700 пассажиров, 150TEU груза, 350 автомобилей. Курсировать он будет в два раза чаще, чем его конкурент «Eastern Dream».

О возможностях судна, работающего на уже действующей паромной линии Тонхэ-Владивосток я уже писал ранее здесь (https://news.1rj.ru/str/helljoseon/626).

Нужная ли новая паромная линия? Безусловно, необходимость в ней есть, так как несмотря на (мягко говоря) не самые тёплые отношения между официальными Москвой и Сеулом, торговля между странами по-прежнему ведётся. Я уже не говорю о гуманитарных аспектах – в Южной Корее проживает более 100 тыс. русскоязычных корейцев и членов их семей, многие из которых имеют родственников на российском Дальнем Востоке.

К слову, по информации мэрии Тонхэ, за девять месяцев нынешнего года паром «Eastern Dream» (Тонхэ-Владивосток) сделал 39 рейсов и перевёз более 25,6 тыс. пассажиров. Большинство из них – почти 20 тыс. – были гражданами РФ, ещё 5,1 тыс. – южнокорейцы, почти 200 китайцев, 33 японца и более 500 граждан прочих стран.

А коллега, вот, пишет, ссылаясь на "Ъ", что авиасообщение с Кореей всё же планируется запустить. Но с Северной. https://news.1rj.ru/str/dechaebolization/62

Вышел сборник «Современные проблемы Корейского полуострова: 2023», в котором опубликованы тезисы докладов участников XXVII научной конференции корееведов России и стран СНГ, прошедшей в начале года.

https://www.iccaras.ru/matconf.html?id=1370

На конференции один из авторов данного ТГ имел честь прочитать свой доклад, посвященный предварительным результатам исследования мест компактного проживания корё сарам в Южной Корее.

С тех пор, конечно, многое изменилось как в самих этнических анклавах, так и в представлениях автора этих строк о них, однако некоторые выводы до сих пор актуальны, поэтому рекомендую к прочтению.

https://lk.iccaras.ru/assets/components/dsgfileupload/files/ff2de2.pdf

Андрей Николаевич в своём недавнем интервью отметил, что Южная Корея является достаточно безопасной страной с низким уровнем преступности, хотя жулики и мошенники тут тоже водятся, конечно.

Действительно, оставив кошелёк/телефон/сумку в общественном транспорте или на столике в кафе, вы с большой долей вероятности сможете вернуть их обратно, обратившись в полицию или просто вернувшись в то же место. А заснув в объятиях Морфея где-то на лавке в парке, вы рискуете разве что подхватить простуду.

Но есть в Южной Корее одна интересная особенность – чрезвычайно высокий уровень воровства велосипедов…

Согласно статистике, в 2022 году в Южной Корее было обворовано 3183 квартиры, 4055 магазина, совершено 278 карманных краж и украдено 12 033 велосипеда. Двенадцать тысяч тридцать три!!!😱

При этом уровень раскрываемости таких угонов чрезвычайно низок. Из более чем 12 тыс. краж великов в 2022 году были раскрыты менее 4 тыс. случаев, то есть около 33%. Хотя в целом уровень раскрываемости преступлений, связанных с хищением чужого имущества, составляет более 60%.

Почему я внезапно решил поделиться с уважаемыми читателями этой информацией?

Дело в том, что я сам в мае нынешнего года оказался вовлечён в неприятную историю. У меня угнали велосипед…

Конечно, основной причиной кражи явилась моя полная беспечность, вызванная тем чувством абсолютной безопасности, которое приятно окутывает тебя, когда ты оказываешься в Южной Корее. Вот и я в какой-то момент перестал пристёгивать своего железного коня, когда парковал его во дворе собственного дома. Зачем тратить время на разматывание велосипедного замка, пристёгивание его к другому велосипеду или железной трубе стояночного места, если в Южной Корее практически не воруют? Оказалось, что воруют как раз велосипеды…

Вернувшись однажды домой после трёхдневной командировки, я решил съездить в магазин за продуктами. Вышел во двор и… не обнаружил свой МТВ.

«Забыл на станции», - подумал я и поплёлся пешком на станцию метро. Однако на станции велосипеда я тоже не нашёл.

«Забрали смотрители станции», - решил я и пошёл к местному начальству. Однако местные чиновники только развели руками, сообщив, что если и убирают велики со стоянки, то только спустя месяц или два, предварительно наклеив на него специальный стикер.

Холодок пробежал у меня по спине. Неужели… и я со всех ног помчался обратно к своему многоквартирному дому, чтобы поинтересоваться уже у местных дядечек-сторожей, не проявили ли они заботу о моём железном друге.

Оказалось, что и они ничего о велосипеде не знают.

В отчаянии я попросил показать мне видео, записанное камерами наружного наблюдения. Однако точка CCTV над нашим двором находится настолько высоко (на 15 этаже), что понять, какой из чёрных силуэтов – мой велик, я так и не смог.

