Островский украл пьесу у казанского актёра?

По крайней мере, такие сплетни ходили по Санкт-Петербургу целых пять лет. Причиной стала пьеса «Свои люди — сочтёмся» 1849 года. Скандальная комедия о банковских махинация прославила Островского. Настолько, что её постановки запретил лично император Николай I.

И тут начались разговоры, что текст пьесы Островский украл у казанского актёра и литератора Дмитрия Горева-Тарасенкова.

Дмитрий Горев был сыном разорившегося купца. Большое влияние на него оказал дядя — Алексей Тарасенков, публицист и лечащих врач Николая Гоголя. В отличие от многих коллег по сцене, Дмитрий учился в университете. В 1840-е годы он играл в составе казанской труппы, писал стихи и пьесы. А ещё страшно бухал.

Писатель Иван Горбунов однажды встретил актёра Горева на палубе волжского парохода. Он только что вышел из больницы. Его во время пьянки собутыльник пырнул осколком стекла. Актёр страдал приступами белой горячки и галлюцинациями. Но хвастался, что в Москве у него есть друзья, которые поддерживали историю против Островского.

Островский и Горев были знакомы, драматург этого никогда не скрывал. Осенью 1846 года они несколько вечеров вместе работали над идеей пьесы о банкротстве. Островский диктовал, а Горев писал. В общем-то, вот и весь «плагиат».

Настоящих покровителей у Горева в столице не было, а вот враги Островского были в восторге от клеветы. Князь-театрал Николай Назаров, издатель Андрей Краевский, многие консервативные журналисты писали фельетоны о скандале. В историю о плагиате поверили даже некоторые друзья Островского. Вся эта махинация была частью столичной грызни между славянофилами, западниками и несколькими редакциями модных журналов.

Правда, когда люди читали опубликованные тексты Горева, сомнения проходили. Казанский актёр был очень слабым автором. А его актёрскую карьеру разрушил алкоголь. Дмитрий Горев-Тарасенков умер в 1860-е годы в больнице для бедных в Таганроге. Подавился рыбной косточкой.

Дорогие кротолюбцы и кротолюбки!

Сегодня в 18:00 в Доме Аксёнова — поэцкий вечер со свободным входом.

Стихи будут читать залётные, но замечательные русские поэты из Москвы — Михаил Гофайзен и Вадим Месяц (он ещё и споёт под гитару).

А вместе с ними выступит наш великий казанский поэт, отец основателя и предводителя Крота — Алексеееей Ооооостудин!

Мы выбрали пару его стихов с ноткой краеведения. Вы только поглядите, какая прелесть. Читать их намного отраднее, чем разглядывать старые фотки города:

***

Срываешься из дома поутру,
на цырлах, только хрустнет половица —
шагнёшь опять, пора остановиться.
Куда ты? На зарядку — я совру.

И — через двор, мгновенным воробьём
за удочкой, червями в ржавой банке,
с Федорина бугра к реке Казанке
по склону с другом катимся вдвоём.

С воды туман, как скорлупу с яйца
варёного сковыривает ветер.
На дебаркадер сторож дядя Петя
пускает нас, со шрамом в пол-лица.

Сам зыбкой шарит утренних ершей.
Уколется — и мать твою малина —
Шаляпин басом здесь и в половину
распевшись не давал таких мощей.

Вдоль побережья — ропот мужиков:
опять орёт, всю рыбу распугает.
А реку изнутри голавль лягает,
уклейка морщит гладь у берегов.

Завёлся катер где-то, и волна
по камышу проходится, с одышкой,
Застыл приятель с удочкой подмышкой.
Ударил гимн, заёрзала страна

и на зарядку вышла на траву.
А что потом, запомнить поленился —
закончил школу, институт, женился,
а мог бы переехать в Кострому.

