Написал для «Регнума» про УПЦ, чьих прихожан и священников сначала вышвыривали из храмов, а теперь начинают прессовать и за богослужения на квартирах. Несколько митрополитов и настоятелей монастырей уже сидят в тюрьмах, священников УПЦ целенаправленно вылавливают и посылают на фронт. Если это не гонения, то что?

УПЦ оказалась примерно в той же ситуации, что и православные верующие в 1920–1930-е годы при Сталине. Как и сейчас на Украине, тогда в СССР параллельно действовало сразу несколько церковных структур.

Некоторые из них — обновленцы и сторонники митрополита Сергия (Страгородского), в 1927 году подписавшего декларацию о сотрудничестве с советской властью, рассматривались сталинским режимом как лояльные, а вот те православные, что отказывались вливаться в их ряды, подвергались нарастающему давлению.

Обновленцы и сергиане при содействии большевистских комиссаров выгоняли из храмов общины «непоминающих», не желавших молиться за безбожную власть. В результате «непоминающим» приходилось собираться по домам и квартирам вместе со священниками и епископами. Многие из катакомбников были обвинены в сотрудничестве с зарубежной разведкой, оказались в лагерях и были расстреляны.

Под разговоры о свободе, демократии и декоммунизации современная Украина фактически пришла к той же религиозной политике, какую практиковал Сталин.

Вопиющее несоответствие между декларируемыми принципами и реальными действиями Киева вызывает возмущение даже у нынешней американской администрации.

Еще до того, как стать вице-президентом США, Джей Ди Вэнс несколько раз поднимал вопрос об арестах священников и ущемлении религиозных свобод украинским режимом.

Во время своего недавнего визита в Вашингтон константинопольский патриарх Варфоломей, по слухам, имел неприятный разговор с Вэнсом о ситуации с православием на Украине.

Но едва ли стоит всерьез надеяться, что команда Трампа защитит УПЦ от Зеленского — у нее хватает и других забот. Православие — это не редкоземельные металлы, чтобы сделать его предметом очередной «сделки века».

Единственное, что сейчас может защитить каноническое православие на Украине — это продвижение российских войск. Как уже не раз бывало в истории, судьба Церкви зависит от судьбы земных царств. Граница епархий Московского патриархата будет пролегать там, где остановится линия фронта.

Новый пример бессмысленного разрастания всеконтролирующих щупалец государственного левиафана – отныне все сотрудники МГУ должны все свои тексты – статьи, тезисы докладов, диссертации – перед публикацией согласовывать с некоей комиссией, которая будет проверять их на предмет отсутствия гостайны.

Такой приказ ректор Садовничий выпустил еще 16 мая, но многие сотрудники его проигнорировали как очередную начальственную придурь. Но сейчас руководство факультетов решило всерьез следить за соблюдением приказа – например, объявление о необходимости «литовать» научную продукцию появилось на сайте истфака.

Нет, я всё понимаю, враг не дремлет – ученые, имеющие доступ к гостайне, физики-ядерщики, специалисты по гиперзвуку, все, кто имеет отношение к военным технологиям, должны перед обнародованием своих результатов консультироваться с уполномоченными лицами. Но зачем требовать этого от историков, филологов, психологов, энтомологов?

Всё это из той же серии, что рамки на входе в метро и прочий «театр безопасности». Тетя с уставшим лицом, которая вяло машет металлодетектором рядом с вашим рюкзаком, вряд ли снижает террористическую угрозу, но зато создает каждодневные неудобства для огромного числа людей. Плюс на всех этих бессмысленных охранников государство выделяет немалые деньги.

То же самое будет и с цензурированием научной продукции – на это дело придется тратить кучу времени и средств, которые можно было бы употребить на куда более полезные цели. Знаете, сколько сейчас получают лаборанты в МГУ? И вместо того, чтобы повысить им зарплату, университет будет раскошеливаться на работу многочисленных проверяльщиков.