Полностью осознав, наконец, что я остался без своего двухколёсного транспорта, я отправился домой, попутно обдумывая случившееся.

«Если велосипед украли, то, скорее всего, с целью продажи», - подумал я и решил на всякий случай проверить местную барахолку – сайт «Тангын» (당근). И буквально одним из первых оказалось объявление о продаже моего велосипеда!

К сожалению, сделка к этом моменту уже была завершена. Каких-то пару часов назад…

Заскринив на всякий случай сообщение я решил, что единственным выходом в сложившейся ситуации станет обращение в полицию. Что я и сделал.

Полицейские (к моему удивлению) внимательно выслушали мой рассказ, объяснили, как составить заявление, и даже попросили скинуть ссылку на объявление на сайте «Тангын» и его скрины на специальный полицейский номер. А затем любезно довезли до дома и даже сфотографировали «место преступления».

Фото того самого объявления на сайте «Тангын». Моего железного друга оценили в 190 тыс. вон, хотя покупал его я в сентябре 2022 года за 650 тыс.

Воодушевлённый таким обращением в полицейском участке я уверился в том, что нарушителя скоро задержат, а велик прикатят прямо к моей двери добрые дяди-полицейские.

«Ну, а как не задержать преступника, если есть ссылка на его профиль, а регистрация на сайтах в Южной Корее, как известно, возможна только по номеру телефона, который, в свою очередь, привязан к удостоверению личности?», - думал я.

Однако, к моему удивлению, по горячим следам похитителя задержать не удалось даже несмотря на то, что буквально на следующий день велокрад выставил с того же аккаунта на продажу ещё один велосипед!

Казалось бы, вот она возможность задержать преступника с поличным! Но в полиции мне вежливо объяснили, что так как заявления о похищении от хозяина именно этого велика пока не поступало, то и оснований кого-то задерживать у них нет.

Наверное, можно было бы проявить инициативу и поехать поговорить с продавцом ворованных велосипедов самостоятельно. Однако разум подсказывал, что самосуд не является в данном случае выходом и может не только помешать следствию, но и навредить мне самому. Всё-таки я не гражданин Южной Кореи…

И потянулись долгие дни ожидания...

Спустя месяц я полностью разуверился в способности южнокорейских следователей распутать столь сложное дело.

«Видимо, все силы брошены на поиски похитителей цветов с клумбы или профилактику табакокурения в общественных местах», - подумал я и купил себе новый велосипед, выбрав в этот раз шоссейник, который, признаюсь честно, уже давно хотел приобрести.

В течение лета я исправно получал из полиции смс-ки, согласно которым моё дело было поручено следователю Хо из 4-го отдела нашей городской полиции и усердно им расследовалось.

Корейские друзья подшучивали, что так же по смс меня оповестят и о закрытии дела спустя примерно шесть месяцев.

Вот такие смс-ки я регулярно получал из полиции

Однако, в 20-х числах июля мне внезапно позвонил тот самый следователь Хо и попросил зайти в главное полицейское управление, чтобы снова дать показания.

К моему величайшему удивлению, оказалось, что дело моё действительно расследуется. Хо показал мне внушительную стопку бумаги, где помимо моих показаний были собраны фото места преступления, скриншоты объявления о продаже велика неизвестным злоумышленником и даже пара стоп-кадров из записей CCTV во дворе. Оказывается, полицейские изъяли их у нашего домоуправления и внимательно просмотрели кадр за кадром!!

После ознакомления меня с деталями расследования, Хо снова взял у меня показания, распечатал их и попросил поставить на каждом листе и на особенно важных ответах отпечаток пальца. Ранее такую же процедуру я прошёл, когда подавал заявление в отделении полиции рядом с домом.

На вопрос о дальнейших следственных действиях Хо сообщил, что намерен подать официальный запрос на он-лайн площадку, чтобы те предоставили личные данные того самого “프기” (никнэйм велокрада).

А спустя ещё пару недель Хо снова мне позвонил и сказал, что со мной хочет поговорить… отец преступника. Оказалось, что кражу совершил местный школьник… Папаша долго извинялся и просил понять и простить непутёвого подростка, а также предложил возместить стоимость похищенного имущества и выплатить компенсацию за мои моральные страдания.

От предложения о выплате компенсации я, конечно, не отказался, а вот про моральные страдания попросил не беспокоиться. Тем более, что я к тому времени уже третий месяц наслаждался совершенно новым уровнем скорости моего новенького шоссейного велосипеда.

В итоге я заключил соглашение с отцом горе-похитителя: он выплатил мне стоимость нового велика, а я попросил суд строго не наказывать мальца. Всё в рамках южнокорейского законодательства (насколько мне известно).