«Бескозырка»

Я вышел из детства, как только решётку разжало —
я выскользнул искрой в трубу из ночного пожара,
где строгое пламя казанских проулков и скверов
вылизывало, будто сука, всех сирых и серых,

я вышел за квасом с бидоном в июльское утро
во двор, где на лавках — портвейн, а в кустах — Камасутра,
где пеной пивной поднялись тополиные кроны
и старый фокстрот подавился иглой патефона,

я вышел в открытый киоск с сигаретами «Космос»,
где люк на асфальте и глюк состыкованы косо,
где шишел и мышел, копейки сшибающий хроник,
где, Дороти, твой сволочей убивающий домик,

там вечный ремонт и о стены шершавые гулко
котом загулявшим скребётся монтажная люлька,
дворовый Шумахер с руками в порезах и цыпках
играет джаз-рок на горячей трубе мотоцикла,

невольники чести, сражались в оврагах, как психи —
разменные карты «козла», «петуха» и «зассыхи»,
я вышел из детства, а был запечатан в колоде —
трясу рукавом, только козыри кончились вроде.

Не упустите шанс послушать великого поэта живьём! Сегодня в 18:00 в Доме Аксёнова.

🕵🏻 ‍Краеведческий дайджест «Крота Казанского» — Август 2025

🎶 Радиф Кашапов опубликовал редкую татарскую запись ВИА «Орфей» — послушайте ансамбль, зародившейся в 1960-х и выступавший с Ренатом Ибрагимовым.

💧 Автор telegram-канала «Тим открывает мир» нашел уголок дикой природы в Казани, а также рассказал, как до него добраться. Живописные места для прогулок у воды — посмотрите фото, если нам не верите!

⛵️ «Крот Казанский» (это мы) презентовали на воде книгу Михаила Ляхова «По Казанке до Крутушки»! Дело было так: три катамарана, почти тридцать гостей этнофестиваля «Крутушка», а еще инновационная аппаратура с Wi–Fi системой передачи голоса.

🎤 Историк Владислав Хабаров рассказал Климу Жукову про Казань в Гражданскую войну. А мы с Владиславом как-то разговаривали в нашем подкасте о Емельяне Пугачеве — милости просим!

⚒️ «Том Сойер Фест — Казань» возрождают историческую беседку в Фуксовском саду. Уже готовы чертежи, а волонтеры в процессе работ, шкурят и шлифуют — вот доказательство.

🧠 Казанские краеведы и исследователи поучаствовали в урбанистическом форуме «Молодежь и городская среда» — его организовали «Городские интонации». Мы, кстати, тоже там были, делились опытом и оценивали проекты! А еще краевед Марк Шишкин и шеф-редактор «Инде» Камиль Гимаздтинов.

🥩 Марк, кстати, написал статью о ресторанах и трактирах Казани XIX века: кто кормил дворян, что предлагали популярные рестораны, куда на обед приходили студенты и небогатые горожане?

🎬 «Куда ведут ручьи» презентовали докфильм «Но мы остаемся здесь» о жизни священнослужителя Феофана Еланского. С ним команда поехала в тур по стране, кинопоказы продолжатся осенью — здесь их расписание.  А генеалог Анна Плетень, собиравшая информацию для фильма, прочитала лекцию о том, как и где искать сведения о репрессированных. Посмотрите запись.

🏠 На углу улиц Большая Красная и Батурина планируют открыть новый музей Казанской иконы. Авторы концепции вдохновлялись эпохой Ивана IV и псковской архитектурой.

🧳 В Музее-заповеднике «Остров-град Свияжск» заработала экспозиция «Путешествовать значит жить»: редкие гравюры, материалы о церковных паломничествах, коллекции волжских путеводителей и открыток.

👣 У «Казани глазами инженера» новые экскурсии: надгробия Арского кладбища, дегустация на пивоваренном заводе и прогулки с местными жителями.

🖼 В Музее Казанской епархии проходит выставка, посвященная истории христианства в регионе в X–XX веках. Об археологических находках и церковных предметах искусства можно посмотреть видеообзор — вот тут. И в сам музей обязательно загляните!

Скандальный поэт из села Чепчуги — пройдоха, пьяница и педагог

В 1811 году в Вятскую семинарию приехала проверка. Комиссия и ректор во время ревизии застали такую сцену. Жестокий классный надзиратель по фамилии Коза валялся в кабинете пьяный, а борода его была привязана к всамделишной козе, тоже пьяной. Между рогами у животного был прикреплён листок со стихотворением.

Коза к козе спиной лежали
И обе на бога роптали…
Что он оплошность допустил,
Когда в шесть дней мир сотворил,
Для пьянства один день оставил
И думал, что себя прославил,
А мог всевышний мир дней в пару сотворить
И дать возможность нам пять дней гулять и пить

Этот арт-перфоманс устроил один из учеников — Василий Тихонович Феонов (1794–1835), уроженец села Чепчуги Казанской губернии. За социальный комментарий его исключили, но оставили на должности хлебопёка. Через два года Феонова решили восстановить. Пишут, что он каждый день специально для ректора пёк булочку из остатков муки.