На сайте истфака сказано, что на допубликационную проверку будет уходить 1-2 недели. Но для этого там должен сидеть целый штат специально обученных людей, которые будут вести всю эту бумажную работу и выписывать справки. Ведь свои труды ученые должны приносить в кабинет, где заседает комиссия, в распечатанном виде (!). Говорят еще, что рукописи на иностранных языках для прохождения проверки надо будет переводить на русский.

Да, в советское время в каждом ВУЗе и академическом институте был так называемый Первый отдел – где сидел дядя из КГБ, присматривал за порядком и решал, кого выпускать в заграничную командировку, а кого – нет. Ну и что, уберегло это СССР от развала? Наоборот, все эти бюрократические препоны и закрученные гайки так достали людей, что они восприняли падение диктатуры КПСС с большой радостью, и в 1991 году дружно пошли валить памятник Дзержинскому.

Как бы в наши дни не повторилась такая же история.

В прошлую субботу, обсуждая в «Листве» сборник публицистики Крылова ранних 2000-х годов, задумался об эволюции нынешнего режима.

Смотрите, Путин начала нулевых годов – это прогрессивный прозападный лидер, которого поддерживало «СПС». На фоне Лужкова-Примакова он смотрелся просто-таки либералом. В стране были конкурентные выборы, практически полная свобода слова, в центре Москвы спокойно собирались оппозиционные митинги, а по радио крутили группу «Тату».

Пригожин тогда был поваром, который подливал вино Джорджу Бушу на саммите «Большой восьмерки» в Санкт-Петербурге, а на российские аэродромы садились натовские транспортные самолеты, летевшие в Афганистан.

Всякие нацболы, дугины и прохановы, идеи которых сейчас стали частью государственной пропаганды, были в нулевые годы сугубо маргинальными элементами. Неосоветизм, антизападничество, культ сильной руки, «наши МИГи сядут в Риге» - об этом тогда можно было прочесть разве что в красно-коричневых газетках, которые продавали бабки в переходах и на митингах.

Путин искренне хотел дружить с «уважаемыми западными партнерами» - напомню, что совет «Россия-НАТО», свернутый после присоединения Крыма, был не ельцинским наследием, он был создан в 2002 году. Путин сам рассказывал потом, как просил Клинтона взять Россию в НАТО.

Да, конечно, можно вспомнить про дело ЮКОСа, разгон «НТВ» Гусинского, отмену губернаторских выборов после Беслана. Но, знаете, вот Пашинян с Зеленским тоже сажают олигархов и прессуют мэров, но это не мешает им считаться прогрессивными демократами и поддерживать отличные отношения с Западом.

К чему всё пришло, мы все знаем.

Была ли радикальная метаморфоза режима – тем более удивительная, что главные его действующие лица не поменялись – предопределена с самого начала, как превращение гусеницы в бабочку? Или же сыграли роль внешние обстоятельства, когда «западные партнеры», вместо того, чтобы сотрудничать на равных, разговаривали с Россией через губу и устраивали в нашем подбрюшье «оранжевые революции»? Может быть, прояви они хоть немного уважения, и всё сложилось бы иначе?

Так или иначе, я не припомню больше случаев из российской истории, чтобы политический курс одного правителя претерпевал настолько сильную трансформацию. Сталин начинал репрессиями, вождизмом и изоляционизмом – и закончил ими. Брежнев, Александр III, Николай I – начало и конец их правлений в общем были похожи. Николай II, начавший с самодержавия и закончивший думской монархией, не в счет – там все-таки была революция.

Единственный пример, который приходит в голову – это Иван Грозный, эволюционировавший от Избранной рады к опричнине. Но это всё-таки было давно – а встречаются ли такие же случаи среди лидеров XX века?

Вот Франко немного смягчился к концу жизни – но всё равно он как начал автократией и традиционными ценностями, так и закончил. Мао сначала дружил с СССР, а потом с ним разругался – но всё равно остался верен коммунизму. Петр Милосердов еще привел в пример Тито – мол, он начинал в сталинском стиле, но потом пошел на некоторую либерализацию. Но всё равно это как-то не очень похоже на то, что за 25 лет произошло с российским руководством.