Примечательно, что просьбу эту следователь Хо попросил выразить тоже через смс.

На полученные деньги я тут же купил себе новый МТВ. Точно такой же модели, как и украденный, но яркого мятного цвета. Теперь я вижу свой велик за 500 метров от стоянки и уверен, что легко продать столь заметный экземпляр новому похитителю будет заметно сложнее.

Кроме того, теперь во дворе велосипед меня дожидается прикованный сразу двумя велозамками, а шоссейник, к неудовольствию супруги, я вообще держу на балконе. Всё-таки он в два раза дороже МТВ.

Пока все вокруг обсуждают любовь Юн Соннёля к собакам, практически незамеченной оказалась новость о (возможном) появлении нового транспортного маршрута между южнокорейской провинцией Канвон (на Севере такая тоже имеется) и Приморьем.

На этот раз линия не пассажирская, а грузовая. Вчера по ней из порта Окке (Каннын) отправился первый рейс, нагруженный товарами семи местных предприятий, которые уже с 10 декабря планируется начать реализовывать через специальные торговые площадки российским потребителям.

Новость довольно интересная, учитывая политику нынешнего южнокорейского лидера. Кажется, что в то время, как Юн прилагает значительные усилия для разрушения российско-южнокорейских отношений, провинция Канвон изо всех сил старается их развивать…

В среду с высокой трибуны южнокорейского парламента вновь прозвучали слова о необходимости привлечения в страну мигрантов, без которых Южная Корея «не сможет избежать исчезновения».

Об этом заявил министр юстиции Хан Донхун, который, к слову, занимает вторую позицию по популярности в рейтинге возможных преемников Юн Соннёля на посту президента, согласно проведённому недавно опросу.

Что же предлагает Хан? В целом всё то же, что и летом. Усилить контроль над приезжими и принимать только тех, кто нужен и достоин того, чтобы поработать на южнокорейскую экономику.

Отказаться от принципов гуманизма и мультикультурализма в пользу прагматизма, или, как он выразился «практических интересов граждан».  

Хан опять раскритиковал европейскую миграционную политику, назвав её провальной и находящейся под влиянием колониального прошлого, обозначенного им как «первородный грех».

Стоит отметить, что слова эти звучат на фоне значительного увеличения квоты по приёму гастарбайтеров (E-9) сразу на 37,5% до 165 тыс. человек в будущем году, а также расширении сферы их занятости, куда теперь попадут и заведения общепита.

Одновременно с этим правительство полностью лишило финансирования Центры поддержки иностранных рабочих, которые худо-бедно помогали проживающим в стране трудовым мигрантам справляться с повседневными трудностями, в том числе вызванными незнанием языка.

Таким образом, при нынешнем правительстве страны, похоже, вырисовывается чёткий тренд на отказ от интеграции трудовых мигрантов в южнокорейский социум. Вместо этого администрация Юна хочет выстроить систему использования иностранной рабочей силы в течение строго отведённого трудовым контрактом периода. И счастье быть нанятым на южнокорейский завод или в поле нужно будет еще заслужить, доказав знание корейского языка. А после завершения срока контракта первым самолетом вернуться на родину.

Как в таких условиях планируется решить проблемы сокращения населения, мне лично непонятно. Логика подсказывает, что для этого хотя бы часть гастарбайтеров должна осесть в Южной Корее.

Кроме того, если Хан так хочет принимать лишь лучших из лучших, которые в драке в рамках свободной конкуренции должны будут заслужить право интегрироваться в южнокорейское общество, хотелось бы узнать, отчего же сейчас американские или западноевропейские спецы не рвутся на работу в Южную Корею? Напротив, довольно значительная часть южнокорейской молодёжи спит и видит, как бы уехать на ПМЖ в Америку или Европу.

Не совсем понятной выглядит в этой связи и политика в отношении зарубежных соотечественников. С одной стороны, звучат прекрасные слова о возвращении на родину, а, с другой, иноэтничным супругам тех же соотечественников дают ущербный статус иждивенца (виза F-1), запрещая практически любое трудоустройство.

На тему визы F-1 на прошлой неделе высказался один из ведущих русскоязычных корееведов В.М. Тихонов в своей авторской колонке в южнокорейской газете “한겨레”.

Профессор Университета Осло особенно отмечает дискриминирующий характер визы для не относящихся к корейцам членов семей корё сарам. Обладателям этого типа визы запрещается вести любую трудовую деятельность, за исключением сезонных работ на полях.

В результате в таких семьях складывается парадоксальная ситуация, когда супруг-кореец и дети могут являются обладателями визы F-4, а супруг не-кореец получает визу «визитёра-иждивенца» F-1. Как это согласуется со стремлением насытить внутренний рынок рабочими руками остаётся не совсем понятным.

https://m.hani.co.kr/arti/opinion/column/1120160.html