Но у юноши были другие планы. В последний день в Вятке он испёк огромный блин для ректора и тараканами выложил на нём:

Прощайте, отроки-друзья,
Пусть хлеб печет пророк Илья!
А в подскребыш без изъяну
Сыплет толченых тараканов!

Может это и байка, но в 1814 году Феонов действительно пришёл в Казанский университет. Мол, учиться хочу. И его приняли. На словесном отделении бывший семинарист делал успехи. В 1816 году Феонов прочитал свою оду на празднике в честь дня рождения университета. И вскоре начал публиковаться в журналах.

Шалить Феонов не бросил. После учёбы он работал в пермской гимназии. И регулярно писал грубые вирши о коллегах. А дис на Пермского епископа он опубликовал в 1825 году в суперпопулярном «Вестнике Европы».

Педагогом Феонов был строгим. По его приказу старшие ученики постоянно секли младших, если те ленились. В 1831 году его из гимназии уволили, то ли за критику властей, то ли «за питие невоздержанное». Умер Феонов в нищете. Но успел опубликовать поэму «Мятежник Пугачёв», кажется, первое в русской литературе произведение на данную тему.

P. S. И ещё один милый факт. Отец поэта — сельский священник Тихон Фионов — не одобрял литературные штудии сына. И тот изменил фамилию на «Феонов», чтобы папа перед друзьями в храме не краснел.

А про другого скандального поэта с казанскими корнями мы снимали рилс. Смотрели?

Казанский стиляга в шанхайском пальто из американского супермаркета: роковая покупка в жизни Василия Аксёнова

Мы любим Аксёнова за цветистый слог и байки о старой Казани. Скандальный писатель провёл в нашем городе детство и молодость, учился на медицинском факультете в начале 1950-х и был, по собственным словам, «провинциальным стиляжкой».

Вместе с друзьями они бриолинили головы и шли тусоваться в казанский Дом Учёных. А верхом мечтаний Аксёнова было заграничное пальто. И в комиссионном магазине он такое нашёл:

Среди обычных советских черных и коричневых колоров дерзко выделялось пятно верблюжьего цвета, свисал пояс с металлической, не наших очертаний, пряжкой. Невинно пялились невиданные пуговицы, похожие на треснувшие орехи.

Пальто это принадлежало джазовому барабанщику Герману. В Казани 50-х было много джазменов, которые провели молодость в Шанхае и Харбине, а после войны вернулись просвещать товарищей. Вот один из них и скинул пальто в комиссионке и утанцевал в ближайший магазин «Вино-Воды» за вдохновением. А Вася Аксёнов потратил две месячные стипендии и получил пальто мечты.

Вообще, оно было страшно старое, одну роговую пуговицу заменяла офицерская от мундира, пояс лоснился, а спину продувало. Но Аксёнов был счастлив.

Вместе с этим пальто мы стали углубляться в почти антисоветскую молодость. Оно помогло мне пережить исключение из Казанского мединститута. Может быть, именно оно подсказало мне укрыться в Москве. Им я и укрывался во время ночевок на московских вокзалах, среди могучей щусевской архитектуры. Через межлопаточное пространство уже начинали просвечивать державные люстры. Веселая тетя Наташа, прибывшая в Москву для „спасения ребенка“, всплеснула руками: «Васька, да ты люмпен!»

Мы даже знаем, какой марки была та одёжка. Аксёнов пишет «Jennings». Но на самом деле это был Genung’s. Уж очень у них логотип фигуристый. Это не какой-то элитный бренд, а добротный американский супермаркет с долгой историей. Шили для среднего класса и вряд ли планировали, что их пальто станет идеологическим доспехом для казанского изгнанника в красной столице.

Вообще, в жизни Аксёнова было три важных пальто. И про них у него есть рассказ в сборнике «Негатив положительного героя». Называется «Три шинели и Нос». Очень рекомендуем почитать.

P.s. Пост-посвящение всем, кто тратил стипендию в секонде на улице Парижской Коммуны или в других твидовых сокровищницах.