Написал для "Регнума" о крупнейшем за последнее время расколе в христианском мире. Англиканство как единое христианское сообщество в этом октябре перестало существовать и развалилось на две половинки - африканскую косервативную и прогрессивную англо-американскую.

Правда, последний концовку моего текста (последний абзац) по понятным причинам редакция несколько подрезала, так что привожу ее здесь:

Чашу терпения консервативных англикан переполнил новый архиепископ Кентерберийский. При поддержке лейбористского правительства Кира Стармера им впервые в истории стала женщина. Ее зовут Сара Маллали, и она поддерживает однополые браки. Посмотрев на нее, африканские епископы решили, что с них довольно – с геями, трансами, лесбиянками и ряжеными тетками в епископских мантиях они больше не хотят иметь ничего общего.

Согласно заявлению руководства GAFCON, церкви глобального Юга больше не признают архиепископа Кентерберийского и вместо него в 2026 году в Нигерии выберут себе другого главу. Ламбетские конференции они тоже посещать больше не собираются, а любые финансовые отношения с Церковью Англии прерывают. Отныне GAFCON считает истинным англиканским сообществом только себя. Короче, полный развод с разделом имущества.

Парадоксально, но факт: западные церковные ультралибералы, озабоченные деколонизацией и инклюзивностью, своим прогрессизмом в итоге оттолкнули от себя те самые угнетенные расы, об интересах которых они на словах так пеклись.

Но стремление идти в ногу со временем и подлаживаться под сильных мира сего с их радужной повесткой все равно не спасает Церковь Англии от упадка: за последние сто лет доля английских новорожденных, которых относят туда на крещение, упала с 71% до 11%, а процент англичан, причащающихся там на Пасху, снизился с 9% до 2%. И это в стране, где никогда не было большевиков и государственного атеизма!

Эта тенденция вполне объяснима – зачем людям церковь, если в ней декларируют те же либеральные ценности, что агрессивно навязываются сверху? Лучше уж сходить в воскресный день в кино, чем идти слушать ЛГБТ-проповедницу. Да, конечно, на посещаемости храмов сказывается и общий спад религиозности на Западе: однако, как доказывает пример США, консервативные деноминации теряют прихожан гораздо медленнее, чем либеральные.

Этот урок важно усвоить и православным в России – слава Богу, нам прогрессивная «повесточка» пока не грозит, но важно не удариться и в другую крайность. Православные священники не должны превращаться в политруков, которые ретранслируют официальную идеологию. О патриотизме и любви к Родине наши граждане могут послушать и с экранов телевизоров, а в храм они приходят к Богу и за спасением души. У Церкви своя задача – она не должна превращаться идеологическую обслугу государства. Иначе все закончится так же, как у англикан.

Такое ощущение, что европейцы изо всех сил подталкивают Россию в объятия товарища Си. Иначе как понимать тот факт, что на фоне введения безвиза между Россией и Китаем ЕС устанавливает новые визовые ограничения для россиян?

Мало им того, что россияне вместо «Вольво» и «Шкоды» покупают китайские автомобили, вместо «Индезита» и «Бош» - китайские стиральные машины, и далее по списку – от трусов до станков.

Теперь и отдыхать россияне потянутся в Китай. Зачем платить по 15 т.р. за шенген и морочиться с документами, если долететь до Пекина стоит столько же, как до Парижа, а по времени это даже быстрее, ибо не нужны многочасовые пересадки в Стамбуле или Ереване? К тому же в китайских городах объективно чище и безопаснее, чем в европейских столицах, запруженных мигрантами.

То же самое и с деловыми поездками. До 2022 года у меня почти всегда стоял в загранпаспорте открытый мультишенген, и не было никаких проблем сгонять в Германию или там в Испанию на конференцию и с коллекциями поработать. Теперь с этими целями остается ездить всё туда же – в Китай. Некоторые коллеги-палеонтологи оттуда уже просто не вылезают.

В моей области – палеоэнтомологии – Китай уже довольно давно вырвался на первое место по числу публикаций. И качество их тоже ощутимо возросло за последние 20 лет - китайские работы сейчас в среднем ничем не хуже европейских и американских. Подозреваю, что в других научных дисциплинах происходит то же самое. По ощущениям, в плане науки и технологий (то, что называют STEM) Китай уже может заменить для нас западный мир.

Единственное, что еще связывает нас с Европой – это культурно-историческая общность. Карл Великий, Шиллер, Байрон, вот это всё. Высокая русская культура XIX века – это по сути привой на могучем европейском стволе, уходящем корнями в античность и западное христианство. Гоголь писал «Мертвые души» в Риме, а не в Гуанчжоу, Пушкин насыщал свои тексты галлицизмами, а не словечками из мандарина, Чайковский сочинял оперу на сюжет Гофмана, а не Цао Сюэциня.

Но надолго ли хватит этой связи? Дехристианизация Европы постепенно размывает наш общий религиозный фундамент. Всё чаще слышу, что дети знакомых учат в качестве второго языка не французский, немецкий или испанский, а китайский. Всё чаще российские студенты, которые раньше отправились бы за образованием в Европу, едут учиться в Китай – в прошлом году в кафе в Сиане чисто случайно встретил двух девушек из русской глубинки, которые учатся в тамошнем университете и неплохо болтают по-китайски.

Мы не успеем оглянуться, как вырастет поколение, для которого Биг-Бен, Колизей или Эйфелева башня – это что-то далекое, незнакомое и экзотичное, в отличие от Великой китайской стены, Шанхайской телебашни и даосских храмов на горе Хэншань, куда они ездили с классом на каникулы.

Китай – это не просто страна. Это целый мир, с разными климатическими поясами, с разными и не похожими друг на друга провинциями. И это 1,5 млрд человек, которые из нищих крестьян стремительно превращаются в образованных горожан с высоким уровнем потребления, науки, культуры. Это уже сам по себе невероятный центр геополитического притяжения.

И в этих-то условиях ЕС, численность населения которого в три раза меньше, чем в Китае, делает всё, чтобы Россия еще быстрее дрейфовала в китайскую сторону. 150 миллионов россиян – это треть от населения ЕС, как Германия и Франция вместе взятые. Но евробюрократы вместо того, чтобы втягивать русских в свою в орбиту, как они втянули туда каких-нибудь румын и поляков, скармливают нас Китаю. И в долгосрочной перспективе это обернется цивилизационной катастрофой для всего европейского проекта.

Несколько дней назад в возрасте 97 лет умер биолог Джеймс Уотсон, который удостоился Нобелевской премии за расшифровку структуры ДНК. Все остальные, кто был причастен к этому открытию, уже давно умерли, а Уотсон все жил и жил, вызывая скрежет зубов у прогрессивной публики.

Уотсон не боялся рассуждать о том, что уровень интеллекта, вероятно, может быть связан с расовой принадлежностью. А почему бы и нет, собственно? Мышечная масса, склонность к тем или иным заболеваниям могут коррелировать с цветом кожи, а IQ – нет?

Но этого вольнодумства (а по сути – просто здравого смысла) Уотсону на Западе не простили, исключив его изо всех научных обществ и выгнав изо всех редколлегий. Но, как говорится, дедушка старенький, ему все равно. Уотсон плевал на все обвинения в неполиткорректности и продолжал гнуть свою линию. И правильно, в историю науки он все равно вошел, и его оттуда уже не вычеркнешь.

Кстати, году этак в 2007 он приезжал с лекциями в Москву, его привозили и к нам, на Звенигородскую биостанцию МГУ. Бродил там, такой милый скромный дедуля в панамке. Жаль, тогда не оказалось под рукой его книжки «Двойная спираль» - разжился бы автографом.

В годы байденовского президентства я написал статью о том, как разгул «антирасизма» и «позитивной дискриминации» уродует науку. Думал, что с приходом Трампа что-то поменялось. Но нет, цензура никуда не делась, а ученым по-прежнему рекомендуют цитировать больше статей, написанных женщинами и представителями меньшинств.

«Я не хочу гадать, почему меня позвали рецензировать ту или иную статью – потому что доверяют моему уровню экспертизы, или просто потому, что я женщина?» - негодует в своем недавнем открытом письме американская женщина-химик, которую достали искусственная «инклюзивность» и принудительное «разнообразие».

Научные институции слишком инертны – за один президентский срок Трампа переломить ситуацию не получится. Если следующим президентом станет демократ, то всё очень быстро вернется на круги своя, и такие как Уотсон как и раньше будут подвергаться давлению и обструкции.

Был вчера на праздновании 100-летия кафедры энтомологии МГУ, которую я заканчивал.

Встретил там Эмилию Петровну Нарчук – она изучает мух.

В свое время Эмилия Петровна описала из верхней юры Казахстана самую древнюю муху-акроцериду, да не просто древнюю, с очень-очень длинным хоботком.

Некоторые зарубежные специалисты не поверили в наличие хоботка и предположили, что рядом с головой этой мухи лежит просто какая-то соломинка. Ну не может же быть, чтобы уже на заре эволюции у акроцерид появился такой продвинутый признак. Да и вообще, ну не было в юре цветков, куда такой хоботок можно было засовывать!

Спустя годы я заинтересовался этим вопросом и вместе с коллегой переизучил отпечаток. Оказалось, что Нарчук была права – рядом с мухой действительно виден хоботок. И внутренний канал у него различим, и с головой соединяется, и в правильном положении лежит – подогнут под брюхо. Короче, реабилитировали мы Эмилию Петровну.

Статья наша привлекла внимание западных журналистов – помню, долго общался с журналистом New Scientist, правда, потом в печать попала только одна моя фраза: «встретить в юре муху с таким длинным хоботком – это все равно что найти у пещерного человека автомат Калашникова».

Я как раз тогда прилетел в Лондон, купил прямо в аэропорту свежий номер New Scientist с заметкой про то, как мы переизучили муху Эмилии Петровны, и с гордостью демонстрировал его своим английским знакомым.

Но на самом деле этот пост не про муху, а про Нарчук. Она, как и я, тоже заканчивала кафедру энтомологии МГУ, но только было это … в 1952 году. Еще при Сталине, черт возьми! И сейчас ей 95 лет, она один из самых продуктивных по числу публикаций сотрудников Зоологического института в Питере.

И вот в свои 95 лет она на пару дней срывается из Питера в Москву, чтобы сделать доклад – без бумажки, прошу заметить – на кафедральном юбилее, а потом гульнуть на фуршете, ни в чем себе не отказывая.

...Время близилось к 22.00, многие уже разошлись – засобирался домой и я. Оглядываюсь по сторонам, а Эмилия Петровна с бокалом вина все еще сидит и ведет светскую беседу с выпускником кафедры лет на 60 моложе ее.

Вот так и надо – если повезет – прожить свою жизнь.

Впервые опубликовал статью по философии в хорошем западном издании - а именно, в журнале Religious Studies, который издается при Кембриджском университете. Текст прошел через руки трех рецензентов и major revision, но в целом это ему пошло только на пользу.

В этой статье я в основном излагаю те же аргументы, что приводил ранее на страницах нашего отечественного журнала Философия религии: аналитические исследования.

Вкратце суть моего довода сводится к следующему: если встать на позиции натурализма и отрицать возможность сверхъестественных вмешательств в физические процессы, то теизм нельзя уравнивать с другими религиозными системами типа политеизма и дуалистических религий.

Мол, "вера в библейского Бога эпистемически ничем не лучше веры в Зевса или веры в домового". Нет, это не так. Если натурализм верен, и физический мир каузально замкнут, то у веры в Бога (и связанной с ней системы теистических верований) гораздо больше шансов оказаться истинной, чем у веры в прочих сверхъествественных существ.

Почему? Потому что Бог, если Он существует, при сотворении Вселенной мог всё просчитать наперед и задать такие начальные условия, чтобы вызвать в некоторых из нас истинные верования относительно Его существования путем естественных процессов. Ну, например, Бог еще в момент Большого взрыва мог подстроить так, чтобы спустя 13 млрд лет в нужный момент определенный человек испытал эпилептический припадок, во время которого ему в голову пришли бы правильные мысли и образы, адекватно выражающие Его волю.

А вот домовой, Зевс, Кетцалькоатль и пр. Вселенную не творили из ничего, они не всеведущи и не всемогущи. Они не могли заранее просчитать всю цепочку причин и следствий. Так что если вы идете по лесу, услышали хруст ветки, и вам пришла в голову мысль, что домовой существует, то эта мысль не является результатом каузального процесса, направленного на выработку истинного суждения. Поэтому подобные верования заведомо необоснованны и не заслуживают нашего согласия (даже если вдруг по чистой случайности домовой и правда живет в этом лесу).

Но это только если натурализм верен - а если нет, то Бог, леший, Зевс и пр. способны взаимодействовать с нашим сознанием напрямую. И в этой ситуации вера в Зевса и вера в Бога действительно могут в одинаковой степени претендовать на истинность, что ставит перед нами проблему религиозного разнообразия.

Таким образом, критики теизма должны либо отказаться от натурализма и признать возможность чудесных интервенций, либо перестать ставить веру в Бога на одну доску с верой в фей и языческих божеств. В статье я назвал это "дилеммой Докинза".

Прочел книжку иноагента Ксении Лученко «Благими намерениями. Русская Церковь и власть от Горбачева до Путина». Общий пафос: ай-ой, Церковь в постсоветское время легла под государство, и в обмен на всякие ништяки от власти занимается ее идеологическим обслуживанием.

Вопрос – а когда-то было иначе?

В книжке Лученко всё начинается со Сталина, который перекроил православную Церковь под себя, сделав ее полностью подконтрольной советским чиновникам и гэбистам.

Ну а в Российской империи было как-то по-другому, что ли, особенно в 19 веке, когда Синод превратился в чисто совещательный орган, а всей административно-финансовой жизнью Церкви управляла канцелярия обер-прокурора?

Православная Церковь почти всегда была включена в государственно-политический проект на правах младшего партнера. Митрополит Петр помогал московским князьям давить конкурентов, в Византии, откуда православие к нам пришло, Церковь взаимодействовала с властью не менее плотно.

Лученко с пафосом пишет o «человеконенавистнической имперской идеологии» Московской патриархии, поскольку та на официальном уровне безоговорочно поддерживает СВО. А что, константинопольские патриархи вели себя иным образом?

Вспомним про Юстиниана I, который устроил многолетнюю кровавую бойню в Италии. Для Константинополя Рим был примерно тем же самым, что Киев для Москвы сейчас – исконной исторической территорией, которую надо вернуть в родную гавань.

И что, пристыдила ли Церковь Юстиниана? «Почто мол ты развязал войну, имперский реваншист?». Неа, вместо этого православные епископы как миленькие съехались к Юстиниану на созванный им V Вселенский собор и заседали там под его руководством.

Кстати, Лученко сама в какой-то момент признает, что на Украине происходит всё то же самое, что и в РФ: «отстраиваясь от Москвы, украинцы в гиперболизированной форме стали воспроизводить модель тесной связи национальной церкви и государственной власти».

Так что православие не может не прислоняться к государству. Да, где-нибудь в США оно живет без его опеки, но там православная церковь – это только маленькая лавочка на высококонкурентном религиозном рынке. Если православные не готовы смириться с такой ролью, то с властью им приходится кооперироваться по принципу «услуга за услугу».

В этих условиях от церковного руководства требуется соблюдать баланс, чтобы государство не задушило Церковь в своих любящих объятиях. Это очень сложная и ювелирная работа – как залезть к крокодилу в пасть, но не дать ему проглотить себя полностью.

Получается ли находить баланс у Московской патриархии? Будем честны – не всегда. Но до начала СВО в том же украинском вопросе МП пыталась гнуть свою линию. В МП прекрасно понимали, что на Украине у нее приходов не меньше, чем в России, и пытались не оттолкнуть украинцев от себя.

Например, патриарх Кирилл, в отличие от муфтиев и раввинов, не пришел в 2014 году слушать речь Путина по поводу присоединения Крыма, а крымские епархии оставил в подчинении украинских иерархов. А в 2015 году священников в РПЦ запрещали в служении за призывы ехать воевать в Донбасс с формулировкой, что такие призывы «могут быть расценены как благословение Церкви на ведение братоубийственной войны».

Да, после 24.02.2022 года всё изменилось. Как тогда сказал митрополит Иларион, «дорога сделала очень крутой поворот». Чтобы не вылететь на обочину, РПЦ пришлось маневрировать. Ну а как иначе? Не будешь подстраиваться – тебя раздавят. Возмущаться по этому поводу – это всё равно что возмущаться, почему зимой идет снег.

Православная общественность (1, 2) послушала лекцию Панчина об эволюционных объяснениях нравственного поведения и открыла для себя книжку приматолога Франса де Вааля "Истоки морали", в которой доказывается, что животные - вы только подумайте - не такие уж эгоистичные чудовища, какими их иногда изображают. Они могут испытывать что-то похожее на сострадание друг к другу, демонстрировать примеры дружбы и сотрудничества. Ну а значит, мораль глубоко укоренена в эволюции, а не упала на нас с небес.

Де Вааль во многом повторяет аргументацию нашего князя-анархиста Кропоткина, изложенную им в книге "Взаимопомощь в природе" (кстати, самый известный эволюционный трактат, написанный отечественным автором!). Как де Вааль спорит с дарвинистом Докинзом, так и Кропоткин спорил с дарвинистом Гексли по поводу врожденных нравственных инстинктов. Дескать, эволюция сделала человека хорошим, это вовсе не злой эгоистичный дикарь, нуждающийся в религии и государстве, которые бы его держали в узде.

Де Вааль - большой поклонник Кропоткина, о чем я упоминаю в своей вступительной статье к переизданию "Взаимопомощи" (ее можно скачать здесь). Как и Кропоткин, де Вааль впадает в типичное для таких вот биологизаторов заблуждение, известное как "натуралистическая ошибка". Она состоит в некорректном отождествлении естественного и должного, когда моральные ценности выводят из того, что свойственно нам по природе. Но это все равно что ставить знак равенства между желтым и круглым.

Мораль и факты биологии - это вещи разного порядка. Чтобы в этом убедиться, давайте вспомним, что тем же шимпанзе свойственны не только эмпатия и сострадание, но насилие и борьба за доминирование. Собственно, сам де Вааль и написал об этом другую книжку под названием "Политика у шимпанзе", в которой показано, что шимпанзе по-макиавеллистски борются за власть, используя грубую силу наряду с интригами. Один из таких конфликтов, описанных у де Вааля, заканчивается тем, что соперники убивают бывшего альфа-самца и откусывают ему мошонку.

Или вот можно вспомнить недавно умершую Джейн Гудолл, тоже очень известного приматолога. Она показала, что шимпанзе могут быть конечно очень милыми друг с другом, но при этом соседние группы этих обезьян ведут между собой войны на полное истребление.

Вопрос - а почему мы должны следовать примеру шимпанзе, когда они делятся друг с другом бананом, но не когда они рвут на куски членов соседнего клана, когда они утешают пострадавшего в драке, а не когда убивают самца-конкурента? А ведь и то, и другое - примеры абсолютно естественного для них поведения.

Межгрупповое насилие и стремление высокостатусных самцов спариваться с молодыми самками - тоже в порядке вещей для всех приматов, включая нас самих. Почему же мы тогда осуждаем войны, геноцид, харрасмент, когда профессор зажимает в углу студенток? Это же так естественно!

Значит, одной "естественности" недостаточно для того, чтобы считать поведение моральным или нет. Биология не может научить нас морали. Ссылками на эволюцию никакие этические проблемы не решить. Мораль может быть укоренена только в том, что превышает естественное, и этим что-то, на мой взгляд, является воля Бога - хотя, конечно, возможны и другие точки зрения.

А ведь в этом году, уже совсем скоро, исполнится 200 лет со дня восстания декабристов. Но эта круглая дата проходит совсем незамеченной: ни тебе тематических выставок, ни торжественных мероприятий. Так, парочка круглых столов в академических институтах, да и всё.

И это понятно: с точки зрения официального дискурса декабристы - это крайне неудобные фигуры, с которыми непонятно, что делать.

С одной стороны, усилиями советской власти они канонизированы - в Питере есть улица Пестеля и улица Декабристов. Каждому советскому школьнику рассказывали, что декабристы разбудили Герцена и с Пушкиным дружили. Короче, вроде как это часть нашего культурного пантеона, и так просто их оттуда не вычеркнешь.

С другой стороны, после того советская историография была выброшена на свалку, стало уже невозможно притворяться, что декабристы - это такие предшественники Ленина, прогрессивные ребята, которые выступали "за нашу и вашу свободу".

Нет, выражаясь современным языком, декабристы были рассерженными патриотами и русскими националистами, которых достала тогдашняя "многонационалочка", помноженная на политическое бесправие русского народа.

Декабристов раздражало засилье немцев на госслужбе и в армии, а еще они не могли смириться с привилегированным положением, в которое Александр I поставил Польшу. Вдумайтесь, в 1815 году царь даровал конституцию и парламент полякам, которые воевали на стороне Наполеона, а русским в этом было отказано.

И еще ходили упорные слухи, что царь собирается прирезать к Царству Польскому южно-русские земли, точно также как он включил до этого Выборгскую губернию в состав княжества Финляндского.

И это негодование разделяло все русское общество - вспомним "Письмо русского гражданина", которое Карамзин написал Александру I в 1819 году по поводу его планов восстановления Польши: "Я слышу русских, и знаю их: мы лишились бы не только прекрасных областей, но и любви к Царю". Это звучало практически как угроза, и декабристы претворили ее в жизнь.

Политической программой декабристов было создание единой русской нации по образцу якобинской Франции. Они выступали за радикальную ассимиляцию всех инородцев. В "Русской правде" Пестеля говорилось, что все племена и народности должны быть "в общее название русских во едино слиты". Короче, никакой тебе "многонациональности".

Горцев с Кавказа Пестель вообще предлагал депортировать и расселить малыми группами по всей России, чтобы ускорить их обрусение. Кстати, генерала Ермолова декабристы планировали включить во временное правительство.

В общем, сегодня в декабристах себя могут узнать все, кому за державу обидно и кто при этом недоволен автократическим стилем правления, засильем диаспор и привилегиями одной республики, чье руководство лояльно лично самодержцу, но отнюдь не русскому народу, жи есть.

Ну а в революционном походе 2-й армии с юга России на столицу, который планировался Пестелем, легко узнается бросок "вагнеровцев" на Москву двухгодичной данности. Да, Пригожин и его командиры - это социальный типаж, максимально далекий от молодых дворян и офицеров, входивших в декабристские общества. Но вайб один и тот же - рассерженные патриоты, которые бросают вызов режиму путем военного мятежа.

В общем, понятно, почему у нас в России про декабристов сейчас стараются лишний раз не вспоминать. Вдруг кто-нибудь вдохновится их примером?